прямая событий

До выходных оставалось два дня, а это, как ни странно, лишь возбуждало интерес. После той ночи (скорее утра) от Данилы москвич вернулся во втором часу дня, как раз к обеду. Ольга даже не злилась и не устраивала сцен, стоило ей только сказать о том, что Миша безумно напился, из-за чего привезти его в дом барона оказалось наиболее выгодно – тот был ближе. Всё то время, пребывая в утомляющем ожидании, Кшиштовский не мог найти себе места: пару раз за день ездил к Даниле, в основном там занимаясь любовью или самоудовлетворением – казалось, рыжий был ненасытен, и каждый раз ему было всё мало. Всё остальное время он проводил, не высовываясь из своего кабинета, места своих раздумий, где курил и пил невероятно много. Но что делать, если только о возможных мыслях про допустимое, в горле вставал ком, а сердце делало кульбит? Кшиштовский тоже думал, что ничего, поэтому оставалось просто ждать и периодически заливать в себя вино. Ему пришла поставка новых книг, но парень к ним даже не притронулся – не мог сосредоточиться на написанном, оттого чтение было бесполезным. Собирался он ехать не на один день, если даже не на одну ночь, поэтому содержимое багажа неоднократно менялось каждый час. Кшиштовский тешился сомнениями: насколько там будет холодно? А жарко? А будут ли они там играть в спортивные игры? А стоит ли ему блеснуть утончённостью стиля? Или же нет? Но вовремя в голове всплыли слова Усачева: что-то про купальню, езду на лошади и охоту. Значит, нужно было брать купальный костюм. Или они будут нагие? Подобная мысль вызвала табун мурашек. Ещё важно не забыть про блейзер и бриджи для скачек и норфолкскую куртку с сапогами и кожаными гетрами для охоты. Тяготить поездку вещами не хотелось, но, видимо, придётся. Точного времени выезда назначено не было, поэтому Кшиштовский заехал за Данилой к одиннадцати часам утра, надеясь, что это ещё не слишком рано. Пробыв там полчаса в ожидании, когда же Поперечный закончит собираться, и, урвав ещё пару поцелуев с вкусными булочками с завтрака, они уже отправились в особняк к графу. Открыл им, как ни странно, Альфред, который предложил им посидеть в гостиной и переждать, пока их светлость не то, что подготовит вещи, а даже проснётся. Им пришлось прождать пару часов точно, немного ограбив руслановскую библиотеку на разнообразие проведения досуга, когда хрупкая бледна фигура спорхнула вниз по лестнице. Руслан, только сойдя на первый этаж, сладко простонал и потянулся, начиная звать Альфреда, поначалу не замечая, без ведома пришедших к нему гостей. Но вскоре, завертев головой, тот наткнулся на изумлённый взгляд коньячных глаз, принадлежащий Мише. Москвич был заинтересован внезапным появлением графа по одной причине: его внешний вид. Несмотря на поздний час подъёма, тот выглядел свежо и отдохнувшие, как выглядят те люди, кто вырубается, как только их голова коснётся подушки, и во снах им приходят не бредни людские, а сбывшиеся сладостные мечты. Усачев был облачён в женскую ночнушку (Миша клянётся, что это она, потому что подобный элемент одежды он видел у Ольги), которая едва доставала ему до середины бёдер. Создавалось ощущение, будто под ней больше не было никакого белья, но может, оно и к лучшему. Когда Кшиштовский опомнился, перестав раздумывать над руслановской одеждой для сна, парень уже шёл к ним навстречу с распростёртыми объятиями. — Здравствуйте, мои дорогие друзья! — он вешается сначала к Мише на шею, целуя в обе щеки, а чуть позже повторяет подобное и Данилой. Рыжий в свою очередь пытается выражать оскорблённый вид, но румянец сдавал юношу с головой, алея на щеках, из-за чего тот трёт место поцелуя, как бы пытаясь избавиться от прикосновения. — Простите за столь позднее появление. Долго ли вы ждали? — Ох, вовсе нет, нам было не сложно- — попытался сгладить ситуацию москвич, но у барона были другие планы, раз тот его перебил. — Пару часов. — Боже милостивый, простите меня за мою грубость. Точное время не сказал, так ещё и ждать заставил. Не желаете ли оттрапезничать со мной в качестве извинения? Парни кивнули – по прошествии долгого времени есть хотелось безумно. Граф отдал какую-то команду Альберту и ещё паре слуг, сбежавшихся по просьбе хозяина, и вскоре дворецкий пришёл с бутылкой вишнёвки. Почему-то тот факт, что Усачев начинает своё утро с небольшого количества алкоголя, не удивил и вовсе. Альберт разлил бордовую жидкость в три рюмки и подал их каждому из присутствующих. — Примите это как ещё одно извинение, — сев в кресло, Руслан тут же повернулся на бок, таким образом, уже ложась, закинул одну ногу на подлокотник, а другую свесил к полу. Кшиштовскому открывался вид на кое-что интересное, о чём он решил тактично умолчать. Троица подняла рюмки кверху, после отпив немного горьковатой, терпкой настойки. Спустя пару рюмок, по всему особняку раздался звон колокола, обозначающий готовность завтрака, обеда или что там у Руслана было по расписанию. Граф радостно спрыгнул с кресла, из-за чего подолы сорочки сильно задрались, уже вовсю открывая обзор сзади. Парня это, казалось, нисколько не смутило, судя по тому, как он понёсся в столовую. Стол накрыт был пышно: от всех видов свежих фруктов до французской выпечки, от аромата свежего кофе до английских чаёв, от овощных нарезок до мясных деликатесов. То ли парень всегда так трапезничал, то ли хотел произвести впечатление на гостей – оставалось неясным. Но даже во время приёма пищи Усачев вёл себя больно женственно: постоянно причмокивал, старался не делать лишних движений, оттопыривал мизинец и очень аккуратно ел, не уронив ни кусочка. Подобные действия заставляли парней смотреть неотрывно, получив пару косых взглядов от Поперечного. Закончив с едой, Руслан отправил Альберта перетащить заранее приготовленные вещи в фиакр, а сам отправился наверх в гардеробную, чтобы переодеться. Видимо, с Усачевым им придётся долго и много ждать, набравшись терпения. Но вот, хозяин дома вновь спускается, но уже при параде: излюбленный тип рубашек с широкими рукавами, но узкими манжетами (в этот раз она была непрозрачной, с полосатым рисунком), с расстёгнутым жилетом с широким вырезом. На ногах красовались, наверное, самые узкие брюки, имеющиеся в гардеробе у графа, и туфли на поразительно высоком каблуке. В руках он держит свою кошку – Ботик, которая недовольно фырчала и вырывалась. — Мы возьмём её с собой? — умилившись, прошептал Кшиштовский. — Боюсь, что да. Дорогу она не любит, но и долго оставаться без меня тоже не может, — граф потёрся носом о мордочку кошки, что было совершенно несвойственно для людей с его титулом, но вполне нормально и ожидаемо со стороны Усачева. Ехали они в настоящей карете: просторной и роскошной, потому что Руслан мог себе это позволить из-за титула и сильно любил комфорт (из-за чего вариант с поездом отпадал), поэтому расположился парень на целом сидении лёжа на спине и закинув ноги. Иногда он дремал, а иногда глазами ловил блики проезжающего мимо солнца. Троица неспешно сменяла одну тему за другой, пока солнце не прошло свой зенит и постепенно начало садиться. Ботик всё это время спала на плавно вздымающейся руслановой груди, иногда бегая к москвичу на руки, ласкаясь. Данила был увлечён пейзажами и своими мыслями: он никак не мог свыкнуться с тем, что Усачев оказался вполне себе приятным человеком, а ещё к тому же симпатизировал ему. Во время дороги виды Царского села невольно напоминают Мише об особняке Ждановых и Ольге, заставляя жалеть. Он уже не мог ходить налево, но и разорвать помолвку было страшно: вдруг вся семья девушки обозлится на него, испортив дальнейшую судьбу парня. Разбивать сердце девушки было уже невыносимо тягостно, но он ещё не имел достаточной уверенности в себе, чтобы прекратить это. — Что-то случилось? — спросил Усачев. Он уже давно наблюдал за переменчивыми эмоциями на лице москвича. — Нет, не стоит беспокоиться, — одарив графа лживой улыбкой, уверил его парень Но их путь подходил к концу, и вот на горизонте появился роскошный особняк – вдвое больше, чем графский дом в городе, и даже превышающий по размерам особняк Ждановых. Кшиштовский восторженно прижался окну, вызывая у Руслана лишь фырканье. Лакей объявляет о прибытии, поэтому Альберт, ехавший с ними всю дорогу, но с внешней стороны экипажа, неспешно подаёт руку своему хозяину, а тот уже помогает выбраться парням почти одновременно. Пока слуги разбирают и заносят вещи под руководством дворецкого, то Усачев начинает прогуливаться по роскошному саду, вводя в курс дела. — Этот особняк принадлежал ещё моему деду. Род нашей семьи берёт корни издавна, ещё при царе Петре I мы были его правой рукой. К сегодняшнему дню, мои родители подарили мне его на моё шестнадцатилетие, полностью переписав все документы и быт на меня. С тех пор я стараюсь отдыхать здесь как можно чаще. Город сильно утомляет, особенно если каждодневно закатывать такие торжества, как я. Территорию описать было невозможно: она была необъятна, представляя собой сотни, если не тысячи (а то и больше) сажень. Чтобы добраться до самого дома, им пришлось проехать по мосту, который раскинулся над речкой, по словам Усачева, вытекающей в прелестное озерцо. — Уже поздно, — говорит Руслан. — Думаю, что вы устали после дороги, поэтому охота и скачки откладываются на завтра. Не желаете ли искупаться и отужинать? Граф получил согласие парней, на что приказал готовить купальню. Но кто же знал, что процесс приёма пищи и водных процедур будет совмещён. По своей доброте душевной, Усачев опять разошёлся: вполне себе сносный по размерам бассейн был красиво украшен, даже с ноткой какой-то романтики. На бортике, прямо на полу, расположилась скатерть, на которой, Руслан опять не поскупился, были всевозможные блюда: заморские фрукты и овощи, отменная французская выпечка, форель под сметанным соусом, рядом с которой ютилась запечённая утка и множество игристых вин с прочим алкоголем. Быть честным, Кшиштовский не мог назвать и половины ингредиентов, присутствующих на их ужине. Само помещение, а точнее купальня, где проходила трапеза, было большим и светлым, разделённым на несколько частей, но соединённых с собой небольшими мостиками, пролегающими над водой. Графа, казалось, ничего не заботило, судя по тому, как он спокойно вошёл в ледяную воду, которая заставляла Мишу зябко ёжится и очень медленно спускаться. Данила в шутку решил его столкнуть, из-за чего упал и сам, в свою сторону получив пару лестных слов. Если поначалу Усачев просто плавал по всему периметру бассейна от края до края, то сейчас он просто лежал на воде, подбородком упёршись в бортик, рядом с которым находилась еда. Такой вид Данилу с Мишей более чем устроил. Даже в самом расслабленном и домашнем состоянии граф был прекрасен: его стройные ноги бултыхались в воде, а когда он нырял, казалось, будто задействована каждая мышца его подтянутого тела. Парень действительно был хорош собой, чем намеренно пользовался, не подозревая. После того, как Руслан закончил расслабляться, лёжа на воде, и ужинать, то тот позвал купальщика. Как ни странно, у графа было много слуг, разного назначения, и всё они жили своей жизнью во время отсутствия хозяина в особняке. Парня звали Евгений, но от Усачева он получал лишь ласковое «Евгеш», и непонятно почему. Руслан в целом был странный и со своими примочками, но тот факт, что он из-за титула он никогда не ставил себя выше других и не вёл себя надменно, действительно радовал. Он старался даже в каком-то плане облегчить жизнь своим многочисленным подданным. Когда банщик и Усачев поспешно удалились, то господа остались один на один. Конечно в это же время, как две фигуры скрылись в другой комнате, Поперечный не надумал ничего лучше, чем прижать москвича к бортику, накидываясь с поцелуями. Вода выплёскивалась, из-за чего попадала на скатерть, намачивая её. Контраст с холодной водой заставлял чужие прикосновения ощущаться по-особенному жгуче. Кшиштовский подставлял под поцелуи всё: шею, плечи, грудь. Данила был не против, слишком вжимаясь в парня. Переходить пока что на что-то большее не хотелось – они просто изголодались друг по другу за столь длительное время поездки. Но вскоре сзади слышаться мокрые шлепки, обозначающие возвращение графа. Отрываться друг от друга пришлось неохотно, не выражая сожаления. Встав прямо перед спуском в воду, Усачев сказал: — Господа, предлагаю закончить наше купание и перенестись в гостиную, а потом и по спальням, почивать. Он был облачён в огромный белый махровый халат, который был ему настолько велик, что казалось, будто вещь сейчас вот-вот просто упадёт с парня, ведь тот был весь такой маленький и жилистый. Данила с Мишей покорно вылезли из воды и взяли полотенца, которые подали им стрелой подлетевшие слуги. Граф приказал убрать всю еду, а оставшийся алкоголь перенести в комнату. Как он не мёрз при такой низкой температуре, оставалось неясным. В гостиной, совмещённой с библиотекой (хотя Руслан сказал, что это всего лишь малая часть книг, из его личной коллекции), было развешано множество картин. Некоторые из них были портретами самого Усачева, некоторые по его словам – лично нарисованными шедеврами. От натюрмортов до пейзажей в стиле готики и барокко – всё это нашло своё место на стенах комнаты. В углу был расположен громадный ажурный камин, украшенный лепкой, рядом с которым компания и расположилась, присаживаясь на рядом стоящие диваны и кресла. Руслан расположился на небольшом ложе, в своей излюбленной манере кладя ногу на ногу, из-за чего халат задрался – под ним ничего не было. Но оттого, что они были под градусом, ничего не смущало и не оглашалось. К ним прибежала Ботик, заставляя графа нагнуться, чтобы взять кошку к себе на руки, а Кшиштовский, по своей неосторожности, посмел скользнуть взглядом под подол халата, прямо между руслановых ног. У него было огромное достоинство, которым можно было гордиться и вовсе расхаживать голым, из-за чего не совсем уместный вопрос слетел с языка раньше, чем тот смог это проконтролировать: — Руслан? — в ответ парень лишь промычал, уже прилично опьяневший. Такое развязное состояние ему даже шло, если быть честным, разжигало внутри ту самую искру, так сказать. — А ты сверху или снизу? Подобный вопрос заставил рядом сидящего Данилу поперхнуться вином и закашляться, а Усачева лишь рассмеяться. Он заинтересованно блеснул холодом своих лунных глаз, бросая вызов. — В большинстве случаев я сверху, — небольшая пауза, длительный глоток, подмигивание левым глазом. — Но на самом деле, мне приятно быть и снизу, полностью отдавая себя. Люблю, когда доминируют, но и сам не против. А зачем интересуешься? Москвич нахмурился, потупив взгляд, а Данила попытался ревнующим взглядом убить графа, но получил в ответ такой же, из-за чего сдался. Какое-то странное действие на них производит этот Усачев, стоит тому только глазами передать одну эмоцию. — Не знаю. Просто в голову взбрело. Забудь. — Я был бы не против заняться с вами сексом, — легко бросает парень, будто это совсем ничего не значит. Кшиштовский с бароном неоднозначно переглядываются и что-то про себя решают. — Я часто устраиваю оргии после балов. Только вот в прошлый раз было не до этого. И улыбается. Хищно, нахально, с намёками, несильно, как бы случайно раздвигает ноги. Но потом начинает говорить: обо всём сразу и одновременно ни о чём. О походах в Мариинский театр и недавних приглянувшихся ему спектаклях. О Марсовом поле, и что там происходит. Рыжий в согласии кивает, прикованный этим взглядом, а Миша ничего не понимает от слова совсем. Усачев рассуждает о поездке в Америку, с которой он вернулся буквально на днях до их с Кшиштовским первой встречи. Рассуждает о невероятно дорогих по стоимости вещах, но на самом деле, для него это пустяк – немного всё же, но зазнался, титул даёт о себе знать. Иногда во время беседы парень прерывается на своё главное пристрастие: нюхательный табак. Снаф находился в красивой алюминиевой расписной баночке, каждый раз вдыхая содержимое которой, Руслан невольно закатывал от крепости глаза, заставляя парней смутиться. В разговоре своё место нашла и часть про политику, про любовь, замужество, нравы современного общества. Усачев плевал на это всё с высокой колокольни и планировал переехать – в России его, собственно, ничего не держало. И про мужские клубы, в которых состоял граф, он упомянул. Тамошний бильярд, бридж, ароматный дым трубочного табака, благородные напитки, карточные и салонные игры, неторопливые беседы, тонкий юмор и смокинги – всё это, чуть-чуть приправленное ноткой гомосексуализма, доносилось из рассказов парня. Алкоголь заканчивался в бутылках, но пополнялся в них самих до такой степени, что Кшиштовского вскоре начало клонить в сон, из-за чего он пару раз заваливался на бок и клал голову рыжему на плечо. На этом и решено было закончить сегодняшний день. Спальню с Данилой им выдали общую, Усачев понял это то ли по неоднозначным намёкам, то ли просто знал, что этой ночью Кшиштовский опять будет втрахан в кровать, давясь своими стонами и скрипами кровати, которые были слышны даже из-за стены. То было верно, заниматься любовью с осознанием того, что в соседней комнате тихо лежит Руслан, добавляло какой-то шалости, экстрима. Только вот закончив, парни не учли, что через пару секунд за стеной послышаться неоднозначные звуки: скулёж, похожий то ли на плач, то ли на высокие, чрезмерно сладкие и полные наслаждения стоны. Стало как-то неловко и жалко.