quote love unquote

      Свет настолько яркий, что на мгновение Киришима оказывается ослеплен. Он проскользил по сидению, чтобы выйти из машины, но оступается. Кто-то хватает его под руку и поднимает на ноги, и прежде, чем он успевает сказать “спасибо”, он осознает, что этот кто-то ― Бакуго.       Бакуго выпрямляется, отпускает Киришиму и отходит от него. И в этот момент он полностью преображается. Это не что-то явно заметное: он не улыбается, не выражает любезность, не говорит ни слова. Но он поднимает голову и смотрит на толпу с вызовом в его пламенных глазах. Вместо человека, который сидел с Киришимой в машине, ― закрытого, замкнутого в себе, сдержанного, он становится звездой, излучающей свет и привлекающей всеобщее внимание. Он не улыбается, но его выражение лица не угрюмое ― скорее безразличное, уверенное и нахальное в самом привлекательным смысле. В нем есть что-то манящее, соблазнительное, даже когда кто-то зовет его по имени, а он едва уделяет им внимание.       Это Бакуго Катсуки с обложек журналов, из рекламы и ТВ-шоу. Это Бакуго, кто захватил внимание публики после первой же его роли, когда ему было четыре года. Это Бакуго, кому сходит с рук, если тот закатит истерику на глазах у прессы, потому что, даже когда он зол и своенравен, все помнят, каким он может быть в другие моменты. И не так много людей достаточно сильны, чтобы сопротивляться этому свету, этой силе притяжения.       Киришима определенно недостаточно силен.       Он идет широкими шагами, чтобы догнать Бакуго, и сбавляет темп, когда они направляются вдоль красной дорожки ко входу в кинотеатр. На фасаде красуются громадные постеры “Эпицентра”: фотографии Бакуго и Тодороки, уходящих от взрывов; Яойорозу, держащей нож у горла Тодороки; Бакуго, прыгающего из самолета в океан. Даже среди этих идеальных, монументальных изображений себя, настоящий Бакуго ― тот, кто притягивает все взгляды. Его взор направлен строго вперед, смотря на что-то, что остальные не могут заметить, так как он единственный, кто владеет их вниманием.       Затем стремительный поток криков и приветствий слабеет на мгновение, и Киришима слышит, как кто-то спрашивает:       ― Это он? Его парень?        И вот так просто внимание толпы переключается. Киришима чувствует сотни взглядов, направленных на него, их любопытство с силой давит и душит. Он останавливается на середине шага, неуверенный, что он должен делать. Ему надо на это ответить? Что вообще можно ответить? Они с Бакуго предположительно в отношениях, но он его парень?       Сильная рука хватает его за запястье, и Бакуго тащит Киришиму вперед. Его рука настолько мягкая, что это кажется противозаконным, даже если эта рука до боли сжимает его запястье.       ― Не отставай, ― шепчет Бакуго, едва шевеля губами. ― Ты ведешь себя так, будто на тебя никогда не направляли камер.       На Киришиму явно направляли камеры до этого. Когда он выступает. Но никогда ― несколько сотен камер за один раз. Слышать множество срабатывающих вспышек за одну секунду ― это не то же самое, когда кто-то снимает его на сцене.       В то же время Бакуго чувствует себя как рыба в воде; здесь ему намного комфортнее, чем было на вечеринке, или в кафе, или в машине. Он в своей стихии. Бакуго тянет Киришиму вдоль ковровой дорожки, чтобы добраться до профессиональных СМИ на входе в кинотеатр.       Как только он доходит до места, он останавливается и выплевывает:       ― Этот долбо... Опаздывает.       ― Кто? ― спрашивает Киришима, остро осознавая, что Бакуго все еще не отпустил его руку.       ― Тодороки, этот ледяной ублюдок, я убью его …       ― Бакуго-сан! ― громко кричит веселый голос из толпы. ― Можете уделить нам минутку, пожалуйста?       Бакуго шепчет что-то сквозь зубы и расправляет плечи.       ― Пошли, ― говорит он Киришиме, ― интервью.       Несомненно, Бакуго мог бы и сам справиться. Но он тащит Киришиму за собой, и, когда он останавливается напротив симпатичной девушки-репортера с огромным микрофоном в руках, следит, чтобы Киришима стоял рядом с ним.       Девушка представляется и улыбается, затем начинает задавать вопросы о фильме. Они довольно стандартны: как много Бакуго был вынужден тренироваться, какова была атмосфера во время съемок, каково было работать с режиссером, какая его любимая сцена. У Бакуго есть отработанные, краткие ответы на каждый ее вопрос, полные интересных звуковых фрагментов, соответствующих его грубой личности.       Затем тон ее голоса меняется.       ― Ну так что, ― говорит репортер, скромно улыбаясь Киришиме, ― кто это, Бакуго-сан?       Бакуго закатывает глаза.       ― Как будто вы не знаете.       ― Может, знаю, ― соглашается она, ― Но не будет ли вежливо представить нам вашего… сопровождающего?       Бакуго одаривает ее взглядом со слегка скрытым раздражением.       ― С каких это пор меня волнует вежливость?       Киришима чувствует, что фитиль уже подожжен, и вмешивается быстрее, чем Бакуго успел взорваться.       ― Я Киришима. И я никогда не был на премьерах фильмов до этого момента.       Репортер лучезарно улыбается ему.       ― Но теперь-то мы будем видеть вас чаще на премьерах, я надеюсь?       Киришима смеется:       ― Только если Бакуго будет приглашать меня.       Хватка Бакуго на его руке становится до невозможности крепкой, но Киришима старается изо всех сил игнорировать это.       Девушка-репортер очаровательно смеется.       ― Вы бы подтвердили, что это очень даже возможно? В смысле, мы видим вас двоих вместе всего второй раз. Насколько серьезно вы настроены?       ― Я, блять, серьезен насчет всего, что я делаю, ― бормочет Бакуго сквозь зубы.       Киришима пожимает плечами.       ― Это трудный вопрос, вы так не думаете? Ну, то есть, не важно, как много надежд люди возлагают на отношения, это все равно всегда в подвешенном состоянии, так ведь?       Репортер убежденно кивает.       ― Конечно. Но, разумеется, вы должны знать, какой это был сюрприз ― видеть Бакуго-сана с вами, а не с Ураракой-сан. Где вы познакомились?       Бакуго открывает рот, чтобы начать отвечать, а затем хмурит брови. Киришима осознает, что он это еще не продумал. Бакуго не знает, что сказать.       ― На концерте! ― Киришима вклинивается. ― На концерте моей группы ― Riot. Знаете Хагакуре Тоору? Она привела Бакуго на концерт, а остальное ― уже другая история, можно сказать.       ― История ― это новости, а они всегда находятся, ― отвечает репортер. ― И мы все абсолютно точно считаем вас достойными быть в новостях.       Бакуго закатывает глаза.       ― Найдите себе новое хобби, ― он говорит ей. Девушка только смеется в ответ, прежде чем координатор показывает ей, что интервью окончено, и зовет следующего репортера.       И так продолжается несколько минут. Бакуго отвечает на вопросы о фильме, Киришима вносит свой вклад, отвечая на вопросы про их “отношения”. Он пересказывает историю о Хагакуре и Бакуго, пришедших на концерт Riot, достаточное количество раз, чтобы почти начать самому в нее верить.       Наконец, у них появляется возможность отдохнуть от толпы, и Бакуго поворачивается, чтобы с подозрением посмотреть на Киришиму.       ― А ты хорош в этом, да? ― требовательно спрашивает Бакуго.       Киришиме приходится остановиться, чтобы осмыслить это. Он хорош в этом?       ― Я просто говорю, ― отвечает он, пожимая плечами. ― Я ничего особо не планировал, просто все такие милые и не задают слишком личные вопросы.       ― Ты нервничал из-за камер, но интервью для тебя нормально? ― теперь Бакуго сверлит его взглядом так, будто Киришима ― какая-то головоломка, которую тот не может решить.       ― Видимо, да? ― говорит Киришима. ― Я особо об этом не думал.       ― Идиот, ― Бакуго почти отворачивается от него, но затем бросает на него еще один быстрый взгляд и спрашивает, ― кто тебе сказал? Про концерт.       ― О чем ты? ― не понимает Киришима, но остальные его слова тонут в шуме толпы, которая буквально взрывается.       Бакуго оборачивается на шум и шипит сквозь зубы.       ― Ебаный ублюдок.       Блестящая синяя машина только что остановилась у ковровой дорожки. И из нее выходит Тодороки Шото.              ―              Тяжело сравнивать присутствие Бакуго с Тодороки. Бакуго пламенный и горячий, слишком мощный, чтобы игнорировать. Тодороки более утонченный, грациозный, но сильный, что таким же образом притягивает внимание. Он одет в синий костюм на несколько тонов светлее, чем у Киришимы, и белую рубашку; его галстук нисколько не мнется, пока он выходит из машины. Его волосы ― наполовину белые, наполовину красные, должны были бы выглядеть нелепо, но вместо этого добавляют ему почти потусторонней красоты. Шрам, который у него с детства, омрачает часть его лица, но скорее придает его облику серьезность и своенравность, чем портит его. Тодороки оборачивается назад, чтобы помочь кому-то другому выйти из машины, и толпа снова взрывается аплодисментами.       Яойорозу Момо ступает на ковровую дорожку настолько изящно, что у Киришимы не хватает слов описать. Длинный подол ее красного платья струится за ней, украшения с бриллиантами сверкают в ее ушах. Темные волосы убраны от лица. Она останавливается каждые два шага, чтобы улыбнуться и поприветствовать фанатов, постоянно краснея. Тодороки идет рядом с ней, отвечая совсем по-другому на симпатию зрителей, но ему аплодируют не меньше.       ― Эти засранцы, ― говорит Бакуго, ― они специально пришли позже, чтобы произвести впечатление. Я хотел быть последним. Я собираюсь придушить Тодороки его дерьмовым галстуком-смотрите-я-богатенький-мальчик, а затем поджечь его и...       ― Воу, чувак, ― Киришима кладет руку ему на плечо, ― может, поспокойнее?       ― Я спокоен, ― выплевывает Бакуго, и пока он говорит, Киришима может пересчитать все его зубы ― настолько широко тот открывает рот.       ― Как скажешь, ― вздыхает Киришима.       Тодороки и Яойорозу прошли по ковровой дорожке, и Бакуго перестал шипеть сквозь зубы достаточно давно, чтобы Киришима мог отойти от него. Глаза Бакуго сужаются, когда Тодороки и Яойорозу отходят друг от друга, чтобы сделать отдельные фотографии. Затем Бакуго ухмыляется и немного меняет свое положение, когда Тодороки начинает идти в их сторону.       Киришиме потребовалось некоторое время, чтобы понять, что тот делает. Но теперь он уверен, что Бакуго пытается подставить подножку Тодороки на ковровой дорожке. На мгновение он удивляется, насколько это жалкая попытка. Но потом он делает шаг в сторону Бакуго, хватает за плечо и отводит назад.       ― Эй, перестань, ― говорит Киришима, оттаскивая Бакуго от Тодороки.       ― Да какого хрена? ― ворчит Бакуго, вырываясь из рук Киришимы. ― Отпусти меня…       Они делают шаг вместе: Бакуго старается отойти подальше, а Киришима пытается не отпустить его. И тут Киришима чувствует, как его дорогие туфли скользят по ковру. Глаза Бакуго расширяются от удивления. Поразительно, насколько непохожим на себя обычного он сейчас выглядит: круглые глаза и приоткрытый рот. И он падает спиной вперед. Все происходит как в замедленной съемке, на секунду они будто зависают в воздухе. Затем они с громким ударом падают на землю: Бакуго ― на спину, а Киришима ― на него.       Бакуго выглядит таким потрясенным, словно он никогда не падал до этого. Он лежит и смотрит на Киришиму, и залом между его бровей становится все глубже, в то время как он осознает ситуацию.       Киришима нависает над Бакуго, опираясь на руки и колени, их лица очень близко друг к другу. Если бы Киришима наклонился в этот момент, просто на миллиметр, он бы легко мог коснуться своими губами его. А если он это сделает, у Бакуго будет такое же ошеломленное выражение лица?       Щелчок камеры. А потом еще один, и еще, пока они не сливаются все в один сплошной поток и не накрывают их волной. Бакуго хочет оттолкнуть Киришиму, но тот успевает наклониться и прошептать ему на ухо:       ― Камеры, ― напоминает он ему. ― Не психовать, помнишь?       ― Блять, тебе не надо говорить мне это каждый раз, ― Бакуго шипит на него.       Все же он сохраняет достаточно нейтральное выражение лица, пока Киришима поднимается на ноги и помогает ему встать. Вспышки камер все еще окружают их, и оба они неловко встают в нескольких шагах друг от друга.       ― Бакуго, ― зовет его Тодороки, перекрикивая шум. Он стоит сбоку от них с совершенно безразличным выражением лица, словно не видел ничего, что сейчас произошло. ― Они хотят, чтобы мы втроем дали интервью.       Бакуго бросает взгляд на Киришиму.       ― Иди подожди там, ― небрежно говорит он, запихивает руки в карманы и тащится в сторону Тодороки и Яойорозу.       Киришима остается смотреть издалека, как они втроем стоят напротив толпы репортеров и фотографов. Яойорозу стоит между Бакуго и Тодороки, улыбается на камеры и берет на себя инициативу в интервью. Тодороки дает односложные ответы, а выражение лица Бакуго говорит больше, чем он мог бы выразить словами. Если присмотреться, то нетрудно заметить, что они провели несколько месяцев вместе на съемках фильма. Они подходят друг другу каким-то образом. Таким же образом, как Киришиме подходят Джиро, Ашидо и Каминари.       Толпа смещается и скрывает трех актеров от глаз Киришимы. Он хмурится ― здесь есть и другие актеры фильма, так же как и режиссеры, и продюсеры, и множество других знаменитостей, кто заходит в кинотеатр и не останавливается у репортеров. Но Киришима все еще ждет, размышляя, что он должен делать.       ― Киришима-сан? ― голос зовет его.       Он моргает, и, когда его поле зрения проясняется, видит Яойорозу, стоящую напротив него. Вблизи она еще симпатичнее: темные глаза и идеальная кожа, улыбка, которая может очаровать кого угодно, кроме, разве что, Бакуго.       ― О, ― произносит он, ― привет.       ― Мы идем внутрь, фильм скоро начнется. Ты с нами?       Киришима кивает, и Яойорозу ждет, пока он подойдет к ней. Она двигается с властительной грацией генерала или какой-нибудь античной богини войны из видео-игры. Киришима не знает, что сказать ей, пока не вспоминает:       ― О, Джиро передает привет. Вы общались с ней несколько дней назад. Не знаю, помнишь ли ты…       Яойорозу останавливается на середине шага, смотрит на Киришиму светящимися глазами:       ― Серьезно?       ― Кхм, ну, да. Ты говорила тогда с ней и с Каминари…       Яойорозу качает головой.       ― Нет, я имею в виду, Джиро-сан передала мне привет?       Киришима фыркает и смеется.       ― Конечно. Вообще, она была очень расстроена, что не может прийти сегодня, ― она смотрит все твои фильмы.       Щеки Яойорозу становятся того же цвета, что ее платье.       ― Я не думала… То есть, они не совсем в ее стиле. Она, ты знаешь, вся такая панк-рок, а я…       ― Воу, воу, ― прерывает ее Киришима, поднимая руки вверх, ― В смысле, да, Джиро самая крутая, но она реально искренняя. Я уверен, ей бы понравился и этот фильм тоже.       Яойорозу снова улыбается, менее величественно и как-то более человечно.       ― Надеюсь на это. Ты тоже должен мне сказать, что думаешь про фильм.       ― Побыстрее, ― требует Бакуго, когда они дошли до входа в кинотеатр. Он стоит рядом с Тодороки, и Киришима не ощущает никакого реального напряжения между ними теперь, когда их не видят камеры.       ― Прости, ― ярко улыбается Киришима, когда он догоняет Бакуго, и они оба направляются в кинотеатр. ― Я немного растерялся.       Бакуго фыркает, но они оба идут рядом и занимают свои места.              ―              После того, как фильм начинается, Киришима забывает, что он пришел сюда не как фанат. Свет гаснет, начинает играть музыка, и Киришима раскачивается взад и вперед, когда надпись “Эпицентр” всплывает на экране яркими белыми буквами. Рядом с ним Бакуго что-то ворчит, но в темноте невозможно разглядеть его лица.       Фильм начинается достаточно обычно. Тодороки ― первоклассный шпион, кто отошел от дел после того, как потерял последнего напарника. Бакуго ― подающий надежды агент, который стремится показать себя наравне с Тодороки или лучше. Их сотрудничество оборачивается катастрофой с самого начала ― пока Тодороки сомневается, Бакуго бежит вперед сломя голову. В их действиях нет никакой согласованности. Сцены боев оказываются быстрыми и жестокими, Бакуго и Тодороки со стыдом проигрывают первые пару драк, пытаясь разобраться, как им работать вместе.       С развитием сюжета появляется персонаж Яойорозу. Она глава разведки преступного мира, темная личность, кто носит изысканные черные костюмы и командует внушительной армией. Когда она врывается на экран, все ее эмоции ― жестокие улыбки и грубый смех.       ― Вот черт, ― говорит Киришима после особенно мощной сцены. ― Она играет тебя.       ― Что? ― Бакуго спрашивает, едва шевеля губами. ― О чем ты говоришь, дерьмо-вместо-мозгов, она не играет меня.       ― Совершенно точно играет, ― настаивает Киришима. ― Она даже изображает этот кровожадный прищур, как у тебя. Ставлю двадцать тысяч йен ― она делает это специально.       ― Заткнись, ― Бакуго шипит, садясь обратно в свое кресло. ― Смотри ебучий фильм.       В кульминации фильма персонаж Тодороки сталкивается лицом к лицу с Яойорозу, и, наконец, осознает, что она его бывший напарник. Киришима видит, как обычно безмятежное выражение лица Тодороки разрывает от боли, и оказывается поражен глубиной его актерской игры. Весь фильм он был так замкнут, было легко подумать, что у него совсем нет эмоций. Но сейчас они все с оглушительным ревом рвутся на поверхность: его страдания, и злость, и радость сплелись вместе, когда он трясущимися руками направляет свое оружие на нее.       На экране Яойорозу держит Бакуго за шею ― тот рванул вперед, когда Тодороки задержался. Теперь Яойорозу может убить его прежде, чем у Тодороки будет шанс остановить ее.       Сердце Киришимы бешено бьется у него в груди, напряжение на экране оседает у него в костях. Его разум с трудом пытается придумать выход для Тодороки и Бакуго, потому что, даже несмотря на неблагополучное начало, безусловно есть множество вещей, которым они могли бы научиться друг у друга. Несомненно, агентству по-прежнему нужно, чтобы они оба вернулись.        Герой Тодороки бросает свой пистолет и делает рывок к Яойорозу. Она отбрасывает Бакуго в сторону, но перед этим несколько раз стреляет. Она и Тодороки жестоко атакуют друг друга, сливаясь в один клубок. Кровь пятнает их одежду, слезы собираются в уголках глаз Тодороки, когда ему удается одолеть ее.       Киришима затаил дыхание, но момент упущен ― рядом с ним Бакуго встает на ноги и проходит мимо него, чтобы покинуть зал.       ― Куда ты идешь? ― Киришима шепчет.       Бакуго не отвечает.       Киришима возвращается обратно к просмотру фильма точно вовремя, чтобы увидеть Яойорозу и Тодороки умирающих друг у друга на руках. Бакуго стоит рядом с ними ошарашенный. Кровь струится по его щеке, когда он наклоняется над телами. Его выражение лица наконец меняется с потрясенного на решительное.       К тому моменту, как начинаются титры, настоящий Бакуго еще не вернулся.              ―              Когда включают свет в кинотеатре, Киришима пробирается сквозь толпу и ищет Бакуго. Толпа радостно гудит, и он видит Тодороки и Яойорозу, стоящих рядом с режиссером и обменивающихся поздравлениями. Он задумывается, интересуются ли они тоже, куда мог уйти Бакуго. Или, может, это для него нормально.       Киришима выбирается в холл и видит две тени, падающие на стену по ту сторону зала. Он направляется туда и резко останавливается, когда слышит грубый голос Бакуго.       ― Просто какого хуя ты здесь вообще делаешь? Думал, я не замечу?       Киришима не поворачивает к ним за угол ― это, вероятно, не лучшее время, чтобы вмешиваться. Но он не уходит и не делает никаких попыток не слушать беседу.       ― Я даже не пытался прятаться, ― другой голос ― мягкий, но решительный, отвечает. ― Тодороки-кун пригласил меня. Я здесь, чтобы поддержать вас обоих.       Бакуго издает сдавленный рык.       ― Я что, выгляжу так, будто мне нужна твоя поддержка? Я не ты, мне не надо ездить на чужой шее, чтобы быть успешным, ты…       ― Перестань орать, ― отвечает ему другой человек. ― Здесь даже не идет речь об успехе. Я просто хочу, чтобы у вас обоих все было хорошо. Конечно, я…       ― Заткнись, ― шипит Бакуго. ― Какая часть фразы “я никогда больше не хочу видеть твое чертово лицо” так тяжела для понимания? Встречайся с Тодороки в свое блядское время, да хоть отсоси ему, мне все равно. Просто держись от меня подальше.       Второй человек вздыхает.       ― Ты же знаешь, что это невозможно. И если ты не слушаешь меня насчет остального и не принимаешь мои извинения…       ― Да ты специально это сделал! ― говорит Бакуго, его голос хриплый и напряженный. ― Ты можешь провести любого другого долбоеба на этой планете, но я знаю, что обдурить меня еще раз у тебя не получится.       Киришима стоит вне поля их зрения и все больше недоумевает. Нет никакого секрета в том, что у Бакуго проблема с управлением гневом (и, возможно, больше, чем одна), но это серьезнее, чем он ожидал. И, в любом случае, он слышит сотни шагов позади себя. Кому бы Бакуго ни устраивал разнос, они оба будут пойманы множеством людей.       ― Да, я думаю, это отличный фильм, ― произносит Киришима преувеличенно громко. ― Приятно видеть такое количество восходящих звезд.       В действительности он не знает, что еще люди говорят после фильмов; он топает ногами несколько раз в надежде, что Бакуго услышит. Может, он и хочет, чтобы его поймали ругающимся на кого-то, но Киришима перед этим хотя бы предупредит его.       Бакуго первый высовывается из-за угла, глаза налиты кровью, челюсть напряжена. Когда он замечает Киришиму, он гавкает:       ― Какого хуя ты тут делаешь?       Киришима указывает большим пальцем за свое плечо, где, он уверен, уже видно несколько людей.       ― Ну что, милый? Ты как бы кинул меня, а ведь ты обещал отвезти меня домой.       Лицо Бакуго кривится от ласкового обращения:       ― Ты хочешь сдохнуть?       ― Прости, ты только что назвал Каччана “милый”? ― теперь вышел в холл второй человек ― немного ниже Бакуго и Киришимы, с дикими запутанными темно-зелеными волосами и лицом, покрытым веснушками. Его курносый нос и огромные глаза знакомы Киришиме, потому что как и Урарака, и Тодороки, и Бакуго он был звездой “UA”. Мидория Изуку, кто недавно снялся в нескольких фильмах легендарного режиссера Яги Тошинори, закрывает лицо обеими руками. Что он пытается скрыть ― смех или ужас, Киришима не может сказать.       ― Завали ебало, Деку, ― говорит Бакуго       ― Нет, ты прав, ― соглашается Киришима, ― это не очень ему идет. Как ты назвал его? Каччан?       Мидория криво улыбается. В то же время Бакуго хватает Киришиму за воротник и дергает на себя.       ― Я тебя убью, ― он обещает. ― Я закопаю тебя живьем вместе с Деку, и тебе придется слушать его тупое блядское бормотание, пока вы наконец не задохнетесь. Ты этого хочешь?       ― Тебе, наверно, не следует угрожать убить меня так часто, ― говорит Киришима настолько непринужденно, насколько он способен, находясь так близко к лицу Бакуго. ― Ну, то есть, если пресса услышит, думаю, мы как-нибудь выкрутимся, но они явно будут думать, что у нас какие-то извращенные увлечения...       ― Заткнись, ― приказывает Бакуго, отталкивая от себя Киришиму.       Мидория опять закрывает свое лицо. Киришима снова чувствует себя сраженным, находясь рядом с такой звездой, как он. Он одет в темно-зеленый костюм, который почему-то не бьется с цветом его волос, но у него на ногах ― пара красных кроссовок, а его галстук только что был засунут ему под рубашку. В “UA” Мидория играл центрального персонажа. Он прошел путь от худощавого, нервного мальчишки до одного из самых привлекательных персонажей на телевидении, до точки, где рейтингам шоу удалось выжить после его рискованного финального романа.       ― Вот вы где! ― обращается Яойорозу, когда она с Тодороки подходит к ним. ― О, Мидория-сан! Я не знала, что ты придешь.       Мидория застенчиво улыбается и чешет тыльную сторону шеи.       ― Это было что-то вроде сюрприза.       Яойорозу смотрит на него и на Бакуго.       ― Понятно.       Тодороки делает затяжной выдох.       ― Я рад, что ты пришел, ― говорит он Мидории, и его выражение лица особо не меняется, но голос внезапно становится теплее, чем он был на ковровой дорожке.       Мидория широко улыбается ему:       ― Я бы ни за что не пропустил…       Его фраза обрывается, так как Бакуго тычет ему в живот локтем.       ― Эй! ― возмущается Киришима, но Мидория отмахивается.       ― Ничего страшного, ― говорит он, выпрямляя рубашку. Он бросает взгляд на Бакуго, сжимая губы. ― Каччан, ты…       ― Я ухожу! ― заявляет Бакуго.       ― Что? ― спрашивает Яойорозу. ― Но мы все собирались заехать ко мне на чай!       ― Он приглашен? ― спрашивает Бакуго, наклоняя голову в направлении Мидории.       Яойорозу сомневается на мгновение.       ― Конечно, приглашен, Бакуго-сан. Киришима-сан, мы будем рады видеть и тебя тоже…       ― Мы уходим, ― повторяет Бакуго, и в этот раз он хватает Киришиму за запястье и тащит его на выход.       ― Эй, ― начинает Киришима, ― подожди минутку…       ― Я сказал, что мы не идем, ― рычит Бакуго, даже не поворачиваясь. ― Пошли, нам надо свалить отсюда прежде, чем нас заметят СМИ.       Киришима слышит, как позади них Мидория говорит:       ― Я могу уйти, извините, если…       ― Пусть уезжает, ― отвечает Тодороки.       ― Это потому, что он хочет провести больше времени со своим парнем? ― интересуется Яойорозу.       ― Парнем? ― пищит Мидория.       Хватка Бакуго становится все жестче на запястье Киришимы, и он не отпускает его, пока за ними не приезжает черная машина и они не забираются внутрь. Как только они садятся, Бакуго отворачивается, чтобы уставиться в окно, подперев рукой подбородок.       ― Чувак, ― Киришима говорит, как только ему удается перевести дух, ― что это была за хрень?       ― Отъебись, ― бормочет Бакуго, не поворачивая головы. ― Просто заткнись нахрен, Киришима.       Киришима нахмуривает брови.       ― Нет, эй. Подожди-ка минутку. У тебя не получится просто таскать меня повсюду, как сейчас. Если мне придется поменять весь мой образ жизни из-за этой затеи, то тебе придется хотя бы быть открытым со мной. Иначе это не сработает.       Бакуго выдыхает сквозь зубы.       ― Ты думаешь, меня ебет? Давай, уходи.       Это больно; больнее, чем Киришима думал, учитывая, что это просто деловое соглашение. Но он так просто не отступает.       ― Нет, ― говорит он, наклоняясь и нарушая личное пространство Бакуго. ― Слушай, разве не было смысла пойти к Яойорозу? Кто-нибудь бы увидел нас, сделал фотки, еще что-нибудь?       ― Ты идиот, ― сообщает ему Бакуго и прежде, чем Киришима начинает жаловаться, продолжает, ― у нее не публичная вечеринка, они реально собираются сидеть в ее огромном до жопы особняке и пить чай как друзья. Нихуя я не хочу там быть.       ― Они казались мне твоими друзьями раньше, ― говорит Киришима, думая, что Бакуго, пытавшийся подставить подножку Тодороки, не противоречит этому суждению.       ― Да нет у меня, блять, друзей, ― отвечает Бакуго. Он все еще не повернулся к Киришиме, все еще не смотрит ему в глаза.       Он не говорит это с какими-то еще эмоциями, кроме его обычного ворчания. Никакого жара, нет пламени в его словах. Но все же они ранят Киришиму, как будто он кричал. Он думает, сколько чувств Бакуго показывает на экране, какие тонкие эмоции передает. И думает о поведении Бакуго на ковровой дорожке, как все кричали, чтобы обратить на себя его внимание.       Да это не имеет никакого смысла! Несмотря на позицию Бакуго, он явно тот тип личности, кто притягивает к себе других людей. Так почему у него нет никого из близких? Почему он так решительно уходит от людей, кто мог бы быть его друзьями?       ― Я думаю, мы все делали неправильно, ― говорит Киришима, падая на кожаное сиденье. Бакуго не отвечает, так что Киришима продолжает. ― Никто нам никогда не поверит, если мы реально не узнаем друг друга получше.       ― Не говори, что твоя прическа придумала план, ― бормочет Бакуго.       Киришима широко улыбается.       ― О да, еще какой. И я думаю, что Серо захочет, чтобы ты присоединился.