Cennian aep emer

      Иорвет не потребовал объяснений, когда спустя всего пару часов после возвращения на «Персифаль» Роше стал собирать людей не верхней палубе. Человек кратко инструктировал полосатых: сколько врагов было замечено, как вооружены, сколько шатров и какова их примерная вместительность. Одним словом — времени зря не терял, пока он унижался перед собой и другим эльфским лидером. И темерцу нельзя было ничего противопоставить, ведь уговор есть уговор — пришлось просто сидеть на arse ровно и смотреть, как расплывались темные, охочие до эльфской крови, улыбки, напоминающие оскалы голодных вшивых псов. Сам же Роше, противореча Иорветову представлению, был хмур, а нечитаемый взгляд темных глаз то и дело натыкался на него самого, сидящего на носу корабля.       На зачистку вместе с командиром ушло больше половины отряда, оставшиеся же согнали всех остроухих в трюм, где их было проще контролировать, и молча сторожили до возвращения первых. Не желая выносить вперившиеся в его лицо десятки глаз, Лис устроился на краю стола и откинул тонкое одеяло, накрывающее тело брата до пояса, решив проверить состояние раны.       — Куда они ушли? — слабо поинтересовался Киаран, наблюдая за руками, что с предельной осторожностью снимали пропитанные травами и сукровицей бинты. Непросто работать одной рукой.       Старший помедлил с ответом, глубоко вдыхая и стараясь уловить нотки гниения. На счастье, рана наконец начала стягиваться и болезненного запаха почти не было слышно.       — На зачистку, — тихо ответил он, аккуратно просунув под талию эльфа руку и вытаскивая грязные бинты. Достал склянки, выданные Милошем, и новые тканевые лоскуты.       Взгляд Киарана, темный и озадаченный, прожигал в здоровой щеке дыру.       — И ты ему позволил? — его голос перешел на шипение. — Иорвет… Это был отряд Эвьеля?       — Я понимаю твое.. недовольство, — перебил Иорвет, зажимая ткань между большим пальцев правой руки и костяшкой указательного, морщась от всплеска тупой боли в сломанных костях. Почему бы просто не доверить перевязку тем двоим, с целыми руками? Почему нужно — почему так хочется? — все делать самому? — И я пойму, если отвернешься от меня. Но иного выбора не было, пойми, я не смог уговорить их вернуться к людям. И этим обрек на смерть.       — Ты действовал так, как посчитал правильным и нужным. Ультиматум Пса слишком жесток, — мягко коснулся его предплечья раненый, но Иорвет сжал губы до побеления, не желая успокаиваться.       — Ультиматум? Нет, Киаран, это не он. Человек оставил нам лазейку, которая дала бы еще несколько лет жизни, но ты сам прекрасно знаешь, как наши к такому относятся. Богиня, мы ведь сами воспитали в них это. Промыли мозги, навязывая свои идеи и давая возможность отомстить за всю ту боль, что принесли люди. Взрастили ярость, с которой они, молодые и неопытные, готовы сдохнуть на людском оружии. — Он сжал в кулак здоровую ладонь. — Я и с тобой поступал точно так же.       — Так было нужно.       Долетело до ушей тихо, побуждая к дальнейшей исповеди, которая сейчас, в окружении стольких зрителей, была чертовски неуместна. Но никто, кроме собратьев, их не понимал, и Иорвет продолжил, проглатывая вставший в горле ком омерзения к самому себе:       — Сейчас в такой борьбе нет смысла, брат. Людей много, слишком много чтобы требовать хоть что-то. Ни уважения, ни того равенства, которое мы могли помочь создать в Нижней Мархии. Нас мало, мы умираем, а такие, как Роше — добьют остатки, и что остается? Я причастен к стольким смертям… Отряд во Флотзаме — цена моего доверия ведьмаку, эльфы Нижней Мархии — плата за недальновидность и недостаточную подготовку. И еще сотни, тысячи, за всю мою жизнь. Роше дал возможность прекратить это, дал шанс на хоть какую-то жизнь… И я хочу им воспользоваться. Послушай только, я пошел на сделку с человеком, чтобы просто спокойно пожить! И где гарантии, что меня — и всех остальных — не вздернут сразу же? Нет их!       От себя было тошно. Эльфы, стоящие рядом, на старших не смотрели, но Иорвету от этого было ни холодно, ни жарко — он знал, что они в замешательстве. Каково это — прибиться к легендарному бойцу за справедливость, который на деле оказался уставшим, изломанным войнами стариком? В глубине души он хотел их злобы, их боли. Чтобы обвинили, припечатали едким «предатель», как Эвьель, и взялись за оружие, выгрызая себе свободу, переступили бы через него, как через слабого, никчемного вожака. Но нельзя, нельзя позволять себе таких желаний. Он взял их под свое крыло, пообещал сам себе, что крови подопечных на руках более не будет, и обещание намерен держать до тех пор, пока не умрет сам.       — Боишься, что выйдет как с Нильфгаардом? — понимающе отозвался Киаран, найдя ладонь брата и крепко, как мог, сжал в своей. Ему было больно от того страдания, что таилось под треснувшей маской привычного самообладания. — Людям нельзя верить, но ведь этот человек всегда отличался какой-никакой честью, разве нет?       — Честью и жестокостью, брат. Нет гарантии, что городские стены мы будем смотреть не через петли… Он сказал, что устал от крови, и я хотел бы в это верить, но не хочу, чтобы это стало новой ошибкой, стоящей ваших жизней. — Он обратился и к брату, и к эльфам, стоящим в стороне.       — Тогда на Остров Яблонь попадем все вместе, — подключился к диалогу один из них, дернув уголком губ в подобии улыбки, второй поддержал его коротким кивком.       Иорвет впал в ступор. Должно быть, его упадничество тянуло за собой и остальных.       Хватка на руке стала чуть крепче, Киаран заулыбался. Он хотел дать всю поддержку, на которую был способен, прекрасно зная, как брат в ней нуждается. Для него не было секретом, как много Иорвет возложил на свои плечи — слишком много, сверх той меры, которую мог вынести — и как эта ответственность крошила его внутренний стержень.       — Я всегда буду на твоей стороне, Иорвет, — прошептал эльф, большим пальцем оглаживая обветренную прохладную кожу костяшек, — мы все будем с тобой, но наши жизни не должны быть на твоей совести. Ты уже согласился на предложение Роше, а мы приняли решение идти за тобой. Даже сейчас, зная правду, они ведь не ушли и не оставили тебя, — он кивнул в сторону собратьев.       — Я не давал вам право выбора и потащил с собой, — воспротивился Лис, поджав губы.       — Быть может, сначала так и было. Но ты дал выбор тому же Эвьелю, и он отказался. Это его решение, и последствия касаются только его отряда и его самого. Не кори себя за чужой выбор.       Он не нашелся с ответом, понимая, что брат прав. Оказалось, достаточно было лишь услышать это от других, чтобы перестать ненавидеть себя столь сильно. Иорвет знал, что просто так отбросить сострадание к погибшим по его вине он не сможет, но сейчас, заручившись такой уверенной и крепкой поддержкой, дышать стало куда легче. Он вернул всем присутствующим благодарный взгляд и уткнулся в руку, до сих пор согревающую его ладонь, почувствовал, как треплет его по затянутому платком затылку другая рука брата и не сдержал кривоватой улыбки. В такие моменты казалось, что старший по возрасту и мудрости тут вовсе не он.       Немногим погодя на палубе раздался грохот десятка подкованных сапог — люди вернулись. Судя по задорным голосам и бодрой поступи — без потерь. Часть бойцов покинула трюм, встречая командира, другие же заметно оживились, ожидая возможности наконец выйти наверх и размяться. После краткого инструктажа к отплытию, по деревянному трапу спустился Роше, тут же попадая под внимательный взгляд блестящего в свете факелов зеленого глаза.       — Дело сделано, мы отплываем. Давай наверх.       Его голос, не терпящий возражений, был сух и строг, без всякого намека на усталость или малейшую одышку после возвращения по пересеченной местности. Иорвет молча поднялся, напоследок коротко сжав руку брата, и направился вслед за темерцем.       В капитанской каюте было куда светлее, уже знакомо пахло хорошим табаком, пергаментом, разбросанным по столу, и кровью. Роше на ходу стягивал с себя дублет, распуская алую тесьму, но Иорвет успел заметить на полосатых рукавах и груди пятна черной, блестящей крови собратьев. К горлу подкатил неприятный ком.       — Они сражались изо всех сил, — темерец приметил бледноватое лицо эльфа, прожигающего дыру в одежде. Надо бы застирать ее сразу, но пока могло немного обождать. — И погибли в бою, а не от голода и болезней. Таков был их выбор.       Он не знал, зачем сейчас оправдывал беличий выбор сдохнуть, а не сожительствовать с людьми, но посчитал, что Иорвету нужно это знать. Смерть от меча для таких бойцов — лучшее, на что можно рассчитывать. Эльфа же ответ, похоже, удовлетворил — взгляд его оторвался от дублета и теперь вперился в лицо командира. Что-то в нем переменилось, но Роше пока не мог понять, что именно. Он казался спокойнее, мудрее, чем обычно.       — Если хочешь услышать похвалу за хорошую работу, то вынужден тебя расстроить, — с привычным холодом отозвался Иорвет, подпирая спиной дверь позади себя. — Твои люди без пяти минут празднуют, будто победили действительно сильного и способного врага, а не истощенных войной и лишениями Aen Seidhe.       — Они выполнили работу, которую ты так учтиво предоставил, — огрызнулся Вернон, отбрасывая в угол ткань. Перевязь с оружием устроилась на стене, и руки теперь занять было нечем, хотя очень хотелось, так что он полез в ящички стола, перебирая многочисленные принадлежности и скляночки чернил в поисках одного единственного мешочка. — Мне нахер не сдалось твое мнение, эльф. Вот карта, обозначь остальные стоянки и поплывем дальше.       Роше без особого энтузиазма разложил поверх остальных бумаг карту королевства — вернее сказать, бросил ее, и отошел в сторону, взвешивая в ладони наконец найденный табак. Уселся на кровати, набивая трубку, и уже через минуту в воздух сизой струйкой взвился дымок жженых листьев.       Иорвет же подошел к карте, придерживая пальцем изувеченной руки заломившийся край. Как бы ни хотелось, поручение надо исполнять. От внимания темерца не ушел задумчивый, немного подавленный взгляд, с которым тот окидывал прорисованные рельефы и черные буквы графических наименований.       — Есть два лагеря, но один из них может пустовать, я давно не получал оттуда вестей… До одного два дня пути, до другого — три, но он глубже в лесах.       — Времени у нас немного, так что пойдем туда, где точно будут белки.       — Значит второй. Остальные находятся ближе к Вызиме, проще будет дойти из столицы и ближайших сел…       — И светить твоей рожей одноглазой у городских стен? — ядовито усмехнулся Роше, делая первую затяжку и выдыхая с таким наслаждением, что Иорвет невольно пожелал его испробовать, вот только до просьб дать закурить он еще не докатился.       — И что ты предлагаешь? — огрызнулся эльф. — Будешь таскаться со мной и отрядом по лесам полосатым эскортом?       — А иного выбора у нас нет. Разобьем лагерь, где недалеко — дойдем вдвоем, может втроем, потом пригоню туда отряд. Не хочу судить по одному твоему проебу, но похоже ваши действительно не особо настроены на сожительство.       — Где мы будем жить? — вдруг сменил тему Иорвет, и Роше растеряно моргнул. — Ты говоришь о сожительстве, но так и не дал четкого места, куда нам идти. Столица?       — Да, квартал нелюдей к вашим услугам, — тут же поддержал он. — Кто захочет, может прийти в Элландер, местных уведомят о белках и пропустят без проблем. Единственное, куда соваться точно не стоит — пограничные города, села и деревни. Там вам точно никто рад не будет. В больших городах и охраны больше, а людям первое время будет важна защита, потому что кто-то из ваших наверняка не сдержится.       Эльф на миг оскалился, желая было отбить фразу фактом, что люди и сами с радостью нападут на остроухих и низкорослых с вилами, но свое недовольство проглотил — прекрасно понимал, что обе стороны в вопросе кровопролития хороши. Было страшно даже думать о том, как не получавшие от людей ничего хорошего скоя’таэли будут пытаться сожительствовать со своими лютыми врагами. Вся эта идея сожительства до сих пор казалась ему пороховой бочкой, которой не хватит лишь капли крови, чтобы зажечь фитиль.       — Королева выделит для ваших жилье, — продолжил Вернон, выпуская дым плотной струйкой в потолок. — Многие дома в квартале пустуют, а поток приезжих нелюдей довольно скромный. Тебя и твоих парней поселят как раз туда.       — Будешь в гости захаживать, справляться о моем здоровье? Или наблюдать, как я обрастаю плесенью в людском городе?       — Ты слишком непредсказуем, Иорвет, а твою морду узнает каждый второй еще со времен, когда портреты с кругленькой суммой висели на всех столбах королевства. Так будет спокойнее.       Иорвет поморщился, но скорее для вида. Слышать, что он все-таки не окажется в петле или, хуже того, Вызимской тюрьме, а будет жить и дышать, было приятно. Он не спешил радоваться, но огонек надежды на спокойную жизнь все-таки шевельнулся, согревая изнутри. Пусть даже под постоянной слежкой — не первый раз он будет приковывать чужие взгляды, уже привык.       — Тогда позаботься, чтобы хата была приличная, Роше, — губы изогнулись в хитрую, наглую усмешку. — Давнему врагу полагается достойное жилье.       — Тебе полагается комфортная клетка, а не достойное жилье, — Роше вернул такую же, — так что радуйся, что хотя бы не она.       Лис хмыкнул и, вернув взгляд на карту, обозначил кругляшками известные ему места эльфских лагерей и стоянок. У пары мест поставил знак вопроса, ведь не был уверен, не изменили ли места его собратья. Отметки левой рукой вышли кривоватые для того, кто в текстах всегда был правшой, но все равно понятные. Хотелось, чтобы рука поскорее зажила: разрабатывать сросшиеся кости — дело небыстрое, а собственная ограниченность уже бесила.       Закончив, он выпрямился и отложил перо. С незрячей стороны ощущался пристальный взгляд темерца, прожигающий дыру в щеке, и Иорвет обернулся.       — Я закончил, — проинформировал он, смотря на человека так же, и, когда тот не отвел взгляда, вскинул бровь, — проблемы, dh’oine?       — Никаких, — отмер Роше, задумчиво покусывая мундштук, — можешь идти. И постарайся в следующий раз не проебаться, готовь речь заранее.

***

      Следующий лагерь оказался куда более обширным и приличным, чем предыдущий, если слово «приличие» вообще законно было употреблять в контексте белок. В любом случае, теперь Роше пришлось остановиться подальше, едва в поле зрения попали мельчайшие опознавательные знаки эльфской жизнедеятельности, и переговоров он уже не услышал. Длились они немногим дольше, но главной разницей он посчитал отсутствие криков, рычаний и звона стали. Вернувшийся вскоре Иорвет подтвердил зародившиеся в голове темерца догадки.       — Через неделю они дойдут до Вызимы, — сообщил он буднично и сухо, но от внимательных глаз человека не скрылось таящееся в зелени радужки облегчение. — Однако есть условие — я должен встретить их лично.       Вернон пожевал уголок губы. При таком раскладе, учитывая расставленные вокруг столицы эльфские стоянки, они могли успеть сделать минимум одну остановку для переговоров.       — Значит встретим, — согласно кивнул он, — заодно доложу Ее Величеству о белках…       — И я оставлю Киарана и остальных в городе, — продолжил Лис, скрещивая руки на груди. — Кроме того, в этом отряде некоторым нужен хороший лекарь или знахарь. Я сказал, что они его получат, так что позаботься об этом, Роше.       — А у ваших язык отсохнет в городе лекаря найти? Может еще раскошелиться на шмотки и каждому по корове дать? — Вернон даже несколько опешил от столь фривольного обращения с его стороны. — С какого хера я должен о вашем благополучии заботиться, не скажешь?       — С того, что это условие переселения, — осклабился Иорвет, — или исполняй, или я скажу, что dh’oine не в состоянии обеспечить их необходимым. Запредельного от тебя никто не требует.       Роше недобро сощурился, но понял, что противопоставить ему нечего, да и не особо хочется. Это эльфы, и от них стоило ожидать встречных просьб, а лекарь — меньшее из всевозможных зол.       — Ну, раз таково условие — будет сделано. Есть еще какие-то пожелания? — поинтересовался он не без издевки. Тот мотнул головой. — Значит возвращаемся на «Персифаль».       Сказать честно, от корабля Иорвет уже устал. За последние пару недель он провел на воде больше времени, чем за последние годы, и перспектива вновь вместо твердой земли ощущать под ногами неверную палубу мало радовала. Хотелось остаться здесь, среди высоких, подпирающих небо деревьев; густой листвы, через которую блеклое Темерское солнце пробивалось с трудом, но все равно играло на коже причудливыми разводами, когда ему это удавалось; в окружении спокойствия и шелеста лесов, а не тошнотворного плеска волн и натужного скрипа мокрого дерева. И без людей. Без их гомона, шума и фальшивых патриотичных напевов, когда кому-то становилось слишком скучно.              По возвращении к судну, приветствующему командиров издевательским покачиванием-кивком, Иорвет сразу же скрылся в трюме, разделяя с собратьями итоги переговоров и сообщая, что спустя неделю те окажутся в столице, в компании остальных белок. Киаран новость принял благодарно, будто исход встречи с предводителем чужого отряда зависел только от Лиса и его подвешенного языка. Роше же поделился информацией с Бьянкой.       — Ты все еще считаешь это хорошей идеей, командир? — пыталась вразумить его та, ведь задумка подселения головорезов в Вызиму ей не нравилась от слова совсем. — Это опытные убийцы, и людей они ненавидят всем сердцем. Тебя не будет — кто их остановит, когда начнется резня?       — Не начнется, если не будет недовольных, — нашелся с ответом темерец, устраиваясь за столом, чтобы писать доклад королеве. — Более того, в Вызиме прекрасная охрана.       — Вернон, — уперлась руками в стол девушка, не давая тому сосредоточиться, — подумай еще раз, может все-таки лучше…-       — Вэс! — перебил Роше, не выдерживая, — лучше «что»? Снова устраивать кровопролитие, которого можно избежать?       — Избежим большего, если убьем их сейчас! Даже взять этого выродка, ты прекрасно знаешь, через что он прошел — ничто не помешает ему тебя во сне прирезать.       — Иорвет так не поступит.       — С чего ты взял?       Вернон глубоко вдохнул, отталкиваясь от стола и поднимаясь. Нужно было успокоиться. А ведь день так хорошо начинался… Приплыли к рассвету на место, погода благоволила, несмотря на приближение осени — солнце, попутный ветер…       — Во-первых, у него была возможность, даже не одна, и я все еще жив, — начал разжевывать он, загибая пальцы. — Во-вторых, у нас общие цели — мирные, прошу заметить. В-третьих, банальное понятие чести. Он не из тех, кто предпочтет нож в спину открытой честной битве, а мы друг за другом уже прилично бегаем, чтобы появилось хоть какое-то уважение. И он заебался от всего этого так же, как и я.       — Белка всегда остается белкой, — буркнула Бьянка, но скорее из принципа, нежели противясь словам командира.       Она не знала причин, из-за который тот так осторожничает с ушастыми и стремится избежать стычек, но само присутствие эльфов на корабле и их постоянное мельтешение на периферии выводило ее из себя, особенно бесила одноглазая рожа, собственноручно погубившая многих, включая полосатых. Проникаться возвышенными эльфскими мотивами и поведением в отношении Роше ей не хотелось вовсе, слишком много гадостей пришлось пережить.       — Beanna отчасти права, — вклинился вдруг виновник перепалки, привлекая оба взгляда: один — спокойный, другой — откровенно враждебный, — мы останемся Aen Seidhe и прогибаться ни под кого не станем. Под dh’oine — тем более. А союз с твоим командиром выгоден нам всем, поэтому я бы на твоем месте не рвался оспаривать чужие решения. И закрывайте двери в следующий раз, вас вся палуба слушает.       У Роше такой расслабленный, не лишенный стальных ноток голос вызвал улыбку, которую он тут же скрыл за почесыванием щетины. Негоже вдвоем прессовать подчиненную, даже простыми действиями.       — На твоем месте я бы закрыла пасть, эльф, пока оставшиеся зубы не выплюнул — не осталась в долгу Бьянка, делая шаг в направлении к пришедшему, но тут же ощутила на плече крепкую хватку мужчины.       — Успокойся, Вэс. Прогуляйся, пригласи кого-нибудь на спарринг, выпей наконец, — выдохнул тот и, дождавшись обращенного на себя непонимающего взгляда, отпустил ее, подкрепляя не терпящим возражений тоном. — Это приказ.       Девушке ничего не осталось, как проглотить недовольства и покинуть каюту, не забыв задеть эльфа плечом — тот успел спрятать за спину травмированную кисть и отклонить голову. Отчего-то казалось, что с нее станется осознанно причинить боль аккурат полученным увечьям. Звучно хлопнула деревянная дверь.       — Ну и зачем ты влез? — с нотками напускной усталости поинтересовался Вернон, опираясь на стол бедрами и доставая трубку.       — Надоело перепалки слушать. Эта полоска — самая агрессивная из всех, мне даже кажется, что нашей смерти она желает больше тебя… А вообще, я хотел взять чистые бинты. Dh’oine в трюме не горят желанием делиться, а последние тряпки только что ушли на Киарана. Стиранные еще не высохли, а использовать сырые мне не очень-то… — он осекся и тут же поймал летящий в руки моток бинтов. Для Роше стало настоящим наслаждением видеть его растерянность. Должно быть, получить что-либо от человека без угроз жизни и драк для него — дикость. — Спасибо…?       — У нас не так много лекарств, чтобы тратить их на тебя в случае нагноения, так что не обольщайся, — пожал плечами мужчина, раскуривая наконец табак от лучины, которую зажёг от одиноко стоящей на столе наполовину сгоревшей свечи, — и лекаря, который бы за твои уши взялся без выебонов, тоже нет.       — Тогда за каким чертом надо со мной таскаться? — осклабился тот, что на переносице образовались складочки. — Подождал бы, пока оклемаюсь, раз так жалко припасов.       Роше такой вызывающий тон, ввиду нежелания после одного спора встревать в другой, совсем не понравился. В груди зашевелилось желание поддаться и поругаться. Он обошел стол, набирая в рот побольше дыма, и выпустил его в одноглазую морду, видя с расстояния не больше согнутого локтя, как эльф сощурился, а в покрасневшем глазу от едкости набухла влага.       — Если точнее, надо было подождать, пока ты сдохнешь от заражения и голода на пару со своим братцем, и станешь абсолютно бесполезен?       — Нет гарантии, что ты меня не прикончишь, когда я действительно таковым стану.       Ему ничего не осталось, кроме как скептично вскинуть бровь и затянуться вновь, выпустив дым в пол. От Иорвета за версту несло недоверием, и его можно было понять, вот только нюансы их небольшого союза уже были обговорены, как и его дальнейшая судьба, и человеку не очень хотелось пародировать Зерриканского попугая.       — Слова dh’oine не стоили и ломанного орена всю мою жизнь, — не унимался тот, или не замечая, или полностью игнорируя тень недовольства на хищном лице. — Ты не можешь меня тронуть, пока я нужен для переговоров, но что будет потом?       — Я сказал, что ты будешь жить в Вызиме под моим контролем, у тебя проблемы со слухом? — Вернон дернул уголком губ, ощущая, как сходит на нет весь запал гавкаться, и на его место приходит нечто сродни бессилию. — Я понимаю, у всех нас небольшие проблемы с доверием, но это начинает раздражать, знаешь ли. Мне нужно что-то заверить собственной подписью, чтобы ты наконец перестал ебать мне мозги своими подозрениями, или что?       Иорвет дернул здоровым ухом и отвернулся, скользя взглядом по командирской койке, будто та — самое интересное, что только могло быть в каюте и на всем корабле. Он и сам плохо понимал, почему его так расперло ссориться сейчас, когда все, казалось бы, складывалось лучше некуда, но от внутренних опасений за собственную шкуру, а следовательно, и за сохранность подопечных, что куда важнее, деваться было некуда. Возможно, то была банальная паранойя. Человек молчал, мерно раскуривая трубку и выдыхая в сторону, и явно ожидал хоть какого-то ответа, но такового просто не находилось. Иорвет чуял — никакие документы, подписи и обещания не избавят его от нахлынувшего дискомфорта.       — Я.. не знаю, — выдавил наконец он, ведя плечами, и, собравшись с духом, повернулся обратно.       Из всех эмоций в лице напротив получилось разобрать только лежащее на самой поверхности понимание, такое чистое и искреннее, что от него хотелось убежать и спрятаться. Не должен враг на врага так смотреть. По крайней мере Иорвет не привык к такой дикости. Человек двинулся, и Иорвет не удержал позорного вздрагивания. Роше не прокомментировал — может, просто не заметил? — а в следующий миг на затянутое плотной стеганкой плечо легла рука, плавно подталкивая к столу. Воздуха в легких стало мало, а тело напружинилось само, готовясь в любой момент кинуться в бой.       — Сядь, посмотрю хоть, как заживает, — спокойно уведомил Вернон, надавливая на плечо и побуждая повиноваться. Эльф сопротивляться не стал, что немало обрадовало.       Повязка снялась хорошо, липкой сукровичной корочки, что пропитала бы ткань и затруднила снятие, почти не было — лишь у самого края хряща пришлось действовать крайне осторожно, дабы не травмировать лишний раз и не спровоцировать кровотечение. За то время, что они были в пути, чернота обугленной кожи успела полностью сойти, а на ее месте стала образовываться темная, цвета спелой вишни кожица, гладкая настолько, что казалось, будто ухо покрыто тонким слоем масла. Впервые на своей памяти Роше действовал настолько осторожно. Впервые же ему не хотелось причинить боль, зная о повышенной чувствительности этой части тела.       — Заживает хорошо, — прокомментировал он, ведя подушечками покрытых оружейными мозолями пальцев по краю ушной раковины и прослеживая бугристый рельеф будущих шрамов. — След останется, конечно, но в целом… Очень даже хорошо. Чем обрабатываешь?       — Смолой, — ответил эльф тихо и кротко, — правда ее маловато осталось…       Роше не знал направления чужого взгляда, но видел напряжение рваного росчерка шрама под скулой и опущенный уголок поджатых губ. Пользуясь случаем, он решил рассмотреть увечье повнимательнее, благо и освещение, и спокойная обстановка этому располагали, да и Иорвет не рыпался и не возмущался, что не могло не радовать.       Нельзя было точно сказать, что выглядело хуже — пустая глазница или заросший рубец на месте щеки. Несмотря на давность ранения, оно за столько лет все еще не побледнело и выделялось бордовой молнией, заросшей так дерьмово, как только можно. Роше не удержался — коснулся большим пальцем опущенного хвостика брови и оттянул вверх, наблюдая, как покрывается тонкими складочками сросшаяся мембрана пустого века, а из тонкой линии, где должны были расти пышные ресницы, как и на другом глазу, торчали одиночные короткие реснички. Было заметно также, как наслаивались друг на друга шрамы, а значит глаз неоднократно гноился и явно не хотел нормально срастаться. Ужасное зрелище.       Палец соскользнул ниже, под скулу, тут явно ощущался провал вспоротой когда-то насквозь щеки, и кожа была куда жестче, как натянутые жилы. Роше знал — там, под тугими рваными мышцами, зубов нет совсем, а десна гладкая, как отшлифованный волной камень. Страшно было представить, какую боль эльфу пришлось испытать, пока все это безобразие, сочась кровью, гноем и сукровицей, нехотя стягивалось и заживало. Даже ему — человеку, изувечившему многих и промышляющему пытками такой жестокости, что об этом была наслышана каждая живая тварь Северных Королевств, видеть такие травмы было тошно — слишком грязная работа. И пусть не раз и не два он грозился выколоть Иорвету второй глаз, благо было за что, претворять угрозы в жизнь не особо хотелось, а сейчас так и вовсе было страшно. Слишком бесчеловечно по отношению к тому, кто и так мир видит лишь наполовину, особенно с учетом их нынешних взаимоотношений.       — У меня на лице что-то написано, раз ты так уставился? — хрипловатый от молчания голос проехался по ушам точильным камнем, но агрессии в нем не было, лишь недовольство и усталость.       Роше лишь сейчас понял, что Иорвет все еще спокойно сидел и пялился в стену, хотя мог несколько раз съездить ему по морде за такое наглое нарушение личного пространства. Руку он так и не убрал, не отказав себе в желании провести от уголка глаза до верхней губы, четкий контур которой прерывался тонким рубцом — и приметил, как дернулась щека под пальцем и стиснулись до выступивших желваков челюсти.       — Болит? — поинтересовался человек тихо, склонив голову набок.       От знания, кому принадлежали столько бережные прикосновения, по загривку поползли мерзкие мурашки. Тут уже Иорвет не выдержал — хлопнул по запястью, сбрасывая с себя человеческие руки, и обернулся на говорящего.       — Если тебе правда интересно — нет, но временами стягивает так, что все лицо перекашивает. У тебя что, совсем нет серьезных шрамов, раз такое спрашиваешь?       — Есть, потому и спрашиваю, — тут же отбил Вернон и повел плечами, будто желая прочувствовать под грубой тканью рубашки уродливый ожог. — В детстве один из ваших оставил горячий подарочек на всю спину, до сих пор ноет.       — И не боишься, что я теперь этим воспользуюсь? — заломил бровь эльф, скрестив руки на груди, и тут же сменил тему. — Кем был тот эльф? На моей памяти немногие позволяли себе поджоги…       — Понятия не имею, но за годы работы я его так и не встретил. Надеюсь, он сдох. Высокий, голубоглазый, похож на крысу… Как большинство ваших, только волосы светлые. Выжег всю мою деревню, а его прихвостни изнасиловали женщин и убили детей. Очень благородно, под стать эльфам, как мне кажется.       Иорвет проигнорировал шпильку и задумчиво отвел взгляд, по-видимому, вспоминая кого-то с похожей внешностью, но узнавания в его лице Вернон так и не увидел. С одной стороны, это радовало, с другой же — хотелось бы узнать хоть что-то о судьбе убийцы матери, если есть возможность.       — Не думаю, что мы работали вместе, — выдал наконец тот, ловя взгляд темерца. — Я стараюсь отказывать в сотрудничестве тем, чьи действия, по моему мнению, слишком… низкие и грязные. Набеги и уничтожения деревень, зачастую, происходят или от отчаяния и голода, или ввиду лютой ненависти.. но раз у моих собратьев хватило сил на насилие и дальнейшие убийства, в плохом расположении духа они точно не были… — он поморщил нос, кривя губы. — Трогать человеческих женщин — напрасная трата семени, тем более — путем насилия.       — Еще скажи, что никто из твоего отряда этого не делал, — усмехнулся Роше как-то нервно. Он всегда причислял отряд Иорвета к таким же выродкам, так было проще. Если даже не его конкретно, то вот его собратьев — сто процентов. Вот только пропитанный донельзя честным омерзением взгляд говорил обратное.       — Нет, Роше. Плоды таких развлечений — осознанная порча эльфской крови, это полукровки и прочие, кто не является ни эльфом, ни человеком в полной мере. Я всегда боролся за сохранность первородной чистоты в отрядах, так что связи с вашими женщинами дела иметь запрещал, а если совсем невмоготу, особенно молодняку — есть ведь эльфки. Были, по крайней мере…       Действительно, подумал темерец, теперь то у Иорвета никого нет, только брат да два ушастых пацана, и даже глумиться над этим не хотелось. С другой стороны, когда твоя раса вымирает, не разумно ли намешать ее с кем-то более живучим, чтобы хоть немного оттянуть неизбежное? Люди хоть и живут меньше, но их больше, и плодятся они куда активнее. Похоже, эльфское высокомерие — первая причина вымирания, а существование людей стало лишь мягким пинком к нему.       Он мотнул головой, отгоняя неприятные мысли.       — Мы немного отошли от темы, — вдруг заговорил ушастый, зачесав назад сосульки черных как смоль волос. Человек даже немного растерялся, так что он пояснил. — Вопрос моего недоверия к тебе. Не думаю, что его причины — с учетом твоей работы и былых заслуг — такая уж тайна. Я не могу так просто все забыть и внять обещаниям, Вернон. Могу только постараться не трепать нервы нам двоим, но с твоей стороны тогда буду ждать того же. Ты вынуждаешь меня довериться, а это даже звучит дико.       — Как только мы обойдем все беличьи точки — поселю тебя в Вызиме, как и договаривались, и мы перестанем друг другу докучать. Тебе придется мне поверить, потому что иных вариантов просто нет, — повел плечами Роше. — Давай сделаем вот как. Если все-таки нарушу слово — даю добро отомстить так, как ты посчитаешь нужным. Как тебе такая вольность?       Эльф пожевал щеку изнутри и, переступая некий барьер внутри себя, протянул ему руку. Однако стоило податься навстречу, чтобы ее пожать, рука эта сжалась в кулак.       — Если ты навредишь моим людям, я тебя убью, Роше. Ценой собственной жизни. Даже если вздумаешь запихнуть меня за решетку… Вылезу и украшу твоими внутренностями Вызимский дворец, слышишь?       Темерец кивнул, принимая такую заботу и защиту о подопечных как должное — на его месте он поступил бы точно так же. Близкие — слабое место любого бойца и командира, а они уже не в тех условиях, чтобы приходилось давить и манипулировать ушастым за их счет. Иорветова ладонь сомкнулась на его пальцах аккуратно, совсем как в тот первый раз, но почти сразу сжала крепко, будто тот решил что-то для себя. Роше стиснул ее в ответ, дернув уголком губ в полуулыбке. Он надеялся, что они наконец пришли к какому-никакому согласию и гармонии, и собачиться больше не придется.