quote love unquote

      Каминари наклоняется к зеркалу, держа в руке подводку для глаз, когда дверь с размаху открывается. Он пугается и дергает рукой, рисуя кривую линию от уголка глаза до уха.       ― Какого хрена?..       Никто на самом деле не слушает его восклицания. Ашидо, которая как раз и ворвалась к ним, идет большими шагами мимо него прямо к Киришиме и останавливается напротив того, уперев руки в бока.       ― Ты должен что-то сделать с Бакуго, ― она говорит. Ей сложно выглядеть устрашающе ― она уже оделась для выступления в платье с леопардовым принтом и колготки в сетку, уложила свои розовые волосы, похожие на сахарную вату, в виде обрамляющего ее лицо облачка. Но у нее все же получается выглядеть смертоносно с ее угрожающе насупленными бровями, подчеркнутыми ярким макияжем.       Киришима был занят своими собственными делами, предпочитая делать наброски новых песен в своей тетради вместо макияжа. Теперь он очень аккуратно откладывает и ручку, и тетрадь в сторону и поднимает взгляд.       ― Мы же дали ему отдельную комнату, чтобы он ждал там, разве нет?       ― Ага, ― подтверждает Ашидо, скрещивая руки на груди. ― Но мы с Джиро все еще можем слышать его крики с другого конца коридора.       Киришима вдруг задается вопросом, по какой причине Бакуго мог бы так орать. Когда Серо организовал его присутствие на сегодняшнем концерте, Киришима не слышал никаких протестов от самой кинозвезды. И ему доложили, что Бакуго-сан прибыл вовремя, около получаса назад. Киришима думал зайти поздороваться перед тем, как они должны выходить на сцену.       ― Кто-нибудь спросил, что не так?       ― О, нет, ― говорит Ашидо, все еще свирепо глядя на Киришиму. ― Это твои обязанности. Он твой бойфренд.       ― Ненастоящий, ― Каминари услужливо вставляет свое слово, пока протирает щеку средством для снятия макияжа.       ― Да пофигу! ― огрызается Ашидо. ― Просто заставь его прекратить орать. Ты знаешь, какой становится Джиро ― вставляет наушники и пытается перекрыть шум. Но. Если она будет сегодня не в настроении, ты виноват.       Киришима морщится. Джиро любит полностью погрузиться в музыку перед шоу, и они втроем уже давно научились оставлять ее в покое на это время.       Он вздыхает и вскакивает на ноги.       ― Ладно, ладно. Я разберусь.       ― С ним и правда трудно иметь дело, да? ― хмурясь спрашивает Каминари.       ― Все нормально, ― категорично заявляет Киришима. Он не знает почему, но он чувствует внезапное желание защитить Бакуго. С ним трудно иметь дело, и обещание выдавать себя за его парня оказалось той еще головной болью. Но все же он повторяет, ― я разберусь.              ―              Он слышит Бакуго раньше, чем видит его, даже с учетом того, что дверь закулисной комнаты ожидания закрыта.       ― Да меня не волнует, ― хрипло кричит Бакуго, ― я не буду этого делать, ты меня нахуй не заставишь…       Без контекста это звучит как детская истерика. Киришима задумывается, может ли действительно быть все так просто. Он делает глубокий вдох, стучит в дверь и заходит, не дожидаясь ответа.       Бакуго стоит в середине комнаты, сжав кулаки, и нависает над другим человеком в комнате, Серо, который сидит в уютном кресле, подтянув к себе ноги, и даже не смотрит на ругающегося Бакуго.       ― Я тогда не знаю, что ты хочешь от меня, ― терпеливо говорит Серо. ― Это хороший контракт, главная роль.       ― Я говорил тебе, ― Бакуго закипает, ― я никогда больше не буду работать с Конским Хвостиком. Не после того, что она, блять…       ― Я все еще думаю, что проблема у тебя в голове, ― Серо пожимает плечами. ― Кроме того, ты хоть представляешь, насколько длинный у тебя черный список? Если ты не собираешься работать с кем-либо повторно, ты просто застрянешь в театре одного актера.       ― Может, я просто уволю твою бесполезную жопу…       ― Эй, эй, ― говорит Киришима и проходит дальше в комнату, когда ему становится ясно, что ни один из них по-другому не обратит на него внимание, ― в чем проблема?       Бакуго поворачивается настолько резко, что Киришима дергается как от удара хлыстом. Его лицо раскраснелось, глаза яростно горят. И все же…       Это нечестно, насколько красивым он выглядит в этот момент. Сегодня на нем укороченные брюки и кожаные лоферы, футболка с треугольным вырезом и бордовая бейсбольная куртка. Его светлые волосы зачесаны назад от лица. Когда его взгляд останавливается на Киришиме, его выражение лица ненадолго меняется. Буквально на секунду он приоткрывает рот, переставая скалиться, но затем приходит в себя и вскидывает руки:       ― Какого черта тебе тут нужно?       ― Немного тишины и спокойствия перед тем, как моя группа выйдет на сцену, было бы здорово, ― честно отвечает Киришима. ― Ты, как бы, устраиваешь сцену.       Бакуго кривит лицо, после чего отворачивается от Киришимы. Он скрещивает руки на груди и бормочет что-то, чего Киришима не может разобрать.       ― Послушай, ― говорит Серо. ― Это просто один из вариантов. Есть и другой…       ― Нет, ― несдержанно отвечает Бакуго, но его голос становится тише, когда он произносит единственное слово.       ― Да ладно тебе, ― говорит Серо. Он поворачивается к Киришиме. ― Он получил предложение прийти на чтение сценария шикарного фильма ― большой бюджет и вся фигня. И он даже не хочет взглянуть на сценарий.       ― Заткнись, ― Бакуго огрызается на него.       ― Я просто не понимаю, ― честно отвечает Серо. ― Я знаю, что у тебя с Мидорией какие-то проблемы, но вы же работали раньше вместе. Несколько лет. Почему ты не можешь сняться с ним в одном фильме?       ― Потому что я, блять, не хочу, ― говорит Бакуго, снова повышая голос.       Чувствуя, что тот может опять взорваться, Киришима одергивает Серо:       ― Хэй, может, оставишь нас на минутку?       Серо поднимает брови с немым вопросом: “Ты уверен, что хочешь остаться наедине с этим?”       Киришима закатывает глаза.       ― Просто… сходи за закусками, которые держат для нас за сценой, или еще куда-нибудь. Вернешься минут через десять.       Серо поднимается на ноги и вытягивает свои длинные руки над головой.       ― Удачи, ― произносит он и покидает комнату раньше, чем Бакуго снова начнет орать на него.       Бакуго, всем недовольный, все еще стоит в середине комнаты. Это отличная комната, предназначенная для VIP-гостей. Киришима пересекает помещение, чтобы сесть на бархатный диван, стоящий у стены.       ― Сядешь со мной? ― спрашивает он.       ― Нет, ― резко отвечает Бакуго.       ― Ладно, ― соглашается Киришима, ― я все же сяду.       ― Да мне поебать.       На минуту Киришима позволяет тишине повиснуть в воздухе. Он думает, что может слышать тяжелое дыхание Бакуго. Он настолько сильно напрягается всем телом, когда злится, что Киришима удивляется, откуда у него столько энергии. Требуется много усилий, чтобы быть раздраженным, а Бакуго всегда кажется раздраженным.       ― Ну что, ― говорит Киришима, опираясь на спинку дивана, ― что происходит у тебя и Мидории Изуку?       Бакуго раздраженно цокает языком.       ― Ничего не происходит, ― жестко отвечает тот, ― я с ним больше не работаю. Никогда.       ― Ла-адно, ― Киришима соглашается. ― А почему? В смысле, вы вместе снимались в “UA” пять лет. И я знаю, что ваши герои ненавидели друг друга в сериале, но к концу реально поладили, и во всех рецензиях говорилось, что отношения между Даики и Нобухико были самыми запутанными, но притом одними из лучших во всем шоу…       Киришима прерывается, когда видит, насколько свирепым становится взгляд Бакуго.       ― Я просто хочу сказать, ― почему-то уже не так убедительно заканчивает он мысль, ― вы должны были поладить, раз вам пришлось пройти через все это?       ― Это, блять, называется актёрское мастерство, ― Бакуго рычит. ― Это все не по-настоящему, и просто так случилось, что я действительно хорош в этом.       ― Ладно, ― снова говорит Киришима, ― тогда в чем проблема?       ― Ты что, мой ебанный психотерапевт?       Киришима пожимает плечами.       ― Нет, я твой бойфренд.       Бакуго издает звук, как закипающий чайник.       ― Нихрена ты не мой бойфренд.       Киришима делает глубокий выдох.       ― Ты это знаешь, я это знаю, но мы не хотим, чтобы кто-то еще узнал, правда? И когда мы приходим на кинопремьеру, а ты сбегаешь, чтобы поорать на какого-то другого парня, это выглядит странно.       ― Я не сбегал с ним, ты, нахуй, тупой…       ― Окей, окей, ― говорит Киришима и поднимает руки, показывая, что сдается. ― Но, знаешь, было бы круто, если бы ты по крайней мере держал меня в курсе.       На секунду он думает, что Бакуго просто снова отмахнется от него и не захочет дальше говорить. Но потом его поднятые почти до ушей плечи расслабляются и он немного успокаивается. Сжав губы, он проходит по комнате и садится на диван, на противоположную от Киришимы сторону.       ― Я не хочу больше участвовать ни в одном блядском проекте вместе с ним, ― в конце концов говорит он. ― И я говорил Соевому Соусу, что я хочу. И если он не может этого сделать, я не знаю, зачем он вообще мне тут нужен.       ― Он делает все, что в его силах, ― говорит Киришима, чувствуя, что должен заступиться за честь Серо. ― Ну, то есть, если тебя приглашают, это же хорошо, да? Разве ты не волновался, что твой каминг-аут может стать причиной скандала?       Бакуго резко выдыхает.       ― Мне похрену на это. Каминг-ауты и все такое.       ― Ох, ― произносит Киришима. Он полагает, Серо раньше упоминал, что PR-команда Бакуго боролась больше, чем сам Бакуго. ― Мне тоже. В смысле, большинство людей, что я знаю, разобрались с этим довольно легко? Это было по-другому для Джиро. Она училась в крупной консерватории, все думали, что она будет ведущим музыкантом в симфоническом оркестре или что-то подобное. Она не скрывала, что ей нравятся девушки, но…       Киришима останавливается, когда замечает равнодушный взгляд Бакуго.       ― Мне все равно, ― говорит он.       На что Киришима выдавливает улыбку:       ― Нет. Я думаю, тебе не все равно.       Бакуго пристально разглядывает его краем глаза с другого конца дивана.       На какое-то время между ними воцаряется тишина. Киришима бросает взгляд на настенные часы, подсчитывая, сколько времени у него осталось. Он уже одет для концерта: черная майка с низким воротом, темные джинсы. Волосы уже уложены. Широкий красный кожаный браслет висит у него на левом запястье ― подарок от Каминари. Довольно простое сочетание, но это то, что ему нужно, учитывая сколько энергии он расходует на сцене.       Бакуго бормочет что-то, слишком тихо, чтобы разобрать.       ― А? ― Киришима поворачивается обратно к нему.       ― Я сказал, ты так и будешь тут сидеть? На кой черт ты вообще здесь?       Киришима моргает.       ― Ох, ну, ты же мой гость. И ты был расстроен. Это по сути моя обязанность ― убедиться, что ты хорошо проводишь время, так ведь?       ― Нет, ― тут же отвечает Бакуго. ― Это все притворство, Киришима. Зачем тебе вообще беспокоиться, если я..? Агх.       Он говорит так, будто мысль о Киришиме, не желающим, чтобы тот был несчастен, является самой неправдоподобной. Киришима на секунду задумывается, может ли такое быть возможным, что Бакуго не осведомлен, насколько он хорош собой? Не только с эстетической точки зрения, но и в том смысле, что людей тянет к нему. Он же осознает, насколько Киришима им увлечен? Даже если Бакуго кричит или устраивает разнос, Киришиме любопытно. Он не понимает, как кто-то может настолько зациклиться на своих собственных эмоциях, что оказывается совершенно отрезан от эмоций других.       ― Я же говорил тебе, ― произносит Киришима, ― я хочу, чтобы ты был сегодня в зале, и я хочу, чтобы ты осознавал, что ты там. Чтобы я мог выступать для тебя. Чтобы я знал, что я делаю все по максимуму, когда ты смотришь на меня. Все остальное… Я не знаю… Все остальное будет бесчестно с моей стороны как мужчины.       Бакуго намеренно опускает взгляд с его головы на его ступни.       ― Какого мужчины? ― он ехидно отвечает.       Киришима надувает губы.       ― Чтоб ты знал, я самый мужественный участник этой группы. Ну, помимо Ашидо, может быть.       Бакуго изгибает бровь, пока пытается понять смысл этого высказывания. Затем он фыркает что-то, что Киришима начинает распознавать как смех.       ― Ты такой ебанный дебил, ― он говорит, но в его словах нет злобы. Если бы Киришима не так хорошо знал Бакуго, он бы подумал, что тот смотрит на него почти что ласково.       От этой мысли его сердце переворачивается в груди. Это глупая, невероятная идея. Но вдруг Бакуго он реально нравится? Что если он тоже хочет проводить с ним время? Хотя бы как друзья. Вдруг между ними есть что-то невыдуманное?       ― Я хочу, чтобы ты сегодня смотрел на меня, ― неожиданно выпаливает Киришима. ― Я… Я докажу тебе. Мы крутые, наша музыка невероятная. И если ты будешь смотреть на меня, ты поймешь. Я знаю.       Бакуго отстраняется от Киришимы, снова хмуря брови.       ― Что за хуйню ты несешь? ― бормочет он. ― Вся суть была в том, чтобы прийти и посмотреть на тебя, разве нет?       Он говорит с раздражением, его руки скрещены на груди. И, конечно, он прав. В этом была вся суть. И, конечно, раз Бакуго здесь, он более чем согласен.       Киришима, смущенный, отводит взгляд. Он слишком увлекся, позволил своим эмоциям выйти наружу. Он встает на ноги, неловко прочищает горло.       ― В любом случае, ― он говорит, ― ты теперь успокоился?       Бакуго, кажется, собирается не согласиться, но затем просто закатывает глаза и еще больше разваливается на диване.       ― Неважно.       ― Окей, ― говорит Киришима, не доверяя себе рассматривать Бакуго. ― Мне надо идти... Саундчек... Постарайся повеселиться сегодня, хорошо?              ―              В теории Киришима представлял, что его жизнь изменится после того, как все таблоиды окажутся обклеены его фотографиями. Он знал, что отношения с Бакуго Катсуки принесут ему больше славы и внимания, чем он получал прежде за всю его жизнь. Но по какой-то причине он не готов к этому.       Площадка, которая находится в распоряжении Сущего Мика в течение уже нескольких недель, ― это огромный стадион, переоборудованный из олимпийской арены для дзюдо. Киришима никогда не пытался узнать точное количество мест ― даже мысль об этом слишком давит на него; но он знает, что на шоу Сущего Мика билеты всегда оказываются распроданы, где бы он ни выступал.       Он также знает, что Riot здесь в качестве разогрева, чтобы занять время. Публика собирается в течение их выступления, и, хоть они всегда и играют перед множеством людей, это не забитое до крайности пространство, которое собирает Сущий Мик чуть позже тем же вечером. Обычно, когда Riot выходит на сцену, Киришима замечает пустые места по всему стадиону.       Сегодня он всматривается и видит море лиц; люди одеты в красное, фиолетовое, розовое и желтое; он слышит оглушающий рев, когда включается тусклый желтый свет, делающий видимыми силуэты участников группы.       ― Riot! Riot! Riot!       Он привычен к воодушевлению, аплодисментам и приветствиям. Но это. Это специально для них.       Фиолетовый прожектор загорается над Джиро, держащей в руках гитару. Как только на нее падает свет, ее пальцы начинают танцевать по струнам, создавая мелодию.       Дальше желтый свет вспыхивает над Каминари. Он задает уверенный ритм своими барабанами, добавляя фундамент для мелодии Джиро.       Следующий ― красный свет, над Киришимой. Он играет свою партию на автомате, его пальцы, направляемые ровным ритмом барабанов Каминари, начинают двигаться раньше, чем он осознает это.       ― Киришима! ― кажется, что все люди кричат в унисон. Шум разбивает его сосредоточенность, будто кто-то выдернул из усилителя шнур электрогитары.       Он заставляет себя продолжать играть, но удивленно поднимает взгляд. Наиболее независимая часть его разума вместе с мышечной памятью берут на себя контроль над музыкой. А Киришима все еще смотрит поверх толпы, раскрыв рот, и понимает, что сотни людей кричат его имя.       Перед ним на сцене розовый свет загорается над Ашидо. Она берет микрофон в обе руки и без каких-либо предисловий начинает петь.       Ее голос успокаивает толпу, фокусирует энергию людей, так что теперь все взгляды направлены на нее. Ее голос не такой уж идеально ровный и мелодичный ― есть какая-то резкость, появляющаяся в особые моменты песни, капля индивидуальности и эмоциональности, что разрывает плавность песни и удерживает всеобщее внимание.       И сейчас Киришима вспоминает, когда последний раз он чувствовал что-то подобное. Это было несколько лет назад. Последний раз, когда он играл на этой площадке, еще до того, как Riot согласились выступать с Сущим Миком. Тогда он не был кем-то особенным ― просто глупый ребенок с гладкими черными волосами, любовью к музыке и слишком слабой волей, чтобы исполнить свои собственные мечты.       Ашидо тоже пела тем вечером. Все еще подросток, одетая как ангел во все белое, с подкрашенными розовым щеками и губами. Ее голос так же привлекал внимание публики, но пела она не под энергичный и хаотичный рок Riot.       И Киришиме, игравшему тогда у нее за спиной вместе с остальной частью группы, не было выделено место под прожектором. Никто тогда не знал его имени.       Но теперь все по-другому. Он находится слегка позади Ашидо, а толпа кричит его имя и подпевает словам, которые он написал. Киришима расплывается в улыбке и ударяет по струнам, когда песня доходит до неистового крещендо.       Потом Каминари перестает играть, а умелые пальцы Джиро закачивают свой танец над струнами ее гитары. Киришима подхватывает мелодию, и Ашидо поет простую музыкальную линию.       Это песня о радости, о сумасшедшей энергии юности, о необыкновенных моментах, которые хочется переживать снова, которые запоминаются, как негативы фотографий ― они никогда не бывают четкими, но все равно оставляют свой след.       Это то, что он любит. Эти моменты, когда он может чувствовать энергию, протекающую сквозь него и отраженную другими участниками группы, когда они действуют как единое целое идеально синхронно. Они поют тексты Киришимы, играют музыку Джиро, следуют за ритмом Каминари, а Ашидо связывает все вместе.       Когда песня подходит к концу, публика взрывается бешеными аплодисментами. Киришима, запыхавшийся, отклоняется назад, перенося вес на пятки.       А Ашидо наклоняется вперед и восторженно машет руками зрителям.       ― Мы Riot! ― говорит она, подмигивая, и показывает на остальных участников группы. ― Добро пожаловать на шоу!              ―              Они играли эту программу достаточное количество раз, чтобы она могла казаться рутиной. Но эта энергия, идущая от всей публики с его именем на устах, всецело меняет атмосферу для Киришимы. В течение всего выступления он полностью осознает, перед каким количеством людей он играет, и его сердце пропускает удар каждый раз, как он осознанно берет ноту.       И вот еще маленький факт: сегодня они играют не ту же самую программу, что и всегда. По предложению Киришимы они изменили финал. И теперь, когда подходит момент воплотить их изменения в жизнь, он внезапно начинает нервничать больше, чем когда-либо на его памяти.       Ближе к концу шоу Ашидо поворачивается к Киришиме в середине песни и показывает ему пальцем, чтобы тот встал перед ней.       Киришима понятия не имеет, почему она это делает ― она никогда так не делала на сцене, но его тело реагирует быстрее, чем успевает его разум. Он делает шаг в ее сторону, работники сцены следуют прожектором за его движениями, пока красный и розовый цвета не переплетаются на сцене.       Толпа ревет. Ашидо вытягивает микрофон из стойки и берет его в одну руку, а второй проводит по взъерошенным волосам Киришимы.       Он привычен к ее прикосновениям ― все четверо из них выросли любителями объятий, учитывая, сколько времени они проводят вместе; но это было скорее намеренное действие. Она кружится вокруг него, качая бедрами в такт музыке, слова окутывают его, будто бы она шепчет их ему на ухо.       Ему требуется больше времени, чем следовало бы, прежде чем он осознает, что она сделала. К тому моменту, как она закончила перемещаться, они полностью поменялись местами: теперь Киришима стоит по центру сцены, ограниченный только его проводом к усилителю, а Ашидо постоянно двигается немного слева от него.       Она отдает Киришиме всеобщее внимание.       Песня подходит к концу, и толпа снова взрывается аплодисментами. Киришима стоит на сцене, смотря на все лица, и поднимает руки. Здесь действительно стало больше людей, чем было пару песен назад?       Ашидо, стоящая сбоку от него, подталкивает его бедром.       Он вздрагивает, понимая, что он должен начать следующую ― последнюю песню. Но вместо этого он не спускает глаз с людей. Киришима всегда много мечтал, и с тех самых пор, как он начал писать тексты и выстукивать ритмы, он хотел быть исполнителем. Он хотел приносить людям радость своей музыкой, устанавливать с ними такую же связь, какая была у него с музыкой Алого Рыцаря с детства. Но это… Это…       Он не знает, куда смотреть. Он не знает, на ком сфокусировать внимание. Он не знает, как он должен дотянуться до кого-либо из этих людей, когда его горло пересохло и он не может говорить. Когда его пальцы онемели, примерзнув к струнам его вишнево-красной гитары.       И тогда он поднимает взгляд на VIP-ложу. Она находится над основной частью посадочных мест, достаточно близко к сцене, чтобы предоставить этим важным людям лучший вид, не заставляя их смешиваться с толпой. У Киришимы никогда не было никого, кому он мог бы предложить эти заветные места, до этого момента.       В ближайшей ложе он может выделить две фигуры среди остальных. Первая ― человека лет сорока, с длинными черными волосами. Серый шарф, обмотанный вокруг его шеи, скрывает половину его лица. Он сидит в кресле ссутулясь и облокотившись на спинку, смотря сонными глазами.       Но взгляд Киришимы не задерживается на этом мужчине, хотя он кажется ему смутно знакомым. Вместо этого Киришима смотрит на того, кто находится рядом.       Бакуго сидит приподнявшись на своем месте и наклонившись вперед. Его подбородок лежит на ладони, глаза злобно прищурены... Нет, не злобно. Сосредоточенно. Он смотрит точно на Киришиму, прямо как он его просил. Он не смотрит больше ни на кого другого. Его глаза кажутся ярко-красными при мигающем освещении, и Киришиму тянет к ним.       Он кашляет, прочищая горло. Пауза, кажется, затянулась на вечность, но он пока не замечает неловкости среди зрителей.       Ашидо закидывает руку ему на плечо, ее смех отдается эхом по залу через микрофон. Она не смеется над ним, а пытается успокоить.       ― Ты что-то хотел сказать? ― спрашивает она, изображая скромницу на публике.       ― Да, ― выдыхает Киришима, его глаза все еще обращены к Бакуго. Его голос потрескивает из-за микрофона, и лицо начинает гореть. Но затем он откашливается и мягко говорит, ― это для тебя.       Он не уточняет для кого. Но зал резко затихает, словно сотни людей единовременно затаили дыхание. В этот момент тишины Киришима начинает играть.       Он любит музыку, но не может самостоятельно написать целую песню. Он пишет слова, выхватывает наброски ритмов и основные биты, звучащие довольно хорошо в его голове. Затем все, что он придумал, он передает Джиро, которая добавляет изящности его идеям и создает мелодии, делая музыку более комплексной и прекрасной, чем Киришима мог бы сделать сам. Каминари накладывает биты, задавая фундамент для энергичных нот Джиро. И тогда Ашидо добавляет свой голос поверх, а, когда они репетируют и пишут, Ашидо и Киришима поют вместе, дополняя друг друга и развивая общие идеи.       Так что сейчас, когда Киришима стоит посередине сцены и играет песню, она не принадлежит ему одному. Его пальцы бегают вверх и вниз по грифу гитары, как атлет, преодолевающий лестничные пролеты, едва позволяя себе передышку. Песня разливается над залом не с хаотичной энергией финального номера, а несет в себе что-то спокойное и более осторожное. Вопреки этому Киришима чувствует глубину этой песни сильнее, чем какой-либо другой.       Он играет один всего мгновение, но в его мыслях это растягивается на годы, прежде чем Джиро и Каминари начинают играть вместе с ним. И Ашидо снова выходит вперед, поднимает микрофон и поет.       Несмотря на тот факт, что потребовалось четыре человека, чтобы написать эту песню, она передает простую и прямую мысль. Она о том, как ты встречаешь кого-то и хочешь влюбиться в него. О моментах уверенности, когда ты смотришь в чьи-то глаза и знаешь, что если ты сделаешь хоть один шаг вперед, то ты упадешь в глубокий колодец, полный эмоций, что жаждут быть изведанными.       И пока он играет эту песню и слушает Ашидо, поющую его слова, он удерживает свой пристальный взгляд на Бакуго.              ―              К тому времени, как они спускаются со сцены, Киришима весь мокрый из-за пота, и адреналиновое опьянение постепенно отпускает его. Его лицо горит, щеки красные, а влажные волосы спутаны и примяты. Отдающиеся эхом крики из зала следуют за участниками Riot, когда они покидают сцену и направляются к одной из комнат отдыха за кулисами. Все четверо заваливаются в комнату и синхронно выдыхают с облегчением.       Каминари ложится пластом на диван, расстегивает черный чокер и массирует себе шею.       Джиро падает рядом с ним, опуская голову на его плечо и совершенно не беспокоясь о смазанных ярких треугольниках, которые она нарисовала на щеках.       Ашидо полностью отказывается от мебели и ложится прямо на пол, раскинув руки и ноги, как морская звезда. Ее прическа в виде облачка обрамляет ее лицо, и она стягивает свой желтый ободок и прижимает руки к вискам.       Несколько секунд Киришима, застывший, стоит в дверном проеме, крики толпы все еще звенят у него в ушах, а образ Бакуго с его горящим взглядом врезался в его память.       Никто не двигается и не говорит. Им и не нужно. Каждый из них осознает, насколько сегодня отличалась атмосфера; не мог не заметить, что толпа резко выросла и намного больше людей подпевали их песням.       В конце концов Киришима сползает вниз по стене, и все четверо из них медленно поворачивают головы, чтобы посмотреть друг на друга. Первым начинает смеяться Каминари, за ним следует Ашидо, а потом и Киришима. Джиро присоединяется последней, заразительная энергия группы разгорается как искра на сухой траве. Их счастье пылает как пожар, и на какое-то время им не нужно думать о чем-то другом.              ―              ― И почему вы еще здесь? ― некоторое время спустя резкий голос спрашивает их.       Киришима смотрит вверх и видит Сущего Мика ― или Ямаду Хизаши, как он известен вне сцены. Его светлые волосы лежат просто идеально даже после двух часов, проведенных им на сцене, но он скинул свою кожаную куртку, оставив на виду обтягивающую белую майку. Киришима на секунду задумывается, мог ли Ямада-сан кинуть куртку в толпу, чтобы ее поймал какой-нибудь восторженный фанат.       ― А? ― произносит уставший Киришима, так как энергия зрителей больше не питает его.       Ямада хлопает в ладоши, вытряхивая оставшихся членов группы из ступора.       ― Там народ снаружи, ― нетерпеливо говорит он, ― они вас ждут.       Джиро высказывается первой:       ― Вы уверены?       ― Конечно, я уверен, ― ворчит Ямада. ― Идите, подпишите пару постеров, чтобы и у моих фанатов был шанс.       Киришима почти смеется на это. Ямада может быть и дива, но Киришима видел, как он проводит часы, разбираясь с длинными очередями на автограф-сессиях. Он никогда не оставит нуждающегося фаната.       Киришима мучительно поднимается на ноги:       ― Пойдем.              ―              За дверями сцены их ждет меньше народу, чем было в зале, но ощущается наоборот. Без сцены и барьера из музыки вокруг них Киришима оказывается ошеломлен количеством кричащих людей, как только они вчетвером выходят за дверь.       Один из менеджеров подает перманентные маркеры: золотой для Каминари, розовый для Ашидо, фиолетовый для Джиро и красный для Киришимы.       В толпе смешались люди всех возрастов и полов, одетые в разных стилях. У кого-то из них в руках самодельные постеры, многие из них держат копию сингла Riot, и все они шумят.       ― Киришима! ― кто-то вопит, когда тот приближается к нему.       ― Это я, ― отвечает Киришима, потому что это правда. Он поднимает руку, чтобы подписать CD для мужчины, выписывая иероглифы своего имени, а затем две связанные английские буквы R’s, все красным.       Ашидо, Джиро и Каминари пробираются мимо людей рядом с ними, по дороге подписывая всевозможные вещи. Ашидо останавливается каждые пару шагов, чтобы сделать селфи, показывая пальцами обеих рук знак V и пытаясь не уронить маркер. Каминари фотографируется, поднимая большие пальцы вверх, и иногда затягивает Ашидо в групповые фото. Джиро, более сдержанная, быстро и точно выписывает свое имя и смущается каждый раз, когда кто-то просит сфотографироваться с ней.       Киришима проходит мимо людей, улыбаясь настолько широко, насколько способен, благодаря каждого, кто заговорит с ним. Когда он прошел уже половину очереди, он замечает одну фанатку и то, что она держит в руке на подпись.       Это журнал, открытый на определенной странице. И на этой странице фотография Киришимы, лежащего на красном ковре в день премьеры, нависнув над Бакуго Катсуки. Они смотрят друг другу в глаза и, кажется, не замечают камер.       ― Ты хочешь, чтобы я подписал это? ― пищит Киришима.       Девушка с журналом в руках решительно кивает.       ― Если вы не против? Просто я так поддерживаю вас и Бакуго-сана, я…       Киришима быстро пишет свое имя поперек фотографии, не раздумывая более, прежде чем тяжелый груз вины успеет упасть на его плечи. Он даже не видел этих фотографий, не потрудился поискать их. Но теперь, когда он обратил внимание, он видит много людей, держащих такие же журналы. Они, должно быть, слышали интервью, что Бакуго и Киришима давали на ковровой дорожке, и видели фотографии несколько недель назад. И, может быть, благодаря славе Бакуго и его общению с Киришимой, они пришли сегодня сюда.       Но они все кричали имена Riot в течение вечера, танцевали под их песни, подпевали текстам, написанным Киришимой. Так что какая разница, почему они пришли сюда, если им понравилось?       Мысли плотным туманом кружатся в голове Киришимы, пока он продолжает свой путь в гуще людей. Он искренне рад, что они все здесь, и их восторг снова разжигает в нем огонь. Даже без музыки, объединяющей их, в этот момент он чувствует себя невероятно близко к ним. И кроме того, он благодарен, что они дали ему шанс.       В этом тумане Киришима постепенно добирается до конца очереди. Низкие ограждения отделяют людей от пространства, где идут участники Riot, чтобы никто из фанатов не мог прорваться внутрь. Киришима едва осознает, что они дошли до конца ограждения, пока кто-то не зовет его.       ― Эй, придурок.       Это не похоже на интонацию, с которой говорили остальные люди, не говоря уже о содержании слов. Киришима поднимает взгляд, и там, где заканчивается толпа, отделенный охранниками стадиона от массы людей, стоит Бакуго.       Он не обращает внимания на ограждение, закидывает на него одну ногу и перепрыгивает на другую сторону. Как только публика осознает, кто он, поднимается крик, и десятки вспышек на камерах телефонов загораются солнечными пятнами в глазах Киришимы.       Бакуго, кажется, не заботит ничего из этого. Он останавливается напротив Киришимы, его выражение лица жесткое и напряженное.       На секунду Киришима думает, нужно ли ему готовиться к удару.       Бакуго подходит к нему вплотную, вытягивает руку, хватает ворот его майки и тянет на себя.       На мгновение они вглядываются друг в друга: Бакуго ― пылающими глазами, а Киришима ― широко открытыми.       И затем Бакуго наклоняется вперед и прижимается своими губами к губам Киришимы.       Крики людей становятся до невозможности громкими, и откуда-то сбоку Киришима слышит писк Каминари:       ― Бакуго!       Но потом все остальное исчезает из поля его зрения. Киришима бессознательно поднимает руку и сжимает плечо Бакуго, удерживая того рядом. Он наклоняется во второй раз, но Бакуго поднимает голову от удивления, и все идет не по плану, так что Киришима прижимается губами к уголку его рта.       Как будто электрический разряд проходит сквозь них, и Киришима закрывает глаза и глубоко вдыхает. Он не хочет, чтобы это когда-либо заканчивалось.