прямая событий

Проснулся москвич где-то в полдень, под звуки раздвигающихся штор. То была Ольга, легко порхавшая по спальне, пребывая явно в хорошем расположении духа, после чего наградившая своего супруга поцелуем в лоб. — Вставай, любовь моя, — ей были присуще те ванильные фразы из французских романов, которые Миша недолюбливал, но сказать об этом не мог – не хотел обидеть девушку. Кшиштовский лишь вымученно простонал, переворачиваясь на бок. Во рту по ощущениям была пустыня Сахара, а голова болела неимоверно. Этой ночью они с Данилой проговорили до пятого часа утра. Губы саднили, но это было даже в какой-то степени приятно, заставляя закусывать их и вновь вспоминать события, произошедшие пару часов назад. — Что такое? — продолжая хлопотать над парнем, обеспокоено спросила старшая из сестёр Ждановых. Тот не вставал уже не первый час, да и выглядел, мягко говоря, паршиво. — Голова. Болит. — Спускайся вниз. Я попрошу слуг, чтобы они приготовили тоник*. Лучи солнца бросались в глаза, на какую бы сторону парень не перевернулся. Прокряхтев про себя что-то про алкоголь на ночь, Кшиштовский всё же свесил ноги с кровати и принял вертикальное положение. Поначалу шатало из стороны в сторону, но вскоре парню удалось более-менее опомниться и даже одеться. Стук его шагов по лестнице заглушался за бурным обсуждением чего-то в столовой. Он подоспел прямо к завтраку. Первое что он видит, входя в комнату, это его полюбившийся взгляд тёмно-серых глаз. Рыжий сидит за обеденным столом с краю, перед ним пустует стул, будто намекая. Беседа прерывается его приветствием, и он здоровается с каждым в ответ. Жать руку Поперечному было немного неловко, почти интимно, когда тот скользнул пальцами по внутренней стороне ладони и немного их там задержал. Кшиштовский садится, целует свою невесту в щёку под скрытые в даниной душе ревность и злобу, которые всё же немного проскакивают в резкости его действий, выпивает заранее приготовленный ему тоник, чуть морщась, и принимается за еду. Он вновь вытягивает ноги, негласно намекая, и получает прикосновение к колену, которое вскоре пропадает. Миша хмурится, но старается не обращать на это внимание, будучи невольно вовлечённым в беседу и наслаждаясь приёмом пищи – готовили здесь и правда вкусно. Прикосновение вскоре повторяется, и чуть неожиданней и резче, чем ему хотелось бы. Ощущение совсем другие: будто Данила избавился от туфель, и теперь москвич может явно ощущать пальцы ног, иногда подгибающиеся и сжимающие его штанину. Кшиштовский незаметно подглядел под скатертью, и да – всё так и было, обувь на ногах рыжего отсутствовала. Происходящее вдруг резко приобрело интимный характер Каким бы вкусным не был завтрак, продолжить трапезничать было невозможно – кусок не лез в горло, когда ощущение прикосновения начало подниматься наверх. Благо ноги у гада были длинные, поэтому тот мог всё так же спокойно сидеть в кресле, с каменным лицом поддерживая беседу и надменно улыбаясь. Это было подло, но выброс адреналина уже подступал к мозгу. В очередной раз, когда кто-то из слуг прошёл мимо, ему пришлось резко придвинуть стул и вдохнуть: хоть полы скатерти и были длинными, но страх того, что за данным непристойным занятием их увидят, присутствовал. Он вновь глянул в стальные глаза – в них будто разразился шторм. Миша пожалел о своём решении подтянуться к столу ближе: теперь Поперечному было удобней дотянуться до него ногой, что подлец и делал. Прикосновение к внутренней части бедра почувствовалось обжигающе, оттого и неожиданно. Кшиштовский подпрыгнул на своём стуле, привлекая внимание окружающих. — Милый, всё хорошо? — Да, — пальцы ног ощупывали его член через ткань брюк. Это был перебор. Парень резко втянул воздух, зажмуриваясь, и прикусил кулак. — Просто что-то чувствую себя неважно, — он действительно чувствовал себя неважно. Но, скорее, в области паха. — Может ещё тоника? — сказал кто-то из присутствующих. Миша не разобрал кто, да и неважно было. — Нет-нет. Думаю, это пройдёт. Началось самое ужасное: подступало возбуждение, сопровождаемое прилитием крови к члену. Парень знал, что сейчас его с головой выдаст сбитое дыхание и румянец на щеках, поэтому поскорее попытался ретироваться, избегая публичного позора. — Извините, мне нужно отойти. Вырваться из-за стола и душного общества было в какой-то степени как облегчение. Но просьба сзади, прозвучавшая как «Данила, не могли бы вы помочь ему?», и спесивое «Конечно» означало конец всему: его здравой психике и остаткам самообладания. Он попытался как можно быстрее скрыться в уборной, но рука, лёгшая ему на плечо, сделала это быстрее. Юноша прижал парня к себе и поспешил завести того в ванную комнату. Стоило двери оглушительно закрыться, как Кшиштовский оказался прижат к ней спиной. — Что ты творишь? — москвич пытался достучаться до совести рыжего, но та, видимо, отсутствовала у него вместе с душой. Под напором из поцелуев, располагающихся на его шее, а после перешедших на плечи и грудь, когда ловкие пальцы незаметно расстегнули пару пуговиц, было действительно сложно трезво мыслить. Хотя рядом с Данилой, казалось, он всегда был безбожно пьян. — Делаю тебе приятно. — Прекрати, нас могут услышать, — жалкие попытки повторялись. — Не услышат, если ты будешь тихим. — В каком смысле я? — мишин голос скатился до хриплого полушёпота. Температура в комнате всегда была такой высокой? — В таком. Он сжал его яйца сквозь ткань брюк, которые сейчас казались неимоверно узкими, вскоре перейдя на член. Вот тогда понимание происходящего точно покинуло его. Протяжное стенание сорвалось с его губ, которое впоследствии было заглушено поцелуем Данилы. Юноша был прав – он будет громким. Дорожка поцелуев постепенно спускалась ниже, совместно с пуговицами, чуть ли не отлетавшими из-под даниных пальцев. Чтобы хоть как-то перестать так громко стонать, пришлось до крови закусить собственную ладонь. — Завестись из-за простого поглаживания ступнёй, поверить не могу, — комментировал ситуацию Поперечный. Для него всё было не более чем игрой, комичной ситуацией, произошедшей наяву шуткой. — Что ты собираешься- Ответа не потребовалась, когда юркая ладонь скользнула под резинку брюк, постепенно в процессе стягивая их совместно с кальсонами. Резко и сбивчиво задышав, Кшиштовский продолжил сдерживать стоны, впиваясь зубами в запястье. Юноша опустился перед ним на колени и кинул один единственный насмешливый взгляд на парня. Но в нём читалось всё: от любви до возбуждения, от желания до развязности. Поперечный улыбается и открывает рот, головкой мишиного члена проводя по губам. Он прислан из ада, чтобы совращать, и успешно справляется со своей работой. Кшиштовский мало повидал дам за свою жизнь, но так горяча и прекрасна не была никто из них, как рыжий парень, его свояк, стоящий перед ним на коленях и почти отсасывающий ему. Поперечный кладёт головку себе на язык, обводит уретру и венки, слизывая пару капель предэякулята, а после резким движением насаживается ртом до конца, вызывая бурю эмоций и пустоту в голове одновременно. Ладонь не заглушает все стоны, поэтому рыжий кладёт свои руки на мишины бёдра, когтями впиваясь в плоть, чтобы хоть как-то дать тому понять – лучше быть тише. Такого Кшиштовский не чувствовал никогда и ни с какими женщинами. Какого именно «такого» уточнить невозможно – парень сам не понимал, что чувствует, но ощущал себя прямо сейчас на краю вселенной и одной ногой в раю (хоть с этого момента проход парню был туда отныне закрыт). Поперечный сосал профессионально, оттого и хорошо, во всём юноше сопутствовало натренированное горло и накопленный опыт. Миша кончил спустя каких-то жалких пару минут – не продержался дольше. Чтобы отдышаться и прийти в себя парню потребовалось ещё немного времени: из него будто выжали все соки и перемололи через комбайн не один раз. Данила поднялся и с самым наглым видом вытер уголок рта – он позволил кончить себе в рот, что для него было редкостью, поэтому солоноватый привкус приятно перекатывался на языке. В глазах всё ещё пылал отголосок страсти, но к себе юноша так и не притронулся. Москвич подошёл к раковине, чтобы умыться – в ответ на него смотрело помятое, вспотевшее и растрёпанное отражение. Нужно привести себя в порядок. Пока парень наводил марафет, барон стоял, плечом прислонившись к стене, и наблюдая за этим с улыбкой. — И что, даже ничего не скажешь? — первым нарушил тишину рыжий. — Мне нечего, — Поперечный повёл бровью, будто был оскорблён. — Но такого я ещё не чувствовал ни с одной девушкой. Приняв это за комплимент, Данила втянул его в поцелуй, но не столь безобидный, чем сегодня утром, сразу подключая язык и начиная активно прижиматься к парню, шаря руками по его телу, почти облапывая, из-за чего вид Миши вновь был помят и растрёпан. Тот попытался возразить, но Поперечный лишь широко улыбнулся, закусывая нижнюю губу, смотря прямо в душу, нежели в глаза. На завтрак они так и не вернулись.

•••

Спустя пару часов скуки и откровенного безделья в поместье Ждановых, брат Регины и Ольги, Александр, предложил искупаться в озере. Ему было всего лишь шестнадцать, поэтому откровенное ничегонеделание его выматывало – сердце рвалось что-то чувствовать, а душа рвалась на глупости. Предложение было одобрено всей семьёй, только раздельно: мужчины хотели дурачиться в воде, а девушки спокойно поплавать и расслабиться. Ничто не пугало так сильно, как мысль быть почти нагим на одном квадратном метре с Поперечным. Они не говорили после того случая в столовой, который плавно перенёсся в ванную, где и закончился, просто перекидывались мимолётными взглядами при встрече, наполненными намёками. Приготовление у этих двоих к банным процедурам почему-то заняло меньше времени, чем у остальных членов семьи Ждановых. Поэтому парни решили никого не ждать и первыми прийти на берег. Вода была немного прогретой, а песок приятно холодил ноги. Кшиштовский заходил в воду постепенно, шаг за шагом, когда сзади налетает рыжий, руками сгребая того в охапку и протащив за собой несколько метров против воли москвича. Тот начинает до смешного по глупому визжать и покрикивать, на что оказывается брошен в воду на приличной глубине. Было отвратительно холодно и мерзко, когда он вдохнул под водой: та попала в нос, заставляя ещё долго время откашливаться и хрипеть. Всплыв, Миша пытается утопить парня в ответ, но тот не поддавался, плотно держась на воде. Рыжие пряди намокли, прилипнув ко лбу, оттого придавая ему притягательный, немного безумный вид. Бороться становится неохота, когда юноша притягивает его к себе, буквально вжимаясь в чужое тело, и целует. — Нас могут увидеть, — и оба знают, что это простое глупое оправдание, ведь на горизонте ни души. — Прекрати. — Не могу. Рядом с тобой я будто теряю голову. А не слишком ли они мало знакомы, для таких утверждений? Хотя, на это становится плевать, когда губы рыжего накрывают мишину жилку на шее, нещадно бьющуюся и привлекающую внимание. У Данилы все плечи в веснушках, а глаза так и пляшут черти, но Мише всё равно, Миша не заметит. Поперечный неспешно утягивает их под воду, и целоваться там оказывается намного приятней, хоть и изощрённей. Там – будто в вакууме, чувствовалось только обволакивающее чувство и губы, такие манящие и притягательные. Их никто не мог увидеть, даже сами они едва различали друг друга из-за мутной воды. Они всё же отстраняются – поспешно и скорее испугано. Стоит им вынырнуть и, да, так и есть, на пляже уже столпилось пару человек, но те, вроде, ничего не заподозрили, поэтому парни отплыли на безопасное друг от друга расстояние. Они пару раз заплывали в центр озера, проплывая дальше: от берега до берега. Там они, скрытые за соснами и листьями прочих деревьев, могли дарить друг другу краткие, но чувственные поцелуи. Всё купание заняло не больше часа, и под конец сильно наскучило, поэтому, чтобы не вылезать из воды раньше других, Данила придумал занятие – глупое, ребяческое. Он неожиданно брал парня под мышки и так же неожиданно подбрасывал его вверх, получив в свой адрес крики и пару лестных оскорблений. Вынырнув, Кшиштовский в шутку пытался того утопить, но был вновь схвачен за то же место и прокучен над водой, после чего его опять кинули в зеркальную гладь. Некоторые начали повторять за ними, когда парни, уже прилично вымотанные, стали просто плескаться и играть в догонялки, пытаясь доплыть друг до друга. Поперечный тоже несколько раз был задействован в негласной игре «подбрось-выкинь», из-за чего почувствовал весь спектр мишиных эмоций. Но солнце уже стремительно садилось, озаряя землю своими последними лучами. А девушки всё ещё нетерпеливо ждали на пляже, поэтому мужской части семьи пришлось вылезти. Когда прислуга подала Кшиштовскому полотенце, собираясь вытереть парня, то тот незначительно отмахнулся – не любил чужие прикосновения, поэтому всё делал сам. Данила же, закончивший раньше, в шутку закинул своё полотенце на мишину голову, начиная сквозь ткань трепать парня по волосам, на что получил недовольный взгляд и неразборчивое бурчание. Когда с вытиранием было покончено, все ринулись в дом – уж больно сильно упала температура, а заболеть, пролежав неделю в кровати с жаром и недомоганием в кровати, не хотелось После шёл ужин, пожелание всем доброй ночи и сон, наполненный грёзами.