В руках у зверя

      Чонгук был погружен в свои собственные мысли, когда необычное событие вытолкнуло его из самосозерцания. Он почувствовал, как в воздухе зазвучал посторонний аромат — женский, слегка цветочный, словно призывающий к себе. Волк повернул голову, пытаясь пристально разглядеть источник этого аромата. Не без труда, он обнаружил девушку, медленно спускающуюся по лестнице.       Первая мысль, мелькнувшая в его волчьей голове, была проста и естественна: "Это его девушка?" Этот вопрос внезапно возник из-за неожиданности появления женской фигуры в его убежище, и Чонгук не сразу осознал, что может означать эта встреча.       Следующая мысль, прокручиваемая в уме волка, была более практичной: "Вдруг она может мне помочь?" Он начал рассматривать ее не только как случайного свидетеля своего превращения, но и как возможного союзника в его стремлении вернуть свою человечность.       Когда девушка, видящая волка в его уставшем и истощенном состоянии, наконец, подняла взгляд на него, Чонгук не отводил своих внимательных глаз. Его волчий взгляд был открытым, но внимательным, словно он пытался проникнуть в ее мысли и найти ответы на свои вопросы.       Оглядывая девушку, Чонгук осознавал, как далеко он ушел от облика могущественного волка. Его шерсть была выцветшей и выпадала кое-где, а лапы тряслись от усталости. Но несмотря на внешний вид, в глазах волка мерцали решимость и твердая воля.       Немое общение между ними было насыщено энергией, которая переходила из взглядов и мимики. Девушка смотрела на волка сначала со страхом, который затем сменился удивлением. Это было интересно наблюдать, как эмоции ее лица менялись в ответ на его присутствие.       Чонгук, усмехнувшись мыслью о себе как о "дворняге, а не волке", продолжал наблюдать за ней, когда внимание внезапно привлекли другие звуки. Шарканье чьих-то кед и макушка охотника разорвали тишину, заставив волка напрячься. Он не ожидал такого развития событий.       Охотник, как будто внезапно потерявший рассудок, начал неудержимо кричать и махать руками, пытаясь добраться до девушки. Его крики рвали воздух, наполняя пространство вокруг. Их звучание было срывающимся воплем беспокойства, словно он стал свидетелем чего-то чудовищного, неспособного контролировать свои реакции.       В это мгновение Чонгуку стало не по себе от такого напора и агрессивности. Каждый вопль охотника был как удар по его волчьему слуху, вызывая внутреннее напряжение. Он ощущал, как в нем пробуждается давно затаенная ярость. Нет, не на охотника, а на собственное бессилие, на неспособность изменить ход событий. Он хотел было вмешаться, остановить его, но его волчьи лапы были бессильны перед человеческой агрессией за пределами клетки. Секунды тянулись, словно вязкий клей, мешая ему сделать хоть что-то, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. В его внутренности бушевала внутренняя борьба, но каждый мускул, каждая косточка в его волчьем теле отвергала идею вмешиваться.       Зрелище было ужасным. Девушка, ошарашенная и испуганная, не могла понять, что происходит. Ее глаза искали поддержку, но Чонгук был заморожен в своем безмолвном обозрении. Охотник приближался, словно человек, лишенный разума, несущийся вперед под напором своей агонии.       Атмосфера наполнилась неудержимым напряжением. Чонгук мог чувствовать угрозу, но его волчья сущность была прикована к месту. С каждым шагом охотника, он все больше осознавал свое безмолвие, свою беспомощность. Это была драма, в которой он стал зрителем и одновременно заключенным, сидящим в тени своей собственной темной судьбы.       Так волк продолжал молча следить за драмой, которая развивалась перед его взором, понимая, что его последняя надежда на помощь может быстро исчезнуть. Чонгук ощущал, как его сердце бешено колотилось, словно тысячи барабанных палочек били по его груди. Страх и беспомощность сжимали его волчье сердце, поглощая каждую клеточку его существа.       Он чувствовал себя запертым в своем теле, живущем по инерции, неспособным к действию. В каждом вопле охотника прокладывался удар, как будто невидимый молот разбивал его сущность. Его уши, отлично слышащие волчий хор, не могли выдержать того напора человеческих звук. Волк чувствовал, как его дыхание становится неровным, как будто он терял воздух под давлением необъятной тьмы. Он жаждал свободы, он жаждал возможности вмешаться и изменить исход событий. Но его тело было пленено волчьей формой, а его возможности сводились к молчаливому наблюдению.       Зрелище, предстающее перед волком, было словно чудовищным театром, где играли человеческие страхи и агрессия. В его внутреннем мире бушевала буря. Он ощущал, как волны бессилия накатывают на его душу, разбиваясь о скалы безысходности. Волк был заложником своего собственного состояния, оставаясь немым свидетелем человеческой трагедии.       Минуты тянулись, словно вечность, когда чьи-то отчаянные крики пронзали воздух. Это был момент, когда волку стало ясно — даже если девушка решит помочь, даже если она попытается встать на его сторону, этот человек, потерявший контроль над собой, создаст барьер, непреодолимый для чьего-то волчьего влияния.

***

      Ей было неприятно чувствовать чьи-то касания в целом, не считая Беллы, а уж тем более от этого парня. Пальцы на ее плече оставались словно навязчивым прикосновением, нарушая личное пространство. Странный дискомфорт проникал в каждую клеточку ее кожи, словно невидимые паутины создавали пленительное чувство давления. Она отстранилась, избегая его взгляда, который казался ей слишком интенсивным.       Все-таки права была чуйка, не стоило идти на вечеринку. Даже не на факт самой вечеринки, а на тот, что это ЕГО вечеринка. Она начинала сожалеть о своем решении, чувствуя, как каждый момент здесь приносит новые неприятности. И вот теперь, в толпе пьяных и веселых людей, она ощущала себя как рыба вне воды.       Мысли невольно возвращались к подвалу. Сначала показалось, что это был волк, но это ведь собака — такие мучительные сомнения вертелись в ее голове. Почему она такая худая? Такое чувство, будто она голодает, да и факт того, что она в такой клетке. Словно призрак прошлого, образ таинственной собаки не покидал ее взгляда. Почему он не привязал собаку на улице где-то? Почему держит именно в подвале? Такие мысли не давали ей покоя. В ее воображении мелькали страшные картины зловещего подвала, скрытого в тени. Собака, лишенная свободы, вызывала у нее чувство беспомощности и гнева. Ее мысли становились темными, словно ей предстояло раскрыть зловещий заговор.       Пока она сидела на краю дивана, отрывками слушая чужие разговоры, большинство людей вокруг были изрядно подвыпившими. Веселье и смех наполняли помещение, но для нее это было как шум издалека. Некоторые лица выражали радость, другие — усталость. Она погружалась в свой внутренний мир, где тени прошлого и реальность вечеринки переплетались в неясной мозаике чувств. <      Если не считать того, что она увидела, можно было смело сказать, что вечер удался.       Когда ей на глаза попался этот приставучий парень, она не могла сдержать раздраженного вздоха. Он был как налет мельчайшего насекомого, который не дает покоя, и в ее глазах его назойливость росла с каждой секундой. «Мало того, что он по характеру такой, так еще и за собакой не может ухаживать», — пронеслась мысль. Его образ в ее восприятии превратился в бурю негодования, словно грозовые тучи, готовые обрушить ливень презрения. Была бы она чуточку тверже — ничего не помешало бы ей позвонить в центр защиты животных. А так, считай, этому парню повезло. Она заерзала на диване, вновь сканируя его взглядом. Он был почти на грани сна. Постоянно шатался, но не переставал пытаться заговорить с людьми, будто несмотря на все, он был королем своего мира.       Его поведение стало последней каплей. Она встала со своего места, ее решимость сверкала в глазах, словно огонь, что готов разгореться. Проходя мимо группы подростков, она заметила свою подругу. «Точно, я же могу взять у нее ключи от машины». На этом она и решила взять у Беллы ключи, подходя ближе. Неловко улыбнувшись остальным, она залезла в карман к подруге. Ключи были там, что сделало задачу проще. В этот момент она чувствовала себя как храбрый заговорщик, выковывающий план в тени ночи.       Оглянувшись, она увидела, как этот парень лег на пол, по виду — счастливо отдавая себя в руки морфия. Его тело, словно подчиненное невидимым нитям сна, покоилось там, где заканчивался мир бодрствования и начинался мир снов. Так даже и лучше, меньше проблем. Но что-то в этом зрелище делало его отпускание не совсем естественным, словно в этом моменте происходило нечто более загадочное.       Ханна с напускным спокойствием остановилась напротив двери в подвал, вдыхая побольше воздуха и стараясь не думать ни о чем. Таинственная аура подвала окутывала ее, словно невидимые руки нежно обнимали, погружая в мир мистики. Да, она осознавала, что где-то там сидит незнакомая собака, которая может укусить, в лучшем случае. И что да, правильным решением было бы позвонить в этот центр защиты животных. Но нечто влекло ее, как магнит, в темный подземный лабиринт. Сейчас ей очень хотелось забрать его к себе. С такими мыслями, она открыла дверь, которая легко поддалась. Снова абсолютная тишина и только звук своего дыхания.       Теперь она уже и не так боялась спускаться в этот подвал. Таинственность его предназначения, мерцающие тени иллюзорного света, словно подсказывали, что встреча с неизведанным может быть исключительным приключением. Неожиданно в ее внутреннем мире проснулась жажда загадок и тайн, и она с нетерпением ждала, что еще может раскрываться в этом удивительном месте.       Подвал, казавшийся изначально безобидным, словно сменил свое лицо. На фоне мрака и тишины внутри него теперь звучали необычные звуки, скрипы и почти невнятные шорохи. Ханна чувствовала, как вокруг нее теснится загадочная энергия, и ей казалось, что каждый ее шаг вглубь подвала становится все более напряженным. Любопытство смешивалось с тревогой, создавая атмосферу волнующего волнения. Она не могла не поддаться чарам мистического и продолжала погружаться во тьму неизведанного.       Пес лежал с закрытыми глазами, она не сразу поняла, дышит ли он. Такими маленькими казались его вдохи, как последние признаки борьбы с тяжелым сном. Вокруг валялись клочки шерсти, словно капли жизни, и ей становилось не по себе, смотря на выпирающие кости животного. Как можно было довести до этого? Что вообще плохого может сделать собака?       Она осторожно подошла поближе, ее взгляд скользил по безжизненному телу пса. Не обнаружив никакого движения со стороны собаки. Не должна ли была она проснуться? "Если она настолько обессилена, я убью этого позера потом," — она была очень зла на него. Ханна коснулась замка, который, по-видимому, был без ключа, и попыталась отодвинуть засов. Он оказался довольно тяжелым, и ей срочно нужно было найти что-то, чем можно было бы подпереть и начать двигать. На глаза почти сразу же попалась палка. Хотелось бы думать, что она использовалась только в декоративных целях. Однако, зная темперамент этого парня, ей становилось хуже просто брать ее в руки.       Скрутив лицо от напряжения, она поддержала засов палкой и начала медленно толкать его в сторону. Замок сопротивлялся, словно отчаянно пытаясь сохранить свою тайну. Пес лежал неподвижно, словно невидимые оковы держали его в подчинении. Каждый ее толчок наполнялся страхом за то, что может произойти, когда она откроет дверь. Ей стало трудно дышать от предвкушения неизвестности, которая скрывалась за темными стенами подвала.       Засов с дребезжанием начал отступать, открывая щель в двери. В этот момент Ханна почувствовала, как ее сердце бьется сильнее. Все ее чувства напряглись, готовясь к тому, что могло произойти дальше. Внезапно пес подал признаки жизни: его грудь начала подниматься и опускаться, и глаза приоткрылись. Он смотрел на Ханну, словно вопрошая, что происходит.       Ханна отпустила дыхание, она не осмеливалась уловить взгляд пса. Этот момент, когда она впервые встретится с взглядом существа, которое было погружено в темный сон, наполнился волшебством и неопределенностью. Секунды тянулись, словно взвешенные на весах возможности. !       Аккуратно подперев (на случай, если засов захочет откатиться назад), она со всей силы уперлась телом в него. Засов дал отпор, словно стараясь сохранить свою тайну, но она не сдавалась. Потихоньку дело пошло. Засов начал с каждым разом двигаться все больше, словно раскрываясь перед ее настойчивостью, а двигать становилось все легче. Звуки скрипа двери и шорох соприкосновения с древесным материалом наполняли ее уши, создавая волнующий аккомпанемент к моменту освобождения.       Теперь от собаки ее ничего не отделяло, не было никаких преград. Она вглядывалась во тьму, полную неизвестности, но готовая взять на себя ответственность за существо, которое зажато в подземелье. Дыхание стало тяжелым, и каждое движение напоминало ей о том, как важно и нежно обращаться с этим моментом.       Ханна перестала дышать, подходя все ближе и касаясь трудно дышащего пса. Ее руки чувствовали каждую выпуклость костей, каждый неровный вздох живого существа. Жалость сковала ее тело, и она еле нашла в себе силы выдохнуть. Момент касания стал для нее своеобразной связью, в которой слились страх и сострадание.       Ее подруга ведь не обидится на то, что она так взяла ее машину? Она надеялась, что это не выльется боком. Собака все же не проявляла никаких движений, и было похоже на то, что она в глубоком сне. По крайней мере, девушка надеялась, что это был сон. Ей казалось, что время замедлило свой ход, и каждая мелкая деталь вокруг стала особенно четкой, словно жизнь приостановилась в ожидании ее решения.       Она попыталась просунуть свои руки так, чтобы можно было удобно нести пса, и, в конце концов, ей это удалось. Осталось донести ее к машине, и считай, дело было сделано. Ее сердце билось в такт с каждым шагом, словно каждый момент был ценой, заплаченной за встречу с новой ответственностью.       Затаив дыхание и не уловив никаких шумов возле спуска в подвал, она старалась как можно быстрее добраться до «Хонды». Каждый ее шаг казался стратегическим движением в игре, где каждая секунда имела значение. Подростки, увлеченные своими собственными мирами, не обращали никакого внимания на нее, им было совершенно не до этого. Большинство из них уже спали или готовились ко сну. Оставались только самые выносливые, или же те, кто не пил совсем. Хорошо, что она была далеко от этого.       Улица встретила ее ночной свежестью и безмолвной тишиной, выйдя за пределы дома, могло показаться, что жизнь остановилась. Взгляд ее проникал в темноту, словно она стала частью этой атмосферы пост-апокалипсиса. Никакого движения, отсутствие шумов и приглушенный свет фонаря создавали необычайную атмосферу. Изредка она слышала, как проезжали где-то в дали одинокие машины или грузовики, будто неотвратимое продолжение той ночи.       Девушка с трудом вытащила ключи из заднего кармана, стараясь не уронить собаку. Каждая мелкая деталь, каждое движение создавало напряжение в воздухе. Ключи мерцали в ее руках, будто маленькие светлячки, напоминая о том, что она несет с собой свет в этой ночной тьме.       Выйдя из дома, ей пришлось пройти по заднему двору, в кромешной темноте, остерегаясь наступить на что-то. Неизвестная территория становилась испытанием, но решимость поддерживала ее. Парковки напротив дома казались далекими островами света в море ночной тьмы.       «Хонда» мигнула, открывая двери и включая кондиционер, обдавая ее горячим воздухом. «Вот это я понимаю, машина», — подумалось ей. Звуки работающего двигателя стали как своеобразным мантрам, наполняя пространство уверенностью. Стараясь как можно аккуратнее положить собаку на переднее сидение, она оглядывалась по сторонам, надеясь оставаться незамеченной до конца. Тени ночи скользили по ее лицу, создавая подчеркнутый контраст ее внутренних эмоций и внешнего мира, в котором ей пришлось принимать важные решения.       Ханна резво обошла машину, садясь в прогретый салон. Неожиданно теплое прикосновение к сиденью, словно предчувствие приключений, охватило ее, когда она мягко опустила ключ в зажигание. Машина проревела, оживляясь, и холодное утреннее воздух смешивалось с запахом кожи в салоне.       На удивление дорога домой прошла довольно быстро и без происшествий. Время, проведенное в машине, казалось умиротворенным. Гудение двигателя сопровождалось тихим шепотом колес на асфальте, создавая атмосферу саморефлексии. Сидя за рулем, Ханна размышляла о правильности своего поступка. В глубине души она понимала, что сейчас делает что-то необычное, что это решение может повлечь за собой непредсказуемые последствия.       По мере приближения к дому, ее волнения усиливались. Тревога, смешанная с мыслями о том, что ее подруга, возможно, не оценит этот поступок, создавала внутреннюю бурю. Ханна пыталась подавить чувство неуверенности, предвкушая возможные проблемы, которые могли возникнуть из-за ее решения.       Наступило утро. Первые лучи солнца проникали сквозь пурпурные шторы, окрашивая комнату в яркие оттенки, словно заигрывая с прошедшей ночной мистерией. Чонгук пробудился от манящего запаха еды, который словно таинственная мелодия наполнил его волчью нору. Запах свежего мяса проникал в каждый уголок, быстро разгоняя остатки ночной дремы.       Волк ощущал, как его острые чувства пробудились, наполняя пространство вокруг живительной энергией. В его волчьей природе еда занимала особенное место, и аромат мяса был неотразим. Открыв глаза, он не мог не удивиться тому, что до сих пор сохранял ясность ума. Поистине странно, как человеческий разум удерживал его в волчьей оболочке, позволяя осознавать и переживать.       Лежа при входе в дом, Чонгук встречал утренний свет, который, проникая сквозь фиолетовые шторы, создавал яркий контраст к смутным воспоминаниям о ночи. Пурпурные лучи словно обрамляли его существование в тайне и загадке. Перед ним, как послание судьбы, расстилалась тарелка с мясом, словно зовущая его к новой главе в его судьбе.       Пододвинувшись сквозь боль, Чонгук начал поглощать пищу. Совершенно незнакомое место, наполненное мистической атмосферой. Ни грамма запаха этого загадочного человека, но в этот миг благодарность и надежда наполнили его волчью душу. Как временное умиротворение в ожидании того, что еще предстоит раскрыться в его необычной жизни. <      Он откусывал мясо, чувствуя, как сочный кусок прекрасно сочетается с его волчьими зубами. Вкус мяса наполнял его волчью пасть, а затем он глотал, ощущая, как пища проходит через его волчью систему пищеварения. Это было такое же чудное и эффективное устройство, как у львов, позволяющее им находиться долгое время без еды. Странная, но естественная манера питания не раз помогала ему выбираться из сложных жизненных ситуаций.       Волк на минуту прикрыл глаза, погружаясь в момент удовольствия от беспечности. Это было время отдыха, лишенное забот стаи. Он вспоминал о своей первоначальной семье, о том, как умерли родители, и как брат ушел далеко за океан. Сердце Чонгука замирало, думая о брате, от которого его отделял огромный пространственный пролет. Скучал он по нему сильно, и брат был тем, кто давал ему опору и защиту. Сложно сказать, как бы сложилась его судьба без брата.       Теперь стая заменила ему все. Эти волчьи братья и сестры стали его второй семьей. Вместе они образовывали единое целое, полное взаимопонимания и поддержки. Они несмотря на свою дикость и варварство предоставили ему то, что потерял в человеческом мире. Стая стала его новым домом, где были любовь, забота и понимание.       Становилось все жарче; воздух плотно стискивал его волчью грудь, затрудняя каждый вдох. Утро наступало постепенно, но в жесткой реальности волчьего восприятия времени это был просто факт. В его холодных, рассудительных глазах мелькнул план. Нельзя оставаться. Он не может оставаться в этом месте, даже если на мгновение обернуться в человека. Нужно отыскать своих, восстановить связь. В этом был смысл, даже если нарушается естественный порядок вещей. Альтернативы ему просто не существовало.       Он поднялся на дрожащие лапы, внимательно обследуя окружающее. Каждая комната была для него новой территорией. Все было по-другому, чем в лесу. А запах! Слишком сладкий и одновременно резкий, будто напоминание о том, что человеческий мир отличается от волчьего. Его взгляд был холодным и вычислительным, когда он осматривал ненужные вещи: старинные часы, предметы творчества. Все эти артефакты человеческой цивилизации казались ему лишними, но, впрочем, порядок и чистота в этом доме были весьма сносными.       Важная деталь, которую он быстро заметил — все двери в доме были плотно заперты. Он вглядывался в каждую, но ключей нигде не было видно. Запах человека, наполняющий весь дом, делал попытки поиска бесполезными. Смешанные чувства грусти и смеха боролись в его волчьем сердце. Он чувствовал себя чуть ли не нелепо, пытаясь научиться чему-то, что для него вообще неестественно. Тем не менее, решив не сдаваться, Чонгук принялся обследовать каждый уголок дома, в надежде найти ключи — единственный выход из этой замкнутой ситуации.       Бесшумно пройдя в заднюю часть дома, он осознал, что это, возможно, последняя глава его поисков. Запах человека, неслившись с другими, выделял тонким слоем, а вот ключевые ароматы привели его в конкретное место.       Открыв дверь носом, он нашел спящее тело. Благодаря хорошему состоянию дверей, Чонгук смог войти, не нарушив покой хозяйки. Он не мог не ценить, что двери не скрипят, подавая намек на ее внимание к мелочам. Он осторожно ступил вглубь, внимательно шагая, осматривая комнату. Каждая фотография, каждый кадр семейного счастья медленно впитывался в его восприятие. На каждой фотографии хозяйка улыбалась и казалась счастливой, выглядывая как типичный ребенок. Чонгук в тот момент по-своему оценил ее непоколебимый дух и восприятие жизни.       Тяжело вдохнув, Чонгук медленно приблизился к кровати. Миловидные черты ее лица и длинные коричневые волосы делали ее несколько старомодной по стандартам современной молодежи. И этот факт приносил ему удовлетворение. Короткие стрижки и яркий макияж никогда не вызывали его восторга. Эта девушка была естественной и привлекательной. Однако Чонгуку казалось странным, что он начал обращать внимание на нее. Ведь она просто спасла ему жизнь, освободив из темной клетки, поделившись своей кровью и…       Однако эти размышления казались ему бессмысленными и слишком глупыми.       Он замедлил шаги, пригнулся, чтобы лучше разглядеть ее лицо. Он слушал ее тихие вдохи, погружаясь в момент. Это было странное сочетание спокойствия и тревоги. Спокойствие, исходящее из того, что они здесь, в безопасности, и тревоги за своих. Он верил, что они найдут способ оставаться незамеченными. В конце концов, они оборотни, а не простые волки. Это, конечно, имело свои преимущества, но и риски были неизбежны. В их человеческом обличье они могли проявлять излишнюю самоуверенность и наивность, привыкнув к тому, что осторожность иногда лишней. Он осознавал свою ошибку и ощущал себя виноватым за неосторожность.       Хорошо, он решился дождаться, пока она проснется. Это было сложное решение, пронизанное внутренними сомнениями и переживаниями. Он осознавал, что остаться здесь — шанс сохранить свою человечность, защитить своих и найти своих собратьев. Сбежать было бы слишком опасно, да и куда? Мир наружу изменился, и они были как странные тени в этом новом мире. Он понимал, что больше его никто не поймает, и это чувство одиночества было ошеломляющим. Но, может быть, оставшись рядом с этой девушкой, у него будет шанс найти новое сообщество, новое место, где его примут и поймут. Он знал, что это решение сулит много трудностей и рисков, но другого выбора, казалось, не было.