Неравная любовь

      Все-таки Кацура была еще совсем неопытна и во многом доверчива.       Чутье, подсказавшее ей, что стоило бы убраться отсюда поскорее подобру-поздорову, не стоило от себя отмахивать. И сейчас, попивая чай, Кацура старалась придать себе уверенный и независимый вид, пока монах сидел к ней так близко, что-то рассказывая.       «Ни один мужчина не будет заботиться о девушке просто так. Только если он ее отец» - слишком поздно вспомнились ей слова Ханы, куртизанки.       Девочка в какой-то момент перестала понимать то, что рассказывал священник. Сенджу подумала, что она просто увлеклась своими собственными мыслями. Но вскоре осознала, что дело не в ее измышлениях. Ее разум затуманен! А движения стали такими медленными и рассеянными...       «В чай что-то подмешено!» - запоздало поняла она. Ну как можно было быть такой неосторожной!? От испытанного шока, а может под действием неизвестного снадобья, чашка выпала на ее колени, разливая остатки напитка.       - Осторожнее, а то обожжешься, - все так же приторно ласково говорил он ей, накрыв ладонью ее ошпаренную коленку, - давай снимем промокшую одежду... - слегка охрипшим голосом сказал он ей, принявшись задирать подол халата, уже не стараясь скрыть дрожь во всем теле.       - Н... нет... - еле слышно проговорила Кацура, понимая в какой ужасном положении она оказалась, когда священник настойчиво заставил девочку улечься на спину на татами, и та не имела сил воспротивиться. Тело просто отказывалось слушаться ее приказов!       Каждый раз она избегала опасности. Но не сегодня. Вот о чем говорил отец. Вот о чем предупреждал ее Мадара. Ее самонадеянность сыграла с ней злую шутку. И шутку совершенно не смешную, а горькую...       С наружной стороны бедра она почувствовала, как в нее уперлось что-то твердое... Пусть ей и было всего тринадцать, она прекрасно поняла, что это было.       Сенджу безмолвно заплакала, смутно понимая, что сейчас монах будет делать с ней. Липкий ужас объял ее и без того заторможенную голову, тело покрыли неприятные мурашки. Могла ли она подумать, что этот такой милый и добрый внешне человек способен на подобное? И, разве он не священник? Как такое возможно?!       - Ш-ш-ш...- погладил мужчина ее по щеке, будто бы намереваясь успокоить, хотя слезы на ее страдающем лице ему доставляли удовольствие, - Не нужно плакать. Разве ты не говорила, что тебе было очень одиноко? Я подарю тебе всю свою любовь... - сказал он, поглаживая ее тоненькие плечики, больше не в силах держать «маску» благоразумия на своем лице, - Пусть это и продлиться совсем недолго...

***

      Мадара бодро, хоть и слегка неуверенно, следовал по лесной тропе, возвращаясь на место их с Кацурой ночной стоянки. В руках у него был небольшой сверток, который он придерживал одной рукой, а другой поправлял закрывшую лицо от резкого порыва ветра сильно отросшую челку.       Нужно будет потом попросить Кацуру слегка подравнять ему волосы. Она девчонка - а они в этом хорошо разбираются.       Представив картину, как он будет нетерпеливо восседать, слушая размеренные щелкающие звуки ножниц у себя над головой, а его спутница - суетливо оббегать его то с одной, то с другой стороны, дабы подправить криво обрезанные пряди, мужчину слегка передернуло, но и не могло не повеселить в какой-то степени.       Кацура могла уже проснуться к моменту его возвращения, и теперь он думал, каким образом ее поприветствовать, когда увидит. Для начала нужно узнать как ее самочувствие. Нет, сперва - отругать за то, что подвергала свое здоровье такой опасности. Но он не должен говорить с ней слишком грубо... Хотя сюсюкаться с ней он также не намерен. Потом можно будет показать ей, что он купил для нее в ближайшем селении, чтобы воздать ей за возвращение камы.       Его размышления прервало вдруг попавшееся ему на глаза это самое оружие, лежащее поперек дороги. Дверь в хижину была открыта и легка покачивалась на ветру. Мадара на мгновение замер, а затем быстро метнулся внутрь их ночного убежища.       Ее нет! Господи, ну и куда она опять убежала? Разве она не была в «отрубе» еще час назад!? Что за неугомонное создание...       Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он поднял каму, и попробовал просканировать местность на наличие чакры девочки поблизости. Ничего не получалось... Она была еще не вполне здорова, и поэтому, наверняка была очень слаба. На количестве чакры это могло тоже должным образом отразиться.       Тогда он решил поискать ее по следам, которые, к его радости, она не пыталась заметать за собой.       В тот раз он совершил оплошность, не догнав и не остановив Кацуру сразу. И она заболела. Мадара решил, раз уж он принял решение заботиться о ней, то больше не будет допускать таких ошибок.       К его радости вскоре он мог почувствовать ее присутствие где-то поблизости. Слава богу она не успела уйти далеко. Мужчина уже почти внутренне расслабился, увидев перед собой большой светлый храм. Но, почувствовав совсем рядом с собой веяние смерти, которое мог ощутить безошибочно, нахмурившись, последовал в сторону амбара, который его чутье требовало проверить.       Взломав замок одним движением камы, он отпер ногой дверь почти сразу почувствовав сбивающий с ног запах мертвечины. Зажмурившись и прикрыв рукавом дыхательные пути, Мадара слегка заглянул внутрь, ошарашенно вглядываясь в темноту.       Трупы.       Десятки трупов, разложенных тут и там. И почти все были изувеченные. И почти все были детьми - и мальчиками, и девочками... Слава ками, его девчонки здесь не было.       Учихе стало плохо от этого зрелища, но еще хуже ему стало, когда он понял, что Кацура, которая, очевидно, пришла сюда некоторое время назад, была в смертельной опасности!       Почти в два прыжка он оказался внутри храма, выбив ногой по крайней мере три ряда плотно закрытых друг за другом дверей.       «Кацура...» - увидел он знакомый силуэт, лежащий на татами около подскочившего на ноги человека, который лихорадочно принялся натягивать свои штаны на место.       Мадара почернел от ярости... И молился лишь о том, чтобы Сенджу была жива. Учиха просто подошел к мужчине, что испуганно смотрел на него, прося прощения и оправдываясь, понимая, что снизошла за ним его «кара небесная». Что-то подсказывало монаху, что, даже собственная внушительная комплекция тела, сильные ручищи и высокий рост - не помогут ему тягаться с этим мрачным человеком...       - Я ее не тронул! Не тронул!!!- кричал он, встав на колени перед Учихой.       Мадара, несмотря на гнев, его услышал и перевел быстрый взгляд на девочку. Она смотрела на него с мольбой во взгляде. Хоть ее коротенькое кимоно и было распахнуто - нижнее белье и маечка все еще были на месте. Значит, слава богу, он и впрямь пока ничего не успел с ней сделать. Но заплаканное лицо Кацуры говорило о том, что она не на шутку перепугалась. Уже этого он не смог бы простить этому мерзкому лжемонаху. Устремив на него свой Мангекье, он практически прошипел, едва различимо:       - А тех детей в амбаре - тоже не тронул? Подонок...Тебе и одной смерти будет мало... Ничего, я смогу сделать так, что ты будешь умирать столько раз, сколько будет нужно...       Кацура плохо понимала, что происходит, но увидев Учиху - осознала, что он пришел за ней и спас. Спас от позора, унижений, мучений и смерти... О, как она была счастлива!       В глазах Мадары она увидела шаринган, и услыхав протяжный сдавленный крик отчаяния монаха, что чуть было не надругался над ней, поняла, что черноволосый шиноби отправил его мучиться в гендзюцу.       Так ему и надо...       Пока пытка над ублюдком продолжалась, Мадара подбежал к своей крошке, запахивая ее халатик на место, небрежно завязав оби на пару узлов. Кацура захныкала, обращая взгляд мужчины на ее несчастное лицо. Его сердце уже второй раз за сутки мучительно сжалось...из-за нее...       Сколько же раз он предупреждал ее о том, к чему может привести ее самоуверенность и раскованность! Вот теперь она плачет... Неужели и в этот раз она ничего не поймет для себя!?       Не зная, какими словами можно было бы ее успокоить, он лишь приподнял ее голову, дабы взять на руки, и сразу понял, что девочка была чем-то одурманена. Тут же Учиха обнаружил разлитый чай и лежащую в стороне чашку, понимая, каким образом священник заставил ее выпить наркотик.       Мадара поднялся на ноги, уложив голову Кацуры себе на грудь, и, медленно подойдя к корчившемуся в муках гендзюцу монаху, занес каму, отсекая голову с его широких плеч.       Теперь, когда с мерзавцем было покончено, а девочка, наконец, была в безопасности в его руках, стоило позаботиться о ней самой. В первую очередь, надо было удостовериться, что она усвоила урок.       Вернувшись с ней к амбару, он толкнул камой дверь, встав с юной Сенджу в руках в проходе, разворачивая ее лицо в сторону того ужаса, который сам наблюдал еще несколькими минутами ранее.       - Смотри. Смотри внимательно! - приказал он ей, когда Кацура, шокированная увиденным, попыталась отвернуться, закрыться от лицезрения этого кошмара...       Сколько детей... и многие были младше нее. Вот что он делал с ними? Насиловал, увечил, а затем убивал и складывал тут?       Если бы она могла говорить сейчас, она бы поклялась себе, Мадаре, всем на свете, что впредь всегда будет осторожна и бдительна! Всегда будет благоразумна! Но Мадара все равно заставлял ее смотреть и внимать ему.       - Вот что бывает, когда дети не слушают взрослых! Убегают, рискуют своей жизнью! Смерть - это не то, что ребенок в состоянии переиграть. А ты еще дитя. Ты поняла!? - прикрикнул он на нее, все же позволив отвернуться и зарыться лицом в его балахон.       Тяжело вздохнув, он развернулся, отойдя от амбара немного дальше. Затем Катоном просто сжег это адское, несмотря на свое первоначальное предназначение, место. Пусть несчастные души покоятся с миром. Больше ничем он не может помочь им.       В отличие от этой самоуверенной барышни, которую, нахмурившись, нес на руках куда подальше отсюда.       Едва ее стенания прекратились, и девочка слегка успокоилась, как почувствовала, как Учиха посадил ее на землю, прислонив к дереву. Неподалеку была река, и пролесок, закрывающий их обоих от любого случайного прохожего. Кацура не переживала об этом уединении. С Мадарой она чувствовала себя в безопасности и доверяла ему. Особенно теперь...       Переведя все еще расфокусированный взгляд на своего спасителя, она увидела, что он будто бы разложил свиток неподалеку от нее и распечатал что-то. Какую-то емкость, или вроде того. Зачерпнув в нее воды в реке почти до краев, он присел рядом с Кацурой, заставляя девочку встать на четвереньки.       - Нужно промыть желудок от того варева, которым тот маньяк опоил тебя. Пей, - приказал он ей, и Сенджу не стала спорить, полностью с ним соглашаясь. Ухватив вялыми руками жбан, она принялась пить воду, пока не почувствовала, что заполнила свой желудок до упора.       - Теперь два пальца в рот, - командовал Учиха, изымая из ее рук опустошенную емкость, помогая девочке наклониться ниже, придерживая свободной рукой ее волосы. Когда процесс пошел, он вернулся к реке, набрав столько же воды снова.       - Еще, - протянул он ей, не без жалости увидев, что Сенджу уже сильно измучилась. Но все равно не собирался давать ей передышку, - Давай, пока рефлекс действует, - мягче сказал он ей, и Кацура подчинилась, хоть пить уже не было сил.       Но когда Мадара заставил ее проделать все это и в третий раз - она воспротивилась:       - Не могу больше! - со слезами на глазах сказала она, дрожа от бессилия и боли в животе. Ее желудок и так был пуст еще задолго до этого, так как она нормально не ела (уже дня два так точно), но от этого было еще мучительнее.       - Еще как можешь! - гневно парировал Учиха, насильно вливая жидкость ей в рот, - Ты думала, все это шутки!? Думала, будешь делать, что хочешь, и не будет никаких последствий? Хочешь вообще никогда не суметь двигаться, если яд всосется? Мы не знаем, чем он опаивал своих жертв, поэтому, уж постарайся сделать ради себя же хоть что-то! Не только лишь одни безрассудства тебе творить... Иж ты... Два пальца в рот! - резко молвил он снова, и Сенджу опять склонилась над кустиками, стараясь делать все на автомате. Она боялась, что просто потеряет сознание. Но капризничать сейчас и впрямь было очень опасно. Мадара прав. Что если ее ноги отнимутся, или зрение не сможет прийти в норму?...       Хотя уже сейчас дурман в ее голове чувствовался намного меньше, и девочка даже могла встать на ноги, пусть и с большим трудом. Чем она и воспользовалась, доковыляв до реки, умывшись и попив немного воды. Иначе с ней могло произойти обезвоживание. Наконец она могла хоть немного отдышаться. Вытерев лицо подолом, она не торопилась покинуть прохладный водоем, стоя над водной гладью еще пару секунд, вглядываясь.       Какой же замученной и несчастной она выглядела. И, к своему собственному стыду, она, как и Мадара, и отец, видела в отражении маленькую девочку. Слабую, беззащитную, неопытную... Если бы Учиха не поспел вовремя - она бы уже лежала прохладным трупом среди тех несчастных изувеченных детей. Хотя нет. До этого было бы еще далеко. Она понимала, что так быстро умереть тот садист бы ей просто не позволил. От вновь окатившего ее ужаса, Кацура заревела навзрыд, закрыв лицо ладонями, судорожно всхлипывая от недостатка воздуха в легких...       Мадара, занимающийся на берегу перезапечатыванием некоторых своих предметов, увидел, что с Сенджу началась истерика, и поспешил взять ее на руки, дабы успокоить. Он делал это инстинктивно. К тому же, здесь их бы все равно никто не увидел. А Кацуре сейчас необходима была его поддержка.       - Ну-ну, - мягко сказал он, присев с ней у скалистой стены, обняв правой рукой, усадив к себе на колени, - Все закончилось...       Кацура все еще плакала, но, чувствуя, как его шершавая ладонь гладит ее по голове, и как нежно звучит его голос сейчас, обращаясь к ней, слегка успокоилась, ухватившись за прядь его волос и уткнувшись лбом в ключицу мужчины.       - Зачем же ты убежала опять?...- спросил он, вовсе не ожидая услышать ответ. Но Кацура потрудилась объяснить свои действия.       - Оттого, что ты бросил меня... И даже каму не взял, а я так старалась починить ее... Я очень сильно расстроилась...- всхлипывая, признала девочка в том, что было у нее на душе.       - Вот дуреха... - устало вздохнув Учиха, - Я ведь просто ушел в ближайшее селение на время... Вот, - протянул он ей сверток, который лежал поодаль от него, - Я купил тебе одежду, более подходящую для путешествия.       Кацура слегка отстранилась от мужчины, неуверенно беря «подарок» от Мадары в дрожащие руки... От осознания того, как сильно она ошиблась, и что ее предубеждение чуть было не стало роковым, ей то ли полегчало, то ли наоборот стало еще хуже.       Он не оставил ее тогда... А, наоборот, хотел позаботиться. Значит, она не безразлична ему! Господи, это ведь и так было понятно, после всего того, что он сделал для нее.       - А... почему тогда каму не взял? - все еще не понимала она.       - Ты ведь сама просила оставлять тебе в «залог» мои вещи... Разве нет? - спросил он ее насмешливо, видя ее обескураженное выражение лица. Но теперь она хотя бы не плакала, - Эх ты, бестолочь, - положил он ее голову себе на грудь снова.       Мадара почувствовал, что она все еще горит. Конечно, ее простуда не могла пройти так быстро. А теперь еще и все это, что произошло с ней сегодня.       - ...Пока переоденься, а я разведу костер, - сказал он, пересаживая ее со своих колен на землю. Теперь, когда Кацура хотя бы немного успокоилась и оклемалась, он не мог держать ее в таком положении, не испытывая при этом дискомфорт. Одно дело обнимать ее, когда она была без сознания, или не в себе, и совершенно другое, когда она могла неправильно расценить его действия.       Хотя зря он думал, что Сенджу хотя бы теперь станет его стесняться, когда практически на себе почувствовала, к чему ведет разбуженная мужская необузданная страсть. Развернув сверток, Кацура тут же скинула с себя свое кимоно, оставаясь в одних лишь трусиках и полупрозрачной майке. Учиха покосился на нее, собираясь тут же отвернуться. Но на глаза ему попала исполосованная спинка малышки Сенджу, очевидно от розги. Принявшись собирать сломанные сучки деревьев в кучу, Мадара не мог не думать о том, что, несмотря на то, что с Кацурой и было не просто, так сильно пороть ее Тобираме все же не стоило.       Учиха часто замечал, как девочка втягивает плечи и закрывает глаза, когда он нависает над ней, ругая за шалости или плохое поведение, и понимал, что если бы отец не бил ее - она бы так не реагировала на его действия. И ему стало жаль ребенка. Она же была девочкой, пусть и неугомонной. Но все-таки девочкой. Почему не обращаться с ней более бережно?       Он, конечно, не ее отец, но заниматься рукоприкладством все равно бы себе с ней не позволил.       Кацура, переоблачаясь, обратила внимание, как сильно поведение ее спутника не похоже на безнравственное и девиантное отношение к ней монаха. За его такт Мадара нравился ей еще больше. Хотя это был единственный мужчина, которому она позволила бы делать с ней все, что ему бы хотелось. Может, как раз потому что Мадаре никогда ничего подобного делать с ребенком и не пришло бы в голову?       С этими мыслями Кацура натянула на себя укороченные светло-серые брюки с завязками на поясе, сандалии, и мягкую рубашку кендоги приятного нефритового цвета с рукавами три четверти.       Одежда была и впрямь такая удобная! И это купил ей Мадара сам... Девочка не могла не улыбнуться, восторженно обняв себя руками.       Мужчина, видя ее реакцию, удовлетворенно хмыкнул, наконец, подойдя к ней ближе. Вскользь осмотрев итог ее сборов и присев на одно колено, Учиха принялся проверять, не ошибся ли он с размером обуви. Но, как бы то ни было, ходить в одном шлепанце все равно было намного хуже.