Наследник

      — Да, парни… вот такие дела, — закончила Ника свой рассказ, занявший почти все время их совместного неспешного движения к Башне Белого Золота.        Где-то в отдалении за громадными стенами имперской столицы брезжил бледно-розовый рассвет. Последние звезды тускло мерцали над крышами еще спящего города.       — Может быть, мы как-нибудь договоримся? — со слабой надеждой в голосе произнесла эльфийка, когда ее аккуратно опустили на ноги перед самыми дверьми дворца.               Теперь ее не вели под локти двое, как в первый раз, теперь ее несли на руках четверо. Видать, поостереглись. Сами понимаете, и отрубленная голова даэдрота кусается…              — Золотом вас, чаю, не прельстишь, но… — растянуто продолжила она, скромно оправляя на себе платье, и украдкой посмотрела сверху-вниз на обступивших края лестницы стражников, — есть у меня пара хороших зачарованных вещиц. Кольца там, амулеты всякие… Повышение клинков, обаяния, и все такое…        Ника похлопала ресницами в бессилии, встретившись с враждебным скепсисом в лицах мужчин в доспехах.       — Да, поняла, украшения — это, конечно, не про вас… — прокомментировала она сама себе под нос. — И из каких тамриэльских деревень они таких ответственных патриотичных ребят повыдергивали…        Ее вежливо и крайне аккуратно подтолкнули в раскрытые двери дворца.              — Это просто возмутительно. Это просто оскорбительно! Нет, это настолько безрассудно, что, если бы не все Ваши подвиги, я бы счел Вас сущей бездарью, которой самое место в анвильской портовой забегаловке!       — Но-но-но, господин Верховный канцлер, не надо так. Там неплохо кормят…        Нике пришлось тотчас потупить глаза, иначе бы она обожглась брошенным в ее сторону яростным взглядом альтмера в алых одеждах.       — Неужели у Вас нет хоть капли здравомыслия! Неужели Вы не понимаете, что речь идет о судьбе целого государства! Империи! Да, не вздыхайте, все снова только в Ваших руках!        К ней подступили ближе.       — Ну к чему эти упрямства, скажите мне, к чему? Здесь Вам предоставляют все необходимое — защиту, покой, уход, но уже второй раз, как…       — Но я же не корень Нирна, господин канцлер, я не могу просто спокойно сидеть в красивом цветочном горшке и быть за это благодарной, — взмолилась девушка.       Она вновь попыталась подняться, но рука дворцового стражника сжала холодной перчаткой плечо, удержав ее на месте — на одном из стульев Зала старейшин.       — Вы понимаете, насколько опасно сейчас Ваше положение? А вместе с Вами — и наше? — К ней наклонились сбоку настолько резко, впившись в спинку ее стула, что Ника даже невольно отклонилась, чтобы сохранить дистанцию.       — Вы хоть понимаете, как Вы рискуете, сбегая всякий раз из места, где за Вами присматривают, где Вам в любое время окажут помощь!       — Да я, вроде как, и сама до сих пор справля…       — О, боги, за что мне это! — и с грудным возгласом верховный канцлер воздел руки к каменному высокому потолку, картинно закатывая глаза.        Ника нашла это забавным и ткнула стоящего над ней стражника в бок:       — Ему бы так на трибунальской сцене выступа-кхм! — Ее шутку тут же грубовато пресекли. Видимо, канцлер Окато ее услышал.              — Хотите Вы или нет, но Вы останетесь здесь, — раздалось над ней с интонацией приговора. — Отвести ее в покои моего мага. Запереть все двери. Еще один побег, и, клянусь имперскими доспехами, Вам будет не на что надевать их шлем!       — Надо было тебе тогда посильнее на ногу наступить…        Ника хмуро насупилась, но вдруг ощутила, как к самой груди подступает отягощающая грусть.              В покоях дворцового боевого мага было до безумия душно.       Пахло чем-то приятным, но дурманящим. Здесь не было окон, тускло горел свет в железных открытых светильниках. Одежда теснила тело, неприятно и крепко прилегала к нему, а будь здесь еще хоть немного жарче — начала бы и прилипать.       Ника во всем видела подвох. Поэтому ела, пила и даже старалась дышать через раз — опасалась доверять дворцовым высокопоставленным лицам.              Она с унынием взирала уже битый час на одну и ту же картину с каким-то кривоватым пейзажем — склон, арка дорожного святилища, небо…       Душа тосковала по свободе.       Ей не хотелось думать о том, что будет дальше, если она не успеет к сроку выбраться из города и залечь где-нибудь на дно… желательно, озера Румаре…              Вид большого стола, окруженного множеством стульев, книжных шкафов, пустого темного камина, ало-золотой кровати вызывал приступ тошноты — она ощущала себя не многим лучше, чем в Имперской тюрьме.       — Душенька, ну скушай еще кексик. Не хочешь? А как насчет какого-нибудь фруктика? — О край деревянного стола стукнулся увесистый даэдрический молот. — Может быть, апельсинчик? Виноградик? Яблочко? Может быть, тебе положить еще салатика?               Акатош, почему я не могу подкинуть себе еще пару очков к навыку разрушения просто взорвав тут все к скампам…              — Нет, спасибо, я не голодна. И один хороший человек давно научил меня не есть яблоки с чужого стола.       — Это был твой добрый друг?       — Да, наверное… Не совсем добрый, но пожалуй.        На этом разговор между услужливой, восхитительно доброжелательной Евангелиной Беаник и еле сдерживающей бесконтрольное бешенство Никой кончился. На благо первой из них, следует признать, так как в момент беседы глаза эльфийки медленно опустились с картины на стеклянную витрину с красной обивкой, в которой лежало холодное оружие.       Некогда лежало. Не так давно его оттуда убрали в целях безопасности.       Но героиня Кватча понимала, что, если эта забота, способная вывести из себя даже морровиндского нетча, сейчас же не прекратится, она огреет свою «сиделку» первым, что попадется под руку — хоть большим камнем душ из другой витрины.              — Оставьте меня, пожалуйста, — попросила она вежливо, насколько это было возможным при сжатых от злости зубах и кулаках. — Я хочу отдохнуть.       — Да, конечно, дорогуша, — тотчас заулыбалась боевой маг, поднимаясь из-за обеденного стола и проходя в открытые двери, соединявшие спальню с кабинетом за стеной. — Это очень правильно. Тебе нужно как можно больше лежать и отдыхать.       — Ага.        Двери спальни закрылись на сложный замок, но Ника облегченно вздохнула. Уж лучше сидеть одной взаперти, чем пребывать в малоприятном обществе, не имея ни малейшего шанса сбежать в раскрытые двери.        Но Ника не собиралась отдыхать, она принялась ковырять замок одних из дверей серебряным ножом со стола.       Потом в злом разочаровании воткнула его в саму дверь и пошла гулять по комнате.              — Ну что за рандом, ни одной отмычки… — Ника прошарила все бочки, мешочки и сундуки, что стояли в спальне Евангелины, тщетно ища хоть что-нибудь, что помогло бы ей выбраться.       Из камина почему-то подозрительно и неприятно дуло могильным холодком. Ника неосознанно старалась держаться от него подальше.              — Евангелина, я хочу выйти, откройте, — позвала она спустя час-другой бездельного хождения по спальне. — По нужде. Откройте. Или я… за сохранность ваших ковров не отвечаю.        Ей никто не ответил.        Ника подергала ручки двери, постучала.        Тихо. Подозрительно.       — Эй! Я расскажу Окато, что Вы водите мутки со стражником у Ваших покоев! — повысила голос Ника, искоса бросая взгляд на ало-золотую постель, которую Евангелина частенько делила с Верховным канцлером и не скрывала это от «Сиродильской пленницы».        Нет ответа.               Ника снова постучала в дверь, потом в другую, потом в первую, но громче, потом снова во вторую, но уже ногами. У нее сбилось дыхание, она шатко оперлась о каменный дверной проем и приложила руку ниже груди. Кажется, сейчас ее сердце билось где-то там.       — Выпустите меня! Я совершенно серьезно! — крикнула она, и в ее голосе послышалось неприкрытое волнение. Не было еще ни единого раза, чтобы Евангелина не исполняла в одно мгновение все ее немногие прихоти.               Эльфийка вдруг ощутила себя нехорошо. Такое бывало, когда в голове вместо мирного надуманного саундтрека начинало звучать что-то таинственное и опасное. Она прислушалась к мертвой тишине за дверьми, и вдруг услышала чьи-то тихие шаги. Еле различимые, даже для ее острого эльфийского уха.        Девушка сперва отпрянула от дверей, а после снова к ним прижалась, вслушиваясь.              Кто-то крался по кабинету Евангелины, совсем рядом, к спальне.        Ника уже хотела подать голос, как вдруг заметила, что ее тело начинает изнутри медленно светиться нежно-розовым светом, сквозь кожу.       — Во имя Азуры, что за…        Она ощупала себя. Мерцающий розовый свет не причинял ей никакого вреда, но и не прекращался. Только Ника сумела опознать в нем «Обнаружение жизни», как шаги остановились совсем рядом с дверью.       В замке стала ковырять отмычка.