Северус Снейп и искусство войны

      Северус сел, жадно хватая ртом воздух, словно после пугающего кошмара. По лбу струился холодный пот.       Он проснулся на кровати в своей детской спальне. В ноздри ему ударил затхлый запах застарелой пыли. Вонючий, но все же знакомый.       Все здесь было таким, каким он помнил во времена бытности подростком. Каждая трещина на серых, затянутых паутиной стенах, каждый скрип грязного старого матраса. Даже царапины от перьев на фанерном столе не изменились. Единственное заметное отличие заключалось в том, что прикроватная тумбочка была пуста. Обычно там стоял аквариум и лежала груда книг.       Единственной вещью в комнате, которая не выглядела старой и заброшенной, была черная бас-гитара с маленьким усилителем, гордо стоящая в углу. Ее черная поверхность и зеркальная защитная накладка ярко сияли на фоне остального имущества в его личном аду.       Он вспомнил, что продал гитару после окончания Хогвартса, не имея больше ни малейшего желания заниматься музыкой. Музыкой он занимался с Лили, без Лили она не приносила радости.       Он вылез из скрипучей кровати и присмотрелся к своему отражению в зеркальной накладке на гитаре. Коричневая рубашка и потертые джинсы были теми же, что и в лимбе. Он едва помнил то время, когда носил не только черное. И неудивительно: он отдал предпочтение черному, едва смог позволить себе собственную одежду.       Волосы были длиннее, а лицо тоньше. На подбородке пробивалась короткая щетина. Сколько же ему сейчас лет? Пятнадцать?       Худшего возраста не придумаешь, недовольно отметил он. Получить шанс прожить заново целую жизнь, и все равно очутиться в полной заднице.       Громкий лязг стукнувшейся о плиту сковороды прервал его мысли. Кстати о заднице – если его мать готовит что-то на кухне, возможно, отец тоже неподалеку. Ему захотелось бегом спуститься по лестнице, однако он предпочел затаиться.       Когда жизнь, полная насилия и одиночества, постепенно довела её до безумия, Эйлин в итоге покончила с собой. Он знал наверняка, как и почему она умерла. На миг ему захотелось, чтобы взрослые воспоминания исчезли вместе со взрослым телом, но он понимал, что, не имея будущего, он не сможет изменить прошлое.       В следующий миг до него донесся аппетитный аромат яичницы с беконом, от которого заурчало в животе.       Он должен был это сделать. Оказаться внизу и вновь увидеть её. С тяжелым сердцем он спустился по ветхой лестнице и заглянул на кухню.       Вот и мать, на ней длинная просторная зеленая юбка и фиолетовая блузка на пуговицах. Невысокий рост с лихвой компенсировала шотландская полнота. Северус был совсем не похож на неё внешне, зато унаследовал характер.       Покончив с готовкой, она с силой стукнула деревянной лопаткой о край сковороды. Северус топнул ногой, чтобы обратить на себя её внимание. Она подняла глаза, широко улыбнулась и приветственно помахала рукой: «Доброе утро!». − Доброе утро, мама, − произнес Северус, радуясь, что она умеет читать по губам.       Он уже более двадцати лет не пользовался языком жестов и порядочно его подзабыл.       Эйлин согнула руку и указала на свой рот: «Будешь завтракать?».       Северус изобразил, будто стучит по воздуху, что означало «да». По крайней мере, этот жест он помнил.       Эйлин разложила яичницу с беконом на две тарелки и поставила их на кухонный столик. Северус с трудом принимал всю странность происходящего. Его сердце обливалось кровью, но разум жестко давил эмоции. Видеть мать вновь, да еще в столь редком хорошем настроении, не было чем-то грустным, и он пустил все на самотек.       Уселся напротив неё и принялся за яичницу. «Ты кажешься взволнованным», − показала она. − Просто не выспался, − соврал он. «Это из-за сегодняшнего?».       Северус застыл. − А что сегодня?       Эйлин отложила вилку и скептически взглянула на сына. «Ты это серьезно?» – уточнила она. − Нет, прикалываюсь.       Эйлин игриво шлепнула его по руке. «Не дуркуй. Ты забыл, какой сегодня день?».       Северус приподнял бровь. − Мой день рождения? – осторожно предположил он.       «Ты что, выпил, что ли?», – спросила Эйлин, глупо взглянув на него и указав на окно. – Дурачок, сейчас лето.       Точно не его день рождения. «Сегодня первое сентября. В этом году тебе сдавать С.О.В., – на последнем слове Эйлин нарисовала два огромных круга вокруг глаз. − Не волнуйся, мам. Я не пил вовсе. «Северус, мне есть о чем волноваться?». − Да, яичница стынет. «Северус, ты поистине невозможен, − она скрестила указательные пальцы. − Этому я научился у тебя, − насмешливо отозвался он. «Не видела Лили целую вечность, − при упоминании Лили Эйлин по-девчачьи откинула с лица волосы.       Все началось как семейная шутка: их забавляла манера Лили откидывать волосы с лица, встряхнув головой, когда она сердилась. Так и повелось, с тех пор этот жест означал её. − Думаю, увижу сегодня на платформе, − пожал плечами Северус. «У вас все в порядке?». − Мам, ты задаешь слишком много вопросов, − отозвался Северус, заглатывая бекон. «Эта девушка – моя единственная надежда на внуков…». − Мама! – взвыл Северус, будто и в самом деле был пятнадцатилетним мальчишкой.       Эйлин отмахнулась и продолжила более сдержанно: «Она просто прелесть, Северус. Мне бы очень не хотелось, чтобы она ушла».       К своему огромному стыду Северус покраснел. Чего с ним не случалось с тех самых пор, как Лили ушла из его жизни.       К реальности его вернул приглушенный шум наверху. Он жестом спросил мать: «Тобиас все еще дома?».       Эйлин кивнула и прикусила губу: «Ему сокращают часы на работе».       Если Северус правильно помнил, то именно в этом году Тобиас потеряет работу. И результатом станет нечто большее, чем просто пустой холодильник. «Хочешь пораньше уйти, Северус?».       Он кивнул.       Эйлин указала в сторону гостиной: «Твой чемодан там».       Северус поспешил в указанном направлении, поднял тяжеленный школьный чемодан и поспешил за матерью через заднюю дверь в сад. «Все собрал?».       Он проверил наличие палочки. Единственное, что было действительно важно. Палочку он нащупал в заднем кармане джинсов. «Не хочешь взять с собой гитару?».       Черт. Он ломанулся обратно в дом и взлетел по лестнице. К счастью, Тобиас все еще был у себя. Северус бросил гитару в футляр, но оставил позади усилитель. В Хогвартсе они ему не понадобятся.       Он захлопнул дверь спальни. − Парень! – прогремел с другого конца коридора низкий мрачный голос.       Северус замер. Из своей спальни вышел Тобиас. Северус столкнулся лицом к лицу с куда более крупной и озлобленной версией себя. Отличались лишь волосы – у Тобиаса они были короткими и седыми.       В груди Северуса начала закипать давняя бурлящая ненависть. − Я ухожу, − усмехнулся он. − Скажи матери, что я все еще жду завтрак. – Ни хрена я ей не скажу!       Его по-прежнему так и подмывало вытащить и палочку и убить этого ублюдка на месте. Но годы холодной логики и размышлений взяли свое, и палочка осталась в кармане. − Как ты, блядь, со мной разговариваешь, мальчишка? − Иди на хуй! – рявкнул Северус, показав неприличный жест.       Прежде, чем Тобиас успел ответить, Северус стремительно спустился по лестнице и со всех ног побежал в сад. Мать уже взяла его чемодан. Северус схватил её за руку. − Пошли отсюда! – решительно сказал он, и с громким хлопком они оба аппарировали на станцию Кингс-Кросс.