Наследник

      — Нет… Это неприемлемо!.. Ты ведь понимаешь, что такая сделка невозможна, правда?.. Я не могу согласится на такую цену… Ты пытаешься разорить меня!.. Тебе стоит подумать над другим предложением… Это неприемлемо! Нет…       — Да чтоб я еще раз пыталась сбыть эти никому не нужные зелья передышки! — зло фыркнула Ника, в резкости отворачиваясь от прилавка отеля «Тайбер Септим».        Она так ничего и не продала, но вдруг раздавшееся за спиной «Спасибо, с тобой приятно иметь дело!» вынудило ее обернуться в смутном подозрении.       — То-то у них на весь отель всего одна бутылка эля на продажу… — пробубнила она, стянула свежую газетку со стола и, проглотив яблоко целиком, не разжевывая, направилась к выходу.        Последнее вообще было ее уникальной способностью. Она могла проглотить в одно мгновение все — целиковую луковицу, «шарик» салатных листьев, головку сыра, цветок вместе с лепестками и семечками.       Ей было под силу разгрызть даже каменный гриб и не просто не сломать пару-тройку зубов, но, напротив, получить прибавление живительных сил. Это безумно смущало всех, кто деликатно надламывал кусочки еды и отправлял их в рот во время случайной совместной трапезы.               Выйти на улицу Талос Плазы, однако, получилось не сразу. На что Нике везло — так это на закрытые двери. Но для двери отеля ей потребовалась не отмычка, по привычке, а локоть, крепкий удар которого быстро решил проблему.       — Понаехало тут каджитов, понимаешь, пройти негде, двери припирают, — поприветствовала она потеснившегося от двери незнакомца с шерстью и хвостом. — Места что ли другого не было…        Каджит, явно, обиделся, но отошел в сторону от порога.              Оказалось, другого места действительно не было, так как вся площадь Талос Плазы вокруг дракона в каменном кольце арки была заполонена народом. Со всех концов Имперского города сюда прибывали и прибывали горожане. Повсюду мелькали стражники, отгоняя развеселую толпу к краям улицы. Но зеваки все равно напирали, теснясь и порой толкаясь. Многие залезали на ящики и бочки по краям, обступали статую дракона, хватались за колонны. Было шумно и жарко.       Глаза Ники стали как две луны — такого столпотворения давно не было на ее памяти.       На Талос Плазе готовилось произойти что-то весьма интригующее и важное. А, судя по организации впопыхах, — официальное и государственное. Все эти четыре слагаемых быстро сложились в желание эльфийки поскорее сбежать из города и направиться дальше на юг, куда она и держала путь из брумских холодных краев.              — Кажется, тут готовится какое-то важное шествие, как по-Вашему, святой отец? — заговорил кто-то совсем рядом с ней.       И тут раздался голос, от которого Ника, сама того пока не зная, будет просыпаться еще не раз:       — Да, похоже на то… Не представляю, как мне теперь выбраться на Золотую дорогу…       — Вы держите путь в Скинград?       — В Кватч, к обители Акатоша…        Эльфийка не заставила ждать своего вмешательства в чужой разговор:       — А! Священник! Вот ты где! — Она хлопнула по плечу молодого темноволосого имперца средних лет в серо-синей простой робе.        Он подскочил от неожиданности, обернулся, и его лицо исказилось от смеси испуга и неприязни, будто от недавнего ночного кошмара.       — Ты вчера так быстро испарился, я полночи прождала на первом этаже пока ты спустишься, а ты так и не спустился! Я же тебе так и не дорассказала, как мне удалось собрать все слезы спасителя! — понеслась трещать она, отчего имперец побледнел и даже забыл про незаконченный диалог.       — Знал бы ты, как я заатронахалась на жгучем морозе искать эти слезы вокруг двух статуй! Легендарные кристаллы, вот они, хочешь покажу? Как говорится, легенды о героях не читал — морозной соли не нюхал!       Она с готовностью, не замечая всей той боли, что скривила лицо молодого священника, сунула руку в карман, долго в нем шарила и вытащила на свет маленький сверток. В раскрытом простом мешочке на веревочке под полуденным солнцем засверкали прекрасные слезы Гарридана.       Имперец, сложив перед собой руки, с миной благородной вымученной вежливости наблюдал за тем, как эльфийка бережно извлекла из мешочка один из кристаллов и подняла его вверх.       Глаза обиженного каджита зло сверкнули.       Толпа теснилась и волновалась все больше, но Нике было уже не до того.       — И, ах да! И я же тебе еще не показала отмороженный мизинец на левой ноге! Погоди, сейчас, дай сапог сниму!        Она кинула кристалл обратно в мешочек, зажала его под локтем и принялась скакать на одной ноге, силясь стянуть с себя железный сапог. В этот самый момент кто-то совсем рядом крикнул над головами толпившихся:       — Он здесь! Он идет! Смотрите!       — Обещали что-то раздавать!       — Святая Дибелла, это же сам верховный канцлер!        Все забеспокоились, зароились точно рабочие квамы в шахте перед маткой. Кто-то толкнул Нику в бок, она покачнулась на одной ноге, но вовремя поймала равновесие, не забыв, однако, осыпать толкнувшего ее незнакомца красноречивыми эпитетами.        Стоило ей стянуть сапог и выпрямиться, как оказалось, что снимать его было вовсе не за чем — священник исчез. Ника обернулась вокруг себя через одно плечо, потом через другое, но имперец точно растворился в воздухе.        Эльфийка не успела натянуть сапог обратно, как на краю имперской площади возникла маленькая процессия, наделавшая поразительно много шума. Настолько, что даже Ника не смогла его больше игнорировать.               Окруженный несколькими дворцовыми и городскими стражами порядка по площади двигалась высокая величественная фигура в алых дорогих одеждах. Народ приветствовал высокопоставленное лицо — кормил глаза и наивно надеялся, что, в связи с таким событием, может что перепадет с альтмерского плеча. Последнего, конечно, не произошло, но верховный канцлер Окато доброжелательно и снисходительно всех приветствовал. Судя по направлению, он держал путь обратно в свою излюбленную Башню Белого Золота, откуда почти никогда не показывал носа и потому его любое появление на улицах «простых смертных» было сущим событием. Пожалуй, и для него самого.        Всей этой небольшой процессии не хватало только довольной рожи Иеронима Лекса в начищенных как двемерский чайник доспехах. Отсутствию небезызвестного капитана стражи Имперского города при таком важном событии можно было только подивиться. Или порадоваться.              Ника секунды соображала, после чего, поразившись тому, как от горячности этой пресладкой дежурной улыбки канцлера у нее не полопались реторты и перегонные кубы в инвентаре, вернулась к своему сапогу. Он был моментально натянут обратно.       — Ну и Нирн с тобой, брат Ма… как там тебя… Матиус? Марциал?       Она почесала затылок, все еще надеясь разглядеть среди собравшихся хоть край простой робы священника, с которым ее столкнул минувший приятный вечер в отеле. Но поиски священника были тщетны. Как и мешочка с кристаллами.        Ей потребовались секунды, чтобы осознать, что она только что почесалась именно той рукой, под которой ранее зажимала мешочек с драгоценностью для С’Драссы из леавинской гильдии магов. Слез Гарридана тоже след простыл.       Но с последним эльфийке повезло — она вовремя заметила юркнувший среди фигур горожан кошачий хвост.       — Стой! — закричала Ника, бросившись в толпу за перепугавшимся каджитом.               Поняв, что кражу обнаружили весьма быстро, а бить за нее будут весьма больно, он принялся расталкивать всех на своем пути. Ника следовала за ним, но горожане будто не замечали их — все теснились к краям улиц, жадно поедая глазами шедшего мимо канцлера.       — И почему тебе сегодня не сидится в своем колодце! — зло прорычала Ника, отталкивая от себя очередного бретонца.       Ее задевали подолами чужих дорогих и не очень юбок, локтями в парче и сукне, руками с перстнями и без, словом, все, что могло обернуться против нее, поспешило это сделать именно сейчас.       — Стой, кошак! — кричала она вдогонку улепетывавшему, насколько это было возможным, каджиту. — Если я узнаю, что все это — кошачий заговор, и вы с С’Драссой задумали меня грабануть сразу после того, как моими руками достанете себе эти слезы, я… я..!        Ника не успела договорить, на благо всех тех, кто, по воле богов, оказался этому свидетелем. Несчастный каджит споткнулся и вместе с парой незнакомцев рухнул на выложенную камнем дорогу. Мешочек слез выпал из его мягкой пушистой лапы прямо на середину улицы.       Эльфийка, недолго думая, метнулась за ним быстрее любого вороватого каджита и… угодила прямо под ноги шедшего к Зеленой тропе верховного канцлера. «Под» — было, пожалуй, не самой точной характеристикой. Скорее, «на».       Железный сапог эльфийки приземлился прямо на ногу дворцового боевого мага.              На секунду все замерло, точно при консольной паузе. Толпа не сразу сообразила, что произошло, но, когда верховый канцлер не сдержал негромкий вопль боли и пошатнулся на своем месте, шум стал стремительно стихать. Горожане в испуге и трепете смолкали, по головам вместо криков восторга побежали шепотки нескрываемого удивления и замешательства.       Нику мгновенно схватила под руки стража, но эльфийка оказалась так напугана, что даже не стала сопротивляться. И, конечно же, вмиг забыла про драгоценность, которая и стала всему виной.              — Господин верховный советник, с Вами все в порядке?       — Она не навредила Вам?        Стражники мгновенно обступили Окато, враждебно осматривая понемногу притихший народ. Ника в ужасе всматривалась снизу-вверх в посуровевшее желтое лицо прямо над собой. Так близко, так неприятно и опасно близко…       — Ваше… — начала она подбирать слова, не зная, как обратиться к возвышавшейся над ней фигуре с миной, полной отвращения и прилюдно оскорбленной гордости. — Простите, я не…        Эльфийке не дали договорить, перебив:       — Бросить ее в тюремную камеру.               Верно, сами острова Шеогората дрогнули в момент, когда Ника осознала услышанное. Даже когда ее силой тащили к Имперской тюрьме, она отказывалась верить в то, что все это происходило именно с ней. Все провожали Нику взглядами.       Хитрый каджит быстренько сгреб слезки в мешочек и скрылся из виду. Увидев это в последний момент, эльфийка поняла, что готова сама наплакать слез не то что мешочек — хоть целый кувшин…              — Отпустите меня! Мне очень жаль! Пожалуйста! Я не хотела! — кричала она удаляющейся процессии.       Канцлер, видимо, предпочел возглавить ее сам и убраться с глаз публики поскорее, предчувствуя, как случившееся непременно начнут обсасывать по косточкам во всех тавернах Имперского города этим же вечером.       — Позвольте мне заплатить штраф! Обещаю не сопротивляться, прошу Вас, отпустите меня!               Но стражники всего лишь исполняли приказ, и все мольбы и угрозы девушки остались ими не услышаны. Ника ощущала горечь от ужасной несправедливости, которой ей захотели досадить боги. Она противилась аресту до последнего, но, когда на запястьях замкнулись ржавые темные кандалы, стало по-настоящему страшно.        У нее изъяли все ее честно нажитое добро — немногое, но столь необходимое в неприметных делах юной невинной девушки: несколько видов оружия ближнего и дальнего боя, доспехи Арены не без свежих пятен крови, камень душ сомнительного черного цвета, набор склянок со смертоносными ядами, пара томов непристойной литературы, куча отмычек… и еще много всего, что поместилось в сундук у выхода из Тюрьмы, верно, только благодаря магии расширения пространства.               Ее заперли в самой простой камере, почти ближайшей к выходу, что только усилило боль от страха и желания поскорее выбраться на свободу.       Нику встретили холодные каменные стены, закругляющийся с одной стороны невысокий потолок, у самого края которого виднелось маленькое решетчатое окно. Из него сочился жидкий белый свет, не сравнимый с тем солнечным светом, что часом ранее заливал площадь Талос Плазы и другие районы Имперского города.       Здесь пахло сыростью и нечистотами. Пол местами укрывала солома, среди которой зловеще мелькнули человеческие кости и череп. С потолка свисали кандалы на цепях сомнительного назначения. У стены стояли одинокий деревянный табурет, стол, чья-то недопитая чашка.        Оказавшись взаперти, оскорбленная, разозленная больше на саму себя за проявленную глупость и сетуя на невезение, Ника ощутила себя сраженной. Хотя во все это по-прежнему верилось с трудом.               Рубашка из мешковины была на размер больше ее, подозрительно пахла и вызывала попеременные приступы почесывания спины и боков. Брюки тоже оставляли желать лучшего — эльфийка долго боролась с соблазном подвязать их веревкой с рубашки, чтобы те не свалились с нее на ходу. Оставалось радоваться только сандалиям. Без них Ника окоченела бы на здешнем холодном полу быстрее, чем в пещере Морозного Огня…              — Дайте мне хотя бы спальник! Я хочу отбыть срок! Если можно… — крикнула она, приблизившись к металлической решетке.       Ей ответил не стражник.       — Наверное, я уже умер и нахожусь в чертогах Азуры. Откуда иначе здесь такое видение?.. Ты так прекрасна, моя милая эльфийка… — После этой фразы Ника сразу подсознательно догадалась, почему спальник не был «включен» в тюремные однозвездочные апартаменты.       — Знаешь, один из стражников у меня в долгу — нас с тобой поместят в одну камеру, я попрошу. Как тебе эта идея?        Ника молча улыбнулась эльфу в камере напротив и пошла кастовать огненную «Вспышку».       — Ты немного повеселишься перед смертью. — Эльфу очень повезло, что даже двери в Имперской тюрьме оказались сегодня против Ники. Они не пропустили ее магический испепеляющий ответ на лестное предложение. — Да, ты правильно меня поняла. Не имеет значения, что говорит закон…        Дальше пленница слушать не стала и отошла вглубь камеры.       Подумала, что, если придется, она натравит на этого извращенца своего умершего деда, ставшего призрачным стражем предков.       А если без извращенца станет скучно то, на худой конец, с призрачным дедом и поговорить можно во время отбывания тюремного срока. Стараниями уязвленной гордости Окато для Ники он обещает быть долгим…               Долгим — конечно же только в понимании Шеогората, так как эльфийка не пробыла в камере и десяти минут, а за решеткой уже раздался шум и лязг доспехов, тоже впоследствии ставший сердечно дорогим и знакомым.       — Не могу сказать, что этот план верховного канцлера с «отвлечением внимания» сработал как надо. Мне кажется, он только наделал еще больше шуму, а наше перемещение, Ваше Величество, предполагалось быть тайным… Баурус, закрой за нами дверь.        Неясный шум и шаги.       — Что этот заключенный делает здесь? — резко взвилась на своего вооруженного спутника смутная мадам. По голосу — совершенно измотанная и разозленная, явно, еще с утра.       — Наверное, стража напутала, я…       — Боги, ну что за идиоты. Ваше Величество, я не Вам. Говорила мне мама: «иди, доча, в монастырь, мужиков хороших найдешь!» Нет же, понесло на службу… Ладно. — произнесла она последнее уже громче, так что все до этого не расслышал никто, кроме нее самой. — Открывай эту дверь. Назад, заключенный! Если ты встанешь у нас на пути, мы убьем тебя без колебаний! — гаркнула она. — Ненавижу вас всех…        Эльфийка была настолько сбита столку столь неожиданным приказным дерзким тоном, что безропотно замерла там, где и стояла. У самой стенки.              — Ты! Я видел тебя!        Теперь Ника уже в ужасе вжалась в камни — к ней стремительно направился подозрительный тип в дорогих одеждах на меху.       — Именно тебя я видел во снах! Значит звезды были правы, и день тот наступил. Боги, дайте силы мне!        Левый красный глаз начал предательски дергаться вместе с уголком рта, как-то незаметно растянувшимся в маниакальной нездоровой улыбке.       Азура, неужели все это мне только из-за отдавленной ноги…