***
Ближе к вечеру следующего дня один из рядовых, отдав честь своему командиру и проигнорировав изуродованного эльфа, известил о приближении ожидаемого отряда. На сборы ушло некоторое время, большую часть которого Иорвет уламывал человека пожертвовать одной из лежащих в сундуке тряпок на новую повязку, ведь щеголять перед сородичами с неприкрытой дырой глазницы для него было недопустимо. — … Если бы ты не выбросил мою бандану, проблем бы не было, Роше. У тебя полный сундук тряпья, жалко поделиться? — Считай, что это порча королевского имущества, — отфырчался мужчина, стягивая тесьму дублета и не подпуская эльфа к одежде. — Рубашкой больше, рубашкой меньше — казна не обеднеет. Bloede dh’oine, ты спишь в своем полотенце, прямо расстаться не можешь, и должен меня понять. — Это шаперон, — мягко поправил он, надевая цепь и любовно поправляя звенья. — Роше! Грозные нотки чужого голоса вызвали ехидную улыбку. Вернон едва ли не с садистским наслаждением наблюдал за белкой, из острых ушей которого вот-вот был готов пар пойти. На самом же деле никакого королевского имущества ему жалко не было, вещи в сундуке валялись еще с момента его последнего визита в лагерь, а то было довольно давно, да и хранящиеся там штаны и рубашки были скорее общими, чем его личными, но позлить Иорвета — дело благодарное, учитывая то, с какой прытью тот отзывался на безобидные провокации. Скоя’таэль был в хорошем расположении духа, и этим было необходимо воспользоваться. Тем более, по таким шутливым перепалкам он уже соскучился. — Я возмещу ее стоимость, — попытался эльф вновь. — С моих же денег? Как продуманно. — Иначе в один прекрасный день проснешься без своей сраной тряпки. Роше не сдержал хриплого смешка и все же отошел от сундука, широким покровительственным жестом дозволяя его открыть. Иорвет тут же принялся копаться в однотипных солдатских шмотках, выискивая самые приличные и подходящие по цвету. Раздался треск разрезаемой ткани, и спустя пару минут скоя’таэль кивком затянутой в темно-синюю бандану макушки указал на выход из шатра. Сопровождать эльфский отряд они решили пешком, чтобы не напрягать и без того настороженных скоя’таэлей верховым эскортом. Такой шаг был весьма рискованным, особенно для Роше, который среди них был единственным человеком, но иные варианты были отброшены сразу — даже тот, в котором в качестве сопровождающих была пара-тройка пеших темерских солдат. Как бы ни пыхтел начальник лагеря и ни сверлил Вернона тяжелым взглядом, тот остался непреклонен. — Тебе не страшно идти с нами, Темерский Пес? — поинтересовался лидер отряда на ломанном всеобщем, не скрывая задорных ноток в звучном приятном голосе. — Беличья стая — слишком серьезный противник, против которого не сможет выстоять даже такой, как ты. Роше, идущий по краю тракта, обернулся и прищурился. Черты лица у того искажались темными полосами маскирующего окраса, практически бесполезного сейчас, на открытой местности, но замечательно работающего в густой листве, а светло-карие, почти золотые глаза смеялись. За ними густым хвостом вышагивало порядка трех дюжин эльфов, и на закамуфлированном лице каждого кривилась усмешка стервятника, добравшегося до тухлой сладкой плоти. Впрочем, он знал, что выебоны это скорее напускные и издевательские — убийство приближенного короне человека принесет слишком много проблем, чтобы позволить себе минутное торжество. — О собачьи кости можно и зубы обломать, я бы на твоем месте язык в жопу засунул, сейдхе. — Yrre madra, — пророкотал кто-то из отряда, порождая волну нестройных смешков. — Iorveth, intuitt coler yn fein madra! Роше не понял ни слова, но судя по усмешке на одноглазой морде, вся ушастая братия над ним откровенно потешалась. К счастью, настроение у него было слишком благосклонным, чтобы вступать в полемику. — Videt’hur, en dh’oine stricach n’aeved Hen Llinge shed n’caen freagairt! — Глумливо обратился к Иорвету главный. — От моей Старшей у тебя уши отвалятся, — ткнул пальцем в небо Роше, попытавшись понять сказанное лишь по «дхойне», «старшая речь» и «отвечать» и, судя по притихшим голосам, попал. — Глянь, что стало с Иорветом после моих разглагольствований, хочешь так же? Оглянувшись, он наткнулся на колючий взгляд цвета листвы и с жесткой усмешкой продолжил путь. В спину прилетела пара едких проклятий, но Вернон пропустил их мимо ушей. Пусть эльфов в десятки раз больше и это дает им неоспоримое превосходство, у него есть статус, воистину дерьмовая репутация и влияние на их дальнейшую жизнь, которым он имел полное право воспользоваться. И они это тоже понимали. — Ты рассказал им о нашем договоре? — поинтересовался мужчина, провожая взглядом удаляющийся ушастый отряд. — Как-то слишком спокойно они меня приняли, никто даже не попытался прирезать или пустить стрелу в жопу. Иорвет стоял рядом и сгибал-разгибал пальцы, по-видимому, проверяя состояние недавно сросшихся костей. Судя по опущенным бровям и искривленной линии губ, оно его не особо удовлетворило. — Сказал, что ты будешь сопровождающим. Якобы твое присутствие необходимо чисто для галочки, ты доверенное лицо королевы и дела скоя’таэлей под твоей юрисдикцией. И мог не переживать за свою arse, сейчас ты не представлял для них угрозы. Он потер запястье и устроил ладони на поясе, заткнув большие пальцы под истертый край любимого кушака. Часть его несказанно радовалась, что почти все элементы одежды, служившие верой и правдой, все еще были при нем, не считая рубашки, штанов и перчаток. По последним тоска была сильнее всего, ведь покрытые шрамами разной давности предплечья мозолили оставшийся глаз. — На моей памяти слишком мало случаев, когда для беличьей агрессии действительно нужен был повод, — пожал плечами Роше. — Давай возвращаться в лагерь. Иорвет лишь цокнул языком, но перечить не стал — лень, пусть правдой эти слова были лишь отчасти.***
Последующие пара недель вышли довольно однотипными, но все же слишком шебутными: после ночи в лагере следовала поездка до ближайшей скоя’таэльской стоянки, пешая или верховая — зависело от дальности, затем возвращение в лагерь для отдыха. В противном случае, помимо отдыха темерец вызывал Синих Полосок и разрабатывал план зачистки — таких эпизодов была всего парочка, но на Иорвете они сказывались довольно сильно. Весь остаток дня он ходил как в воду опущенный, огрызаясь на любое слово и держась в стороне, у маленького окошка, откуда открывался тоскливый вид на лысеющий бурый лес. Трогать его Роше не рисковал — прекрасно понимал, какие чувства одолевают старое командирское сердце при подобном промахе, ведь даже частичную вину за чужую смерть эльф брал на себя. В такие моменты он молча делился трубкой и мешочком крепкого метинского табака, а сам отходил подальше, сопровождаемый немыми взглядами ничего не понимающих солдат. Потом Иорвету приходилось мерять шагами шатер или банально отсыпаться, дожидаясь возвращения отряда — выходить за пределы строго запрещалось, а тонкий эльфский слух без конца раздражало лязганье доспехов дежурящих у шатра бойцов. Те, должно быть, не до конца осознавали, кого именно им приказали сторожить, либо попросту забили на одноглазого бандита, решив, что Роше с ним разберется сам. На месте людей, Иорвет бы не упустил шанса отыграться и поглумиться, что такую легендарную кровавую личность подмял под себя сам Темерский Пес. Оглядываясь назад, он не узнавал себя нынешнего. Прошлый Старый Лис бы воспротивился, перегрыз импровизированный поводок, что нацепил на него полосатый dh’oine, и сбежал, а на худой конец обманом или угрозами заставил бы себя отпустить. Тому Иорвету были нипочем ни одетые в латы солдаты, ни вскинутые вражеские арбалеты, ни оголенный меч Роше, который однозначно бы позволил ему уйти, только запихав в отрубленную голову беличий хвост. Тот Иорвет, знай он себя настоящего, радушно помог бы, подставляя шею безжалостному клинку. Сейчас же изменились они оба. Не было желания убегать, прятаться и мстить, да и темерец не искал возможности ему навредить или подчеркнуть превосходство и власть. И если над поведением dh’oine Иорвет не особо задумывался, ведь тот его обыграл по всем фронтам и своего добился, получив свободное процветающее королевство, приличное жалование и надежду на относительно спокойную, небедную старость, то собственные действия и помыслы вызывали сомнения. Может, то была внезапно нагрянувшая сентиментальность, вызванная возрастом, а может хроническая многолетняя усталость, ранее осыпающая жесткие плечи по камушку, но теперь обрушившаяся настоящей лавиной. А может и все вместе. В один из таких одиноких вечеров Иорвета вырвала из спокойствия и легкой дремы мысль, что это только начало. Если он в относительной безопасности не так долго, но уже обмякает, как умирающий старый зверь, то что будет, когда его обзор ограничится высокой городской стеной и алыми черепицами, врезающимися в хмурое, затянутое дымом человеческих жилищ небо? Безрадостная перспектива провести остаток жизни, собирая пыль или заливаясь алкоголем, как Седрик, не на шутку напугала, полностью лишая сна. К утру страх сменился злостью и обещанием самому себе, что он все-таки найдет достойное занятие или заебет с этим вопросом Роше, на которого по праву, как он считал, можно было свалить часть ответственности за свое будущее. Тихая мирная жизнь ему чужда, это стало известно наверняка. — Надо было остановиться в той деревне… — сетовал Иорвет, вжимая голову в плечи. Очередной раз осенняя сопливая непогода бесцеремонно влезла в их планы скорее вернуться в лагерь, и недолгий путь растянулся в разы. — Тут идти меньше часа, заебал ворчать, — фыркнул Вернон, прорываясь через злые ветви кустарников, норовящих или зарядить в глаз, или разодрать промокший дублет в клочья. Скоя’таэль проглотил возмущения и молча продолжил идти по протоптанной человеком дороге, озираясь по сторонам. Его не столько заботил косой дождь, хлещущий по плешивым древесным кронам и их головам, сколько нарастающий полумрак. Мало того, что переговоры с небольшой кучкой собратьев провалились, так еще и обратная дорога заняла непредсказуемо больше времени и солнце уже клонилось к горизонту. Холодного светила из-за тяжелых туч видно не было, выдавали лишь остывающий воздух и темнеющее, с кровавым закатным росчерком небо. Оказаться в лесу во время сумерек — ситуация весьма дерьмовая, и судя по тому, как крутился человеческий затылок перед носом, тот тоже это прекрасно понимал. К сожалению, до деревушки, оставшейся по другую сторону густого леса, идти было еще дольше. Когда до острых ушей долетел посторонний шорох, Иорвет тут же дернул темерца за рукав. — Стой! — шикнул он резко. Роше остановился, поворачиваясь к эльфу одним только корпусом, чтобы не издать лишнего шума и не хрустнуть подлой веткой. Иорвет глядел сквозь окружение, полностью обращаясь в слух — ушные раковины двигались беспорядочно, как у животного, улавливая малейшие изменения в шуршании листвы и дождя. Раньше наблюдать за таким активным движением эльфских ушей возможности не предоставлялось, и картина эта была весьма занимательной, но не сейчас. Вернон не слышал ни черта, и чем больше пытался сфокусироваться на окружении, тем более глухим себя чувствовал, будто погрузился в плотное ватное облако. Иорвету же было доступно куда больше. Он резко повернул голову, так, что едва не хрустнули шейные позвонки, и прищурился, вглядываясь в рябящий от капель неровный частокол деревьев. Ладони обожгло холодной сталью эфеса. Вернон же рефлекторно снял с пояса шестопер. — Bleidd’en, — еле слышно шепнул эльф, вынимая обе сабли. — Сколько? — так же тихо спросил Роше. Он не знал, насколько хорошо тот восстановился, но, судя по довольно крепкой хватке травмированной ладони, заключил, что шансы у них довольно высоки — в одиночку защищать двоих куда тяжелее. Если звери, конечно, решат напасть на вооруженных двуногих. Волки — твари весьма сообразительные, и если их не провоцировать, то можно избежать стычки. Все это было известно обоим командирам не понаслышке, а Иорвет так и вовсе умудрялся сожительствовать с ними годами еще когда не обосновался во Флотзамских лесах, где подобной живности почти не водилось. — Вижу четверых… У ободранного дерева, присмотрись. Вернон сощурился, выискивая ориентир, и пересекся с четырьмя парами желтых глаз. Звери, опустив крупные головы, смотрели на них пристально и настороженно. В сгущающейся тьме едва различались сероватые изгибы мощных покатых спин. — Давай потихоньку… Они плавно, не разрывая зрительного контакта, продолжили движение. Выйти бы за пределы волчьей территории, где можно будет выдохнуть спокойно… Звери двинулись следом, маяча во тьме желтыми пятнами радужек. Командиры ускорились, доходя до края леса. Их молчаливые четвероногие спутники не отставали и, что хуже, с каждой пройденной саженью лишь сокращали расстояние, дыша в спины. Когда к уже запримеченным волкам добавилось еще двое, рукоять сабли предательски заскользила во взмокших некрепких пальцах. Иорвет не чувствовал себя беспомощным, но хватки и баланса в одной руке чертовски не хватало, что вызывало мерзкое ощущение уязвимости. Блядский Роше и его блядский садизм… — Вон тот здоровый — варг, — выплюнул тот, перехватывая шестопер поудобнее и вынимая поясной кинжал. — Геральт рассказывал, они куда злее простых волчар. Что-то типа лидеров. — Прекрасно. Возникшее вдруг напряжение можно было пощупать рукой. В нем увязли лезвия оружий и засверкали пожелтевшей костью ощеренная пасть. Прижав к земле тяжелую рыжеватую голову, крупная бестия низко зарычала и, подав пример остальным, рванулась вперед. Тяжелый металл переламывал крепкие кости в мощных звериных прыжках, изящные эльфские сабли, скрещиваясь и прокручиваясь едва ли не со свистом, рассекали плешивые от шрамов шкуры и срезали клочки шерсти вместе с мясом. Животные клацали зубами у скрытых латами ног Вернона, не в силах раскусить защиту, скулили от ударов шестопера по хребтам. В нос ударило едкой волчьей кровью, высокий лающий визг облизал ушные раковины — три туши свалились замертво, а еще один зверь, пытаясь подняться, заливал кровью и внутренностями из вскрытого брюха опавшую листву. — Еще двое! Отходим к тракту! — скомандовал Иорвет, ускользая змеей из-под острых зубов. Раззадоренный стычкой, он двигался куда быстрее человека. Но стоило им прочувствовать вкус победы, как короткое, но казавшееся бесконечным сражение изменило свой ход — темерец сдавленно захрипел, выпуская из попавшей в плен клыков руки шестопер и с трудом удержался на ногах. Варг успел лишь дважды дернуть башкой из стороны в сторону — подлетевший к мужчине эльф полоснул по окровавленной морде с размаху, задевая глаза. Зверь отскочил, но лишь на мгновение — тут же пригнулся и атаковал уже его самого, метя в обнаженное горло. К счастью, убить махину удалось еще в прыжке, и обе сабли вышли откуда-то из холки. Оставшийся с одним лишь кинжалом Роше стал целью второго волка и, расправшись с ним, тут же поспешил на помощь придавленному многопудовой тушей Иорвету. Прокушенная рука отнималась, но не кровила так сильно, как могла — лишь каким-то чудом тварь не задела вены. — Давай, выползай, — сбивчиво сказал он, отпихивая тварь на шерстистый бок и помогая эльфу подняться. Тот вынул из мертвого тела сабли и, вытерев о шерсть, вернул в перевязь. Человек же пристегнул к поясу шестопер. Иорвет бесцеремонно задрал рукав дублета, среди месива крови и рваной ткани пытаясь разглядеть масштаб повреждений. Благо боли от резковатых движений почти не ощущалось. — Надо обработать… D’yaebl, у меня нет ничего с собой… Поторопимся. Вернон чувствовал, как бесконтрольно трясется у того правая рука и почти полностью отсутствует хватка в пальцах — раненую конечность эльф придерживал основанием ладони. Едва ли не бегом, стараясь вернуть сбитое в схватке дыхание в более-менее приемлемый ритм, они поспешили в лагерь. В полевом лазарете человек провалялся недолго — рана оказалась несерьезной, но несколько швов все-таки пришлось наложить. Вернувшись в шатер, он принес с собой горький шлейф лечебных трав и спирта. Иорвет за это время успел натаскать в бадью холодной воды в обход лишних глаз, наскоро ополоснуться и сменить одежду. — Там на самом дне была моя старая стеганка, в ней потеплее, — поделился Вернон, одной рукой развешивая на стуле перепачканный в крови дублет. Подобные процедуры он успел провести в лазарете, но застирывать грязную одежду пока не было ни сил, ни желания. — О, ты сам набрал бадью? — Она ледяная, — ответил Лис, кутаясь в тонкое одеяло. Адреналин уже давно схлынул, вскрывая запасы навалившейся усталости и остужая вымокшее под дождем тело. — Не думаю, что мне бы позволили нагреть тут воду. Роше отметил, как старательно тот проговаривал слова, пытаясь не стучать зубами. «Нужно было дать больше вольности и других предупредить», — корил он себя за недальновидность. Другим солдатам нет дела до просьб и нужд остроухого, прав у которых в лагере меньше, чем у местной четвероногой живности. Тем хотя бы полагалась еда по расписанию, Иорвета же имели полное право проигнорировать абсолютно все, ведь командир распоряжений не давал. Он высунулся наружу, подзывая первого же солдата нагреть котелок и отсыпая несколько оренов, чтобы тот купил у лекаря расслабляющих трав и бросил в кипяток. Тот послушно удалился выполнять поручение, а темерец разместился за рабочим столом. Спустя четверть часа в углу шатра клубилась теплым паром наполовину полная бадья — понятливый боец натаскал аж три котла, наверное, предполагая, что они полагались командиру. — Откисай, — бросил Вернон, крутя в здоровой руке перо и формулируя послание для находящихся в городе полосок. За спиной тихо зашуршала ткань, послышался плеск воды и несдержанный шумный выдох — чужое облегчение почувствовалось ярко, будто свое собственное. Вернон обернулся. Иорвет, при всем своем росте, умудрился влезть в высокую бадью полностью, на поверхности осталась только макушка и плечи. Все ниже жесткого излома ключиц скрыла темная вода. Угольные волосы, не стянутые повязкой, разметались мокрыми сосульками, а единственный глаз был расслабленно прикрыт. Даже впалые скулы не казались такими острыми в мягкой охре свечей. На губах темерца от такой умиротворенной картины заиграла ласковая улыбка, а в голову очередной раз закрались мысли о чужой красоте. Пришлось отвернуться к ненавистной бумажке, подтверждая план очередного кровопролития. Едва зародившееся проникновение чужим размеренным дыханием оборвалось угловатым росчерком подписи. От самого себя стало тошно. В сторону эльфа он больше так и не взглянул. Когда письмо было передано дежурному гонцу, Иорвет нашел дегтярный обмылок и закончил банные процедуры. Нацепил на себя ту же одежду, укутался в найденный на дне сундука, как и завещал Роше, старый истрепанный поддоспешник. Его уже не колотило от холода, а на бледных скулах расцвел едва заметный румянец. — Ужин мы пропустили, есть галеты, — поделился Роше, вынимая из внутреннего кармана дублета небольшой сверток. Вместо ответа тот лишь отрицательно качнул головой и завалился на кровать, плотнее кутаясь в жесткую ткань и накрываясь одеялом. Пожав плечами, темерец похрустел сухим печеньем и, раскурив трубку, устроился на своей койке. Подвешенная по самым сводом шатра масляная лампа немного рябила, раздражая глаза, но сон почему-то никак не шел. Прокрутив не самые приятные события почти минувшего дня, он зацепился за пару моментов. Во-первых, эльфская стоянка осталась всего одна, перед ней нужно хорошо подготовиться и, скорее всего, идти сразу с полосками. Топать пешком дня три-четыре — лучше так, чем тратить лишнюю неделю на то, чтобы вернуться к Вызиме и уже с отрядом идти обратно. Второй момент — предстоящая зачистка пройдет под командованием Бьянки. Он укажет по карте безопасный путь, чтобы тем не пришлось повторять сегодняшних ошибок — срезать дорогу через леса, а сам останется в лагере. Лишь богам известно, сколько еще волчьих стай там притаилось, а терять людей из-за подобного не хотелось совсем. И третий момент, наиболее приятный для него лично — Иорвет ему помог. Их общее прошлое было таким дерьмовым, что эльф имел полное право оставить его на растерзание варга. Разобраться со своим противником, дождаться, пока тварь порвет его на темерский флаг и лишь потом атаковать, но вместо этого он сделал то, что сделал. В бою им каким-то непонятным образом удалось прочувствовать друг друга, подстраиваясь под взмахи оружия и сражаясь спина к спине, будто делали это всю жизнь. Подобное ощущение защиты и разделенного на двоих запала напоминало Вернону битвы со старым отрядом, когда даже в тесноте движения напарника становились продолжением своих собственных. Возможно, из них вышел бы хороший тандем. Весьма колоритный, учитывая медвежью силу человека и ловкость остроухого. Он выпустил к своду шатра череду сизых колечек и посмотрел на соседнюю койку. Иорвет лежал к нему лицом, рассеянно глядя перед собой из-под полуопущенных ресниц. Что-то в его позе и внешности показалось Вернону странным, вынуждая сесть ровно и махнуть рукой, проверяя реакцию. Тот лишь опустил веки полностью и стиснул зубы — впалые щеки прорезались ребристым буграми желваков. Дыхание же было поверхностным, болезненным, но не было испарины или излишней бледности. Роше заметил, как тот подтянул к груди колени. — Эй, ушастый? — собственный хрипловатый голос показался неуместно грубым, продолжил он уже тише и мягче. — Иорвет? Тот ожидаемо не ответил, так что он бесцеремонно откинул тонкое одеяло — лежащий даже не дрогнул — и присел на корточки, окидывая его взглядом. Повреждений на эльфе не было, Роше бы заметил кровь сразу, учуял в воздухе. Вместо этого тот прятал меж колен травмированную ладонь — рука была напряжена до проявившихся на предплечье тугих переплетений вен. Должно быть, перенапряжение и резкая смена температур вдарила по костям в этот раз особенно сильно. Сердце кольнуло виной за содеянное. — Дай руку, — мягко попросил он. Иорвет лишь прошипел, не раскрывая глаз: — Te va aep arse. — Если приглашаешь. Мне привести лекаря? Тут уж эльф откровенно вылупился. — Кто ты и где спрятал Роше? Что за услужливость, dh’oine? — Я задолжал тебе за спасение собственной шкуры, — пожал плечами мужчина, — поэтому повторю вопрос. Мне привести лекаря? Тот дергано мотнул головой, вынимая руку из капкана худых колен. Теперь Роше понял, почему он ее так держал — от боли и судорожных сокращений мышц вся кисть содрогалась в бесконтрольном треморе. Куда сильнее, чем тогда, в лесу. Вернон обхватил запястье, почувствовал мимолетное сопротивление, переждал его и подтянул руку ближе к себе, изучая плоды собственной работы. Кости срослись очень даже хорошо, прямо, но наощупь костяшки были бугристыми и каменными. Недостаточно бережное прикосновение к свежим костным мозолям спровоцировало у Иорвета сдавленное шипение, и мужчина подавил желание загладить больные места. К сожалению, или к счастью, грубые руки вояки под ласку были не заточены вовсе, так что он просто обхватил ладонь в свои и взялся за осторожный расслабляющий массаж, проминая большими пальцами напряженные мышцы и связки. Смугловатые кисти длиннопалых рук казались на его фоне слишком изящными. По Иорвету было непонятно, помогает это или нет, лицо его оставалось застекленевшим, но судя по тому, что он все еще не вырвался — Вернон все делал правильно. Вариант, что эльф попросту боялся выдернуть руку он отмел сразу. Через несколько минут дрожь практически сошла на нет. Сидеть и греть дальше чужие руки смысла не было, да и затея эта была довольно странной, но темерец отчего-то не мог их отпустить, рассматривая узловатые костяшки и малиновую полосу на месте мизинца. Иорвет, наблюдающий за ним из-под веера ресниц, осторожно пошевелил пальцами, проходясь загрубевшими подушечками по центру человеческой ладони. Пересекся с немного рассеянным взглядом карих глаз. Роше напоминал бешеную псину, в которой время от времени просыпался излишне ласковый домашний щенок. Слишком противоречивый, интригующий, вызывающий попеременно желание перегрызть ему глотку и наоборот завести светскую, непринужденную беседу. Такое непостоянство отчасти пугало. Действительно ли все это — лишь ответная услуга за помощь в бою? — Твоя тряпка… — он прочистил горло, — мокрая вся, сними. Роше беззлобно усмехнулся, склонив голову набок. — А если не стану? — Значит не снимай, буду смотреть, как ты подыхаешь от простуды. До острых ушей донесся хрипловатый басистый смешок, и Иорвет невольно задержал дыхание — Вернон потянулся к шаперону, такой неотъемлемой части своего образа. Тяжелая ткань снялась с усилием, открывая вид на сырые темные волосы, вьющиеся на концах. Судя по всему, когда-то это был ежик, но теперь он прилично отрос. Без шаперона Роше выглядел… чужеродным, странным. Такой человек мог в действительности просто снять его и потеряться в толпе незнакомцев. Иорвет уверен — он бы не потерял. Слишком хорошо успел выучить сухое лицо и настороженные черные глаза. Выбивалась из всего этого лишь белеющая на висках седина, добавляющая разом едва ли не с десяток лет. Либо последствия нелегкой, наполненной смертями жизни, либо возраст, в определении которого он окончательно запутался. — Глаз из орбиты вылезет, — ухмыльнулся темерец, запуская пятерню в волосы и зачесывая их назад. Одна капризная прядка упала на лоб. — Вижу, ты доволен? — Думал, ты лысый, — вернул ухмылку эльф, скользя взглядом по седине, — или прячешь острые уши, хотя квартерон из тебя вышел бы просто отвратительный, не говоря уже о полукровке… — продолжил уже куда тише, позволяя мыслям сорваться с языка. — Это от возраста? Он намотал на палец рваную прядь у собственного виска, не рискуя тянуть к человеку руки, пусть и хотелось утолить почти детское любопытство и коснуться такого интересного объекта. — Мне даже сорока нет, — туманно ответил Вернон, пожимая плечами. Ответом Иорвет остался доволен. Значит, тот в самом расцвете сил по меркам своего вида… И значит, дерьма на его года пришлось действительно немало, седеют люди обычно после пятого десятка. Две тайны личности этого человека за один вечер — кажется, фортуна под вечер решила наконец перестать вилять перед ним задницей. — Зачем ты его носишь? — указал скоя’таэль на перекинутый через колено мужчины шаперон. Тот все еще сидел на корточках у кровати, и не сказать, что такая близость хоть как-то напрягала. — Ты же понимаешь, что на купца даже близко не смахиваешь, пока выряжен в свои патриотические тряпки? — А на бакалейщика? — Тем более… — Досада какая. Взгляд карих глаз, отливающих в свете свечей чем-то медовым, смотрел прямо в душу. Иорвет уставился в ответ, принимая своеобразную игру в гляделки и пытаясь прочесть чужие помыслы на дне радужки. Вернон же просто рассматривал золотистые и болотные прожилки в глазу напротив. Через пару минут он поднялся — затекли колени — и подхватил мокрый головной убор. Кинул его на деревянное изножье кровати, затушил свечи, оставляя одну лишь масляную лампу. В легком полумраке расслабленное сознание наконец стало мутиться, сдаваясь накатывающей сонливости, и мужчина нырнул под одеяло, вдыхая соломенный запах жесткого армейского тюфяка. Укушенная рука немного ныла, но погрузиться в сон это не помешало — довольно скоро шатер наполнился мерным тихим похрапыванием.