***
Гарри не обращал особого внимания на соседей, но его тетя Петуния, наоборот, делала это. Она смотрела, как ястреб, сидящий на высокой скале, на группу людей, одетых в пурпурную и зелёную одежду, которые входили в дом напротив. И стояла на страже до тех пор, пока дядя Вернон не звал её смотреть новости, в которых была ужасная история о двух опасных преступниках, сбежавших из тюрьмы. Один из них был отцом Гарри, и мальчик не мог в это поверить, да и не поверил бы, если вокруг него не было теперь уже очевидного усиленного кордона охраны. В силах которого Гарри был не очень уверен.***
— Ладно, но ты же не мог делать это всё в одиночку, — Сириус сидел, уткнувшись носом в пустую чашку из-под кофе и наслаждался кофейным запахом. — Ты всегда был таким разговорчивым? — Да. Во всяком случае, тебе наверняка кто-то помог. — Помог? Какой-то волшебник? — Ремус казался шокированным, и Сириус почувствовал что-то теплое внутри. Ремус мог быть хорош в разговорах, иногда даже не подозревая об этом. Но сейчас он чувствовал себя плохо: был очень взволновал и не собирался долго болтать. А вот Сириус собирался. Он понимал, что говорит без умолку, словно наверстывал упущенное за двенадцать лет одиночества своей безумной болтовнёй. Он начал кататься на первом же клочке травы, на который они наткнулись, и хохотал как сумасшедший. (Ремус присоединился к нему, и тоже смеялся, и на его щеках появилось зелёное пятно). Он ходил босиком по всем новым поверхностям. Он прижимался к дереву. За эти двенадцать лет он так много всего не сделал. — Но Сириус, ты должен понимать, что ни один уважающий себя волшебник никогда не сошёлся бы с таким тёмным существом, как я. — Исключениями могут быть только Блэки, Малфои и Эбботы. Никто другой на самом деле не является по-настоящему достойным. Ремус фыркнул, и это было хорошо.***
— Ты, — сказал Гарри с абсолютной и полной искренностью, — очень хороший пес. Сириус завилял хвостом. А что еще ему оставалось делать? Гарри почесывал его за ушами и гладил по боку, как будто это была его единственная работа в жизни. Может быть, так оно и было. У Гарри было какое-то необычное магическое родство с животными или что-то в этом роде, потому что Сириус отправился на Тисовую улицу, чтобы узнать обстановку, и в тот момент, когда Гарри вышел из дома, он увидел его крупным планом. — Самая лучшая собака, — сказал Гарри. Он улыбался и всё ещё гладил Сириуса, но его голос был немного грустным. Как может быть так много радости и печали смешанных вместе. — Гарри! Отойди от этой грязной собаки немедленно! Как только женщина вернулась в дом, Гарри снова оказался в саду, на этот раз с миской воды для собаки. Сириус мог бы превратился в человека и забрать Гарри с собой в тот же миг. Но у него не было волшебной палочки, и за это короткое время он заметил, что кто-то еще смотрит из-за изгороди, окружающей дом. Все, что он мог сделать, это продолжать притворяться потерянной собакой и принимать объятия Гарри, уткнувшись мордой в его бок.***
— Я видел Гарри, — объявил Сириус, вернувшись на заброшенный склад, который они использовали в качестве своего укрытия, — Я знаю, ты сказал мне не делать этого, но я должен был увидеть его, Ремус! Он очень похож на Джеймса. И он милый! Он увидел меня, погладил и выглядел таким счастливым. Мне было немного грустно, но я был рад встретить его хотя бы в собачьем обличии. А ещё я заметил, что в доме напротив было много волшебников, но они не узнали меня, я думаю, что смогу пробраться обратно, может быть, передать ему сообщение, и я знаю, что у нас нет ни конспиративной квартиры, ни палочек, но… ты сейчас позволяешь мне говорить и не кричишь на меня, что я ходил к нему… Ремус был так бледен. Азкабан действительно сильно повлиял на его здоровье, и превращения без волчьего противоядия или каких-либо лекарств оставляли его без энергии, которую он мог бы потратить на лечение и восстановление. Сириус уже выздоравливал, несмотря на их шаткое положение и скудное питание. А вот Ремус — нет. Он сидел на ящике, накинув на плечи рваную простынь, чтобы отогнать холод, исходивший от стен. — Лунатик? — Я тоже видел волшебников, когда ты безумно рисковал своей свободой, — Ремус говорил осторожно, подбирая каждое слово в соответствии с силой, которую он все еще имел, — Они здесь из-за нас. — Ну, это понятно. Но дело было не в этом. В руках у Ремуса была смятая газета. Сириус заметил свою фотографию на обложке. Это была волшебная газета, взятая из мусора в доме, где находились те волшебники Обложка и первые три страницы были посвящены им, что Сириус считал достижением, даже если они были озабочены тем, что их оклеветали. Но на седьмой странице шла речь о людях, победивших в лотерее и там было написано имя третьего живого Мародера.***
Возвращение Гарри в школу прошло примерно так: Рон и Гермиона не переставая дрались из-за своих питомцев. Мистер Уизли отвел его в сторону и сказал, что да, Сириус Блэк идёт за ним. Но Гарри не должен был знать это, и хотя Министерство считало, что Блэк и Люпин работают вместе, мистер Уизли был уверен, что это не так. Он убеждал Гарри быть осторожнее и не подвергать себя опасности, пытаясь связаться с Ремусом. Гарри увидел дементоров совсем близко в поезде, идущем обратно в Хогвартс, и ему стало дурно при мысли о тех существах, которые охраняют тюремные камеры. Он также встретил нового учителя ЗОТИ, который, по совпадению, был долбаным аврором. Он просидел бок о бок с Джинни до конца поездки, и они съели по шоколадке. Макгонагалл отвела его в сторону и сказала, что да, Сириус Блэк идёт за ним. Но Гарри не должен был этого знать, и она надеялась, что он не сделает ничего опрометчивого, например, не попытается связаться со своим отчимом. — Профессор! Я бы никогда так не поступил! — сказал Гарри с искренней невинностью. Он увидел, как дернулся уголок рта Макгонагалл, — Я вовсе не безрассуден. Она называла Ремуса его отчимом. Возможно, она немного поверила Гарри.***
Драко нашел Поттера в боковом коридоре около подземелий. Они были одни, и Драко понял, что это прекрасная возможность. Что делать, он не знал, но Поттер был один в нечасто посещаемом и тёмном коридоре и стоял спиной к Драко. Это был повод сделать что-то, что порадовало бы отца. Поттер стоял лицом к стене, почти целуя камень губами. Он шипел и насвистывал. Затем Гарри повернул голову и приложил ухо к стене. — Да. Два раза в неделю, — сказал он. Затем он снова зашипел. Драко вытаращил глаза. Он не думал, что когда-нибудь увидит Поттера таким. Не злым и не несчастным, а почти… нормальным. За исключением свиста и плевков в случайный кусок стены в тёмном коридоре, но это был Поттер, и вы не могли многого требовать от этого парня. — Всегда пожалуйста. Наслаждайтесь своим ужином, — сказал Поттер. Драко молча ушёл. В любом случае, его отец не будет удовлетворен тем, что он просто ударил Поттера.***
— Хэй, ребята, что вы делаете? — Хэй, Симус, как прошло лето? А, мы варим одежду Гарри. Симус Финниган с интересом посмотрел на чемодан, который Рон, Гарри и Дин тащили вниз. Если это был розыгрыш, то он считал, что Гарри не должен был присутствовать. Гарри, который, надо сказать, в настоящее время был одет только в халат, который мог принадлежать или не принадлежать Невиллу Лонгботтому. Ему пришлось закатать рукава, потому что халат был слишком велик для него. — Вы чего там так долго? — позвала Гермиона из гостиной. — Тебе нужна помощь? — спросил Симус. Это не являлось пиротехникой, но выглядело как возможность попрактиковаться во взрывах в воде. — Конечно. Можешь принести книги?***
Гермиона прекратила ссориться с Роном из-за зверей, когда Гарри упомянул, что в этом году Министерство купило ему все школьные принадлежности. Ну, на случай, если знаменитый убийца, чье лицо все знали, придет на оживленную волшебную рыночную улицу, чтобы убить Гарри. Она перестала спорить, и её лицо изменилось. Всё, что можно было безопасно сварить, было сложено в кучу и отнесено в ванную комнату девушек на втором этаже. Всё остальное отправилось во вторую кучу, чтобы быть изученным позже, после того как Гермиона выяснит, как удалить следящие чары, которые, а она была в этом уверена, были наложены на вещи Гарри. — Гермиона, только не метлу! — воскликнул Оливер Вуд. — Да, и метлу тоже. Кто знает, что может быть в соломе? — Это прутики, язычница ты этакая. Оливеру удалось спасти метлу Гарри от кипячения и остаток вечера он провел в углу общей комнаты, вцепившись в неё обеими руками и ногами. Это было последней каплей. Гермиона объяснила, что они делают, и даже показала им один из маленьких почерневших проводков, который она хранила с первого года в стеклянной банке в своём наборе зелий. И тут же все они с головой окунулись в развлекательную деятельность, роясь в вещах Гарри и проверяя, смогут ли они обнаружить еще какие-нибудь следящие чары и можно ли их убрать, не прокипятив в воде. Гарри сидел в кресле, положив на колени плеер и кассеты, а все остальное, чем он владел, было перевернуто вверх дном. Это был почти очищающий огонь — все его материальные вещи были открыты и проанализированы. У Колина Криви случился небольшой припадок, когда тот обнаружил, что Гарри в свободное время читает маггловскую литературу. Он тоже читал «Остров Сокровищ». Кто был любимым персонажем Гарри? У Колина это был Джим. Знал ли Гарри, что есть анимационный фильм? Действия в фильме происходили в космосе. Все это выглядело немного глупой, но увлекательной игрой, пока Алисия Спиннет не подняла книгу по трансфигурации Гарри и не поднесла её под лампу, а потом объявила, что там что-то было спрятано в обложке. Все отступили на шаг, услышав яростный вздох Гермионы. Оливер крепче сжал метлу.***
Всего в вещах Гарри было обнаружено двадцать семь проводков. Те, что были в его мантии, можно было снять, но они понятия не имели, что делать с остальными, и после того, как Симус в третий раз поджег кресло, ему больше не разрешили пробовать. Перси был достаточно снисходителен. На данный момент они нашли краткосрочное решение этой проблемы. Решение состояло в том, чтобы Гарри обменялся вещами с кем-то другим. Парвати дала Гарри книги своей сестры Падмы, и вопрос о том, как удалить чары, стал проблемой Равенкло. Фред и Джордж попросили Гарри оставить им чернильницу, чтобы они могли лучше изучить эту штуковину, а Анджелина Джонсон поменялась с ним телескопами. Гарри стал ухмыляться, что ничего хорошего не говорило о его и без того шаткой репутации относительно его умственного равновесия. — Гарри, я не могу в это поверить, — возмутилась Гермиона, — Это было ужасное нарушение конфиденциальности, которое сделало Министерство. Но это было замечательно, что половина дома Гриффиндора пришла ему на помощь, хотя Гарри был почти уверен, что это была та же самая половина, с которой он безумно боролся весь первый год. — Не стоит даже упоминать о помешанном, который хочет тебя убить, — сказал Рон, который всегда мог поддержать. Рон был заземлителем. — Я не понимаю, почему он может быть успешнее, чем Волан-де-Морт, — нагло ответил Гарри. Кровожадный Лунатик или нет, но самое главное здесь было то, что Ремуса больше не было в Азкабане. Да, Гермиона считала, что он сбежал, чтобы помешать Блэку убить Гарри, и, учитывая то немногое, что Рон узнал о Блэке, у Ремуса не было никаких шансов. Но его уже там не было. Всё, что нужно было сделать Гарри — это так же выбраться из Хогвартса.***
Если дементоры и были тут для их защиты, то почему они смотрели внутрь, а не наружу? Разве они не должны быть летать спиной к школе? Гарри мог видеть их, когда поднимался в совятню, чтобы посидеть на крыше, и когда шел к астрономической башне. Рваные ужасные существа плавали в воздухе.***
Гермиона очень переживала из-за всех занятий, которые пропустила в прошлом году, и Джинни тоже. Обе девочки много занимались. Гарри тоже пропустил много занятий, хотя физически находился там. Теперь он невероятно отстал и раздражающе мало беспокоился об этом. Но, по крайней мере, он начал делать некоторые пометки в классе. Не обязательно связанный с темой, но, эй, он писал. Это полностью засчитывалось как школьная работа.***
Какая-то садистская и измученная личность решила поставить уроки ЗОТИ у Гриффиндора и Слизерина вместе. Кто бы это мог сделать? Почему они хотят сеять слезы и ненависть по всему миру? Гриффиндор и Слизерин не очень хорошо работали вместе. Чаще всего они только делили класс зелий, потому что это не требовало работы с палочкой, и самое большее, чем они могли обменяться в этом классе, так это были некоторые оскорбления, насмешки и ненужные брошенные в котлы ингредиенты. То же самое и с заботой о волшебных существах. На уроках ЗОТИ они держали свои палочки наготове и работали с опасными существами и проклятиями. Но если это и должно было случиться, то, по крайней мере, в тот год, когда Кингсли Шеклболт попросил отпуск в офисе аврората и стал новым учителем ЗОТИ в Хогвартсе. Шеклболт был умен и обладал быстрой реакцией, так что он не только мог, наконец-то, научить их чему-то полезному, но и мог остановить студентов от убийства или нанесения увечий друг другу, пока он преподавал.***
Шеклболт определенно не ожидал, что работа будет такой тяжелой и мучительной. Он преподавал в совмещённых классах Гриффиндор/Слизерин на первом, третьем, пятом и седьмом курсах. «Удачи» — вот что сказал ему старший Уизли — Персиваль — выходя из класса. «Удачи тебе!» — произнесла Макгонагалл и он подумал, что они имели в виду третий год с печально известным диким Поттером. (Бедный ребенок, Шеклболт чувствовал сожаление по отношению к нему). Они не предупредили его о близнецах, ублюдки. Вот что они имели в виду: «Удачи вам с Близнецами, они — дьявольские отродья.» Они были на самом деле очень хорошими учениками, и они обращали внимание, и в этом была проблема. Он всерьез опасался за шансы Кассиуса Уоррингтона пережить весь этот год. Кингсли Шеклболт был старшим аврором, который принял эту работу только как дополнительную меру предосторожности против Блэка (и Люпина), пришедшего убить маленького Поттера. Он честно думал, что два преступника будут самой трудной частью этого года. Он никогда не думал, что каждый вечер будет тащиться в постель измученным, так сильно потеть и напрягаться, пытаясь удержать детей от причинения вреда друг другу. Его рефлексы ещё никогда не были так хороши.***
Не каждому ребенку в классе удавалось победить богарта. И это было нормально. Вы можете просто отойти назад к кругу, и богарт сосредоточится на ком-то другом. Вы всё ещё можете многому научиться, просто наблюдая за другими. Гарри не смог встретиться с богартом лицом к лицу. Шеклболт сказал, что все в порядке, он не хотел, чтобы класс запаниковал в присутствии Лорда Волан-де-Морта, и Гарри странно посмотрел на него. Волан-де-Морт? Конечно же, нет. Даже с этой жуткой двойной головой, Гарри просто не мог заставить себя бояться человека, который чувствовал, что должен прятаться под нелепым именем. Его второе имя было Марволо. Марволо. Которое звучало невероятно круто, пожалуйста, пусть он сменит имя. Нет, если бы Гарри испугался, то это был бы либо дементор, либо Сириус Блэк — безумный и холодный, каким он был на фотографиях в газете. Или люди из Министерства, пришедшие забрать Северуса. Но это не беспокоило Гарри. Страх был… страх был чем-то, с чем вы учились жить и работать. Он был Гриффиндорцем, и всё же ему все время было страшно. Даже если бы он не смог бросить Ридикулус, он сомневался, что это сильно повлияет на богарта. Это будет еще одна пугающая вещь в жизни Гарри, и он будет пробиваться, как всегда. Бояться — это еще не повод перестать работать. Кроме того, мысли Гарри постоянно двигались. Сможет ли богарт сосредоточиться на одном образе? И говоря о блуждающих умах. Теперь Гарри думал о короткой вспышке черного и серебряного, которую он увидел, когда богарт приблизился к группе Слизеринцев. Это была быстрая фигура, промелькнувшая между оборотнем с окровавленными клыками и морщинистой старухой с палочкой, похожей на огромную иглу. Фигура высокая, стройная и элегантная. Черная фигура с серебряной гривой на спине появилась там всего на секунду. Конечно же, Гриффиндорцы уничтожили богарта, так что у Слизеринцев не было особого шанса попрактиковаться в этом.***
Северус чувствовал, что вся тяжесть мира лежит не у него на плечах, а между висками и переносицей. У него были сильнейшие головные боли. Сириус Блэк сбежал из Азкабана. Никому еще не удавалось сбежать из этой проклятой тюрьмы, а он сделал это. Ремус Люпин тоже был на свободе. Он был свободен, и Северус не удивился, потому что, конечно же, Ремус сделал бы все возможное, чтобы защитить Гарри. Даже убить из-за этого своего безумного лучшего друга. Предатель. В конце концов, Блэк — это Блэк. Северус не знал, почему все так удивились. Это был не первый случай, когда Блэки пытались закончить ранее проваленное убийство. Убийство… Блэк, без сомнения, придет за Гарри. Даже если Ремус найдет его первым. Сириус ведь убил его друга, не так ли? Но если Ремуса не будет рядом, чтобы остановить его, что толку от этих дементоров, если Блэк уже один раз проскользнул мимо них. Северус думал, что больше никогда не испытает такого страха, такого ужаса и отвращения, которое было после смерти Лили. Или, скорее, когда он понял, как далеко он был готов спуститься, как развратиться или оскорбиться, как… как он был запятнан, когда пытался получить небольшой проблеск одобрения, если не привязанности. Это была тошнота, которая охватывала всё его тело, чувство нечистоты, которое цеплялось за него в течение многих лет. (Он думал, что грязь навсегда останется на его коже, как и эта ужасная татуировка. Но он не учёл чистящие способности цепких объятий семилетнего ребёнка, которые полны сахара и сиропа. И потом он не подумал о том, что каждая ласка Ремуса будет подобна прощению и искуплению.) Он думал, что никогда больше не испытает такого страха. Даже когда они пришли и забрали у него Ремуса, прежде чем он осмелился назвать его своим — даже тогда он не чувствовал такого ужаса. Возможно, это был просто шок. Он не ожидал, что Ремус будет приговорен к Азкабану. Северус был очень хорош в отрицании. Но теперь все сошлось воедино. Страх за Гарри и за Ремуса. Постоянное напоминание о том, что убийца Лили был на свободе, пока она была мертва. Непреодолимое желание снова и снова проверять свое предплечье. Северус чувствовал себя не очень терпеливым. Через три, может быть, четыре недели после начала семестра Гарри засунул руку в котел Лонгботтома. Северус тут же дал бы ему подзатыльник, потому что класть руку в котел было смертельно опасным делом, но Лонгботтом забыл добавить глаза тритонов и бросил маргаритки вместо эссенции наперстянки, так что варево, в лучшем случае, было не более чем отвратительным супом. Гарри просто засунул руку в котел, встретившись взглядом с Северусом, с выражением такого же безопасного высокомерия на лице, как и у его отца, и опрокинул его.***
— Просто оставь Невилла в покое. — Мистер Лонгботтом демонстрирует преступное отсутствие здравого смысла или знаний, и ему не мешало бы принарядиться. — Но Северус, я тоже так думаю. Гарри смотрел на него с опустошенным выражением лица. В комнате все еще слабо пахло маргаритками. — Он плохо разбирается в зельях, плох в уходе за магическими существами, но он такой, какой есть, и он не станет лучше, точно так же, как мои задержания не заставят меня превратиться в лягушку. Как высокомерно выглядел Гарри. Так же, как и его отец в ту роковую ночь в кабинете директора, когда он взял на себя всю ответственность, чтобы оправдать Сириуса и Ремуса. Но как это было похоже на Лили — просить за кого-то другого. Северус не знал, что сказать. От запаха маргариток ему стало стыдно. — Я не могу допустить некомпетентности мистера Лонгботтома в своём классе. — Хорошо, но ты не должен его больше пугать. Гарри убрал пролитое зелье вручную, потому что он все-таки вылил его нарочно. Но это не заняло много времени. Остаток своего наказания он провёл попивая чай с Северусом. Они оба старались больше не говорить ни о школе, ни о новостях, ни о дементорах, ни о Ремусе. Они оставили это на следующие дни, потому что Северус дал ему трёхдневное задержание, что было не в его характере. Но сейчас, сегодня, было достаточно поговорить о растениях, зельях и книгах, и о том, как Гарри думал, что он был очень близок к тому, чтобы заставить его плеер заработать.***
— Люди, должно быть, искали Гарри, когда вы его забрали. И кто-то, кто помог тебе, не мог быть незнакомцем, — рассуждал Сириус. Было холодно, они оба были плохо одеты, хоть им и удалось раздобыть парочку пальто. Они были не намного ближе к спасению Гарри или захвату Питера, хотя, по крайней мере, им удалось добраться до Шотландии. Ремус уже начал думать, что они подошли к этому неправильно. До сих пор они избегали плена, но им нужно было найти подходящее укрытие и припасы, иначе тот факт, что их поймают или они останутся на свободе, окажется бессмысленным. До сих пор им приходилось воровать три раза. Ему это совсем не нравилось. — Кто-то с развитой магией и знаниями защиты от темных искусств, — задумчиво произнес Сириус. Он сидел, тесно прижавшись к Ремусу, чтобы согреться, а также ради маленького пятнышка солнечного света. После Азкабана их обоих тянуло к любым солнечным лучам, которые они могли впитать в себя. Сириус иногда останавливался, зачарованно глядя на цветы, и его довели до слез первые пожелтевшие листья на деревьях. Ремус промолчал, потому что у него была похожая реакция при виде воробья. (Как же Гарри любил животных. Сколько же глупых птиц выпали из гнезда, и всех Гарри лично нянчил до их полного выздоровления.) — Значит… это был аврор? Но кто бы мог это сделать… я просто не могу себе представить, чтобы кто-то пошел так против Дамблдора. Хотя женщина, возможно… да, женщина бы пошла. О мой Бог, Лунатик, ты в сговоре с Алисой Лонгботтом, ты прохвост! И как бы вы на это ответили? — Сириус… — Да, конечно. Хватит гадать, Сириус. Ты прав, но я не могу рассказать тебе об этом, чтобы не рисковать безопасностью своего сообщника, — пропел он, — Я ведь прав? — Сириус, ты ведь знаешь, почему Лестрейнджей заключили в Азкабан? — Они… они напали на Лонгботтомов. Но после их поймали… Солнечный свет был золотистым и теплым. Лес был живописно красивым. Почему такие маленькие трагедии должны были происходить в таких красивых местах? Не случай с Лонгботтомом, а тот удар от новости, которую он собирался рассказать Сириусу. — Мне очень жаль, Сириус. Фрэнк и Алиса так и не оправились. Если бы он не был таким усталым и замерзшим, Ремус извинился бы и позволил Сириусу поплакать в одиночестве. Вместо этого он положил свою длинную руку ему на плечи и нежно прижал к груди, позволив ему горевать так, как все они горевали двенадцать лет назад.***
В прошлом году по коридорам Хогвартса бродило чудовище, а Гарри всё ещё должен был находиться в школе. Он не мог понять, почему они отказали ему в посещении Хогсмида только потому, что у него не было подписанной бумаги. И вообще, кто должен был её подписать? Лицемеры. Гарри угрюмо разглядывал счастливых студентов, которые шли по дороге в деревню, пока Фред и Джордж не оттащили его в сторону. Это не могло быть хорошим времяпровождением, потому что иногда им нужны были испытуемые, чтобы опробовать что-то новое, и они не всегда спрашивали разрешения у этих людей. Неделя, когда они узнали, как наложить проклятие картофельного носа, была тяжелой неделей в общежитии Гриффиндорских мальчиков. Но сегодня всё было не так. Вместо этого они торжественно вручили Гарри Карту Мародеров с немедленным объяснением, как найти ближайший секретный проход в Хогсмид. Гарри не мог поверить в их великодушие. Это было чудесно — иметь возможность пробраться в Хогсмид. Но, помимо этого, Гарри так же понравилось изучать карту и сравнивать её с картой в своей голове. Там были десятки комнат и лестниц, о которых он не знал. Его так же опечалило отсутствия упоминания крыши на карте. Похоже, только ему нравилось сидеть на крышах. Теперь, когда он бродил по ночам (потому что, иногда ему всё ещё было трудно уснуть), он шел под плащом с картой и своим плеером. Тихий и невидимый, как призрак.***
У Северуса Снейпа выдался не очень хороший год. И он знал, что будет только хуже, и оказался прав. Он так устал. Так устал, что ему потребовалось почти два месяца, чтобы заметить это. К тому времени все улики и синяки уже давно исчезли. Но он не мог указать на это никому более, кроме самого Драко, чтобы тот узнал, что нет смысла лгать Северусу. Но теперь, когда он говорил с Драко, тот всё отрицал и защищался, а Северус не мог даже надавить на синяк или закатать его рукав, чтобы прекратить эту чепуху. Драко был недоверчив и даже агрессивен, но не потому, что он Малфой, а потому, Северус очень хорошо понимал, что ни один ребенок никогда не признает, что их родители делают что-то плохое. Никогда. Эта способность приходит только с возрастом. Тем не менее, Северус поговорил с ним, и Драко действительно встал в оборону и вышел из его кабинета, бормоча себе под нос, что Северус грязный полукровка и что он вообще ничего не знает. У Северуса был превосходный слух. Он тут же окликнул Драко. Мальчик посмотрел на него с вызовом, присущим Гриффиндору, и пустотой, глубокой печалью, которую Северус видел только в Гарри в тот роковой первый год. Сколько людей знало, что Северус был полукровкой? Очень немногие, он был в этом уверен. Это была не та информация, которую можно было рассказать без последствий, когда вы вступали в группу жестоких чистокровных. Неудивительно, что Люциус был менее осторожен с секретами, чем Северус. (Ради Мерлина, Люциус отдал дневник Темного Лорда. Этот человек понятия не имел, что такое секретность). Северус посмотрел на Драко. Он перестал носить повязку на руке всего через несколько дней, но Флинт заставил его надеть её снова, чтобы они могли получить дополнительное время для тренировок по Квиддичу. Северус не придирался к Флинту. Это была хорошая возможность, и он ею воспользовался. Учитывая, что команда была гораздо более неуклюжей, чем умелой, Северус был рад дополнительному времени. (Он не любил Квиддич и не заботился о нем, но нравилось подшучивать над Минервой, которая воспринимала это как личное оскорбление). — Возможно, мадам Помфри стоит поближе взглянуть на твою ключицу, — сказал Северус, как будто ничего не случилось, указывая на левое плечо Драко, хотя его повреждённая рука была правой, — Я очень надеюсь, что твоя травма не помешает тебе играть в Квиддич. Драко выглядел совершенно потерянным. При других обстоятельствах его взволнованное выражение лица было из-за того, что он, возможно, слишком остро отреагировал, сказал слишком многое и оскорбил своего профессора и главу дома — было бы забавным, но не сейчас. (Он слишком остро отреагировал. Малфои были очень драматичны, как и Блэки. Это была тайна, почему ребёнок не истерил так сильно даже с таким набором генов от двух семей. Действительно, сдержанность Драко была похвальной). — Я… Ты — ничто, Драко. Ты — бессмысленное гордое дитя. Северусу было больно за него. Драко посмотрел вниз на полностью зажившую руку, которую поранил зверь Хагрида. Конечно же, Люциус требовал немедленного увольнения Хагрида (что было маловероятно, Дамблдор встал на его защиту) и казни гиппогрифа (весьма вероятно). Северус не мог сказать, что это его удивило. В конце концов, Люциус был ужасным собственником, даже если он не был склонен относиться к своим вещам с осторожностью. Поэтому он будет бить своего собственного сына, но он будет абсолютно разъярен, если кто-то еще причинит ему боль. — Приходи ко мне, если получишь еще какие-нибудь травмы… во время тренировки по Квиддичу. — Хорошо, я так и сделаю, профессор. Бедный Драко выглядел таким же усталым, как и он сам. Северус взял себе на заметку найти какой-нибудь способ подбодрить его, потому что у Драко не было внутренней выносливости, чтобы выдержать это. Ни у одного Блэка никогда её не было.***
Как бы парадоксально это ни звучало, но в тот год, когда Хогвартс познал больше тьмы, чем за последние несколько лет, когда замок охраняли не только заклинания, но и дементоры, Гарри снова услышал музыку. И он так же собирался завалить Чары, потому что в независимости от его успехов в этом году, его прежние два года были плохи, и он теперь едва ли мог сделать самые лёгкие заклинания. И всё же у него был функционирующий плеер, когда все говорили, что он не сможет заставить его работать. Он не был уверен, как именно ему это удалось, кроме того, что это заняло время. Это была суббота, и большая часть замка ушла в Хогсмид. Гарри тоже пошел бы (близнецы были очень щедры с ним, и Гарри не знал, как отплатить им), но он должен был пойти на отработку позже. Он не помнил за что и с кем. Может быть, это было не задержание, а один из тех «дополнительных уроков», где учитель говорил, а Гарри пытался, но все равно все уходили усталыми и раздраженными, и Гарри не был на шаг ближе к тому, чтобы получить то, что они хотели. Гарри не особенно гордился этим, но однажды он был очень близок к тому, чтобы устроить профессору Флитвику настоящий скандал. Он похлопал беднягу по руке и заверил его, что это не его вина, что Гарри может справиться с заклинанием только в одном случае из пяти. Во всяком случае, он сидел на крыше совятни. Там было холодно, дул сильный ветер, но для игрока в Квиддич это не было проблемой, и ему нравилось ощущение солнца и чистого воздуха. Как будто он был первым человеком, почувствовавшим это, прежде чем солнце и ветер достигал всех остальных на земле. С ним был плеер, потому что он носил его повсюду по привычке, так же как всегда носил с собой книги. Свою палочку он больше не забывал, потому что не доставал её из школьной сумки после уроков, а днем носил на запястье, удерживаемую браслетом, который ему сделала Джинни. Но плеер был с ним всегда. Он вспоминал песни, записанные на него. Иногда ему удавалось заставить плеер включиться, но от него не доносилось ни звука. Теперь он вспоминал музыку(1) в своей голове, пока смотрел, как вращаются маленькие колесики в кассете, и точно так же музыка начала выходить, сначала слабая, пока она не стала немного сильнее, и Гарри ясно услышал голос сэра Майкла Филиппа Джаггера, рассказывающего ему о цветовой палитре. Неудивительно, что Северус любил эту песню.***
Это был не Рон, которому понравилась его музыка, и не Гермиона, которая все еще не могла поверить, что плеер заработал и которая отреагировала радостными криками на эту новость, а Дин, магглорожденный Дин, который немедленно пообещал привезти Гарри столько кассет, сколько он сможет найти за время рождественских каникул. Плеер работал с перебоями — не все части замка подходили для того, чтобы слушать музыку. Иногда плеер работал, как только Гарри нажимал кнопку воспроизведения, а иногда ему приходилось немного напеть мотив самому, чтобы заставить устройство заиграть. Смешнее было то, что плеер иногда сам решал, когда или где ему заиграть и какая песня больше подходила под момент. И иногда он играл так, что музыку слышали все, даже если Гарри был в наушниках. У этого плеера была развита своя воля. Каждый раз, когда Оливер Вуд был поблизости, он играл «Eye Of The Tiger»(2). Кэти Белл выучила текст песни наизусть, а Близнецы придумали под неё танец, который они исполняли перед каждым матчем.***
— Я не думаю, что гоблины нас очень любят. — Из того, что я помню с уроков Бинса, мы мало что сделали друг для друга, кроме частых войн. — Я отправил по почте заказ на «Молнию», и Гринготтс одобрил оплату с моего счета. — ТЫ СДЕЛАЛ ЧТО? — Он мой крестник! Он заслуживает иметь самую лучшую метлу! — Сириус, мы скрываемся от закона. — И все же гоблины ничего не сказали. Я не думаю, что они очень любят волшебников. Вот почему Ремус погрузился в медитацию. Не для того, чтобы попытаться управлять своими превращениями без зелья, нет, а только потому, что его друг был психом.***
Гарри не любил хранить секреты от своих друзей, и все же он обнаружил, что их накопилось очень много. Он был так молод и знал так много тайн и секретов. Некоторые из них были большими и напоминали пещеру в горе, вход в которую был скрыт большим камнем. А некоторые были галькой или камнями с отверстиями. А самым большим из них был этот. Северус Снейп был (и все ещё являлся) чем-то вроде дяди, крестного или отчима. Никто не знал и никогда не должен был это узнать, потому что они оба поклялись никому ни говорить об этом. Если люди узнают, то они причинят вред Северусу. Малфои были более здравомыслящими, чем большинство чистокровных семей именно потому, что они не были такими чистокровными, как утверждали. Опять же, Гарри не мог сказать об этом никому, потому что тогда бы Люциус Малфой причинил бы вред Северусу. Так же секретом был живой Василиск, который до сих пор ползал по трубам и подземельям Хогвартса. Это был дружелюбный Василиск, и Гарри просто не мог смириться с мыслью, что кто-то придет и убьет его. Василиск любил музыку. Были и другие маленькие секреты. Никто не умрет, если они станут явными. Но Гарри все равно цеплялся за них. Это касалось и Северуса. Его лицо было бы бесстрастным, а голос совершенно ровным и сухим, лишенным всяких интонаций. Но если он находил что-то смешное, его левая рука дергалась, и он сжимал её кулак вместо того, чтобы засмеяться. Гарри был, вероятно, единственным человеком, который знал об этом (возможно, что об этом знал и Ремус). Дважды Северус так делал, когда находил забавным Рона. Когда профессор Шеклболт провёл небольшое соревнование на двадцать очков дому и на награду из большого шоколадного яйца (заполненного маленькими шоколадными яйцами!), Гарри мог бы выиграть его. На самом деле он подошел очень близко к этому, но в конце концов остановил себя и всех остальных, идущих позади, и позволил Драко Малфою забрать приз. Никто, даже Шеклболт, ничего не знали о том, что сделал Гарри. Это был секрет, потому что Гриффиндорцы не поймут, даже если Гарри объяснит, что он должен Драко (и за что он ему должен).***
В Визжащей хижине было установлено несколько защитных чар. Как же хорошо, что они вспомнили об этом. Но это был не единственный потайной ход в Хогвартс. Были и другие. У одного из них, к сожалению, был провален потолок, поэтому они не могли попасть внутрь замка через него. Но в остальном он был широким и глубоким, вымощенным кирпичом и обработанным камнем, прямо как катакомбы. Это было неплохое место, чтобы залечь на дно. Ремус был зол на Сириуса. Он был зол, потому что Сириус не ждал, как они договорились, чтобы воспользоваться такой идеальной возможностью. Он ворвался туда с ножом в руке, и теперь Дамблдор знал, что они там, а Питер спрятался. Все пошло не так, но Сириус не мог заставить себя пожалеть об этом. Ремус был бледен и постоянно мерз, и они ели все, что Сириус мог съесть в форме собаки. Ожидание было самым разумным решением, но если бы он поймал Питера сейчас, то мог бы доказать свою невиновность, и тогда он был бы свободен, и у него был бы свободный доступ к своим деньгам, и он мог бы забрать Ремуса и Гарри в свой дом.***
— Поттер. Драко снова столкнулся с Поттером в боковом коридоре. Он стоял, прижавшись к стене, с этим нелепым магловским приспособлением, которое всегда носил с собой. — Да, Драко? Почему он никогда не пользовался фамилиями? Теперь, когда Драко подумал об этом, то понял, что Поттер называл всех, кроме учителей, по именам. Даже Крэбба и Гойла. Люди знали, что Гойла зовут Грегори, но в течение почти двух лет все в Слизерине были убеждены, что Крэбба зовут Грег. И все же Гарри знал, что его зовут Винсент. Но это к делу не относится. Дело было в том, что Поттер намеренно остался позади в ЗОТИ. А так же Поттер считал себя настолько благородным, что позволил Драко победить. — Мне не нужна твоя глупая жалость, ты понимаешь это? Мне это не нужно! Ты же не собираешься поддаваться так же на матчах по Квиддичу? К ужасу Драко, Поттер, казалось, задумался. — А ты бы хотел, что бы я так сделал? Оливер очень бы расстроился. — Нет! Я сам тебя уделаю. — Тогда ладно. Драко уставился на него, и Поттер ответил ему таким… чистым взглядом. Поттер смотрел на людей абсолютно без надежд и ждал, что они покажут, были ли они хорошими или плохими. — Послушай, Драко. Я тебе очень благодарен. Я твой должник. — Ты мне ничего не должен, — прорычал Драко, — Я ничего не делал, а уж тем более для тебя. — И все же я буду считать тебя своим другом. Дорогой Мерлин, слухи были правдивы. Поттер был психом.***
К концу года Гарри сдал Зелья и ЗОТИ вполне адекватно, а Чары и Трансфигурацию, вероятно, только из жалости к профессорам. И ему удалось немного наколдовать Раздувающие чары, так что Флитвик не мог пожаловаться. Уход за магическими существами был прекрасным и, возможно, немного скучным. Астрономия просто не привлекала внимания Гарри. Из десяти небесных тел, которые они должны были найти, Гарри смог обнаружить только Кассиопею. Он сдал экзамен, рассказав профессору Синистре все мифы, которые он только знал, что, по мнению Гарри, было весьма интересно. Кроме того, когда вы находите Кассиопею, то вы спокойно могли найти Полярную звезду, которая была очень яркой, и так вы могли обнаружить север, так что это было хорошим трюком и окончанием экзамена Гарри. Это был последний день экзаменов. Это был день смерти, по вкусу напоминавший горький черный чай. Сегодня что-то витало в воздухе, и Гарри не знал, что и думать об этом. Он не почувствовал никакого предчувствия, когда люди из Министерства пришли к нему домой. Возможно, это был всего лишь шторм, приближающийся к ним. Сегодня бедный Клювокрыл будет казнен. Если только Гарри не сумеет что-то сделать с этим, что он абсолютно точно намеревался сделать, потому что если Василиск, который на самом деле убивал людей, все еще бродил по трубам и наслаждался песнями, Клювокрыл заслуживал жить еще больше. Это было горько. Гарри еще раз убедился, насколько искажена судебная система. (И тут возникла мысль, навязчивая и повторяющаяся, как бы Гарри ни старался ее отогнать о том, что Малфои заменили Гарри Клювокрылом. Что смерть Клювокрыла была ценой свободы Гарри). Профессор Трелони сделала то, что вполне могло быть настоящим пророчеством (она говорила другим голосом и всё такое), но Гарри было все равно. Она весь семестр не спускала с него глаз из-за того, что его преследует черный пес, и, честно говоря, единственный гигантский черный пес, которого Гарри видел в последнее время, был очень дружелюбен. И Рон, и Гермиона согласились, что предзнаменование смерти не помешает людям гладить его. — И чесать животик. — И чесать животик, — согласился Рон.***
Гарри не считал себя храбрым. Ему постоянно было страшно, и поэтому он перестал бояться. Волан-де-Морт был ужасен, он понимал, что это так, но Гарри было десять лет, и Северус и Ремус сказали ему, что он не должен бояться, и он запомнил этот урок. Он не боялся ни Волан-де-Морта, ни Сириуса Блэка. Гарри не боялся умереть. Было так много других вещей, которые были еще хуже, чем это. Мертвые не могут страдать. Были и другие вещи, которых следовало опасаться. Когда на Рона напали, Гарри испугался за своего друга. Когда они следовали за похитителем по туннелю, он боялся за Гермиону, а когда они наконец забрались в хижину, Гарри боялся за своего отца. Ремус кричал на Сириуса Блэка. Он говорил ему, что он идиот. Конечно же, Ремус встретился лицом к лицу с человеком, убившим дюжину магглов. Вскоре после этого появился Северус, сверкая палочкой, и попытался заколдовать Сириуса. — Нет, подожди, — сказал Ремус. И, ко всеобщему удивлению, за исключением Гарри и Ремуса, Северус остановился.***
— Ты дружишь со Снейпом? И ты никогда мне об этом не рассказывал? — Поскольку у нас сейчас время неожиданных откровений, то я абсолютно уверен, что истинная природа Коросты всё ещё заслуживает нашего внимания и мы все должны сосредоточиться на этом, — очень разумно заметил Гарри. Крыса была чёртовым человеком! А Сириус не был сумасшедшим убийцей, ну, он точно не был убийцей. И Ремус был там, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Но все должны были сосредоточиться на том факте, что Северус должен будет выслушать Ремуса, потому что… — Нет, я согласен с мальчишкой Уизли, — сказал Сириус Блэк, печально известный предполагаемый убийца. — Мерлинова борода, Снивелл? Гарри и Ремус сделали одинаковые выражения лица — поджав губы и скривив носы, а глаза смотрели так, будто бы они оба хотели продолжить разговор, но верили, будто их сейчас позовёт кто-то, вышедший из-за кадра и скажет что нужно идти. Северус же стоял рядом с ними, подняв палочку и одетый в черную мантию, невероятно чистую даже несмотря на то, что всё вокруг было в пыли. Рон выглядел ужасно оскорбленным всем происходящим. Как только Короста была вынуждена превратиться в Питера, Рон проклял его прежде, чем кто-либо успел пошевелиться. Тот отлетел назад и все такое. Когда Питер попытался умолять Гермиону о пощаде, она пнула его ногой. После этого он больше ничего не говорил, вероятно, из-за всех проклятий, брошенных в него. Он определенно не был в сознании, чтобы услышать краткое объяснение о Северусе. Они медленно возвращались в замок. Сириус болтал с Гарри без остановки, и, на самом деле, это было немного ошеломляюще. Он рассказал ему о своем отце, о Ремусе и о доме в Лондоне, который он ненавидел, но они все могли бы переехать, если бы захотели, и он был опекуном Гарри, поэтому, конечно, он подпишет бумагу на то, чтобы Гарри мог посещать Хогсмид и, что еще лучше, Гарри мог учиться на дому, если бы он этого захотел. А потом… они все забыли о полнолунии. Ремус не причинит им вреда. Северус знал только заклинания, чтобы держать его на расстоянии, а Сириус преобразился (потому что он был собакой! О, Гарри всегда хотел собаку!) и погнал его прочь, в лес. Но Питер сбежал. Он забрал с собой все доказательства, которые собрал Сириус. И Гарри… Гарри получил только одно объятие, которое было слишком коротким и слишком холодным. Он получил едва ли пятьдесят слов от своего отца, которые были только для него, а не для всех остальных в комнате.***
Пришли дементоры. Их было так много, что сосчитать их было невозможно. Гарри чувствовал себя так, словно это он позвал их, словно пустота, открывшаяся в его сердце при виде превращения Ремуса, притягивала их. Это был такой хороший год. Он наконец-то начал чувствовать себя в Гриффиндоре свободно. Квиддич был великолепен. Ремус был свободен. К нему вернулась музыка. И вот теперь это исчезло. Дементоры приближались. Гарри обнялся со своим отцом. Слишком коротко и слишком холодно, но тем не менее это объятие убедило его, что он жив. У Гарри появился крестный отец, хотя число людей, желавших видеть его мертвым, оставалось неизменным. Всего этого было достаточно, чтобы бросить Патронус достаточно мощным, чтобы рассеять дементоров и даже полностью уничтожить парочку из них. — Ну, я лично очень рад, что ты не забыл захватить свою чертову палочку, приятель, — сказал Рон, бледный и дрожащий.***
Однако ночь была не совсем испорчена. Гермиона пятнадцать минут бормотала себе под нос и пришла к выводу, что они ничего не могут сделать, чтобы помешать Питеру сбежать («существует пророчество, Гарри», «еще тридцать минут назад ты думал, что Трелони была обманщицей, эй»), но они могли сделать ещё кое-что. Девушка взяла свой Маховик времени, и они вернулись назад во времени и спасли Клювокрыла, и это сильно подняло настроение Гарри. Кроме того, это помогло Рону и Гермионе понять истинную природу Северуса. Потому что Северус заметил их, о да. Северус видел, как они тащили Клювокрыла в лес. Северус, который в то время стоял с Гарри, Роном и Гермионой, после нападения дементоров, которое произошло два часа назад. Это объясняло его внезапное желание вовлечь в разговор сбитого с толку Кингсли Шеклболта и его громко требовать, чтобы все пошли посмотреть на озеро, потому что Блэк убежал в том направлении. (Тот этого не сделал.) — У него… вечное непроницаемое лицо, — прошептала Гермиона, когда Северус махнул Корнелиусу Фаджу, министру магии, и повёл его в сторону озера. — Ты просто должна научиться читать его мысли, — объяснил Гарри, поглаживая Клювокрыла по голове, чтобы тот замолчал, — Я точно знаю, что он считает Рона очень смешным. — Смешным? — у Рона был день полный удивлений, — он давал мне задержаний больше, чем это делала сама Макгонагалл!***
— Значит, Северус слушает маггловскую музыку, — Сириус казался удивленным и благодарным одновременно, — Ни за что бы не догадался. Я полагаю, что в этом случае он не может быть совершенно плохим. — Неужели? Это то, что обеляет его в твоих глазах? Сириус пожал плечами, услышав слова Ремуса. Ну, да, сказали его плечи и поджатые губы. — Именно он спас Гарри от Дурслей. — Любой, у кого есть хоть половина приличия сделал бы это. Он все еще может быть полным придурком, — добродушно объяснил Сириус. — Но музыка… многое говорит о характере человека. Это и, возможно, тот факт, что Северус помог им спастись от волшебников Министерства, разыскивающих их в лесу, и дал им те немногие деньги, которые он всегда носил с собой.***
Северус рассказал всю историю Дамблдору. Как бы он ни презирал Сириуса и ни ненавидел саму мысль о том, что тот будет проводить время с Ремусом или Гарри, правда была очень важна. Правда о Петтигрю, если уж на то пошло. Он позволил ревности, которую испытывал при мысли о том, что Сириус и Ремус прятались вместе, просочиться в голос, чтобы звучать естественно. Дамблдор поздравил Северуса с этими хорошими новостями. Новости изменили многое из того, что они знали, а Волан-де-Морт получил союзника прошлой ночью. К сожалению, то же самое нельзя было сказать и о старом порядке. Блэк был слишком неуравновешен после своего пребывания в Азкабане, не говоря уже о Люпине, который держал Гарри взаперти все эти годы. В отличие от магглов или Хогвартса, которые, конечно же, никогда не запирали Гарри, но это то, что Северус не сказал. У него был отличный самоконтроль. — Блэк попытается связаться с Поттером, — сказал Северус своим обычным ровным монотонным голосом, — В конце концов, он все еще его крестный отец. — Не сомневаюсь, — ответил Дамблдор, — Но я не думаю, что это нужно поощрять. Боюсь, Сириус слишком вспыльчив, слишком опрометчив, как мы видели сегодня вечером.И может подвергнуть ребёнка опасности. И Ремус… что могло бы случиться, если бы тебя не было рядом, чтобы вмешаться… Гарри только начал находить свое равновесие, я не думаю, что их влияние сделает что-то большее, чем просто расстроит его.- Дамблдор говорил так, как будто он говорил сам с собой, а не с Северусом. Но он вдруг поднял на него свои пронзительные голубые глаза. — Надеюсь, мне не придется напоминать тебе, Северус, что безопасность Гарри должна быть в приоритете. — Ты же знаешь, что так было всегда, — легко ответил Северус. Но это было не так. Один взгляд на его глаза, когда ему было три года, и счастье Гарри стало для Северуса самым главным в его жизни. Кроме того, он не был бы Слизеринцем, если бы не стремился к тому и к другому. К счастью и безопасности. Это вполне было возможно сделать.***
Гарри не знал, как себя чувствовать, когда садился в поезд, идущий обратно в Лондон. Там была печаль и облегчение, смешанные вместе. А под всем этим — вновь обретенное чувство равновесия. Гарри провел два года, пока земля качалась у него под ногами, и теперь, наконец, он знал, где находится. Он не упадет. У него были друзья, у него была группа, и он нашел ритм, чтобы танцевать под эту безумную песню. Это было за пару часов до прибытия в Лондон, когда все начинали чувствовать усталость и не хотели больше никаких конфет. В голове у Гарри был пенни, который застрял между несколькими воспоминаниями, которые теперь дрожали и перемещались, и пенни упал. Ну и ну. Он должен потренироваться в бесстрастном лице, которое умел делать Ремус.***
Прим. Автора: Влиятельный и богатый Люциус Малфой, никогда не столкнется со службой опеки, если мы заглянем получше в ужасные службы волшебного мира. Этот человек делает со своей семьей в своем доме, в своем собственном бизнесе очень плохие вещи. А Северус делает все, что может, а именно предлагает эмоциональную поддержку. Примечание:это хороший момент, чтобы сделать передышку. Следующие главы будут плохими, так что ты можешь пойти поспать или по крайней мере сходить и выпить стакан воды. Если ты читал на одном дыхании начиная с Омелы, то прочитал около 60 тысяч слов. Итак: иди спать, ты это заслужил.