Неравная любовь

      - Иди к себе, - приказал Тобирама дочери, которая, кажется, опять его игнорировала, и была занята тем, что приглаживала растрепавшиеся волосы.       Сенджу старший, злобно оскалившись, ухватился за ворот ее кимоно и волоком потащил в комнату. Разумеется, он не собирался позволять ей видеться с Мадарой.       Теперь, когда Кацура была на время изолирована, Тобирама, наконец, направился в сторону входа, где уже минут пять периодически раздавался негромкий стук. Мадара знал, что мог бы и не стучать - семейство в курсе, что он на их пороге. Но какого черта тогда они мешкают и не открывают? Он пришел не по своей прихоти, а лишь из уважения к Хашираме.       - Полагаю, ты знаешь, почему я здесь? - спросил Мадара вместо приветствия, когда Тобирама, наконец, появился, глядя на него сверху вниз.       Сенджу пропустил его в дом, давая понять, что в самом деле знает.       Жестом указав ему в сторону кухни, где еще пару минут назад он пытался в который раз выбить дурь из своей дочери, Тобирама проводил гостя, усевшись напротив него за столом. Тут же все еще лежал недоеденный Кацурой хлеб. Мадара невольно задержался на этом «бутерброде» глазами, стараясь понять, кто из них двоих ужинает подобным образом. Но, так или иначе, он пришел сюда не за этим.       Ни один, ни другой шиноби не знали, как начать разговор. Сенджу считал, что, раз Мадара сам пришел к нему - то он и должен начать первый. А Мадара думал, что Тобираме было бы не лишним извиниться перед ним за то, что его родственница посмела так беспардонно вторгаться в его жилище. Девчонка ведь сказала, что отец в курсе ее выходок.       - Будешь молчать до утра? - не выдержал Тобирама застоявшегося напряжения в воздухе.       - А что тут скажешь. Пусть и не моя малолетняя дочь предлагает себя чужим взрослым мужчинам, но и самому как-то неприятно, - ответил Мадара глядя слегка в строну. Туда, где он явно различал силуэт за седзи той, о ком говорил. Пусть слышит, как он о ней отзывается. Может хоть немного задумается. Хотя цели перевоспитать чужого ребенка он перед собой не ставил.       Тобирама, слыша подобное о своей Кацуре, подскочил со стула. Впрочем, почти сразу уселся обратно, густо краснея от стыда. Он не мог ни нагрубить ненавистному Учихе, ни оправдаться за то, что вырастил нимфетку. Какой позор для него, такого порядочного и серьезного человека.       - Она... Кацура росла без матери, - приглушенно начал он, - и поэтому многих вещей ей некому было объяснить. А я все время был занят.       - Что ты за отец вообще... - надменно спрашивал Мадара. И, хоть вопрос явно и звучал риторически, Сенджу не поленился ответить:       - А что ты вообще знаешь о воспитании детей? Как будто меня может судить человек, у которого нет семьи. Вообще никого. Чертову одиночке вроде тебя - не понять.       - Это говорит тот, из-за которого мне пришлось остаться одному, - несмотря на заявление, голос Мадары звучал спокойно. Хотя обычно он не попрекал Тобираму в том, что он убил его брата. Война есть война.       - Ты сам виноват, что не смог защитить его. Если бы не я - его убил бы кто-то другой, - не менее спокойно ответил Тобирама, сумевший на такой смене темы слегка отвлечься от предмета своей ярости. - Изуна был на твоей ответственности. Как и клан. И моей вины в том, что ты все потерял, тут нет. Не думай, что я позволю тебе мстить мне за это посредством моей дочери.       Мадара слабо усмехнулся.       - Ты слишком много о себе думаешь. Кто ты такой, чтобы тратить мое время на месть по отношению к тебе... И потом, если бы я хотел воспользоваться той возможностью, о которой ты говоришь - твоя девчонка не ушла бы от меня целой еще в первый раз.       Тобирама смутно ощутил, что благодарен Мадаре за то, что не воспользовался дуростью его дочери. И он даже пришел поговорить с ним об этом... Пожалуй, он зря так резко разговаривал с ним сегодня...       - Я... она... - Тобирама хотел поблагодарить Мадару. Но разумеется, его язык не мог повернуться сказать ему даже простое «спасибо». Извинения и благодарность были не теми словами, которыми Сенджу мог сыпать без устали. А вот надменностью и угрозами - сколько угодно. - Еще бы ты попробовал ее тронуть хоть пальцем. И впредь, даже если она и притащиться к тебе снова, не смей даже в мыслях хотя бы касаться ее!       Учиха понял, что совершил ошибку, придя сюда. Ну, он делал это не для Тобирамы, или себя, а из-за Хаширамы. Поэтому мог это пережить вполне.       - Я пришел не торговаться с тобой. А напоследок сказать, что твоя дочь, очевидно, психически калеченная. И, даже когда я уйду из деревни, она найдет кого-нибудь еще для своих похабных замыслов. Что хотел - я сказал. Дальше сам думай, делать с этим что-то или нет.       От его слов Тобирама покраснел еще сильнее... Приятно, когда твоими детьми восхищаются, или хотя бы просто одобряют. Но когда смешивают с грязью, причем самое обидное - вполне заслуженно, хочется просто провалиться сквозь землю. Сенджу пришлось проглотить это на время. Позже он хорошенько выпорет Кацуру за тот позор, что принесла своему отцу.       - Ты собираешься уйти куда-то? - решил уточнить часть его фразы Тобирама, давая своему гневу передышку.       - Я покидаю деревню. Хаширама уже знает. Так что, считай, что это прощание, - не успел Мадара встать со своего места и едва уловил ошеломленный данным известием взгляд беловолосого Сенджу, как в кухню, со всей дури распахнув седзи, ворвалась его дочурка.       - Как уходишь!? Куда!? - практически вплотную подойдя к Мадаре, осыпала мужчину вопросами Кацура, абсолютно игнорируя перекосившееся от негодования лицо отца.       - А это не твое дело, барышня, - Мадара знал, что она рано или поздно заявит о себе. И удивлялся, что она терпела так долго.       И все-таки забавно было наблюдать за тем представлением, что она устраивала. И его смешило даже не ее обескураженное выражение лица. А крайняя степень шока ее отца, который так и стоял открыв рот, не зная как «переварить» поведение своего ребенка.       - Кацура, - сдавленно обратился он к ней, еле сдерживаясь, дабы не выпороть ее прямо при Учихе, - сейчас же уйди к себе.       - Пусть сначала скажет, куда он уходит, - слегка покосившись на отца, сказала девочка, не сдвинувшись с места.       Не часто о Мадаре говорили в третьем лице в его же присутствии... Она что, вообще его не боится? Или просто еще более шизанутая, чем он думал ранее.       - Кацура! Я считаю до трех, и если ты не уберешься тотчас из кухни - я накажу тебя еще сильнее, чем собирался!!! - Тобирама принялся считать, показательно загибая пальцы, а Мадара, кажется, не спешил подниматься и уходить, желая посмотреть, чем этот цирк закончится. Занятно было наблюдать, как собственная дочь Сенджу ни во что не ставит его угрозы.       Но он веселился не так долго, как хотелось бы.       Учиха лишь успел заметить, как на счет «два» девочка раздраженно нахмурилась, и, перекинув свою ножку через его колени, уселась сверху лицом к нему.       В то же мгновение он ощутил, что она практически до боли в губах припала к нему в поцелуе, властно ухватившись за ворот его балахона.       Хотя настоящим поцелуем это было назвать трудно... Но их губы были прижаты друг к другу, поэтому, формально это считалось поцелуем.       Его больше волновало то, что ее, с позволения сказать, промежность так бесстыдно накрыла его причинное место. Он тут же отругал себя за мысль о том, что это было весьма горячо для действий обычной малолетки. Но смог воззвать ко всем своим моральным и физическим силам, чтобы его тело не отреагировало на такое прикосновение. Иначе Тобирама его тут же кастрирует.       Учиха от неожиданности лишь успел поднять руки в воздух, как сдавшийся преступник-педофил, пойманный с поличным. А Сенджу старший уже оттаскивал испорченную девчонку с его колен практически за волосы, что было не так просто - Кацура вцепилась в его шею, не собираясь сдаваться так быстро. Но когда Мадара, наконец, соизволил подняться - она скатилась с него сама.       Черноволосый шиноби упрекал себя, что вообще допустил мысль о том, чтобы заявиться в дом к этим проклятым Сенджу, которые пока что только и делали, что отягощали его жизнь. Но, слава ками, скоро он никого из них больше не увидит.       Не простившись с хозяевами дома, Мадара вышел, не оборачиваясь прикрыл за собой входную дверь, и поспешно направился от логова Сенджу куда подальше. Звук рассекающей кожу розги (очевидно во время порки девочки) он мог слышать еще долго...       На следующий же день Мадара покинул деревню. Немного вещей запечатал в один из свитков, еще меньше - просто взял с собой.       Несмотря на разящую пустоту внутри, было все-равно тяжело.       Учиха говорил себе, что жизнь уже и так хорошенько его потрепала, дабы хоть какие-то чувства, вроде сожаления или печали, еще могли проникать в его сердце. Но он чувствовал боль.       Оставалось лишь пообещать самому себе, что это в последний раз...       Пройдет всего несколько дней - и он сможет вздохнуть свободнее, и даже почувствует облегчение - он в этом уверен!       Но минуло уже трое суток с начала его жизни нукенина, и едва ли что-то могло отвлечь его от уныния. Хотя внешне он и выглядел спокойно.       Подумать только, ему тридцать четыре года, а он так одинок. Ничего, кроме его «мечты», глаз Изуны и боевого снаряжения у него не осталось. Он один, как перст. И скоро его не останется даже в памяти хоть кого-нибудь.       Но, хоть ему и было не по себе - он бы предпочел, чтобы его состояние таким и оставалось, особенно теперь, когда явно ощутил неподалеку от себя очень и очень знакомую чакру. Поначалу ему показалось, что это Тобирама нагнал его для какой-то цели. Но все же он слегка ошибся.       - ...Господи, только не ты... - сказал он, подняв лицо кверху, разглядывая улегшуюся, как обезьянку на ветвь дерева, Кацуру, которая весело на него смотрела. Одна ее нога была согнута в коленке, а другая свисала с ветки и бойко покачивать туда-сюда. Кое-как на большом пальчике держался соломенный шлепанец. Девочка как раз доедала яблоко, которое сорвала тут же сверху, и сделала мужчине сигнал пальцем, мол, сейчас закончу с фруктом - и тут же займусь тобой.       Но Мадара, конечно же, не собирался тратить свое время на ожидание. Несмотря на то, что свободного времени у него теперь и было хоть отбавляй. Тяжело вздохнув, он медленно последовал вперед, надеясь, что Сенджу ему просто привиделась, аки полтергейст, и скоро марево рассеется.       Кацура засуетилась оттого, что он не захотел останавливаться, и как раз в тот момент, когда Учиха проходил под ее веткой, неловко зацепилась за сучок, и навалилась аккурат ему на голову, свалив с ног.       Мадара распластался на дороге, понимая, что пришел конец его одинокой и спокойной (путь и бесконечно печальной) жизни, и внутренне негодовал. Так еще и второй шлепанец девчонки, запоздало упавший оттуда же сверху, приземлился прямо ему на лицо.       - А ты очень терпеливый, - усмехнувшись, приподнялась на нем Кацура, лежавшая поперек его тела. Наконец, она удосужилась убрать с его лица свою обувь, встречаясь с его уничижительным, и уже так полюбившимся ей, взглядом черных глаз.       - Надеюсь, ты просто проходила мимо, - легонько откинув ее в сторону, поднимаясь на ноги, сказал Мадара вслух то, что думал.       - Ха-ха! Это было бы очень занятное совпадение, не так ли? - ответила она, помогая ему отряхиваться от пыли, особое внимание уделяя нижней части его тела.       Учиха уже не знал, как отпихивать ее от себя.       - Еще раз коснешься меня - я привяжу тебя к этому дереву, и оставлю на радость разбойникам, - безэмоционально пригрозил он ей, неспешно продолжив свой путь.       - Ну-ну. Попробуй. Нет, ты конечно, можешь попытаться. Но для меня освободиться от такой неприятности - раз плюнуть, - поравнявшись с ним, ответила Кацура.       - М... - Протянул он, давая понять, что слушать ее лепет в его планы не входит.       - Я специализируюсь на диверсиях и шпионаже, - принялась хвастаться девочка, показывая на себя большим пальцем, - миновать засаду или сбежать когда надо я сумею даже с закрытыми глазами. Как и разыскать любого человека при необходимости, - окатив его красноречивым взглядом, закончила свою тираду куноичи.       - Какой такой «необходимости», барышня? Я что-то не понял... - спрашивал Мадара, сам не зная, зачем поддерживает с ней диалог. Он думал, что гнетущее молчание с самим собой - его лучший друг на веки вечные. Но девчонка доказывала ему обратное.       - Я ведь уже говорила тебе! - перегородив ему дорогу, заставляя остановиться, Кацура, - Ты мне нравишься!       - А ты мне - нет, - парировал Мадара, стараясь избегать ее взгляда.       - А какие женщины тебе нравятся? - упершись руками в коленки, кокетливо наклонила к нему свою прелестную белокурую головку девочка.       - Взрослые, - смерив ее строгим взглядом, ответствовал Учиха.       Не успела Кацура прочитать ему лекцию о том, что она как-раз-таки взрослая, как ощутила надвигающуюся угрозу с быстротой, присущей ее профессиональным навыкам.       - Шиноби песка на три часа, - констатировала она, выпрямившись, и впервые за сегодня заставила Мадару устремить на нее свой взгляд хоть немного заинтересованно. Он ничего не почувствовал. Хотя тоже был неплохим сенсором. Но Кацура не заметила его вопросительного взора, продолжая спокойно докладывать, - пятеро, четыре мужчины и женщина (очевидно ирьенин). Они тоже знают, что мы здесь.