quote love unquote

      Другая половина кровати уже остыла, простыни аккуратно расправлены. Киришима поворачивается, чтобы оглядеть место, где спал Бакуго. Нет никаких следов того, что он вообще был не один. Вздыхая, Киришима потягивается и жмурится на солнце, попадающем в комнату сквозь шторы. Новый свет, новый день ― не стоит переносить сюда бремя вчерашних эмоций.       Сумки Бакуго уже собраны и стоят у дверей спальни. Он, должно быть, давно проснулся и покинул комнату как можно быстрее. Киришима одевается и пакует свои вещи. Этот отдых и планировался быть таким коротким, но Киришима не представлял, что он будет уезжать настолько опустошенным.       Он бредет до кухни и видит за столом шесть человек, лениво доедающих свой завтрак и разговаривающих между собой. Джиро и Яойорозу сидят рядом, наклонив головы и обсуждая что-то. Когда они слышат приближающегося к ним Киришиму, они поднимают глаза и двигаются друг от друга, чтобы освободить ему место.       ― Не парьтесь, ― говорит Киришима, оставляя пространство между ними свободным. ― Я просто ищу Бакуго.       ― Он был тут недавно, ― отвечает ему Яойорозу. ― Но ушел сразу, как позавтракал.       Киришима проводит руками по волосам:       ― Понятно.       ― Эй, Киришима, ― зовет Джиро и тянет за нижний край его футболки, останавливая. ― Все хорошо?       Она смотрит ему прямо в глаза, когда спрашивает, и Киришима понимает, что он не справляется со своей ролью. Она спрашивает не того Киришиму, кто притворяется парнем Бакуго, а настоящего, которого она знает.       ― Ага, ― говорит Киришима, вынуждая себя улыбнуться. ― Я просто потерял его, вот и все. Пойду найду его раньше, чем он станет слишком злым из-за этого.       Джиро следит за ним острым взглядом, пока тот выходит из кухни.       В открытых и связанных между собой комнатах легко услышать приглушенный шум голосов, и Киришима выделяет тот, который он ищет. Но прежде чем зайти в гостиную, следуя за голосом Бакуго, он медлит.       ― Ты сделаешь это, ― жестко говорит Бакуго. ― Ты пиздец как задолжал мне.       ― Тебе не обязательно мне угрожать, ― отвечает голос, который, по соображениям Киришимы, принадлежит Мидории. ― Ну, правда, Каччан, ты же знаешь, что я…       ― Ты. Должен. Мне, ― повторенные Бакуго слова сочатся змеиным ядом. ― Ты был бы никем, если бы не ездил на моей шее всю жизнь, а? Так что, когда я прошу тебя о чем-то, ты затыкаешься и делаешь.       Мидория терпеливо вздыхает.       ― Ты понимаешь, что это неправда. Может, в начале и было, но… Знаешь, я бы и так тебе помог, почему нет? Мы можем просто поговорить, как нормальные люди. Как друзья…       ― Замолчи, Деку, ― рычит Бакуго.       ― Я спрошу их, ― соглашается Мидория. ― Я уверен, они будут рады помочь в любом случае.       ― Неважно, ― говорит Бакуго скрипучим срывающимся голосом. ― Это не я прошу тебя о помощи. Не выдумывай.       ― Конечно, ― произносит Мидория и вторит своим словам нервным рваным смехом. ― Ты никогда не просил моей помощи. Я знаю.       После того, как разговор не продолжается в течение нескольких секунд, Киришима делает шаг от двери. Тут же из комнаты выходит Бакуго, руки в карманах, брови сведены вместе под острым углом. Он останавливается на полушаге, когда замечает Киришиму.       Они пристально смотрят друг на друга. Эмоции, высвобожденные вчера, совсем не утихли.       ― На что ты уставился? ― наконец ворчит Бакуго.       ― На тебя, ― честно отвечает Киришима. Он хотел, чтобы это звучало беспечно, но вышло скорее тоскливо.       Бакуго хлопает глазами и одаривает его недовольным взглядом:       ― Что за хуйню ты вечно несешь?       После чего решительно уходит.       Киришима думал, что они высказались и что он объяснил Бакуго, что он на самом деле доволен тем, как идут дела. Если Riot завоевывают славу, какая разница, какова роль Киришимы в группе? Он рад, что все так происходит. То, что он не воплотил в жизнь каждое из своих мечтаний, еще не значит, что он облажался. Он говорил себе это уже много раз, и если у него получится заставить Бакуго тоже поверить, то все будет хорошо.       Но, вероятно, Бакуго может видеть эту ложь насквозь.       ― Киришима-кун? ― как только Бакуго уходит, голова Мидории показывается из дверного проема. ― Что ты тут делаешь один?       Есть что-то в его выражении лица насколько открытое и располагающее, что оно рушит все стены, которые Киришима пытался построить. Он тяжело опускается по стене, закрывая лицо руками.       ― Я проебался, Мидория, ― отвечает он. ― Я так сильно проебался.       Он слышит, как тот делает шаг в его сторону, и, когда открывает глаза, Мидория склоняется над ним, хмурясь и бросая короткий взгляд вслед Бакуго.       ― Я этого боялся, ― говорит он вполголоса. Затем вслух, ― не вини себя слишком сильно в настроении Каччана.       ― Я хочу делать его счастливым, ― отвечает Киришима. “Хочу впечатлить его, хочу, чтобы он мной гордился”.       Мидория одаривает его неуверенной, полной сочувствия улыбкой:       ― Ты, скорее всего, и делаешь, больше, чем кто-либо еще. Но Каччан сложный человек. И если ты будешь корить себя каждый раз, когда он расстраивается, ты не будешь счастлив.       В этих словах присутствуют отголоски личного опыта Мидории, вытянутого из множества воспоминаний.       Когда Киришима не отвечает, Мидория продолжает:       ― Мне потребовалось много времени, чтобы осознать это. Каччан… Тяжело уйти от него, как только ты подбираешься близко. Не хочу вмешиваться в то, что у вас происходит. Но если он открывается перед тобой, то только потому, что он ценит тебя. Так что давай себе иногда поблажки, хорошо?       Киришима потирает глаза тыльной стороной руки.       ― Черт, Мидория. А ты реально умный.       Мидория машет руками.       ― Нет, нет, совсем нет. Я просто… Если то, что я знаю о Каччане, может чем-то помочь…       ― Спасибо.       Киришима улыбается, и ему не приходится для этого принуждать себя.              ―              Пляжный домик кажется им просто мечтой, как только они возвращаются домой к себе в квартиру. Список концертов Сущего Мика постепенно подходит к концу, их остается все меньше и меньше. Они возвращаются к череде сообщений от их лейбла и менеджера, спрашивающих о бронировании студии и последних нескольких песнях, необходимых им для полного альбома. Это отвлекает их от мыслей о Серо, Бакуго и ком-либо еще, хоть и не ненадолго.       Киришима сидит за кухонным островком, подтянув одну ногу к груди и качая другой, и постукивает ручкой по столешнице. Перед ним лежит открытая тетрадь, он вычеркивает слова и записывает новые возможные варианты.       ― Ты уже несколько часов так сидишь, ― говорит Каминари, сидящий на диване. ― Не хочешь сделать перерыв?       ― Нет, ― Киришима прикусывает щеку изнутри. ― Нам надо… всего лишь две или три песни. Я могу дописать их.       Каминари пожимает плечами:       ― Как хочешь.       Он снова поворачивается к Джиро. Та склоняется над своим телефоном и быстро печатает сообщения. Каминари тяжело вздыхает:       ― Эй, эй… Разве не ты должна быть трудоголиком, а я халтурщиком?       ― Ты халтурщик, ― говорит Джиро не поднимая взгляда. Она сдерживает улыбку и отправляет сообщение.       Каминари вскидывает руки в воздух.       ― Да вы все невыносимые! Знаете, я с самого начала думал, что это плохая идея. Мы начали тусоваться с кучей людей, кто слишком красив и успешен, и это вообще вывело нас из строя. Это твоя вина, ― он обвиняюще тычет указательным пальцем на Киришиму.       Тот поднимает взгляд:       ― А?       Каминари качает головой:       ― Вот об этом-то я и говорю! Знаешь, ты теперь даже не выглядишь счастливым. Ты уверен, что не хочешь сдаться?       Киришима понимает, о чем он говорит, даже если не хочет это признавать. Он хмурится, демонстративно отворачиваясь обратно к тетради. Он не думает, что его наброски, полные темных мыслей о своем несовершенстве, могут убедить Каминари, что эти фейковые отношения были хорошей затеей.       ― Эй, Киришима, ― Ашидо забредает в кухню. Она выглядит… Кхм. На ней очередная старая футболка Киришимы, свисающая с плеча. Ее волосы-облачко спутаны между собой, вокруг уставших глаз еще остался старый макияж.       Она так и не захотела говорить о Серо. Киришима спросил в первый же день, как они прибыли домой, а потом еще раз. Но Ашидо улыбнулась и сменила тему. Что бы она ни чувствовала, это явно отрицательно сказывается на ней. Но Киришима не знает, чем помочь.       ― Как дела? ― спрашивает он.       Ашидо двигает стул, подсаживаясь ближе, чтобы смотреть через его плечо в тетрадь.       ― Я хочу, чтобы ты помог мне написать песню.       Они обычно так не делают. Но Киришима смотрит на нее и говорит:       ― Окей. О чем?       Вместо того, чтобы прямо ответить на вопрос, Ашидо нахмуривает брови.       ― Ты же знаешь, что я не попросила бы тебя тогда играть в группе, если бы думала, что ты не хочешь. Если бы думала, что это будет для тебя плохо или сделает хуже.       Киришима моргает.       ― Разумеется, я знаю. Ты помогала мне. Серо не понимал, о чем говорит…       ― Но он не полностью ошибался, ― говорит Ашидо. ― Я хотела помочь тебе, но еще хотела быть лучшей певицей, какой я только могу быть, с лучшими песнями. Я эгоистка. Я действительно люблю, когда все смотрят на меня.       Джиро и Каминари слушают их из гостиной. Ашидо, должно быть, знает это и хочет, чтобы они слышали.       ― Это неправда, ― возражает Киришима. ― У тебя доброе сердце, Ашидо.       Ашидо криво улыбается ему.       ― Не всегда. Но понимаешь, Серо знал это. Когда мы в первый раз встретились, я была кумиром подростков. Дивой. И ему понравилось это во мне, я точно знаю. Я сделала его жизнь захватывающей. Он чувствовал себя особенным из-за того, что нравился мне, а я была собой.       Киришима чувствует, как тяжесть давит ему на грудь. Он знал все это и раньше ― но с точки зрения не Ашидо, а Серо. Естественно, хорошо быть замеченным кем-то, у кого нет времени больше ни на кого другого. И, конечно, хорошо нравиться кому-то, кто всегда только ненавидел. Это вызывает зависимость, это дает поддержку, это может причинить вред.       ― Но он знал это, ― Ашидо хмурит брови и сжимает руки в кулаки. ― Он знал это, когда мы начали встречаться, так что он не должен теперь позволять себе винить меня. Он не может меня судить.       ― Да он козел, ― говорит Джиро с дивана гостиной. ― Тебе не стоит переживать о том, что он сказал, Ашидо.       ― Все нормально, ― отвечает Ашидо, качая головой. ― Я просто. Я много чего чувствую сейчас. И это ведь то, что мы делаем? Мы превращаем чувства в музыку.       Киришима ловит взгляд Джиро через всю комнату, и между ними возникает понимание. Сила, которой чувства Ашидо могут обладать, должны обладать, претворились во что-то.       Каминари барабанит пальцами по подлокотнику дивана.       ― Я не понимаю, хочу ли я обнять каждого из вас или сказать вам всем возвращаться к работе, ― он кажется действительно обеспокоенным этим вопросом.       Джиро усмехается, а затем обвивает Каминари рукой:       ― Можно делать и то, и то. Передай мне те ноты.       Джиро и Каминари работают над музыкой, пока Киришима продолжает записывать свою лирику с подсказками с Ашидо. Рядом с ним на столешнице жужжит телефон. Он хмурится, когда видит отправителя.       Серо (12:15): можно нам три билета на ваше следующее шоу?       Киришиме требуется некоторое время, чтобы обдумать ответ, прежде чем он отправляет его.       Киришима (12:17): По-моему, сейчас не лучший момент просить меня о чем-то.       Серо (12:18): это не для меня. для него.       Киришиме не нужно просить пояснить. Он задумывается, сможет ли он продолжать подыгрывать, хочет ли он вообще видеть Бакуго сейчас. Он задумывается, почему он расстроен, что Бакуго хочет привести кого-то еще ― возможно, двоих, на его концерт.       Но он еще не научился говорить “нет”.       Киришима (12:20): Ок.              ―                     Шоу заканчивается раньше, чем Киришима вообще осознает, что оно начиналось. Он так сосредоточен на том, чтобы не смотреть в сторону VIP-ложи, чтобы перестать надеяться увидеть там Бакуго, что время проходит совершенно мимо него. После выступления он спотыкаясь спускается со сцены вместе с остальными участниками Riot, и чувствует только боль в мышцах и капли пота на лбу, которые свидетельствуют о том, что он вообще-то был там.       Ямада в их комнате ожидания за кулисами расчесывает свои золотые волосы, хоть они и были уложены лаком в плотную массу. Он поднимает взгляд, когда они заходят, и кладет расческу в карман, чтобы показать большие пальцы вверх.       ― Йо, детки. Отличная работа.       ― Спасибо, Ямада-сан, ― щебечет Ашидо, пока остальные заваливаются на диваны. После месяцев выступлений с Сущим Миком их выносливость стала намного лучше, чем была, когда они просто играли в клубах и подобных местах. Но ударные волны шоу все еще поражают их.       ― Хм, ― говорит Ямада, осматривая их внимательным взглядом. ― Мы потихоньку подбираемся к завершению. Вы думали о том, что будете делать дальше?       Киришима роняет голову на диван. Он не думал об этом вообще. Ашидо была той, кто прокладывал большую часть траекторий для Riot вместе с менеджерами лейбла. Но концерты с Сущим Миком стали такими привычными, что никто не думал об их окончании. Последние несколько недель пронеслись прямо мимо них.       ― Эээ… ― говорит Каминари. ― Мы придумаем что-нибудь?       ― Конечно, ― отвечает Ямада, но его зеленые глаза недоверчиво блестят. ― Мне надо на сцену, но персонал оставил это для вас.       Он указывает на огромные картонные коробки в углу, затем направляется к двери.       Ашидо взволнованно визжит и бросается к коробкам.       ― Что там? ― спрашивает Джиро, едва поднимая голову.       ― Наша атрибутика! ― отвечает Ашидо, раскрывая коробки. ― У Каминари возникла идея, и она понравилась лейблу, так что…       Каминари присоединяется к ней, самодовольное выражение появляется у него на лице, когда он достает набор мягких хлопковых худи из коробки. Первая ― фиолетовая, с напечатанным на лицевой стороне черным комиксным облачком “RIOT!”.       ― Так, Джиро, ― он бросает в нее худи и хихикает, когда оно приземляется ей на лицо и она жалуется в ответ.       Ашидо выхватывает розовое худи у Каминари и тут же надевает поверх своего черного платья, застегивает молнию и поворачивается, чтобы показаться остальным. Еще там есть желтая для Каминари и наконец…       Красная толстовка приземляется Киришиме на колени, и он смотрит на нее сверху вниз, как на чудо. Когда они все надевают свои худи, одинаковые, за исключением цвета, они выглядит ровно так, как Киришима их представлял, ― вариация ладов, одна и та же мелодия, сыгранная в разных тональностях. Он широко улыбается, задерживая пальцы на мягком нижнем краю толстовки.       ― Но знаете, в чем проблема, ― говорит Ашидо, двигаясь ближе к Киришиме на диване. ― Теперь, когда мы будем видеть людей в нашем мерче, мы точно будем знать, кто их любимчик.       ― Это не проблема, в этом суть, ― отвечает ей Каминари. Он надел свою толстовку поверх черной майки, так что теперь он целиком демонстрирует контрастность молнии в ночном небе, черный и желтый. ― Не завидуйте слишком сильно, когда мои первыми окажутся распроданы, ребят.       ― Я на это не слишком надеюсь, ― говорит ему Джиро.       ― Розовый точно победит, ― добавляет Ашидо.       ― Я думаю, мы все отлично справимся, ― говорит Киришима. Он представляет море их цветов, распределенных равномерно. Не обязательно, чтобы там доминировал красный, потому что Riot ― это все четверо, и то, что кто-то захочет носить фиолетовый или желтый, не меняет этого.       Ашидо толкает его локтем в бок:       ― Где твои мужские амбиции, ха? Скажи нам, что собираешься побить каждого из нас, ― она заливается смехом, и Каминари присоединяется к ней.       Кто-то резко стучит в дверь, и голова одного из менеджеров показывается в проеме:       ― Простите, что отвлекаю, но кое-кто из гостей VIP-ложи хочет пройти за сцену и встретиться с вами. Могу ли я привести их? ― она смотрит прямо на Киришиму, когда задает вопрос.       Бакуго не захотел приходить за кулисы в тот раз.       ― Это ваш парень, ― отвечает менеджер, хитрая улыбка играет на ее губах. Потому что, ну, конечно, она еще один человек, кто знает публичную версию их истории. Она не представляет, что Бакуго и Киришима в ссоре, или злы друг на друга, или что еще они могут теперь делать. И откуда ей знать, что Киришима сам не может разобраться?       ― Ага, все нормально, ― говорит Киришима. ― Передайте им.       Она наклоняет голову и вопросительно смотрит на него, но быстро исчезает за дверью.       ― Он привел с собой еще людей, да? ― спрашивает Каминари. ― Как думаешь, кто это?       Киришима пожимает плечами:       ― Если честно, без понятия. Он вообще не хочет иметь друзей.       Но отчасти Киришиму больше одолевает злость, чем любопытство. Он не представляет, чтобы Бакуго пригласил даже Урараку посмотреть концерт с ним. И он точно никогда не проводил времени больше, чем требовалось, с Мидорией или Яойорозу. Даже с Серо, единственным, кого он действительно выносит. Но вдруг Киришима просто совершенно не в курсе о другой категории людей в жизни Бакуго? О ком-то, кто нравится ему больше, чем вся его компания, с которой ему приходится проводить время или которую он вынужден мучительно терпеть?       “Вдруг там кто-то, кто нравится ему больше, чем я?”       Волна жара проносится по его телу. Он много работал, стараясь пробиться к Бакуго, и тот просто невзначай показывается со своими друзьями? Какого хуя?       Слышен стук в дверь, после чего она открывается. Киришима поднимает взгляд со свирепым выражением лица, но затем его челюсть просто падает.       Первым в комнату заходит широкоплечий парень. У него темные глаза, но волосы блестят золотом и завиваются у его глаз слишком идеально ― явно не от природы. Киришима видел это лицо раньше, напечатанное на развешанных по всему городу плакатах авторского кино с каким-то французским названием ― Lemillion? ― или что-то такое.       Тоогата Мирио, кто получил так много наград за актерское мастерство, что это кажется почти нелепым, учитывая, что он всего на несколько лет старше Киришимы.       Прямо за ним следует, как тень, высокий и худой молодой человек с бледной кожей. Его черные волосы неровно подстрижены, скрывая его глаза и обрамляя лицо. Его руки нервно дрожат, что совсем не соответствует его образу в одежде: высокие ботинки и рваные черные джинсы, кожаные браслеты на его запястьях и чокер на шее.       У Киришимы останавливается сердце.       ― Ох ты ж… Твою… ― он даже не может подобрать слов, когда вскакивает на ноги и показывает на человека. ― Ты Пожиратель Солнца. Ну, то есть… Амаджики-сан!       Амаджики Тамаки краснеет, хватает Тоогату за руку и прячет свое лицо.       ― Да, ― говорит он мягким, покорным голосом.       Киришима едва замечает, что Бакуго заходит в комнату следом. Он слишком занят, бросаясь вперед, чтобы встать напротив Амаджики с широко открытыми глазами полными восхищения.       ― Ты мой… В смысле… У тебя просто невероятная музыка. Я был на твоем концерте пять, может, шесть раз? Всегда, когда выпадал шанс. Ты так вдохновляешь, я даже не знаю, что сказать.       Амаджики не смотрит Киришиме в глаза, смущенно опустив взгляд. Рядом с ним Тоогата сдавленно смеется.       ― Мы можем сказать о тебе то же самое, так ведь, Тамаки? Отличная работа, Riot, нам понравилось ваше выступление.       Амаджики кивает и бормочет:       ― Вы потрясающие.       Киришима уверен, что из-за улыбки его лицо расколется на две части. Даже после того, как Riot подписал тот же лейбл, что и Пожирателя Солнца, он никогда не думал, что ему выпадет шанс встретить фронтмена другой группы. Амаджики один из самых гибких музыкантов, которых Киришима слышал, его песни меняют стиль и жанр так же легко, как хамелеон меняет цвет. Киришима не спал ночами и молился хотя бы о крупице подобной гениальности.       ― Тамаки любит ходить на концерты, ― говорит Тоогата, когда остальные участники Riot собираются вокруг них. ― Но иногда это сложно, потому что нас очень легко узнают, а все, что мы хотим, ― это просто послушать исполнителей, понимаете? Но когда Мидория, ― кхм, полагаю, что, вообще-то, это был Бакуго, да? ― пригласил нас сюда, мы просто обязаны были прийти.       ― Мы рады, что вам понравилось, ― отвечает Ашидо, а Джиро кивает.       ― Вы, ребят, реально знамениты, ― несет бред Каминари. ― Это, типа, потрясающе.       Тоогата продолжает разговор, но внимание Киришимы все время сфокусировано на Амаджики. Он мало говорит и остается рядом с Тоогатой. Но каждый кивок, каждая маленькая улыбка, каждое слово одобрения ― они все заставляют сердце Киришимы рваться от счастья. Этот человек, обладающий действительно проницательным слухом в музыке, точно не стал бы раздавать похвалы так легко.       Ашидо и Каминари тянут Тоогату к коробке с мерчем, намеренные найти ему толстовку. Что позволяет Киришиме остаться стоять с Амаджики.       ― Ты на самом деле один из моих любимых исполнителей за всю жизнь, ― говорит Киришима, смотря вверх на Амаджики. ― Твоя песня “Куриные ножки”... Когда я услышал ее в первый раз, я подумал, что это самая странная вещь на свете, но потом я вслушался и… она изменила мою жизнь. Прости, я заболтался? Думаю, заболтался.       Амаджики переминается с ноги на ногу и мягко улыбается.       ― Спасибо, ― отвечает он. ― Она и должна была быть немного странной.       ― Да? Да, ― соглашается Киришима, энергично кивая. ― Мне кажется, она поэтому всем зашла.       ― Вы, народ, реально были хороши сегодня, ― продолжает Амаджики. У него пронзительный голос, что добавляет невероятное звучание его музыке. Когда он говорит, а не поет, голос подчеркивает его сдержанность. ― Надо как-нибудь поработать вместе.       В голове Киришимы срабатывают огни стробоскопа. Очень легко сказать такое ― наверно, это тот тип вещей, которые великолепные музыканты говорят друг другу постоянно, серьезны они на самом деле или нет. Но если Амаджики Тамаки говорит это сейчас ему, он, должно быть, считает Киришиму стоящим этого утверждения.       ― Амаджики-сан хочет поработать со мной, ― говорит он, будто обращаясь к кому-то еще. Он поворачивается в поисках Бакуго, хочет поделиться с ним. Но Бакуго больше нет в комнате.       Киришима оглядывает всю комнату прищуренными глазами в его поисках. Джиро уже вернулась на диван, Ашидо и Каминари натягивают розовую толстовку Riot на широкие плечи Тоогаты, а Амаджики стоит оперевшись на стену и с любопытством наблюдает за ними.       ― По-моему, я потерял своего парня, ― говорит Киришима насупившись.       ― Я, наверно, должен пойти спасти своего, ― произносит вполголоса Амаджики.       Киришима не знает, должен ли он был это услышать или нет, и, когда он смотрит на Амаджики, тот прижимает указательный палец к губам. Они встречаются взглядами и понимают друг друга без слов. Киришиме доверили секрет. Он кивает и на секунду кладет руку на сердце.       Затем громко спрашивает:       ― Кто-нибудь видел, куда ушел Бакуго?       Джиро указывает на дверь:       ― Он сказал, что хочет подышать свежим воздухом.       Киришима не понимает, как он мог не услышать этого. Он прощается со всеми и спешно выходит в коридор. Уже через минуту он находит менеджера, который направляет его к черному входу. Подходящее место, если все, что тебе нужно, ― это воздух. Черный вход выходит на парковку для персонала и выступающих. Она ограждена достаточно хорошо, чтобы ни один слишком воодушевленный фанат не смог пробраться туда.       Внутри Киришимы нарастает целая буря эмоций, холодный фронт его злости встречается с плотным потоком жара его восхищения. Бакуго пригласил Тоогату и Амаджики сегодня ― ну, или он попросил Мидорию пригласить их от его имени. Зачем он это сделал? И зачем бы ему это делать, а затем уходить?       Киришима сжимает зубы. Он просто никак не может понять Бакуго. Он делает все это по своим личным причинам или он знал, что встреча с Амаджики была одним из мечтаний Киришимы?       Он толкает ведущую на улицу дверь и замирает.       Лето уже близко, идет теплый дождь. Асфальтированная парковка освещается несколькими фонарями, яркими и слепящими на фоне влажной земли. На улице жарко и душно. Свет ловит капли дождя, каждая из которых становится заметной всего на мгновение, прежде чем продолжить свое падение.       Сквозь дождь Киришима видит Бакуго.       Он стоит совсем без движения, подняв лицо к небу. Мокрые от дождя светлые волосы прилипли к его лбу и шее, он не моргает, стараясь защитить глаза от воды. Поверх его красно-коричневой футболки надета белая рубашка, которая промокла насквозь и превратилась в прозрачную. Вода бежит по его шее и собирается у ключиц. Руки сжаты в кулаки по бокам.       Киришима цепенеет от этого вида. Как он вообще мог перестать обращать внимание на Бакуго, хотя бы на секунду? Его сила притяжения насколько сильна, что вытягивает воздух из легких Киришимы.       Теперь, когда Киришима смотрит на него, он все еще не может расшифровать, что Бакуго чувствует, почему так поступает. Его злость заметна по сжатым кулакам и напряженной спине. Он смотрит на небо покрасневшими глазами, но выражение его лица скорее пустое, чем злое.       ― Что ты делаешь? ― зовет Киришима, как только голос возвращается к нему.       Бакуго не отвечает. Вместо этого он закрывает глаза и продолжает неподвижно стоять. Как будто собирается с силами. Он поднимает руку, чтобы вытереть воду с лица, и наконец поворачивается к Киришиме.       ― Ничего, ебать. Тебе какое дело? ― он дрожит, пока говорит.       Погода достаточно теплая, так что Киришима не имеет ничего против того, чтобы немного промокнуть, но кто знает, как долго Бакуго тут стоит. Его вещи вымокли до нитки.       ― Я поддерживаю любые мужественные поступки, но ты борешься с погодой? ― говорит Киришима, подходя ближе. ― Это немного слишком.       Бакуго свирепо смотрит на него. У него красные лоб и щеки.       ― Чувак, ― продолжает Киришима. ― Ты как-то ужасно выглядишь. Ну, насколько ты вообще можешь выглядеть ужасно.       Щеки Бакуго краснеют еще больше.       ― Хватит нести всякую херню.       Один уголок губ Киришимы поднимается, образуя кривую улыбку.       ― Ничего не могу поделать, я болтун.       ― Очевидно, ― ворчит Бакуго. ― Ты никогда не понимаешь, когда надо заткнуться.       Он делает шаг в направлении Киришимы, но его ноги подкашиваются. Киришима бросается к нему, чтобы поймать, и Бакуго даже не пытается оттолкнуть его. Он опирается сбоку на Киришиму и дрожит.       ― Да ты горишь, ― обеспокоенно говорит ему Киришима. Он отстраняется ненадолго для того, чтобы стянуть свое худи и набросить Бакуго на плечи. Оно оказывается ему немного велико и висит на нем, и он кажется таким маленьким и беззащитным.       ― Давай, пойдем спрячемся от дождя, ― обращается к нему Киришима.       Бакуго ворчит, но не сопротивляется, пока Киришима ведет его обратно в здание. Он снова содрогается, стряхивая капли воды с волос. Когда они идут по коридору, он продевает руки в рукава толстовки Киришимы и закутывается в нее сильнее.       Киришима заливисто смеется:       ― Ты первый, кто получил мой мерч.       Бакуго искоса смотрит на него:       ― Логично, ― бормочет он, ― ведь я твой блядский парень.       “Верно”, ― отстраненно думает Киришима. Бакуго в толстовке Riot явно был бы хорош на фото.       ― Кстати, откуда ты знаешь Амаджики-сана? ― спрашивает Киришима, оставаясь как можно ближе сбоку от Бакуго.       ― Я не знаю. Деку снимался в фильме вместе Тоогатой. Он везде находит друзей.       Киришима тихо хмыкает.       ― А знаешь, я кое-что о тебе понял, ― говорит он.       ― Что, например? ― Бакуго смотрит на него с подозрением.       ― Ты, видимо, огромный фанат Riot, ― самодовольно отвечает Киришима. ― Потому что ты пришел второй раз.       Бакуго отпихивает Киришиму.       ― Просто отъебись, дерьмовая прическа.