Северус Снейп и искусство войны

      Комната Лили почти не изменилась. Не то чтобы он ждал перемен, ведь до возвращения в Хогвартс оставалось всего несколько дней. Многие вещи Лили по-прежнему лежали здесь, а вот его имущества не было. − Северус, если ты хорошо себя чувствуешь, − стоя на пороге, сказал Эрвин, − можем поехать в Паучий тупик и забрать твои вещи. − Не уверен, что готов к этому. − Чем скорее мы их заберем, тем скорее ты попрощаешься с домом.       Эрвин был прав: в прошлой жизни его место было в доме в Паучьем тупике, но больше так не будет никогда. − Когда приедет профессор Дамблдор? − Завтра вечером, около восьми. − Давай тогда завтра после обеда и поедем? Просто… я хотел бы пока побыть здесь. − Хорошо.       Лили поднялась по узкой лестнице в свою бывшую комнату, неся две большие кружки дымящегося горячего шоколада. − Я вас оставлю, − Эрвин ушел к Арнике и Петунии в гостиной. − Держи, − Лили протянула Северусу кружку. − Я даже не знаю, на какую дату назначены похороны моей матери, − печально произнес он, сев на кровать. − Послезавтра, на маленьком кладбище на холме. Только что слышала, как мама сказала.       Впервые за несколько дней эмоционального напряжения Северус ощутил что-то похожее на облегчение. − Дамблдор и профессор Слагхорн приедут на похороны.       Мысль о визите людей, знавших его мать, немного его успокоила. Он взглянул на Лили. − Я рад, что будем не только мы. − Выпей немного горячего шоколада, Сев, тебе станет лучше.       Он сделал несколько глотков, чувствуя внутри восхитительные тепло и сладость. − Жалко, что мы не можем поиграть. Это, − он поднял сломанную руку, − мне мешает. − Попроси Дамблдора завтра тебя вылечить, − предложила Лили. − Хорошая мысль. Так или иначе, надо её вылечить до возвращения в школу, все же это ведущая рука. Иначе я не смогу готовить зелья. − Кстати, о ведущих руках, твоя палочка осталась в Паучьем тупике?       Северус вздохнул. − Он их сломал, − холодно произнес он. − Их? − И мою, и мамину палочки. Переломил их пополам.       Лили была в полном шоке. − Неужели их никак нельзя восстановить? − Боюсь, что нет. − Попросим маму с папой на днях съездить в Косой переулок и купить тебе новую палочку у Олливандера до начала занятий. − Думаешь, они захотят ехать в Лондон лишь из-за этого?       Лили сделала глоток из кружки. − Брось, для папы поездка в Косой переулок все равно что поход в гигантскую кондитерскую. Да и Туни прежде на меня дулась, но, может, теперь она передумает. − Я спрошу их сам, но прежде, чем что-то планировать, хочу пережить следующие два дня. − Я понимаю. Хочешь послушать музыку? − Может, сыграешь мне на гитаре? – усмехнулся он. – Я прислонюсь к стенке и буду потягивать горячий шоколад, пока ты будешь играть нашу песню. − Ладно.       Этот день был странным. В каком-то смысле он ничем не отличался от любого другого дня, когда он приходил в гости к Лили. Он еще не полностью осознал, что теперь это его новый дом.       Большую часть дня они провели наверху, в перешедшей к нему комнате. Слушали музыку. Болтали. Комната на чердаке стала их вселенной.       К обеду пришла Петуния и уселась рядом с Северусом. В предыдущие годы она избегала его общества как могла. − Кажется, ты хочешь что-то сказать? – спросил Северус. − Да, − кивнула она, накладывая картошку себе в тарелку. – И, думаю, тебе это понравится. − Тогда говори. − Я много думала о нашем рождественском разговоре, и решила последовать твоему совету. − Совету? Не помню, чтобы я тебе что-то советовал. − Ну, − остальные члены семьи смотрели на Петунию так, словно она собиралась сделать важное объявление, и она чуть покраснела. – О рисовании, о моей личной магии. Я решила записаться в художественную школу в Оксфорде. Надеюсь, занятия начнутся осенью.       Арника отложила вилку в сторону и удивленно взглянула на дочь. − Петуния, ты нам ничего не рассказывала. Отличная новость! − Хотела сделать сюрприз, − застенчиво призналась она. − Туни, это же здорово! – радостно воскликнула Лили. − Я надеялся, что ты передумаешь, − не скрывая гордости, произнес Эрвин. − А что на это скажет Вернон? – посерьезнел Северус. − Я ему еще не рассказала. Ему придется смириться с этим, − как ни в чем не бывало, ответила она. – Мне все равно, смогу ли я заработать много денег благодаря рисованию или нет. Оно меня радует, это самое главное. − Молодчина, Петуния, − улыбнулся Северус. – В следующий раз я покажу тебе единорога, и посмотрим, что будет дальше.       Остаток вечера прошел тихо и спокойно. Северус с нетерпением предвкушал завтрашнюю встречу с Дамблдором. Маггловская полиция предложила ему помощь психолога, но единственным человеком, способным успокоить его в стрессовых ситуациях, был Дамблдор.       После чая он извинился и поднялся в свою новую комнату, чувствуя потребность недолго побыть в одиночестве. Какое-то время он сидел на кровати, уставившись на увешанную плакатами стену.       Его мозг отключился, в мыслях вновь и вновь прокручивались события последних дней. Каждая ссора с отцом. Каждый спор с матерью. Крики. Боль. Смерти.       Он закрыл лицо ладонями, всем сердцем желая забыть это. На протяжении многих лет он прятал эти эмоции внутри себя, но теперь они дали о себе знать.       По спине побежали мурашки, но это были не те ощущения, как при панической атаке. В этот раз холод был сильнее и заморозил его внутренности, словно внутри начал расти дементор.       Он улегся, завернувшись в одеяла, но это ничуть не помогло. Он вновь и вновь пытался заснуть, но разум не позволял отрешиться, бесконечная пытка продолжалась, будто вознамерившись свести его с ума.       Он слышал, как семья готовится ко сну. Открываются и закрываются двери. Плещется вода. Скрипит лестница. Он зажал уши, тщетно пытаясь защититься от всех этих звуков.       На мгновение он позавидовал глухоте матери. Жизни в абсолютной тишине. Никаких резких звуков бьющегося стекла. Никаких скрипящих шин мчащихся по улицам машин. Никаких рабочих звуков фабрики, заслоняющей солнце дому в Паучьем тупике. Возможно, хуже было лишь наличие зрения.       Он с досадой стянул одеяло с головы и обнаружил, что его окружает тьма. Свет был выключен. Семья легла спать.       В прошлой жизни он уже ночевал несколько раз здесь, прямо тут, на полу, на матрасе в комнате Лили. Они не спали всю ночь или, по крайней мере, пытались, и он рассказывал ей истории о волшебном мире. Он даже приносил старые книги матери, чтобы показать все самое нужное.       Без сомнения, теперь Лили спала на матрасе в комнате Петунии. Казалось неправильным лежать в её постели.       У него мелькнула мысль спуститься вниз и разбудить Лили, просто, чтобы поболтать, как прежде, когда они были детьми. Но он понимал, почему Лили осталась с Петунией, а не с ним. Они выросли – о совместных ночевках не могло быть и речи.       Его глаза привыкли в темноте, и, оглядываясь, он смог разглядеть хаотичный беспорядок, так свойственный Лили.       Где-то раздался тихий стук, который он сперва принял за биение своего сердца, но тот становился все громче.       Дверь скрипнула, и на пороге возникла растрепанная Лили в шелковой пижаме. − Привет, Сев, − тихо сказала она, − я подумала, ты не спишь. – Не дожидаясь ответа, она подошла к нему, легла на кровать и накрыла одеялом их обоих. – Туни не скажет ни слова, она пообещала.       Лили обняла его и спрятала лицо у него на груди. Северус притянул её ближе и крепко прижал к себе.       Комок в горле становился все больше, тело затряслось, когда его захлестнула волна боли. − Она умерла из-за меня, − хриплым голосом произнес он, и слезы упали ей на волосы.       Ноги Лили переплелись с его. − Это не твоя вина, Сев. − Моя. Я должен был умереть вместо неё.       Она взглянула на него полными слез глазами. − Пожалуйста, не говори так.       Пальцами здоровой руки он провел по её волосам, прижимая её к себе. − Он никогда не любил меня, − почти неслышно произнес он. − А я люблю, − Лили поцеловала его в лоб. – Этого должно быть достаточно.       Впервые с раннего детства напряжение, копившееся внутри Северуса всю жизнь, отпустило, и он горько разрыдался.