ID работы: 946186

Дело чести

Гет
R
Завершён
259
автор
Размер:
87 страниц, 20 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
259 Нравится 246 Отзывы 80 В сборник Скачать

Наследница руин

Настройки текста
– Всё в порядке, милорд. Милорд, ваши разноцветные глаза, ваш шрам, эта земля, на которой я лежу, – всё в порядке. Я никогда не была так спокойна, как сейчас, когда в двух шагах лежит израненный Сандор Клиган... Милорд, проведите меня в покои, лягте сегодня со мной... – Дорогая Санса, – проговорил карлик, – вставайте, вы же испачкаете платье, а в таком виде нельзя показаться отцу. Поднимайтесь же. – Он подал ей короткую руку, и она неловко взяла ее, с трудом поднялась на кажущиеся ватными ноги. – Вашему отцу, милорд? – Разум будто заволок туман; она не видела вокруг Золотых плащей, не видела Бороса Блаунта, смотря как в первый раз на своего мужа. – Нет, Эддарду Старку. – Кому? Не может он быть моим отцом, я теперь Ланнистер, благодаря вам. – Видимо, эта псина помутнила вам рассудок, – сказал карлик, криво улыбнувшись и тем самым послав тень страха Сансе. – Ваш отец ждет вас на ступенях септы Бейелора. И, кажется, он привез вам подарок. Я провожу. И они пошли, преследуемые взорами стражей. Взорами сердце-дерева и окружающих его стволов. Донтос Холлард, Пёс, песни остались позади Сансы. Земля, небо, воздух плясали вокруг нее бешеным танцем, подговаривая ее отдаться безразличию. Она слышала их шепотки, умоляющие и порой угрожающие, твердящие о бесконечной свободе без правил... и Санса ее получит, если будет хорошей девочкой и перестанет думать о чем-либо. Если ветер станет ее разумом, звезды – глазами, а валун, лежащий у берега Черноводной, – сердцем. Путь казался бесконечным. Мимо проходили те же самые пейзажи и кусты, все более и более надоедающие. Ноги не хотели слушаться ее ослабленных импульсов, отчего сторонний наблюдатель решил бы по ее походке, что ее отодрали все мужчины столицы, и не один раз. – Как же далеко богороща от септы, – вздохнула Санса. – Так же далеко, как старые боги от новых или Миэрин от Кастерли Рок, – заметил карлик, жонглируя по пути галькой. – Но скоро всё кончится. Улицы были пустынны; возможно, бледная кобылица унесла всех жителей с бешеной скоростью или пришел второй Эйегон-Завоеватель, мстящий за семью. Как бы то ни было, в домах обитали лишь пыль и клопы, а галька в кривых руках карлика окрасилась чрезмерно жидкой, булькающей, дурно пахнущей кровью. Красный замок как сквозь землю провалился, а септа стояла в руинах; обрушенный купол, разбитые окна, мертвые стены обвивали, как вены – кожу, самые разнообразные растения, когда-то красивые, но сейчас кажущиеся вестниками чего-то кошмарного. Какие-то из них Санса помнила из детства, какие-то не видела никогда. На полусгнивших ступенях сидел человек, сильно напоминающий прокаженного: небритый, волосы грязные, под ногтями черная грязь. Он неотрывно смотрел на свои рваные сапоги, поглаживая трепещущий рядом черный мешок. Оттуда, кажется, доносился сдавленный вой, полный такой боли и непонимания, что сердце Сансы, почти ставшее камнем, сжалось. – Лорд Старк! рад видеть вас спустя... два года? – с намеком на усмешку поприветствовал его карлик. – Ваша дочь так жаждала встречи. Младшенькую, к сожалению, мы потеряли. – Не страшно, – прохрипел человек и поднял голову, пытаясь улыбаться. Половина зубов выпала, остальные прогнили дочерна; глаза были мутные, с красными прожилками, а когда-то серые радужки перестали иметь какой-либо цвет вообще. – Са-а-анса, моя ты светлая девочка, обними папеньку! Я заслужил такого извинения! Ничего, кроме страха и отвращения, этот мужчина у Сансы не вызывал. – Извинения... за что?.. я не знаю вас... – Не знаешь. Да. Верно, это не мы были именно здесь, ты, в шелках и украшениях, и я, на коленях перед всем городом. Не ты видела, как мне отсекли башку; смотри, смотри сюда, девочка! – Он вскинул голову, и между грязных патл она увидела чудовищный шрам, окружающий всю шею, как пародия цепи десницы. Карлик сидел на земле и курил; существо в мешке завизжало. Он ударил его кулаком, проревев: – Закрой пасть, отродье трупа! Верно же, Санса, не мы? Нечего тебе слезы лить, да и припозднилась ты. Пусть я не дождусь извинений, подарок свой ты получишь. – Бродяга поднялся и пошатнулся, развязал мешок. Оттуда вылезла лютоволчица Леди, прекрасное существо... ...без одного глаза, с оборванным ухом и желтыми клыками. Сансе хотелось кричать, но клубок шока, страха и отвращения ударил ей под дых и выбил всё желание, все силы на его исполнение. Облезлый хвост, сосущие кровь блохи, казалось, навсегда останутся в памяти девочки. Волчица отбежала, хромая, в сторону и проблевалась кровью. – Нам там всем хорошо, – нараспев проговорил человек со шрамом. – И Робб там, и Кет я видел мельком, но она сбежала... Санса, хочу тебя там видеть, пойдем; Лёд у меня отобрали, но мне хватит и этого... – Он достал из-за пазухи лезвие, более всего напоминающее обломок меча. Медленно, но верно направился к дочери. Ни крика, ни мольбы, ни вопроса не сорвалось с губ Сансы. Она бы успела скрыться, если б не Леди, моментально впившаяся ей в лодыжку, вырывающая из нее кусок сочного, дымящегося от крови северного мяса. Эддард Старк упал на колени перед ней, мгновение наблюдал пир и начал быстро, метко бить ее острием в грудь, в живот, в шею. – ЛАННИСТЕРША НЕ ПОЛУЧИТ ТВОЕЙ ШКУРЫ, КАССЕЛЬ, ВЫБЕРИТЕ ДВУХ МОИХ ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ, ОТВЕЗИТЕ ЕЕ ТЕЛО В ВИНТЕРФЕЛЛ И ПОХОРОНИТЕ ТАМ! Девочка наконец заорала, и те самые небо, воздух, земля, обещавшие ей безопасность и свободу, дрожали от криков. Карлик истерически смеялся, запихивая в рот кровавую гальку и давясь ей. – Карликам нельзя верить, карликов можно потрепать по голове и получить удачу, но верить – нет! Дурочка, дурочка Санса, я бы не стал помогать невинной дурочке, ты не сосешь, как Шая, ты не изгибаешься подо мной, как Шая, ты только хнычешь, робкая ты дурочка! Ха-ха-ха-ха!!! Всё кружится, а потом жертва просыпается. И как бы кошмар ни был страшен, как бы жертва сильно ни кричала, она просыпается лишь с резким вдохом. Из всего сна Санса запомнила только смутные образы отца, Леди и не могла понять, почему проснулась в ужасе. За окном не было видно ни зги, простыни и подушки казались ледяными, твердыми. Санса перевернулась на другой бок и увидела лежащего рядом мужа. Она привыкла лежать в постели одна, привыкла к одиночеству вообще, и другой человек в такой близости казался чем-то невероятным. Но и Тирион был в ее сне, да; какие-то подробности ускользали от недостаточно цепких лап памяти, как песок сквозь пальцы. Девушка отвернулась, глупо боясь, что разбудит мужа (спал он невероятно крепко), и закрыла глаза в попытке вновь уснуть, только в этот раз без кошмаров. Сон никак не желал идти, подманивал к себе близко-близко, она уже ощущала тысячи иголок по всему телу, но в последний момент что-то выдергивало ее из бездны забвения. Санса ложилась по-разному, ей даже не мешали неудобные подушки или одеяла, но сон не хотел ее брать к себе. Даже он, единственная ниточка спасения от горьких мыслей, горькой реальности, оставил ее саму с собой, предал, отрёкся. И эти самые мысли не замедлили поразить юный разум. Смерть отца, смерть братьев, Черноводная, свадьба, Сандор Клиган... вновь боги дразнили ее, в последний момент отбирая шанс на свободу. Точно как теперь – сон. Боги и сон так похожи: прозрачны, странны, неведомы. Кто-то легко Сансу осудил бы: если тебя так терзают события прошлого, отвлекись в настоящем! Но разве возможно отвлечься от ужасов прошедших, будучи окруженной кошмарами постоянно? Этот злой рок – это проклятье – преследовал девушку; она полностью уверилась в этом, не в силах найти иного объяснения. Королевская гавань, ее ложь, интриги и пошлость сидели на ее груди тяжелейшим камнем, и ничто не было способно свалить его или хотя бы приподнять. Санса попыталась свернуться поудобнее, восстановить участившееся дыхание – но не прогнать мёртвый, бесконечный ряд воспоминаний, мыслей о нынешней ночи и прогнозов на будущее, которые, между прочим, были серыми и не слишком радостными. Она понимала, что это бесполезно и единственное средство – уснуть. Сон похож на богов, сон похож на людей. Он способен долго мучить, проявлять невиданную жестокость, но в конце концов проявляет милость и обнимает своего человека, погружая его в кратковременное небытие. Это правило – всем свойственно милосердие. Но у каждого правила есть исключения.

***

– Санса, у тебя всё хорошо? – поинтересовался ее лорд-муж за завтраком. – Благодарю, милорд, я прекрасно себя чувствую, – (Всё в порядке, милорд, всё в порядке, милорд). – Но могу ли я узнать, какая участь ждет Сандора Клигана? Он совершил... ужасный поступок, потащить меня против воли... – протараторила Санса, поливая медом ломоть хлеба, и сразу поняла, что вызвала подозрения со стороны Тириона. «Веди же себя естественно, или ты уже передумала?» Тирион Ланнистер попытался взглянуть на жену, но та была нарочно увлечена мёдом и сотами, что его источали. Однако на мгновение Санса позволила себе поднять голову, и в свете утреннего солнца, настолько яркого, что черноты ночи будто бы и не было никогда, волосы карлика показались ей каким-то божественным ореолом света. Тирион бросил попытки и, наливая себе красного дорнийского, проговорил: – Ты прекрасно знаешь, что вердикт остается за светлейшим нашим королём Джоффри. – Голос его при этом имени скрипнул. – Ему решать, что делать с дезертиром и почти похитителем его бывшей невесты. – Его могут повесить? – Или отрубить голову; благо, она не в самом хорошем состоянии. – Он помолчал. – Надеюсь, я не смущаю тебя своими остротами; не хочется применять свое лучшее оружие против собственной жены. – Ничего, ничего. – Санса поняла, что потратила мёд зря: аппетит совсем пропал, и наибольшее, что она могла сделать – отломить кусочек размером с ноготь. Но не стала. – Вы не извините меня? Хочется подышать свежим воздухом при такой хорошей погоде. Тирион легко кивнул и вновь обратился к кубку с красной, веселой и пьянящей жидкостью, запершись в каком-то своем мире. Санса не могла не заметить, что ее муж, и так проявляющий любовь к хмельному, пьет всё больше и больше; особенно после того, как Шая пропала. Да, ее служанка, ее, как Сансе казалось, верная и единственная подруга в змеином гнезде исчезла из столицы. Ну, или же ее не могли найти в сети многочисленных затхлых переулков и широких, но пыльных улиц. Северянка, увидев Шаю в разорванном платье и с безумным испугом с примесью возбуждения в глазах, решила не вдаваться в подробности, узнав о том, что ее ждут в богороще. О, как Санса надеялась на благородство сира-дурака Донтоса Холларда (сколько бы она ни корила себя за глупый огонек веры, он все еще теплился)! И эта надежда заставила ее неразборчивой фразой попросить Шаю остаться в покоях и убежать сломя голову к сердце-дереву. Когда Тирион отвел жену в покои, пытаясь успокоить ее и выслушивая непрестанные «всё в порядке», темноволосой девушки уже там не было. Как выяснилось позже, не было ее и в подвалах, и в комнатах для прислуги, и на берегу Черноводной, куда она иногда спускалась, чтобы прополоскать бельё. Лорд-муж Сансы Ланнистер был куда сильнее обеспокоен этим происшествием, чем ему следовало бы, но с женой никогда этого не обсуждал; и она была ему за это благодарна. Она знала, что он ее ищет. Отмахнувшись от всего лезущего в голову, Санса уже было подошла к двери, но все-таки обернулась и выпалила: – Могу ли я повидаться с ним? Тирион заморгал; его разные глаза смешно сверкали в тех же лучах солнца. – С кем? – С Клиганом, милорд. Я бы хотела лично выказать ему отвращение и пожелать скорейшей казни. – «Боги, пусть я буду хоть чуть убедительна». – Я смогу это устроить, дорогая Санса, даже рискуя и своей головой: его величеству вряд ли понравится ваша повторная встреча, – ответил Тирион будто сонно, с некоторыми паузами между словами, и, заметив испуг девушки, поспешил заверить: – Но он не узнает. Не должен. Я знаю большинство тюремщиков; а те, с кем не знаком, знают звон серебра. – Благодарю, милорд, – ответила она с реверансом, – боги вознаградят вашу доброту. – Уж надеюсь на это, – хохотнул мастер над монетой и шутливо поднял кубок в тосте: – За псов, вино и деньги! – Санса неловко улыбнулась и вышла за дверь. Этот солнечный свет, так занимавший ее за завтраком, не потерял своей изюминки и в компании со сладким воздухом. Девушка шла знакомыми чистыми дорожками и старалась, старалась отвлечься красотой растительности. Там цвели розы, гибискусы, фиалки; прекрасные деревья, чьи названия она не знала или забыла, поднимались гордо вверх и наполняли пространство той самой сладостью; свежестью; настоящей жизнью. Санса увидела как обычно пустующую дорожку, что вела к богороще, и внезапно поняла, что не сможет более и ногой на нее ступить. Мимо проходили цветные и черно-белые люди. Над головой летали серые чайки под покровом чисто-голубого неба, не подпускавшего к себе ни единого облака, – хотя облака в такую погоду могли быть только мягкими, пушистыми, сотканными из легчайшего хлопка. Из-за поворота вышла Маргери Тирелл в сопровождении свиты; Сансе сразу почему-то захотелось с кем-то поговорить. И, поняв, что, кроме будущей королевы, компанию ей могли составить только цветы да чайки, девушка направилась к дочери роз.

***

Ночная тьма вернулась. Кое-как ей сопротивлялись только факелы, так обманчиво яркие. Санса спускалась вниз. Лестница была каменная, крепкая, но она чувствовала узел внизу живота, который грозил в любой момент развязаться, и легкую тошноту. Возможно, их вызывала пугающая темнота или странный кисло-тухлый запах, а может, трубила интуиция, ждущая новой трагедии. Ее сопровождал сравнительно молодой, но уже обрюзгший и бледный тюремщик, звонко потряхивая ключами. Вновь открыв разум воспоминаниям, она сравнила этот противный звон с мелодиями певцов, навещающих Винтерфелл в ее детстве, и ненадолго перед мысленным взором девушки предстал родной замок. Безумное, безумное сравнение, но по непонятной причине оно ее подбодрило, и вовремя: они уже подошли к тяжелой двери, напоминающей тупой каменный блок с мелкой прорезью. Санса ждала каких-то едких насмешек от тюремщика, но тот, лишь полухитро-полугнусно улыбаясь, два раза повернул подернутый ржавчиной ключ и бросил ей взгляд, словно говорящий: «Не волнуйтесь, он слаб, и никто не обмыл его раны; и он умрет, как больная чумой псина. Хотя постойте: он и есть Пёс! Ха!» Дверь не скрипнула, открываясь, – скорее, измученно выдохнула. Девушка вошла в, казалось, самое нутро тьмы; только факел оберегал ее от страха, паники перед ней, густой и всепоглощающей. В камере было сыро, совсем рядом слышался писк крысы и ее крысенышей. Сразу вспомнился волшебный воздух садов города: в камере его как будто вообще не было, каждый вздох наполнял легкие волнениями и тяжестью. Они становились как переполненные бурдюки с водой. У дальней стены, на перине из подгнившей соломы, лежала темная фигура, громоздкая, но слабая; мощная, но израненная. Ей не хотелось подходить ближе, ведь пламя факела осветило бы его и показало все повреждения (возможно, и душевные); мало того, Сандор Клиган ненавидел огонь, и Санса это знала. Дверь прикрыли снаружи, и тюремщик вроде бы отошел, но вполне мог подслушивать, чтобы потом потребовать у Тириона прибавки, если услышит что-то незаконное. Грешное или грязное. Не то чтобы она боялась сказать чего-то лишнего – она боялась за жизнь того жалкого человека с ключами. – Неужели, – прохрипела тень и закашлялась. Санса вздрогнула. Он и раньше отличался низостью голоса, теперь же будто рычало дикое побитое животное. – Пташка прилетела повидать своего подлого, мерзкого похитителя, который позарился на ее крылышки. – Милорд, я здесь, чтобы поблагодарить вас. – Тошнота исчезла, но узел затянулся еще туже. – Я понимаю, что вы желали мне добра, и мне жаль... – Жаль! Ей жаль! Эй, урод, будь свидетелем! – Милорд!.. – Я не лорд! – крикнул как мог сильно Сандор и вновь зашелся в кашле. Странно, но тюремщик не пришел проверить, в порядке ли она и что вообще происходит. Пламя факела дрогнуло, и Санса отвела его в сторону, дрогнув вместе с ним. – Посвети. – Что? – будто издалека услышала северянка свой голос. – Посвети на меня, или же ты оглохла, птаха? – Что-то новое, прежде ей неведомое появилось в его грубом, ослабевшем тоне. Она сделала несколько шагов вперед – глубже во тьму – и осветила тень. Закованный в цепи, с разбитым лицом, ставшим еще более уродливым и в испачканном кровью одеянием, он выглядел несчастным (но Санса не посмела углубляться в этот вывод), но все-таки сохранившим тягу... к чему-то: в обожженном и здоровом глазах сохранился блеск. – Надеюсь, что нравлюсь тебе таким, – криво ухмыльнувшись, заговорил Пёс Клиган. Та новая нота в его голосе только усилилась. – Знаешь, не думал, что проеду весь гребаный Вестерос, чтобы только оказаться тут. Вы, Старки, несете одни проблемы, особенно твоя мелкая сестра. Мне плевать, сдохну я или нет; но знай, пташечка, когда твой немой друг занесет надо мной меч, что моя грязная кровь на твоих грязных перьях. Навсегда! – Он резко подался вперед, и оковы лязгнули. Он был зол, стоял на грани безумия, но Санса могла поклясться всей погибшей семьей, всеми существующими богами, что в его словах была боль. Боль не от оков, не от раны, нанесенной арбалетным болтом или кольчужным кулаком. Боль от невозможности иметь то – ту, – что необходимо. Не вынеся смеси жалости и страха, загорающейся внутри, девушка сперва робко отступила назад, а потом бросилась к двери, кинув короткое: «Мне жаль». Захлопнув ее, она услышала тяжелое сопение, дыхание тьмы и крысиный писк. Узел едва-едва держался, грозя свести с ума. Вокруг стояла самая громкая тишина, что она слышала: писк, дыхание исчезли. Санса направилась к лестнице, на вершине которой, по словам ее лорда-мужа, должен был ожидать Бронн, чтобы отвести в Крепость Мейегора. Обрюзглого тюремщика больше никогда не видели. Вернувшись в покои, Санса Ланнистер поняла, что этой ночью ей вновь придется молить сон о пощаде.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.