quote love unquote

      Он все еще пьян от адреналина даже спустя несколько часов, когда Сущий Мик закидывает руку Киришиме на плечо и притягивает ближе.       ― Кем это ты себя возомнил, пацан? ― требует объяснений Ямада, разгоряченный после своего собственного выступления. Его золотистые волосы убраны назад в его обычном невероятном стиле, он сбросил свою кожаную куртку и остался в простой черной футболке. ― И почему я не знал, что у тебя такой голос, а?       ― Эм, извините? ― жмурится Киришима из-за яркого света и оглушительного голоса Ямады.       Ямада закатывает глаза и вглядывается в потолок.       ― И ты даже не выпендриваешься. Если бы я не был знаменит, я бы расценивал тебя как соперника.       Если бы они и были хоть немного близки по уровню, Киришима точно не был бы с Ямадой в одной весовой категории. Ямада, должно быть, знает это, он, наверно, просто хочет быть любезным.       Киришима вдруг закрывает лицо руками.       ― Все совсем не так, Ямада-сан! Я не певец, я просто пытался спасти выступление! В любом случае, это ведь работа Ашидо…       Ямада нетерпеливо фыркает на все отговорки Киришимы.       ― Никто в ней не сомневается. Блин, да вы играли на разогреве у меня несколько месяцев, ты думаешь, я не заметил, что она умеет петь? Но вы двое вместе ― это что-то совсем другое, пацан. Поступи по-умному и не забивай на это так быстро.       Киришима уверен, что его лицо такое же красное, как его волосы. Он действительно не понимает, что заставило его спеть сегодня… Или понимает, но не хочет так прямо признавать эти чувства.       Ямада пригласил их в его квартиру в пентхаусе на своего рода афтепати. Это было его заключительное шоу на этой арене, и Riot выступали у него на разогреве в последний раз. Здесь присутствует несколько начальников с лейбла и те, кто сидел в VIP-ложе этим вечером. Киришима сглатывает ком в горле, вспоминая эту последнюю деталь.       Гостиная оказывается громадного размера комнатой с древесными полами и стеклянными стенами, сквозь которые видны огни города. Гости слоняются вокруг с напитками в руках, общаются и танцуют, любуются видом. Киришима едва успевает рассмотреть лица их всех, пока Ямада тащит его за собой по комнате.       Они доходят до той части помещения, где в углублении в полу стоят гладкие кожаные диваны, на которых сидит группа людей. Киришима узнает несколько человек, прежде чем Ямада останавливает его напротив мужчины, который устроился на диване так, словно может уснуть в любой момент.       Он высок и болезненно бледен, вокруг его глаз залегли бездонные мешки. Его темные волосы разной длины падают ему на лоб и плечи. Он одет во все черное, но вместо того, чтобы производить впечатление собранного человека, он кажется небрежным ― мешковатая одежда, заметная щетина на лице.       На диване напротив него сидят Бакуго и Серо. Бакуго скрещивает руки на груди, хмурый и задумчивый. Зато Серо оживленно машет руками, когда говорит с этим устало выглядящим мужчиной.       В этот момент волна безжалостного гнева захлестывает Киришиму. Почему Серо выглядит таким счастливым? Он не знает, что он сделал с Ашидо? Как плохо она себя чувствует из-за него? Почему он может быть счастливым, а она нет?       Словно уловив мысли Киришимы ― а, может, просто заметив его злобный взгляд ― Серо поднимает глаза, и его радость исчезает с лица на мгновение, он хмурится, и в его взгляде появляется проблеск чего-то похожего на чувство вины. И тут же Киришима жалеет, потому что Серо ведь его друг, и… Это все слишком сложно. Он не понимает, должен ли он принять чью-то сторону и что он должен думать о Серо, поскольку он знает их историю только со слов Ашидо.       ― Шота, ― говорит Ямада, пробиваясь сквозь мысли Киришимы. ― Так вот ты где.       Усталого вида мужчина смотрит на Ямаду и моргает глазами, словно его накрывает волна головной боли.       ― Я никуда и не уходил, ― медленно отвечает тот глубоким голосом. ― Это ты тут порхаешь с места на место, как бабочка.       ― Я хотел познакомить тебя с детишками, ― взволнованно говорит Ямада. ― Это Киришима.       Киришима делает шаг вперед, готовый представиться сам, но мужчина ― Шота? ― просто вздыхает.       ― Я знаю его, ― произносит он, делая неопределенный жест рукой в сторону Бакуго.       И это кажется невероятным, но щеки Багуко вспыхивают ярко-красным, когда мужчина указывает на него. Затем он задирает нос и отвечает:       ― Очевидно. Он мой парень, зачем бы еще я был тут.       Он говорит сердито и нетерпеливо, но его слова посылают искры по венам Киришимы. Когда вообще Бакуго так уверенно заявлял это? Обычно Киришиме приходится вмешиваться, чтобы поддержать их легенду.       ― Киришима, ― вклинивается Серо, мягко и профессионально, как и подобает хорошему агенту, ― это Айзава Шота-сан. Он исключительный режиссер студии полнометражных фильмов Сотриголовы.       ― Исключительный режиссер, когда не увольняет каждого актера со съемочной площадки, ― ухмыляется Ямада и толкает Айзаву локтем в бок. Айзава в ответ морщит нос.       Киришима смотрит в другую сторону, только чтобы поймать свирепый взгляд Бакуго. В его глазах пылает что-то, чему Киришима не может дать имени, но они выглядят, словно горячие угли. Он определенно недоволен.       ― Эй, ― говорит Киришима, делая шаг в сторону Бакуго. ― Мне очень нужно поговорить с тобой.       Прежде чем Бакуго может ответить, Серо встает между ними. Он извиняюще пожимает плечами:       ― Извини, Киришима. Но нам, вообще-то, очень нужно закончить разговор.       Он показывает рукой на Айзаву, который все еще обменивается колкостями с Ямадой.       ― Шота, ― говорит Ямада, ― как тебе мое шоу, а?       Айзава закатывает глаза.       ― А что, была какая-то разница по сравнению с предыдущими? ― вкрадчиво спрашивает он. Ямада издает звук, напоминающий кипение чайника, но Айзава просто пожимает плечами. ― Пожалуй, у меня не потекла кровь из ушей.       Серо поднимает руку, словно ждет, чтобы Айзава обратил на него внимание или хотя бы вернулся к их разговору. Но перед этим тот сначала поворачивается к Киришиме:       ― Вот это ты завел толпу сегодня, ― говорит он, оценивающе разглядывая его своими темными глазами. ― Неплохо.       По какой-то причине эти простые слова кажутся более искренней похвалой, чем банальности, которые он слышал от остальных. Он ярко улыбается и делает короткий полупоклон в сторону Айзавы.       ― Ох, спасибо!       Айзава поворачивается к Серо и Бакуго.       ― О чем мы говорили?       Серо начинает болтать со скоростью света, и Киришима едва может поспевать за его речью. Он чувствует, что пора их оставить, обходит Ямаду и направляется в гущу толпы, пока его больше никуда не утащили.              ―               В другой стороне гостиной Киришима замечает Амаджики Тамаки. Он одет в свои обычные темные джинсы и свободную куртку, пирсинг сверкает на его лице. Он создает вокруг себя атмосферу уверенности и спокойствия, Киришима тоже так хотел бы. Амаджики говорит с Каямой Немури, положив руки на колени и наклонившись к ней навстречу.       А она ― совсем другое дело. Глава звукозаписывающей студии “Полночь” сегодня одета в облегающее черное платье, занимающее промежуточное положение между повседневным и коктейльным. Ее распущенные черные волосы ниспадают вдоль ее спины, она держит в руках бокал, наполненный шампанским, и шепчет что-то Амаджики. Он вдруг смотрит на нее и краснеет, а она закидывает голову назад и смеется. Она тянет к нему руку и утешающе хлопает того по плечу. Затем отворачивается и ловит взгляд Киришимы.       ― Тебя-то я и хотела увидеть, ― зовет она, показывая на него рукой.       Киришима идет к ним. Весь вечер с его лица не сходит улыбка ― искренне счастливая, в каком-то смысле, но робкая. Он чувствует, как десятки людей смотрят на него. Когда темно-синие глаза Каямы фокусируются на нем, она становится похожа на кота, только что съевшего канарейку. И под ее внимательным взором он чувствует, словно будет съеден на второе.       ― Я знала, что дерзость Киришимы-куна, которого я встретила уже так давно, никуда не делась, ― живо говорит она и тычет Киришиму в грудь пальцем с покрытым красным лаком ногтем. ― Но даже я не ожидала такого спонтанного выступления. О, молодость!       Она делает большой глоток шампанского из бокала.       ― Я не хотел… То есть, мы такое не планировали, ― Киришима бессвязно бормочет, не решив, как лучше объяснить. Отчасти он чрезвычайно рад, что людям, кажется, на самом деле понравилось его пение. Но где-то в глубине души еще живет голос, спрашивающий, может ли это быть правдой. Он не звезда своей группы, и он точно не хочет бороться с Ашидо за место в центре. Он хочет помогать ей, помогать группе держаться на плаву. Он не думал о последствиях.       ― Конечно, не планировали, ― отвечает Каяма. ― И вышло безупречно. Это одна из причин, почему ты такая ценная находка, Киришима-кун. Ты невероятно искренний. Даже твоя история любви, вся эта драма с твоим парнем; все видят, что это настоящий ты, даже на фотографиях в таблоидах. Мы не смогли бы придумать для тебя лучшей рекламы.       Тяжелый камень ложится на душу Киришиме. Он совсем не искренний, разве не так? Он никогда в своей жизни не хотел никому морочить голову. И теперь он каким-то образом оказался затянут в такой хитросплетенный обман, что даже Каяма в него верит. Но все-таки это не полностью подделка, да? В итоге его чувства к Бакуго стали чем-то искренним. Он уже не знает, где заканчивается ложь и начинается правда.       Киришима ссутулится и нервно смеется:       ― Я бы это описал по-другому…       ― Скромный, как и всегда, ― ласково произносит Каяма. Она встает на ноги, высокие каблуки звучно стучат по полу. Она наклоняется к нему и щипает того за щеку. ― Не потеряй эту искру, ладно? Я могу продать всему миру твою музыку по отдельности, но такая индивидуальность в комплекте ничуть не помешает. И когда вы вдвоем поедете в тур…       Она многозначительно смотрит на Амаджики и Киришиму, и Киришима вдруг молится, чтобы земля разверзлась и поглотила его. Он просто хочет быть воодушевлен выпавшей ему возможностью и стоять лицом к лицу с Амаджики со всей той радостью, которую он должен испытывать. Но это наоборот становится еще одной вещью, что терзает его. Такими темпами его разорвет надвое.       ― Как бы то ни было, ― говорит Каяма, разглаживая платье. ― Я пойду прослежу, чтобы Шота и Хизаши вели себя прилично. А вы двое… Встречаемся с вами и всеми вашими коллегами по группам с утра в понедельник. У нас есть, что обсудить, мальчики.       С этими словами она уходит, клацая каблуками по полу.       Киришима глубоко вздыхает, зарываясь в кресло, которое только что было занято Каямой.       ― Да уж, ― соглашается Амаджики. ― Каяма-сан всегда такая головокружительная.       Киришима бросает взгляд на Амаджики и снова смеется.       ― Я считаю, по большей части она реально смешная, ― признается он. ― Сегодня все было просто… слишком. Наверно.       Амаджики все еще смотрит вниз на свои руки, нервно крутит большими пальцами друг вокруг друга.       ― Я даже и не думал, что ты так поешь, ― тихо произносит он.       ― Я пою все время, ― признается Киришима. Остальные гости на вечеринке не обращают сейчас на них много внимания, и Киришима чувствует, что может говорить с Амаджики более открыто. ― Но я не… В смысле. Я пробовал, раньше. Петь на публике. Но я просто не мог.       Амаджики поджимает губы, как будто пытается спрятать улыбку.       ― А сегодня все было по-другому?       ― Я написал эту песню для Ашидо, ― говорит ему Киришима. ― Мы через многое прошли вместе, и петь с ней ― это что-то совсем другое, не то что стоять одному на сцене.       Амаджики понимающе кивает.       ― Я все еще нервничаю каждый раз, когда выхожу на сцену.       ― Что? ― у Киришимы падает челюсть. ― Но, Амаджики-сан, ты же Пожиратель Солнца! Ты лучший! По какому поводу ты вообще можешь нервничать?       ― Я знаю, у меня есть опыт, ― отвечает Амаджики, самокритично улыбаясь. ― Но мой мозг работает против меня. И я не достаточно силен, чтобы справиться в одиночку.       Киришима фыркает.       ― Я не верю. Ты давно стал для меня примером, Амаджики-сан! И если ты не можешь справиться со своими нервами и все равно выступаешь так круто, то ты кажешься мне еще сильнее.       Теперь Амаджики поднимает взгляд, встречаясь своими темными глазами с глазами Киришимы.       ― Значит, ты тоже сильнее, чем ты думаешь?       Киришима открывает рот, чтобы возразить, но затем захлопывает его.       Амаджики коротко смеется.       ― Ненавижу вечеринки, ― говорит он, меняя тему. ― Но Мирио уговорил меня прийти. Потому что я хотел тебе сказать, насколько ты был удивительным сегодня.       Теплота разливается у Киришимы в груди, сжигая пустую нерешительность, которая съедала его несколько дней. Амаджики Тамаки думает, что он удивительный?       ― Я не совсем понимаю, ― отвечает Киришима. ― Ты ездишь в туры, и ты такой крутой все время. Я видел твои выступления. Все тебя любят.       Амаджики пожимает плечами.       ― Выступать и находиться среди людей, как сейчас, ― разные вещи. Даже если я нервничаю, я выхожу на сцену, и все они начинают казаться мне такими далекими. И я могу сконцентрироваться на своей музыке.       Киришима смеется.       ― Думаю, для меня все наоборот. Мне намного проще говорить с людьми, чем выступать для них.       Амаджики улыбается, пирсинг в его языке блестит, когда он нервно облизывает губы.       ― Наверно, мы сможем тогда чему-нибудь научиться друг у друга. Скоро мы будем проводить много времени вместе.       Потому что Каяма-сан хочет, чтобы они вместе поехали в тур. Пожиратель Солнца и Riot путешествуют по стране несколько месяцев. Он так многому может научиться у Амаджики, даже просто нахождение рядом с ним помогло бы Киришиме с музыкой и выступлениями. Но…       ― Как ты это делаешь, Амаджики-сан? ― спрашивает Киришима. ― Тогата-сан ведь не ездит с тобой в туры. Как ты его оставляешь так надолго?       Амаджики хлопает глазами, его щеки покрывает румянец. Он бросает взгляд в другую часть комнаты, где Тогата стоит с Каминари и Ашидо и смеется над чем-то, только что сказанным ими. Лицо Амаджики смягчается, когда он смотрит на Тогату, его глаза наполняются теплотой.       И как еще никто не догадался? Киришима удивлен. Это очевидно, насколько Амаджики влюблен в Тогату.       ― Он всегда ждет меня, ― на выдохе произносит Амаджики. ― Куда бы я ни уехал, я знаю, он будет дома, когда я вернусь. Он приезжает увидеться со мной при первой возможности, и мне не слишком хорошо без него. Но он делает меня сильнее и хочет, чтобы я был лучшей версией себя. У меня не очень получается быть светлым и оптимистичным, как он. Каким кажешься мне ты, Киришима. Но он помогает мне становиться таким.       Киришима моргает. Конечно, ведь у Амаджики и Тогаты настоящие отношения. Тогата его парень и будет ждать возвращения Амаджики домой.       ― Я боюсь, ― признается Киришима.       ― Оставить Бакуго? ― спрашивает Амаджики, наклонив голову. ― Это нелегко. Но я думаю… У вас все получится. У нас с Мирио получилось.       “Но у вас все по-настоящему!” ― хочет закричать Киришима. У него нет ничего настолько крепкого, за что он мог бы держаться. У него нет ничего настоящего… Но могло бы быть?       ― Я должен рассказать ему, что я чувствую, прежде чем уеду, ― бормочет Киришима, прижав кулак к подбородку. ― Я не могу оставить его, когда все так неясно.       Амаджики опускает руку ему на плечо и робко, но одобрительно похлопывает.       ― Мне кажется, весь мир знает, что вы оба чувствуете, ― по-доброму говорит он.       Киришима смотрит на него и смущенно смеется. Но, вероятно, было бы честнее, если бы он заплакал.              ―              ― Мне действительно надо поговорить с тобой, ― говорит он, хватая Бакуго за локоть и вытягивая того из толпы.       ― Эй!.. ― огрызается Бакуго, но замечает выражение лица Киришимы. ― Ладно, засранец. Не хватай меня.       Он вырывается из рук Киришимы и направляется к одной из высоких стеклянных дверей, которая находится в стороне, подальше от чужих глаз. Она ведет на балкон, и Бакуго делает шаг за нее.       Из квартиры Сущего Мика открывается вид на весь город, яркие огни мерцают внизу, словно звезды. Киришима потирает плечи, когда оказывается на холодном воздухе. Бакуго доходит до края балкона, опирается локтями на перила и устремляет взгляд к линии горизонта.       Это было несколько месяцев назад, но на Киришиму вдруг накатывают воспоминания о том дне, когда они в последний раз оказывались на такой высоте. Когда они стояли на крыше во время вечеринки у Хагакуре и были тогда еще не знакомы. Теперь, когда Киришима смотрит на Бакуго, он больше не видит известного актера с разъяренным выражением лица. Он видит Бакуго Катсуки, с его слабыми и сильными сторонами. Он видит человека, которого полюбил.       ― Ты хотел поговорить, ― ворчит Бакуго, не поворачиваясь к нему. ― Так говори.       ― Что-то не так? ― спрашивает Киришима вместо того, чтобы озвучить слова, крутящиеся у него в голове последние полчаса. ― Ты не выглядишь счастливым.       Бакуго пожимает плечами.       ― А я когда-нибудь выгляжу?       ― Да, ― отвечает Киришима и становится рядом с ним. ― Может, не так, как выглядят другие люди, но я понимаю, когда ты счастлив. Ну, или мне кажется, что понимаю.       Бакуго едва поворачивается в его сторону, но этого достаточно для Киришимы, чтобы заметить, как медленно изгибается его бровь.       ― Тогда за ужином, ― смущенно бормочет Киришима и чешет затылок. ― Ну, то есть, я отлично провел время, и я думал, что и ты тоже. Но ты не позвонил мне потом и…       ― Разве не так люди поступают после настоящих свиданий? ― вкрадчиво спрашивает Бакуго.       ― Ну, да. Но я…. Я на самом деле хотел, чтобы ты позвонил мне, Бакуго.       Это достаточно серьезное признание, чтобы Бакуго почти полностью повернулся к нему, в его красных глазах отражаются яркие огни города. Его пристальный взгляд обдает жаром огня, и он так близко, что прожигает Киришиму насквозь.       ― А ты какой-то дохуя смелый сегодня, да? ― произносит он, и Киришима не совсем разбирает его интонацию. ― Поешь на сцене перед сотнями людей, и теперь говоришь мне, что ждал ублюдского звонка? Вдруг перестал так бояться всего этого, а?       Бакуго ругает его или хвалит? Разве он не хотел, чтобы Киришима собрал все свое мужество и спел на публике? И если он этого хотел, значит ли это, что он также хочет, чтобы эти отношения были чем-то большим, чем прикрытие?       ― Я запутался, ― тихо признается Киришима. ― Я уже давно запутался.       ― Это и я понял.       ― И, знаешь, это ты виноват! ― вдруг говорит Киришима, вскидывая руки. ― Ты все пытаешься убедить людей, что ты такой засранец, но знаешь что? Я в это больше не верю. Я тебя знаю, и я знаю, что ты на самом деле лучше, чем хочешь казаться другим.       Бакуго моргает глазами, словно это первый раз, когда Киришима по правде застал его врасплох.       ― Завали ебало, ― произносит он, но адское пламя в его словах сменяется тлеющими углями.       “Зачем ты так поступил? ― хочет спросить Киришима. ― Почему ты показал мне ту часть себя, которую никто больше не видел? Зачем показал мне то, что заставило меня влюбиться в тебя?”       Далеко под ними мерцают огни города ― загораются и исчезают. Все кажется таким далеким ― целый мир, все то, что Киришима носил в себе так долго. Сейчас здесь только он и Бакуго. И он должен заставить Бакуго услышать, что он хочет сказать.       ― Каяма-сан хочет, чтобы мы поехали в тур, ― выпаливает он, ― как следующий шаг в продвижении группы. Мы поедем с Пожирателем Солнца по всей стране. Это значит, что меня тут не будет несколько месяцев, Бакуго. Я не смогу видеться с тобой, или делать фотки для прессы, или сопровождать тебя на премьерах. Мне надо сфокусироваться на моей группе. Понимаешь?       Бакуго скрещивает руки на груди так, словно пытается защититься. Словно пытается оградить себя.       ― И что? Ты хочешь уйти?       ― Нет! ― Киришима кричит, более ревностно, чем намеревался. ― Нет, это совсем не то, что я хочу!       На мгновение проблеск чего-то похожего на сомнение появляется у Бакуго на лице. На мгновение он выглядит таким же открытым и уязвимым, как тогда, когда был болен и не сдерживал себя. В его глазах светится искренность, и сомнения, и надежда.       ― Бакуго, ― говорит Киришима, делая шаг ему навстречу и протягивая руку. ― Бакуго, я хочу…       ― Я буду сниматься в следующем фильме Айзавы, ― выпаливает Бакуго и отходит, уклоняясь от его руки. ― Мы об этом сейчас и говорили.       ― Что? ― Киришима недоумевает.       ― Его продюсерская компания ― какая-то претенциозная и независимая фигня, и входит в состав той же студии, на которую работает Яги, ― объясняет Бакуго холодно и беспристрастно. ― Он снимает всякую странную херню, от которой критикам просто сносит их чертовы головы. И он хочет, чтобы я был в его следующем фильме.       ― Это… круто, ― говорит Киришима, принуждая себя улыбнуться. ― В смысле, ты же это и хотел.       Бакуго пожимает плечами, словно ему вообще плевать.       ― Это внестудийная съемка на локации, ― бубнит он себе под нос. ― На Миякодзиме.       ― Курортный остров? ― спрашивает Киришима.       Бакуго отрывисто кивает.       ― Это будет фильм о летнем отдыхе. Роман.       Курортный роман не похож на особенный проект, которого ждал Бакуго. Но только если…       ― О паре двух мужчин, ― говорит Бакуго. ― Бюджет так себе, и студия ожидает, что фильм провалится в прокате, но они дают Айзаве делать все, что ему, блять, вздумается, просто потому что это он. Так что он берет и решает, что он снимет летний роман про гей-пару.       ― Сюжет, который ты и хотел, ― тихо говорит Киришима. ― Бакуго, это же потрясающе. Это… Это так круто.       ― Но есть подвох, ― он снова отворачивается в сторону города, сжав кулаки на перилах. От каждой его мышцы буквально веет напряжением, словно он старается осторожно подбирать каждое слово.       ― Какой?       Бакуго вздыхает.       ― Ты, вероятно, не в курсе, как работают студии, да?       ― Не совсем, ― признается Киришима.       ― Так я и думал, ― Бакуго качает головой. ― Они пытаются ограничить известных актеров, если могут. Дают актеру фильм, который он хочет, но привязывают контракт к еще одному проекту, который нужен студии. Актер получает хорошую роль, а студия на нем зарабатывает.       ― Звучит логично, ― отвечает Киришима, хоть он и не совсем понимает, к чему клонит Бакуго.       ― Они не дадут мне просто сняться в фильме Айзавы, ― бормочет Бакуго, скрипя зубами. ― Они слишком уверены, что понесут на нем убытки, и я не могу сняться там задаром. Если я не заставлю их признать меня и то, кем я являюсь, этот фильм не будет ничего значить. Он должен чего-то им стоить, чтобы они восприняли меня всерьез.       “Не удивительно, что он такой мрачный, ― думает Киришима. ― Он все пытается придумать, как сделать так, чтобы все получилось.”       ― И?.. ― подсказывает Киришима.       ― И, ― Бакуго распаляется, ― они привязали фильм Айзавы к фильму Яги. Если я хочу сняться в мелодраме, мне придется сняться в ебучем блокбастере.       “Потому что он мой герой”, сценарий которого Киришима читал в квартире у Бакуго. С Мидорией, Ураракой, и Тодороки. Где Бакуго будет играть злодея в противовес герою Мидории. Фильм, по поводу которого на него все давили и от которого он категорически отказывался. Фильм под руководством актера, которым Бакуго так восхищается, но он же вызывает в нем такое чувство вины и сожаления.       ― Ты уверен, что ты хочешь это сделать?       Бакуго набрасывается на него с горящими глазами:       ― Если я что-то делаю, то я пиздец как в этом уверен, ― говорит он так громко и так яростно, словно пытается убедить себя самого, нежели Киришиму. ― Я сказал Серо найти другой блядский способ, но его нет. Я и так ждал хрен знает сколько, чтобы получить этот фильм. Так что я все сделаю. И я всем им покажу, на что я способен. Я покажу всему сраному миру.       Киришима улыбается, и в этот раз ему не нужно себя заставлять это делать.       ― Я уверен, что покажешь, ― выдыхает он. ― ты удивительный, Бакуго. Ты знаешь, что ты мой любимый актер. И не из-за твоей внешности или твоих ролей. Долгое время я чувствовал себя ближе к тебе из-за того, как ты играешь.       Бакуго смотрит на него тяжело дыша.       ― Ты, блять, так ничего и не понял, да?       Киришима наклоняет голову набок.       ― Понял что?       Бакуго нетерпеливо проводит руками по волосам.       ― Это два фильма, друг за другом. Мелодрама будет сниматься как минимум два месяца в определенном месте, и затем фильм Яги, и никто не знает, сколько уйдет на него времени. Я буду связан ближайший год.       Киришима будет ездить с туром по стране, а Бакуго застрянет на острове на съемках фильма. У них вообще получится видеться?       Может, если бы они по-настоящему встречались, если бы был какой-то фундамент в их отношениях, это не играло бы роли. Они бы просто шли каждый своим путем, и что-то прочное связывало бы их вместе, и они вернулись бы друг к другу, когда все закончится. Но раз все было подделкой с самого начала, за что они могут ухватиться? И, вообще, хочет ли этого Бакуго?       ― Значит… ты получил, что хотел, ― говорит Киришима. ― То есть… я тебе больше не нужен?       Бакуго цокает языком.       ― Я просто сказал, что у меня не будет ебанного времени ни на что в течение года, что ты ожидал…       ― Я не хочу расставаться, ― вдруг с отчаянием произносит Киришима. ― Нам и не нужно расставаться, так ведь? Ну, то есть, это вызовет больше проблем, в любом случае, а оно того не стоит? Еще больше драмы, с которой мы не хотим разбираться? Мы можем просто… Разъехаться. Делать то, что должны делать. И ничего страшного, если мы не будем фотографироваться вместе или ходить куда-то. Потому что все знают, что ты на съемках, а я в туре. Ни у кого не будет вопросов.       ― А в чем тогда, блять, смысл? ― задает вопрос Бакуго.       Но Киришима прерывает его. Он бросается вперед, кладет ладонь на щеку Бакуго и целует его. Он не знает, как сказать все, что ему хочется сказать. Может, если бы у него было время, он написал бы об этом песню. И, возможно, до Бакуго дошли бы его чувства таким образом, их было бы проще понять. Но сейчас все, что у него есть, ― это взрывающееся чувство в его груди, острая необходимость, которая заставляет его прижиматься к Бакуго все сильнее и сильнее. Он не может его отпустить, не попытавшись донести до него свои чувства.       Он вкладывает в поцелуй все, что у него есть. И спустя мгновение Бакуго целует его в ответ. Он сжимает в кулак футболку на спине Киришимы, и они так близко друг к другу, что Киришима может почувствовать, как оглушительно бьется сердце Бакуго. Он целует его грубо и настойчиво, а Киришима - отчаянно, отдавая себя без остатка.       “Пусть это будет не последний раз, ― думает Киришима. ― Пожалуйста, пусть это будет не последний раз, когда мы вот так вместе”.       Они отстраняются друг от друга, переводя дыхание. Бакуго поднимает руку, поднося пальцы ко рту, словно еще может чувствовать прикосновение губ Киришимы к своим губам.       ― Я получил несколько хороших советов за последнее время, ― тихо говорит Киришима. ― От людей, которые знают намного больше меня. Один из них сказал мне быть эгоистом и следовать за тем, что я хочу. И, я думаю, мне так и надо сделать.       ― Разве ты не хочешь быть музыкантом? ― обвиняющим тоном спрашивает Бакуго. ― Быть знаменитым благодаря своей музыке?       ― Бакуго, я… ― начинает Киришима, потому что Бакуго должен узнать. Прежде чем они расстанутся, Бакуго должен узнать.       ― Нет, ― перебивает его Бакуго, опуская руку и смотря на Киришиму с вызовом в глазах. ― Не смей, блять, только не сейчас. Скажешь мне, когда мы увидимся в следующий раз.       Он выпрямляет плечи и отходит от Киришимы в сторону двери. Но Киришима снова бросается к нему, хватая его за руку.       ― Я буду скучать по тебе, ― говорит Киришима. Его глаза горят от набегающих слез. ― Бакуго, я буду очень сильно по тебе скучать.       Бакуго вытягивает руку из ладони Киришимы и качает головой.       ― Ебанный дебил, ― бормочет он. ― Ты будешь знаменитым. Люди будут кричать твое имя каждый вечер. У тебя вообще будет время скучать по мне?       ― Будет, ― настаивает Киришима. Пиздец, он плачет. Он трет глаза тыльной стороной ладони.       ― Ты рок-звезда, ― напоминает ему Бакуго. В его голосе есть что-то такое далекое, пустое и одинокое. ― Постарайся наслаждаться этим.       Он уходит обратно к людям и к будущему, которого он так долго ждал.       Киришима стоит на балконе один, далеко под ним сияют огни ночного города, слезы медленно бегут из его глаз. Он втягивает воздух, вытирает лицо и прикусывает нижнюю губу.       ― Я буду петь в туре только для тебя, ― тихо говорит он.       Бакуго уже далеко, и Киришима не знает, слышал ли он.