июнь (поделить на два)

- Мне очень хочется тебя послушать, ты похож на Васильева, конечно не внешне, но я думаю ты - один гремящий сплин и, - Ефим кривится, отражение в зеркале отвечает гримасой. - Всё не то. - Привет, я не знал как тебя заинтересовать, но тебе может быть интересно, что я делаю эти десерты своими собственными ручками, а ты общаешься со мной, как с простым официантом. Он вообще с тобой не общается, - отражение поднимает брови и принимает сходство с чем-то первобытным и лисьим, - но мы будем это исправлять. Чтобы найти Сашу и убедить его прийти в кондитерскую, Ефиму приходится постараться. У него есть несколько планов, каждый из которых - запасной для предыдущего. Саша - друг Эдика, значит всё что нужно - подружиться с Сашей. Всё, конечно, оказывается не так просто. Когда температура на улице переваливает за - Ефим не смотрит на градусник - у него в морозилке мятное, фруктовое, сливочное, еловое и шоколадное мороженое, и его уверенность в себе помещена в шокер: Саша сидит за барной стойкой и обсуждает варианты, а Ефим не может понять, как пришел к этому меньше, чем за неделю. - Твои друзья, - (он делает акцент на этом слове совершенно ненамеренно), - не подумают, что я переманиваю тебя в мир духовок и сковородок? Я думал, ты музыкант. - Я человек. - Сашино лицо принимает упрямое выражение. - Людина з майже великої букви. Сейчас, например, я очень интересуюсь, что такое ацетатная пленка, Фима, и в твоих интересах мне объяснить. Они встречаются в метро, хотя, конечно, не концептуально - едут в одну сторону, и Ефим, перепрыгивая через три ступеньки, подскакивает к парню внизу и хлопает его по плечу: "Вовка! Ой, не Вовка...". Они садятся в один вагон, и неделя дождей обнаруживает их стоящими под одним навесом у выхода из метро. У Саши обнаруживается зонтик. - А репетиции? Тебе ведь нужно постоянно поддерживать вдохновение. - Ну так я и поддерживаю. Твоё. Ефим просит его номер телефона и обещает угостить просто очаровательными эклерами. "Такими же золотистыми, как твои волосы". Саша приходит в тот же вечер, и Ефим прячет весь банановый хлеб, чтобы не вызывать подозрений. Подозрения вызывает совершенно другое. - У тебя такое необычное имя, Эдик говорил о каком-то Ефиме, кажется, тоже кондитере, и кажется, что-то об ароматах. (В это время Катя достает из духовки булочки с корицей, и кондитерская в конце весны внезапно переносится в прохладное рождество). - Но я не знаю никаких Эдиков, - он смеётся, немного нервно, немного взбодрившийся - это не только его внезапное беспочвенное увлечение. Солнце появляется из-за облачной ряби, затянувшей небо над Киевом. *** В следующий ненамеренный раз они встречаются, когда у Ефима ломается блендер. Ефим такой безнадежно упрямый говорит, что точно знает, что делать, и когда становится хуже, в ремонтной мастерской он сталкивается с Эдиком, выходящим из нужной ему двери. Эдик проходит мимо, задев его рукой и Ефим неосознанно отшатывается, прижимаясь к панелям узкого коридора. Мастер говорит, что нужно заменить какую-то деталь, в детали-то Ефим и не вникает, он вникает в возможность работать "без" и выходит, повторяя дорогу шаг в шаг, за ним заходит следующий посетитель, едва удерживающий в руках коробку с изображением кухонного комбайна. Ефим молча ему сочувствует. По дороге в кондитерскую он останавливается у витрины секондхэнда и смотрит в своё отражение. Светло-розовые волосы, светло-серые надежды, он улыбается - по крайней мере, надежды - это не их отсутствие, и отворачивается, чтобы снова оказаться напротив мужчины странно одетого, странно смотрящего, странно красивого до электричества на кончиках пальцев. - Вы сюда? - он кивает на двери магазина. - Э. Нет, - теряется Ефим. - Так отойди, проход загораживаешь. Ефим отодвигается, но, опомнившись, ловит мужчину за брелок на рюкзаке. - Вы у меня покупали банановый хлеб. Эдик оборачивается. - Я такую хрень не ем. Эдик отворачивается и проходит внутрь. Ефим остаётся стоять на входе, неуверенный ни в Саше, ни в билете в Тернополь, лежащем в его рюкзаке. *** - Мы едем в Файне місто! Чего? Прекрасный город, говорю, Валик, познакомься, это Ефим и мне будет его не хватать. Саша крутится в кресле будто на шарнирах, удивительно активный в тридцатиградусную жару. Валик смотрит слегка подозрительно, слегка враждебно - Ефим узнает в нем парня из очереди и улыбается, но вместо приветствия звучит вопрос: - Цвет натуральный? - Такой же как и ты. - Ефим скрещивает руки и собирается держать оборону, но такой нерасторопный обычно Саша становится между ними. - Тут должна быть цитата про любовь к близким, но её не будет. Мы забежали познакомиться, а теперь давай нам своих круассанов, нужно отца задобрить. Когда кондитерская пустеет, и улица напротив начинает напоминать декорацию - то особое время перед настоящими сумерками, в которое дневная дымка из выхлопов, газов и поднятой людьми пыли становится более ощутимой, чем собственное присутствие, Ефим выходит из-за барной стойки, снимает фартук и садится напротив Эдика, ставя перед ним кружку с крепким чаем. Эдик молчит, и Ефим думает (всё время думает, невыносимо не может перестать думать), как так вышло, что он вляпался поуши в человека, с которым толком не говорил. Он хочет сказать "я слушал ваши записи и всё понял", только ведь он ничерта не понял, он хочет сказать, наверное, что пытается зацепиться за него, обратившего внимание, склонившего голову так по-особенному, так посмотревшего своими черными глазами, что Ефим будто облился чернилами и больше никогда не собирается их смывать. Он хочет сказать, что их бессмысленные встречи, где они по очереди "не узнавали" друг друга - на самом деле один огромный концепт, пласт в науке любви, где отрицание всё-таки приводит к принятию, "приводит к принятию меня тобой, Эдик, потому что ты возвращаешься, сидишь тут и смотришь в сторону, рассказывая мне, как бы ты хотел жениться на том, кто умеет готовить". Вместо этого он говорит давай встречаться до конца этого июня, и Эдик наконец смотрит на него прямо.