quote love unquote

      Каяма обещала, что они привыкнут летать первым классом, когда рассказывала о планах отправить их на Миякодзиму. Но после нескольких недель поездок по стране в гастрольном автобусе кажется немного чересчур, когда им подают бокалы с шампанским, пока они занимают свои места в элитном салоне. И есть некоторые вещи… Кхм. Есть некоторые вещи, к которым Киришима совершенно точно никогда не привыкнет.       ― Ты тут на обложке журнала, ― смеется над ним Каминари, наклоняется через спинку сидения Киришимы и трет костяшками пальцев его макушку. ― А ты реально сделал это!       Джиро, сидящая рядом с Киришимой, поворачивается в своем кресле, чтобы спихнуть Каминари на место.       ― Мы все в этом журнале, знаешь ли.       ― Да, но не все мы на обложке, ― добавляет Ашидо, поднимая подставку для ног и полностью откидывая спинку сидения. ― Только не забывай теперь про нас, когда ты стал супер-популярным, Киришима.       Киришима смеется, потому что не знает, что ему еще делать, когда он нервничает.       ― Все совсем не так, ― бубнит он, пытаясь не смотреть на журнал. Но куда бы он ни повернул голову, в каждом кармане на спинках сидений он замечает проблески знакомых красных волос и свою широкую улыбку. Киришима стоит спиной к спине с Амаджики, как будто он кто-то, ради кого люди купили бы этот журнал.       (Амаджики все еще думает таким же образом. Он рассказал об этом, когда их одевали и красили перед съемкой. Так что, возможно, эти вещи никогда не будут полностью укладываться в голове, не важно, сколько людей скажут ему, что он этого заслуживает.)       Если честно, он любит фотосессии. Стилист был очень милым, а фотограф ― просто потрясающим, и работа с Амаджики всегда кажется ему лучшей вещью, что случалась с ним, даже с учетом того факта, что они в туре вместе уже несколько недель. Но в ночь перед интервью он несколько часов пристально разглядывал свой телефон с зависшим над кнопкой звонка большим пальцем.       “Привет, Бакуго, ― он представлял, как скажет, ― куча журналов постили твои фотографии на обложки. Как ты справляешься с этим? Каково это, когда все постоянно смотрят на твое изображение?”       Он вспомнил рекламу Лучшего Джиниста за окнами своей квартиры, о том, как он застывал под плавящим взглядом Бакуго и как сильно хотел быть рядом с ним. И с этими мыслями в голове, и с последним воспоминанием о Бакуго, когда тот ушел прочь от него, Киришима не мог найти в себе храбрости набрать номер.       (И это был один из многих похожих моментов за последние несколько дней. Каждый раз, когда он спускается со сцены или пишет особенно хорошие новые стихи, каждый раз, когда видит новый город и влюбляется в него. Он хотел поделиться всеми этими вещами с Бакуго.)       Когда он на следующий день стоял перед камерой, он думал: “Если Бакуго будет смотреть на меня так же, как я обычно смотрю на него, что бы я хотел, чтобы он увидел?”       Он хотел быть дружелюбным, но соблазнительным. Располагающим, но выразительным. Тот, к кому хочется подобраться максимально близко, с кем ты будешь рад находиться рядом, оказавшись хоть раз на его орбите. Он хотел быть тем, кто притянет тебя обратно, даже если тебе удалось вырваться в первый раз.       И теперь идентичные копии этого изображения пялятся на него. Другие пассажиры занимают свои места вокруг них, раскрывают журналы, пролистывают их ― к фотографиям Пожирателя Солнца и Riot, к интервью с участниками группы, к остальным историям в журнале. Культурные люди, какими и полагается быть пассажирам первого класса, не оглядываются поглазеть на них четверых, сидящих по двое в двух рядах.       ― Тебе надо поспать, ― говорит Джиро, аккуратно дотрагиваясь до Киришимы. ― У нас, возможно, еще долго не будет такой возможности.       Позади них Каминари и Ашидо обмениваются покемонами в мобильной игре. Их болтовня ― успокаивающий шум на заднем плане, и Киришима позволяет себе задремать. Проще так, чем думать о том, куда они направляются и кто еще там будет.              ―              Киришима включает телефон, когда они покидают самолет несколькими часами позже. Экран тут же загорается, выдавая три уведомления о новых сообщениях, и Киришима пристально смотрит на них, сжав зубы.       ― Почему сейчас? ― бормочет он, закидывая на плечо ремень от чехла с гитарой.       ― Что там? ― спрашивает Джиро позади него, таща за собой свой собственный инструмент. Лейбл договорился о доставке большей части их багажа, но никто из них не захотел доверять другим свои особые инструменты.       ― Ничего, ― отвечает Киришима, пряча телефон в задний карман.       Джиро закатывает глаза, а затем устремляет на него внимательный взгляд.       ― Ты в курсе, что ни для кого не секрет, что Бакуго здесь, да?       Ашидо и Каминари идут в нескольких шагах перед ними, и они специально не оборачиваются к ним, когда Джиро поднимает эту тему разговора. Киришима задумывается, спланировали ли они это ― чтобы именно Джиро поговорила с ним.       ― Не нужно так сильно переживать обо мне, ― отвечает ей Киришима. ― Прошло больше месяца. Если бы Бакуго хотел поговорить со мной… Что ж. Он мог бы позвонить.       Джиро не говорит ему, что он и сам бы мог позвонить. Ему об этом и так напоминала Ашидо уже несколько недель, иногда мягко, иногда нет. Три ночи назад она бросила в него подушку и сказала ему перестать страдать, если он не собирается ничего с этим делать.       Они волновались и об Ашидо. С того самого их последнего выступления с Сущим Миком, когда она застыла на сцене во время исполнения песни о Серо. Не то чтобы она изменилась ― по факту, она вела себя вызывающе оптимистично, такая же уверенная и энергичная, как и всегда. Но они знакомы достаточно давно, чтобы каждый из них мог распознать наигранность, как только ее увидят.       Киришима обычно поет с ней только на бис, только эту песню. Когда их голоса сливаются вместе, он чувствует все эмоции, которые она держит под замком. Но он не может сказать ей позвонить Серо или избавиться от чувств к нему, раз они вызывают такую боль. Он не знает, какой совет ей нужен и какой лучше поможет.       Джиро позади него вздыхает.       ― Я бы реально хотела решить все ваши проблемы ради вас, ― говорит она. ― Ради всех вас.       Отчаянно желая сменить настрой, Киришима решает спросить, как поживает Яойорозу. Она хотя бы пишет и звонит Джиро, постоянно.       Но прежде, чем у него появляется шанс это сделать, он оказывается ослеплен множеством вспышек камер, вспыхивающими так быстро и ярко, что они напоминают цепную реакцию взрывающихся друг за другом бомб.       ― Какого хрена?.. ― где-то впереди него спрашивает Каминари.       ― Riot! ― кто-то зовет, радостно и слишком громко. ― Добро пожаловать на Миякодзиму! Как настроение перед сегодняшним выступлением?       ― Ашидо-сан! ― кричит другой голос. ― Прокомментируете свой наряд?       ― Э-э, ― отвечает Ашидо, краснея. На ней сегодня спортивные штаны с леопардовым принтом и свободная майка, одна из толстовок Киришимы завязана на талии.       ― Киришима-сан! ― произносит третий голос. ― Как дела у вас с Бакуго-саном?       Он не знает, что на это ответить, и кажется, остальные тоже. До сегодняшнего дня они перемещались с места на место на гастрольном автобусе. Обычно они сразу прибывают в свой отель рано утром или поздно-поздно ночью. Их ни разу не встречали вот так, не ждали с нетерпением.       Рядом с ними кто-то вежливо кашляет.       ― Прошу прощения, ― произносит человек доброжелательным голосом и машет длинной рукой, привлекая всеобщее внимание. ― Сейчас Riot не отвечает на вопросы. На самом деле, нас уже ждет машина, ребят. Пойдемте.       Но четверо участников Riot застывают на месте. Ашидо отмирает первая, протягивает руку и делает неудачную попытку шагнуть вперед.       ― Серо…       И, действительно, перед ними стоит Серо Ханта. Сегодня он носит укороченные брюки и футболку-поло, его поза выражает исключительную властность, даже если он улыбается настолько широко, насколько это возможно. В ответ на его фразу папарацци стали расходиться.       Серо поворачивается к Ашидо, смущенно улыбаясь. Но прежде, чем он успевает что-то сказать ей, Киришима замечает быстрое движение. Только что Джиро стояла позади него, а в следующий момент она делает три быстрых шага вперед, замахивается рукой и бьет Серо прямо в челюсть. Тот, ошеломленный, отступает назад, шатаясь и спотыкаясь.       ― Да ты совсем обнаглел! ― выпаливает Джиро. Она тыкает на него пальцем, на ее лице маска ярости. ― Извиняйся!       ― Джиро, ― еле слышно говорит Ашидо, сжимая руки в кулаки. Она начинает смеяться, глубокий звук ее голоса наполняет воздух. ― Все нормально. Правда.       Каминари принимается помогать Серо встать на ноги, а несколько оставшихся папарацци успевают сделать пару фотографий. Серо потирает челюсть, затем пожимает плечами.       ― Нас действительно ждет машина, ― говорит он. Затем долго и тоскливо смотрит в сторону Ашидо, но в итоге оборачивается к Киришиме. ― И нам надо поговорить.              ―              Поездка в машине оказывается, мягко говоря, неловкой. Они впятером сидят на двух задних рядах, пока водитель везет их к отелю, в котором остановятся Riot. Серо кладет подбородок на ладони, оперевшись локтями в колени, рассматривает их, как будто не совсем уверен, почему он стал персоной нон грата.       ― Я же написал тебе, ― говорит он Киришиме.       Киришима проводит рукой по волосам, растрепанными после полета.       ― Я знаю.       Серо отправил три сообщения, одно за другим.       “Вы дальше едете на Миякодзиму, так ведь?”       “Я бы мог найти время, чтобы ты встретился с Бакуго, если хочешь.”       “Вам двоим реально надо поговорить.”       Ашидо, Джиро и Каминари с любопытством смотрят на Киришиму. Губы Джиро до сих пор сжаты от злости, но она разрешила Серо подбросить их. Киришима думает отшутиться, но вместо этого вздыхает.       ― Слушай. Прошло шесть недель. Если бы Бакуго хотел поговорить, он мог бы позвонить. И, ну. У меня все-таки есть гордость, понимаешь?       Бакуго даже не захотел слышать об этом в прошлый раз. Киришима нашел смелость сказать ему о своих чувствах, а Бакуго только оттолкнул его. И у него были недели, чтобы обдумать это, несмотря на то, как сильно он пытался отвлечься на тур.       И, блять, это больно. Он хочет, чтобы Бакуго хотел быть с ним так же сильно, как Киришима хочет быть с ним. Он хочет быть достойным этого больше всего в жизни. Но все совсем не так, и как Киришиме продолжать бросаться вперед сломя голову, если Бакуго никогда и не собирался подхватить его?       Серо качает головой, его улыбка превращается в ироничную.       ― Слушай, Киришима. Бакуго дурак.       Каминари и Ашидо начинают смеяться, а Джиро просто многозначительно кивает. Злость в ее взгляде утихает, как будто Серо искупил свою вину этим комментарием.       ― Правда, ― настаивает Серо. ― То есть, он умнейший человек из всех, кого я встречал, но он все равно дурак. И он чувствует себя паршиво уже несколько недель, потому что не разрешает себе позвонить тебе.       Какая-то часть Киришимы хочет возразить, хочет грубо сказать, что если Бакуго такой несчастный, то он мог бы и позвонить. Но другой его части претит мысль о том, что Бакуго вообще может быть несчастен, раз Киришима может это исправить.       ― Он скучает по тебе, ― тихо говорит Серо, опуская взгляд на свои сжатые кулаки. ― Я точно это знаю. Так что я прошу тебя в равной степени как друг и как его менеджер поговорить с ним. Потому что если он завалит этот фильм из-за того, что он слишком занят, думая о тебе, мне это совсем не понравится.       Серо поднимает глаза и ухмыляется, и Киришима видит скорее своего друга, чем менеджера Бакуго. Его сердце смягчается.       ― Ладно, ― говорит он через минуту. ― Ладно.       ― Отлично! ― Серо хлопает в ладоши. ― Потому что здесь ты выходишь.       Машина резко останавливается, и Серо открывает дверь. Прежде, чем Киришима успевает моргнуть, Ашидо и Каминари выпихивают его на улицу.       ― Что, сейчас? Ребят? Ребят!       Как только Киришима поднимается на ноги, машина уносится прочь.       В некоторые моменты Киришима не знает: его друзья ― лучшая или худшая вещь, которая когда-либо с ним случалась? Но он делает глубокий вдох, потому что Бакуго ждет его.              ―              Он оказывается рядом с баром, и это совсем не то место, в котором он мог представить себе Бакуго. Смущенный Киришима, колеблется, остро осознавая тот факт, что он в мятой одежде, в которой он был весь полет. Худи без рукавов, оставляющее руки обнаженными, и свободные темные штаны, заправленные в красные дизайнерские кроссовки. Эти кроссовки подарил ему сам дизайнер, они не принадлежат к тому типу вещей, которые он обычно сам себе покупает. Волосы не уложены, половина из них стянута в хвост на затылке. Не так бы он хотел встретить Бакуго спустя шесть недель.       Но он так близко, и это каким-то образом разжигает смелость Киришимы, превращая ее в одно единственное желание ― видеть Бакуго, наслаждаться его присутствием, держать его за руку, быть с ним. Он направляется в бар, рассчитывая, что найдет там Бакуго, сидящего в ожидании его.       Но вместо этого он видит Бакуго, расположившегося за барной стойкой с кем-то еще. Кем-то высоким, широкоплечим и красивым. С кем-то, кто наклоняется к Бакуго так, словно заслуживает быть на этом месте. У него темные волосы и ослепительная улыбка, и, пиздец, он сексуальный. Его темные глаза блестят в янтарном освещении бара, и Киришима никогда не чувствовал себя настолько не к месту.       Но затем он переводит взгляд с темноволосого парня обратно на Бакуго. Тот сидит прямо, будто кол проглотил, смотрит прищуренными глазами на своего компаньона, его руки крепко сжаты вокруг бутылки пива. Он излучает недовольство и враждебность.       Несмотря на это, Киришима немного медлит, чтобы просто рассмотреть его ― светлые волосы, насупленные брови, сжатые в тонкую линию губы. Киришима так сильно по нему скучал, и на мгновение ему достаточно просто видеть его так близко.       Но затем темноволосый отклоняется назад и смеется, и есть что-то противоречивое в этом смехе. Бакуго еще больше цепенеет, а темноволосый придвигается ближе, его рука парит прямо над лопатками Бакуго.       Злость огнем разгорается в Киришиме. Да что не так с этим парнем? Он что, не видит, что Бакуго это не нравится?       Когда Киришима делает шаг вперед и точно отмечает, как этот парень смотрит на Бакуго, огонь внутри него вспыхивает ярко-красным. Этот парень смотрит на него с определенным умыслом. И хоть Киришима всегда знал, как сильно мир любит Бакуго, знал, что люди вешают его полуобнаженные фотографии в своих комнатах и кричат, пытаясь привлечь его внимание, ― это совсем другое. Этот кто-то рассматривает его так, как будто хочет пробиться сквозь все фасады и добраться до сердца Бакуго. До подлинной его сущности, которой Бакуго поделился с Киришимой. И Киришима понимает, что тот не хочет делиться ею с кем-то еще. Не тогда, когда он выглядит таким злым и нервным.       Серо сказал, что Киришима может сделать Бакуго менее несчастным. И, наверно, для начала можно успокоить его, смягчить напряжение, которое волнами исходит от него. Если Киришима может сделать хотя бы это, оно того стоит.       Он втягивает носом воздух и, собираясь с силами, идет в сторону барной стойки. Он не знает, слышит ли Бакуго его шаги. Он действует инстинктивно и кладет руку Бакуго на плечо.       (Он и не думал таким образом предъявлять права. Он напоминает Бакуго, что у того есть и другой вариант ― что Киришима всегда будет вариантом, если Бакуго захочет.)       ― Эй, ― говорит он, обращаясь к обоим молодым людям сразу. Он сжимает руку на плече Бакуго, просто чтобы убедиться, что тот на самом деле здесь. ― Что тут происходит?       Темноволосый парень поднимает взгляд, но он не выглядит недовольным чужим вмешательством. Скорее, наоборот, ― его глаза загораются, словно звезды.       ― О, нет. Бойфренд. Вот это неожиданность.       ― Правда? ― спрашивает Киришима прежде, чем успевает сдержаться. Разве странно, что он появился тут? Бакуго будет зол на него из-за этого? Но эта неуверенность быстро оказывается вытесненной другим чувством ― желанием защитить. Бакуго не был доволен, когда этот парень навис над ним, а сейчас он наклоняется к Киришиме так, словно счастлив быть здесь. Словно Бакуго спокоен теперь, когда пришел Киришима. ― В смысле, разумеется, я приехал увидеться со своим парнем при первой же возможности.       Бакуго опирается спиной на Киришиму.       ― Отъебись, Шиндо.       До этого самого момента до него не доходило, но сейчас он понимает, кто перед ним. Шиндо Ю, относительно известный актер телевидения, и Бакуго, вероятно, работает с ним. Он явно не пустое место в индустрии, и это означает, что Киришима, наверно, прервал сейчас какой-то важный разговор.       (Почему-то он не слишком стыдится этого, хотя должен.)       ― Привет, ― говорит Киришима, делая шаг в сторону от Бакуго и протягивая руку Шиндо. ― Я Киришима.       Бакуго раздраженно ворчит.       Шиндо широко улыбается, желтые огни бара выделяют черты его красивого лица ― высокие скулы, элегантный изгиб губ.       ― О, я знаю, ― отвечает он, крепко пожимая руку Киришимы. ― В смысле, таблоиды рассказали достаточно, даже если Бакуго не сказал ни слова о тебе.       ― Ты что, меня не слышал, говнюк? ― гавкает Бакуго. ― Исчезни.       Киришима смеется и поворачивается, чтобы посмотреть на Бакуго.       ― Эй, не груби так.       Он быстро отворачивается, потому что глаза Бакуго похожи на тлеющие угли, и, если Киришима посмотрит в них, он не думает, что сможет отвести взгляд.       ― Все нормально, ― говорит Шиндо, отмахиваясь. ― Я уже привык к этому.       ― Вы с Бакуго работаете вместе, да? ― спрашивает Киришима.       Шиндо кивает, опираясь локтем на барную стойку и кладя подбородок на ладонь.       ― Точно! И мы уже многому у него научились. Я всегда хотел работать с одним из выпускников “UA”. У этих ребят своя лига, понимаешь?       Киришима снова смеется, доброжелательно и совсем не нервно.       ― Ага, я знаю.       Бакуго пинает его сзади в голень, и Киришима наконец поворачивается к нему лицом к лицу. Он сидит на высоком барном стуле, скрестив руки на груди, лицо выражает нечто среднее между недоумением и желанием убивать.       Шиндо еще что-то говорит? Киришима не уверен. Потому что его глаза встречаются с глазами Бакуго, и теперь все эти шесть недель кажутся ему просто сном. Он словно только что достиг поверхности глубокого океана, и ему нужно сделать глубокий, жадный вдох, наполнить легкие воздухом. Потому что взгляд Бакуго такой же непостижимый, каким он был в ту ночь на балконе Сущего Мика, и Киришима больше не может ждать. Он должен сказать ему.       Он хватает Бакуго за руку. Тот не вырывается.       Киришима едва поворачивается к Шиндо, пока говорит:       ― Прости, Шиндо-сан, мы вернемся через минуту.       Если ему и ответили, Киришима не слышал. Он слишком занят, пытаясь не запутаться в своих ногах, пока тащит Бакуго за собой в поисках какого-нибудь тихого места. Потому что все ― Ашидо, и Джиро, и Каминари, и Серо, ― все были правы. Им с Бакуго нужно поговорить.              ―              Тихим местом оказывается боковой коридор бара между туалетами и кухней. Тесное пространство, но, может, это и к лучшему. Так Киришима сможет остановить Бакуго, если тот захочет уйти.       Бакуго вытягивает свою руку из его ладони.       ― Следи за руками, засранец.       Киришима не смеется, даже если ему и хочется, даже если голос Бакуго такой родной и успокаивает боль внутри него, которую он раньше даже не замечал.       ― Ты совсем по мне не скучал?       Бакуго опирается спиной на стену и скрещивает руки на груди в защитном жесте. Он смотрит на Киришиму и прикусывает нижнюю губу так сильно, что она белеет.       Киришима ждет, затаив дыхание. Он не может просто навязать свои чувства Бакуго. Он хочет верить, что он нравится Бакуго, что они зашли так далеко, потому что между ними что-то есть. Но до сих пор он мог только отталкивать и притягивать Бакуго, в то время как тот сам не сделал ни единого шага.       Рука давит Киришиме на плечо, заставляя его коснуться спиной противоположной стены. Он охает, ударяясь о стену, но у него нет времени подумать о чем-то еще. Потому что Бакуго оказывается прямо напротив него и заполняет собой все пространство, его лицо всего в миллиметре от лица Киришимы. А затем не остается и этого миллиметра, потому что Бакуго прижимается своими губами к губам Киришимы в пламенном, отчаянном поцелуе.       Киришима обрамляет ладонями лицо Бакуго и целует того в ответ. В отличие от последнего их поцелуя, здесь нет места грусти.Теплое чувство, похожее на облегчение, расцветает в его груди. Прошлые шесть недель разлуки ничего не изменили. Они с Бакуго по-прежнему притянуты друг к другу, как магниты, стремящиеся сблизиться до невозможности после первого же касания.       Он запускает свой язык в рот Бакуго, прослеживает линию его зубов. Бакуго пробирает дрожь, он прижимается ближе, перемещает руку с его плеча на тыльную сторону шеи, все крепче цепляясь за Киришиму.       Этот человек занимал всего его мысли прошлые шесть недель и до этого. Этот человек полыхает, как пламя, и его тепло завлекает Киришиму, хоть он и знает, что если приблизится слишком быстро, то будет сожжен дотла. Больше всего в своей жизни он хочет быть с этим человеком.       Бакуго издает сдавленный рык, гладит одной ладонью оголенную руку Киришимы, а другой поднимает его худи за нижний край и прижимается к его животу. Теперь и Киришиму пробирает дрожь, и он изгибается навстречу Бакуго.       На мгновение Киришима точно уверен в том, что они делают и что они чувствуют друг к другу. Но тень последних нескольких недель омрачает его мысли, и все, что он может видеть, ― Бакуго, уходящий от него прочь, словно для него Киришима совсем ничего не значит.       Были ли они когда-то вообще в чем-то уверены?       Это кажется мучительно, но он все равно разрывает поцелуй. Он уверенно кладет руки на талию Бакуго и немного отталкивает его. Бакуго ворчит, и Киришиме очень хочется сцеловать это выражение с его лица, проглотить этот рык. Но вместо этого он делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Его руки остаются на поясе у Бакуго, держа того на расстоянии.       ― Эй, ― говорит он хриплым голосом. ― Я скучал по тебе.       Бакуго смотрит на него так, как будто собирается ударить. Затем резко произносит:       ― Ну и кто, блять, виноват?       Крайняя наглость этого заявления вызывает у Киришимы смех.       ― Твоя, придурок.       Бакуго шипит.       ― Идиот. Я… ― он не договаривает, его дыхание сбивается. Его глаза нервно бегают из стороны в сторону, фокусируясь на чем угодно, только не на лице Киришимы.       Киришима наклоняется ему навстречу, прижимаясь лбом ко лбу Бакуго, чтобы успокоить его.       ― Ты тоже скучал по мне?       ― Неважно.       Бакуго сбрасывает руки Киришимы и подается вперед, чтобы снова поцеловать его. Его ладони опять оказываются на его шее, и голова Киришимы становится совершенно пустой, когда он пытается осознать тот факт, что Бакуго Катсуки сейчас в его руках и целует его так, словно от этого зависит его жизнь.       О. Так об этом люди сочиняют песни. Это невозможно описать или хотя бы понять, не преобразив в какие-то другие формы. Киришима мог бы провести остаток своей жизни в попытке облечь эти чувства в слова, сделать из них поэзию. Но все сводится к тому, что Киришима ни к кому не относился так серьезно, как к Бакуго. И, когда Бакуго целует его, Киришима чувствует, что, может, Бакуго чувствует то же самое. И как вообще это можно назвать? Облегчение, которое приходит от осознания, что твоя любовь вознаграждена?       Это чувство придает ему смелости, и Киришима снова разрывает поцелуй.       ― Эй, Бакуго?       ― Что? ― огрызается тот. Он мог бы сказать также: “Перестань останавливаться”.       ― Будь моим парнем, ― быстро выпаливает Киришима. Он чувствует дыхание Бакуго на своей коже и биение его сердца, когда кладет руку тому на грудь. ― По-настоящему, серьезно.       Бакуго поднимает на него взгляд, его глаза блестят, как масляная свеча. Влага собирается в его глазах, и если бы Киришима не знал его, то подумал бы, что Бакуго собирается расплакаться. Но он сжимает руки в кулаки на толстовке Киришимы и крепко держит его.       Киришима сокращает дистанцию между ними и снова прижимается своим лбом к его.       ― Тебе не обязательно что-то говорить, ― тихо продолжает он. ― Просто поцелуй меня, еще раз.       И теперь на лице Бакуго расцветает дикая, свирепая улыбка. И его ответ именно такой, на который рассчитывал Киришима.