***
Моргенштерна, после ухода от Славы, трясло от злости. Он со всей силы ударил в стену кулаком, отчего от этого места пошли маленькие трещинки. Неудивительно, ведь Алишер был довольно спортивным, не глядя на его другую жизнь. Баскетбол и футбол — любимые виды спорта, которыми Алишер наслаждался обычно в выходные или иногда после уроков. Только агрессивная игра могла дать ему успокоения, поскольку все свои эмоции он выплёскивал во время неё. Чёрт, он буквально был зависим от этих видов спорта, но зависимость эта не было настолько плоха. Бессильно упав на кровать, он всё думал, что сделать ему с этим мразотным детдомовцем. Опять испинать до потери сознания? Вновь надавать столько подзатыльников и пощёчин, что сам захочешь — голова отвалится? Снова кинуть в него чем-то тяжёлым, чтобы тот долго раны зализывал, сидя в своей норе? Нет. Это безрезультатно. Он не поймёт из-за своей тупости и упёртости. Слава же знает, на какой огонь он лезет, знает, что Моргенштерн ебёт эту жизнь во все дыры, но не прекращает соваться в эти дыры, провоцируя Алишера на новую ярость. — Вот же долбоёб неразумный… — пробухтел тот, перевернувшись на кровати и уставившись в потолок. Алишер искренне не понимал манеру поведения Марлоу. Он что, реальный мазохист? Ему правда нравятся все едкие комментарии и оскорбления от Алишера и его прихвостней на свой счёт, всё то насилие, которое идёт в его сторону? — Безмозглый идиот… — проскрипел Моргенштерн, приподнимаясь с кровати. Размышления размышлениям, а жрать-то хочется. Тем более нужно разъяснить родителям о том грохоте, который отдался по всей квартире, когда Алишер впечатал свою руку в стену.***
Слава кое-как разлепил глаза по вине раздражительного звука будильника. Сегодня пятница, а впереди два выходных, чтобы не пересекаться с этим гнилым оффником. Только этот день нужно прожить, не светясь у брата лишний раз на глазах. Славик знал, что его комната — его крепость. Моргенштерн никогда сюда не зайдёт, но это сильное убеждение не укреплялось стопроцентной вероятностью всё равно. Лишь безмолвная надежда хоть на какое-то личное пространство и отдых от повседневной, такой, до боли жуткой, апатичной рутины. — Доброе утро, Слава. — поприветствовала его «мама» тёплым взглядом и приглашающим жестом за стол. Женщина в кои-то веки была добра и открыта к своему второму сыну, что очень удивило Славу. Алишер, демонстративно закинув ногу на ногу, откинулся на спинку кухонного стула, держа в руках апельсиновый сок. Он смотрел на младшего с презрением и ужасной неприязнью. Слава в ответ кивнул и занял своё место за столом, ничего не произнеся. Они завтракали, когда параллельно Алишер с матерью обсуждали предстоящие контрольные, которые навалом упадут на плечи школьников под конец учебного года. Слава слушал и ел яичницу, не встревая в их непринуждённую беседу. Всё-таки Алишер за свою жизнь научился умело прятать свои эмоции под маской, изменять выражение лица так, как ему надо и показывать своё истинное «я» только тогда, когда он сам посчитает нужным. Не всегда, конечно, у него это получалось, но в большинстве случаев проходило всё идеально. Спустя две минуты тарелка Славы опустела и он, встав из-за стола и поймав на себе второй отвращённый взор брата, поставил тарелку в посудомоечную машину. Тут же с лестницы послышались торопливые шаги вниз и на кухню заявился отец. — Доброе утро. — беззаботно и как-то подозрительно позитивно сказал он для всех членов семьи, усаживаясь за стол. До начала уроков оставалось двадцать одна минута и Слава решил отсидеть лишние десять минут в стенах школы, чем с «родными». Он собирался уйти, как его остановил голос отца: — Слава, подожди. — сказал тот и видя, как Марлоу притормозил, продолжил. — Мы с вашей матерью сегодня вечером на все выходные уедем в один спа-салон на два дня, потому что на работе нам дали отгулы и мы бы хотели провести их с пользой. — А на нас че, всё равно? — вырвалось из уст старшего. Он понимал, что родители хотят съездить туда и отдохнуть именно от них. В ту же секунду его голову посетила мысль, что и правда мама и папа безустанно работали, а парни в свою очередь их доводили. Они заслужили отдых и Алишер почувствовал вину за сказанное им секундой раннее. — Извините, вы и вправду должны отдохнуть. Даже не должны, а обязаны! Слишком много работайте и устаёте, ещё и я со своими закидонами. Мама понимающе кивнула, в душе сияя от того, что их сын всё больше уходит от своих пережиток и продолжила речь первого родителя: — Дом остаётся на вас. Алишер, никаких, эм… Как там говорят молодые… вписок? В общей сложности — никаких вечеринок! — проговорила женщина, беря грязную посуду и относя её к раковине. — Да, просто тихо посидите дома и всё. А теперь марш в школу! — заключил второй родитель, беря в руки ранее лежащий на столике телефон.***
День в школе прошёл, как ни странно, без происшествий. Никто не трогал Марлоу и он никого не трогал. На переменах отсиживался в тёмных углах учебного заведения, рисуя всякие разные рисуночки на тему аниме в своём скетчбуке. Слава наслаждался жизнью только тогда, когда в руки брал свой любимый, всё ещё находящийся в хорошем состоянии, с разными наклейками скетчбук, и рисовал в нём разное, записывал туда некоторые, значимые моменты из своей жизни. Рисунки зависели от настроения их хозяина и понятно, что в этот раз он рисовал серого котика в аниме-стиле, одного, брошенного на улице. В этом котёнке он видел себя — никому ненужный, проблемный, тихий, беспомощный, слабый… Уроки закончились несколько часов назад и в это место, на старую спортивную площадку, которая находилась около новой, он вернулся, чтобы закончить этого малыша. Он занял у него полчаса и вот, Марлоу убрал своё творчество в рюкзак и отправился домой в надежде на то, что старший брат решит, по окончанию рабочей недели, оторваться с друзьями или на худой случай позаниматься с ними спортом, как он любил это делать, но не тут-то было. Через пять минут Слава стоял у своего дома и всматривался в окна, теснясь разглядеть что-то в них. К его раздражению и панике он ничего высмотреть так и не смог, поэтому медленно, плавно и бесшумно повернув ключ в замке входной двери, он вошёл в дом. Прикрыв дверь, что с негромким скрежетом захлопнулась, он на носочках прошёл дальше, в гостиную, где и застал брата, преспокойно смотрящего на младшего через порог. — Али… — он буквально хотел побежать и свалить в свою комнату, заперевшись там только от одного вида недовольного Моргенштерна. К его несчастию Алишер успел схватить и, заломав ему руки за спину, повалить на софу в гостиной своего братика. Марлоу даже пискнуть не успел, как почувствовал на своей спине огромную тушку, которая не на шутку давила на тельце Славы. Ему было больно и неприятно от всех прикосновений старшего. Он лишился дара речи, а в горле застрял ком ужаса. Неужто этот мудак специально его здесь поджидал, чтобы провернуть эти махинации? Что он с ним сделает? Свяжет и убьёт? Вряд ли, ведь на зону он не собирается. Тогда, что? Желание умереть не спешило возвращаться к разуму Славы, отчего тот дрожал, как осиновый лист. — Ну что ж, сучёныш, ты меня подзаебал. — ядовито плюнул он и позади послышался звон пряжки ремня, а в другую секунду его руки сковала кожаная гладь. Ручёнки Славы крепко-накрепко связали. Марлоу никогда так сильно не сотрясался в страхе, никогда так не бледнел. — Чего притих? Язык проглотил к моей радости? — вновь спрашивал старший позади, что-то доставая и вертясь у ног парня. Ему связали как и руки, так и ноги. Младшего разместили так, что в некотором роде он стоял раком, положив грудную клетку на спинку широкого диванчика, а ноги с неё свисали. — П-прошу. — глухо отозвался он, в мыслях молясь, чтоб это всё было страшным кошмаром. — Знаешь, ты вроде умный парень, но такой, в то же время, тупой уебан. — начал парень, положив свою руку на спину Славы, не торопясь проводя по ней ногтями, царапая бледную и чистую кожу через ткань. Алишер вскинул толстовку Славы, а вместе и с ней футболку, открывая участок тела брата для своего обозрения. — За проступки нужно отвечать. Как думаешь, сорванец ебучий, что я хочу сделать? — Н-не имей меня, п-пожалуйста… — еле слышно молил он братика, ёрзая всем телом. — Раз уж до тебя оскорблениями и унижениями не доходит, то тогда попробуем порку. На меня она действовала хорошо, а если и это не поможет, то я отымею тебя во все дыхательно-пихательные щели, что ты будешь извиваться подо мной, как первая потаскуха этой страны! Алишер мигом стянул со Славы штаны, вместе с бельём, изучая место будущей экзекуции. Слава весь сжался и задрожал сильнее. Его щёки покрылись красным румянцем. Моргенштерн усмехнулся и достал орудие экзекуции в виде ремня с огромной и тяжёлой пряжкой, с металлическими вкраплениями, которые могли предоставить максимум боли. Он замахнулся, издавая некий свист, от которого вся кожа Славы стала гусиной. Он не ударил, только припугнул. Второй и очень сильный удар пришёлся на левую ягодицу. Слава простонал от боли что-то невнятное, а на месте удара появилась алая полоса. — Что ты никогда не должен делать? — задал вопрос он, нанося ещё два слабых удара, как бы давая жертве припустить дух. — Н-никогда не п-палить твои заня-нятия… — кое-как выдал Слава, сжимая свой анал всё сильнее. Последующие удары сопровождались болезненными вскриками, стонами, полные страданий и горькими слезами. Всё это шло в комплекте с фразами о пособническом послушании и натянутых извинениях. После пытки и долгих, многочисленных ударов, Алишер подушечками пальцем дотрагивался до увечий Славы, говоря: — Ты сам вынуждаешь своими поступками меня идти на подобное. Марлоу на это только всхлипывал, стараясь держать себя в руках, хоть это и было очень сложно. — Плакса, ты, беспомощная. — после этих слов он развязал ему руки и ноги. Пока Алишер возился со своими атрибутами, убирая их на место, Марлоу судорожно натягивал на себя штаны с боксерами, подрагивая от шуршанья в других частях дома и от боли, возникающей чуть ниже спины. Парень вернулся в гостиную и подойдя к брошенному рюкзаку Славы, он поднял его и порылся там. Младший даже возразить не мог — настолько он был сейчас запуган. Выудив из него Славин скетчбук, старший заявил: — Шуруй в комнату делать уроки, а это я забираю. — резко и издевательски протянул он, пролистывая странички блокнотика парня, мимолётно осматривая их содержание. — Чтоб был ниже травы, тише воды. Слава испуганно кивнул и вырвав у Алишера рюкзак, он вернулся и заперся в своём убежище. Слёзы вновь налились в его глазах, а в руках он сжимал свои вещи. — Блять… — трясясь, в оцепенении, только и смог прошептать Марлоу, снова входя в истерику.