quote love unquote

      Бакуго просыпается с ощущением тяжести в груди. Это чувство, само по себе, для него привычно ― всю свою жизнь он сталкивается с множеством вещей, которые угнетают его, и обычно ему требуется несколько секунд после пробуждения, чтобы он вспомнил этот факт и бремя всей его жизни снова нависло над ним. Но тяжесть, которую он замечает этим утром, совсем другого рода, ― она не похожа на балласт.       Бакуго медленно открывает глаза. Утренний свет просачивается в комнату сквозь окно, и, когда Бакуго опускает взгляд, видит прямо перед собой что-то насыщенно-красного цвета, напоминающее пламя. Потому что кто-то лежит на его кровати, прижавшись к нему, закинув на него ногу и используя его в качестве подушки. А под одеялом этот кто-то крепко держит его за руку.       Вот так он хотел бы просыпаться каждое утро. Вот с кем он хотел бы просыпаться каждое утро.       Под весом головы Киришимы в его груди расцветает некое чувство. Он не может толком описать его, но оно теплое и радостное, и он… И он счастлив. Он не может вспомнить, когда он просыпался счастливым в последний раз.       С его губ срывается вздох, и это застает его самого врасплох. Его дыхание пробегает по лицу Киришимы, и тот ворочается во сне, а затем моргает глазами.       Киришиме нужно некоторое время, чтобы проснуться, несмотря на то, что он уже открыл глаза. Но как только он приходит в себя, он растягивает губы в широкой улыбке, обнажая острые зубы.       Бакуго слишком занят попыткой навсегда запомнить очертания этой улыбки и не осознает, что Киришима отпустил его руку и теперь опирается на локти, нависая над Бакуго и смотря на него сверху вниз. Затем он опускает голову, собирается поцеловать его.       Бакуго паникует и резко закрывает рот Киришимы ладонью прежде, чем их губы коснутся друг друга.       ― Фу! ― рявкает Бакуго, отталкивая Киришиму. ― Какого хуя ты делаешь?       Киришима наклоняет голову набок, и, когда Бакуго убирает руку с его рта, улыбается ему ― не теплой, мягкой улыбкой, которая была на его лице несколько секунд назад. Он ухмыляется.       ― Я в твоей одежде и сплю с тобой в одной кровати, ― говорит он, хлопая глазами самым наивным образом, что совершенно не вяжется с его улыбочкой, ― но я не могу тебя поцеловать?       И, разумеется, Бакуго помнит, как он цеплялся за Киришиму в дальнем углу бара, словно он никогда не смог бы перестать целовать его, трогать его. Как прикосновения совершенно не отвлекали его от того, что Киришима говорил ему, ― от того, что они оба чувствовали, ― и каким-то образом даже помогли ему лучше все понять. Как будто все его желания объединились в одно, и в поцелуе он рассказал Киришиме, что ему нужно. И тот понял, и обнимал его так же крепко, целовал его так же отчаянно.       Они завалились вместе к нему домой после того, как Киришима, смеясь, признался, что не имеет ни малейшего понятия, где он сегодня ночует. Так что Бакуго привел его к себе, кинул ему пару шорт и футболку, и они оба одетыми забрались к нему в кровать, будто в этом совсем нет ничего такого. Они так уже делали, напомнил ему Киришима с очередным смешком. Бакуго не сказал, что в последний раз, когда они спали на одной постели, они лежали по разные стороны, словно между ними была кирпичная стена. Нет, он просто позволил Киришиме прижаться ближе и уснул под его мерное дыхание, успокоившись рядом с ним. А потом проснулся счастливым.       Но выразить все это словами совершенно не предоставляется возможным. Поэтому он просто усмехается и ворчит:       ― Ты можешь поцеловать меня после того, как почистишь, блять, зубы.       Киришима смотрит на него сверху вниз с хитрым блеском в глазах:       ― Нет.       ― Нет? Какого хрена?       ― Я хочу поцеловать тебя сейчас, ― отвечает Киришима, и у него на лице все еще эта чертова ухмылка, и он одет в одну из футболок Бакуго, которая ему мала, и Бакуго может рассмотреть все мышцы на его руках, когда он меняет положение тела.       Киришима набрасывается на Бакуго, прижимая того к кровати. Тот извивается под ним, пытаясь ударить его коленом в живот, но они оба в итоге просто переворачиваются, меняясь местами. Потом еще и еще раз, и Бакуго снова оказывается на спине, а Киришима лежит сверху на нем.       Странное чувство пузырится внутри Бакуго, когда пальцы Киришимы начинаются бегать по его животу. Он пытается сдержать его, но смех просто вырывается, прежде чем Бакуго может его остановить, и он начинает смеяться, открыто и легко.       Киришима лучезарно ему улыбается, а затем целует его шею, ключицы. Он наклоняется, чтобы оставить на его щеках два влажных, звонких поцелуя, и все, что Бакуго может сделать в ответ, ― это смеяться так сильно, что у него начинает болеть в груди.       Заебись, он хочет, чтобы так было всегда. Можно так будет всегда?       Киришима проводит большим пальцем между его бровей, как будто пытается разгладить появляющуюся там морщинку.       ― О чем ты так серьезно задумался? ― спрашивает он и целует его между бровей.       Бакуго вздыхает, обвивает руку вокруг талии Киришимы и притягивает его настолько близко, насколько это возможно.       Он, блять, Бакуго Катсуки. Он получил все, что есть у него в жизни, надрывая свою жопу. И с Киришимой будет так же. Пока он может так неудержимо упорствовать, он получит все, что захочет.              ―              ― Я надеюсь, вы оба одеты! ― громко говорит кто-то раздражающе знакомым голосом, сопровождая свои слова ритмичным тук-тук-тук в дверь. У Бакуго не хватает времени, чтобы предупредить Киришиму раньше, чем Серо откроет замок двери и зайдет внутрь. Квартира достаточно маленькая, так что, как только Серо ступает за порог, он может заметить их обоих в обнимку на кровати. Бакуго не видит, как Серо закатывает глаза, но он может это почувствовать.       ― А ведь когда-то я был невинен, ― сокрушенно произносит Серо, прижимая руку к груди. В другой руке он держит пакет из конбини, расположившегося внизу улицы.       ― Свали нахер отсюда, Соевый Соус, ― Бакуго спихивает с себя Киришиму, не потому что он смущен тем, чем они занимались, а потому что он действительно, действительно хочет пнуть Серо за то, что он помешал им.       Серо щелкает пальцами:       ― Не-а. Никак нет, босс.       ― Что, прости? ― шипит Бакуго, и в этот момент Киришима хватает того за запястье, чтобы удержать от прыжка через всю комнату в сторону Серо.       Серо просто качает головой, одаривая Киришиму хитрой улыбкой.       ― От тебя столько проблем, чувак, ― говорит он Бакуго.       Он точно должен урезать Серо зарплату или что-то в этом роде. Этот засранец позволяет себе слишком много лишнего в последнее время. Ему нужно найти способ поставить его на место, иначе в скором времени у него будет подчиненный/доверенное лицо/может-быть-друг, на которого он совсем не может повлиять. А это просто неприемлемо.       Киришима поднимается с кровати и тянет Бакуго за собой. И Бакуго позволяет ему это сделать, потому что… Кхм, ему нравится, как крепко Киришима держит его за руку, нравится уютное прикосновение его кожи.       Серо отодвигает один из стульев в гостинной зоне, а Бакуго и Киришима садятся на диван. В тот же момент Бакуго скрещивает руки на груди и бросает в сторону Серо самый злостный взгляд, который он способен изобразить в столь раннее утро.       ― Не такое уж и раннее утро, ― говорит ему Серо, словно может читать его мысли. ― Просыпайся, нам надо кое-что обсудить.       Он достает из пакета из конбини бутылку с холодным апельсиновым соком и бросает ее Бакуго.       Тот фыркает, откручивая крышку бутылки, и делает большой бодрящий глоток.       ― Так. Пункт номер один. Это для тебя, ― продолжает Серо, доставая из кармана джинс мятый клочок бумаги и передавая его Киришиме.       Киришима выгибает бровь, разворачивая записку, и затем его щеки вспыхивают ярко-красным. Бакуго, заинтересованный, читает записку, наклонившись через его плечо.       “ Привет, Киришима....       Ты не позвонил прошлой ночью, так что мы подумали, что либо Бакуго убил тебя, либо вы наконец-то переспали. В любом случае, мы ничего не можем с этим поделать!       “Поздравляем!” или “Как жаль, мы будем по тебе скучать!”       Денки, Мина и Кьека       (Джиро на самом деле не помогала писать записку) “       Когда Киришима замечает, что Бакуго читает записку, остальная часть его лица становится того же цвета, что и его волосы. Это происходит так быстро, что Бакуго издает ироничный смешок, но в то же время думает, что Киришима сейчас невероятно мило выглядит. Бакуго нравится, что он застенчивый, что он не всегда такой небрежно самоуверенный в этих вещах, каким может казаться.       ― Полагаю, я должен был позвонить, ― говорит он, потирая тыльную сторону шеи. ― Блин, как долго мы спали? Мне надо попасть на саундчек, не знаю во сколько, я даже не посмотрел расписание…       Он встает с дивана и хлопает себя по карманам, но потом понимает, что на нем надеты не его штаны, так что у него нет с собой телефона. Серо смеется, невозмутимый, как и всегда. Он хватает Киришиму за воротник футболки и тянет того вниз.       ― Что я за менеджер такой, по-твоему? ― спрашивает Серо, цокая языком. ― После того, как мне позвонили и сказали, что ты пропустил свои утренние съемки, я уведомил всех нужных людей, что я не позволю вам обоим пропустить сегодня что-то еще, ― говорит он, бросая демонстративный взгляд в сторону Бакуго.       Разумеется, в ответ он получает неприличный жест.       Киришима поворачивается к Бакуго, смотря на того большими обеспокоенными глазами.       ― Ты должен был работать сегодня? У тебя не будет проблем из-за этого?       Бакуго пожимает плечами. Если честно, последний раз он пропускал съемки много лет назад, когда в первый раз заболел на площадке одного из фильмов о Всемогущем. Не самое приятное воспоминание, чтобы на нем задерживаться.       ― Все будет нормально, ― говорит Серо, отмахиваясь рукой. ― По крайней мере, я договорился с Айзавой. Тебе повезло, что ты хороший актер, чувак. Иначе ты ходил бы по тонкому льду.       ― Я не собираюсь благодарить тебя за то, что ты делаешь свою ебучую работу, Соевый Соус.       ― С каких пор моя работа ― обеспечение твоей личной жизни? ― произносит Серо сквозь зубы, но достаточно громко, чтобы и Киришима, и Бакуго услышали. Бакуго шипит, а Киришима кашляет, словно подавился.       ― В любом случае, ― продолжает Серо, ― пункт номер два. Вы, ребят, доставили мне очередную порцию проблем, и надеюсь, вы готовы извиняться.       Бакуго скрипит зубами.       ― С чего ты это взял?       Серо поднимает вверх указательный палец, давая знак, что они должны подождать минутку. Он достает свой планшет, включает его, затем поворачивает к ним, чтобы они оба могли видеть открытый на экране дешевый сайт, собирающий сплетни.       Какое-то время Бакуго просто внимательно разглядывает. Затем рвется вперед, выхватывает планшет из рук Серо и листает страницы с растущими неверием и злостью.       “БАКУГО И КИРИШИМА ИЗ RIOT СНОВА ВМЕСТЕ” гласит один из заголовков, расположившийся над фотографией, как они оба прокрадываются из бара прошлой ночью. Они не делают ничего плохого, просто держатся за руки, но их волосы в беспорядке, и не надо много мозгов, чтобы догадаться, что только что они пытались вылизать друг другу лица.       “БАКУГО КАТСУКИ ДОСТАЕТСЯ ВСЕМ ПОДРЯД?” гласит другой, и из-за него вена на лбу Бакуго начинает пульсировать. Здесь уже другая фотография его с Киришимой, на которой Бакуго прижат спиной к стене. А рядом еще одна, снятая у бара, где Бакуго сидит с пивом в руках и над ним стоит Шиндо, ухмыляясь и наклоняясь к его лицу.       Все остальные статьи следуют в таком же ключе, с фотографиями Бакуго, Киришимы и Шиндо, и заголовки спрашивают, изменяет ли Бакуго Киришиме, или между ним с Шиндо что-то есть, или Бакуго просто ходит на свидания забавы ради с каждым симпатичным парнем, с которым его видели.       ― Не бесись... ― начинает Серо, но слишком поздно.       Бакуго вскакивает на ноги, бросая планшет позади себя и сжимая руки в кулаки.       ― Какого хуя, вообще? Как будто бы этот лживый кусок говна мог меня когда-либо заинтересовать!       Киришима поднимает планшет и теперь сам просматривает статьи. Затем пожимает плечами.       ― Ну, Шиндо же красавчик. Не худший человек в мире, с которым тебя могли заметить.       ― Ты что, прикалываешься надо мной, дерьмовая прическа? ― зло спрашивает Бакуго, резко поворачиваясь к нему.       Киришима смотрит на него и улыбается мягко и нежно.       ― Разве что чуть-чуть. Но больше потому, что все, кто на самом деле видел вас вчера, ни за что бы не поверили этим заголовкам. Я вообще думал, что ты собираешься побить его, до того как подошел.       ― Я и собирался, ― шипит Бакуго сквозь сжатые зубы. ― Ебанный мудила.       ― Вот видишь? Это именно то, что ты не должен говорить сейчас, по нашему мнению, ― Серо поднимается, вставая прямо на пути Бакуго. ― Ты снимаешься с этим парнем в одном фильме, в романтическом фильме. Ты не должен позволять себе бить его на глазах у публики или даже заявлять об этом.       Бакуго впивается ногтями в ладони, стискивая кулаки все крепче. Он явно хочет кого-то ударить прямо сейчас.       Серо вздыхает и проводит руками по своим прямым чёрным волосам.       ― Ты, Киришима, должен был быть решением этой проблемы. Помнишь, миленький, фейковый, готовый отвечать на все вопросы прессы бойфренд?       Киришима стыдливо смеется, закрывая рот тыльной стороной ладони.       ― Кхм, ага. Мы как бы провалились тут. Слегка.       И Серо, засранец, просто смотрит на них обоих и сияет. Потому что он действительно счастлив, что они во всем разобрались, и, конечно же, это заметно, и, конечно же, он был причиной появления Киришимы в баре прошлой ночью.       ― Точно! ― щебечет он. ― Ты в самом деле, по-настоящему провалился в попытке быть фальшивым парнем. Но угадай что? Еще можно все исправить.       ― Что, нахуй, исправить? ― ворчит Бакуго, потому что его бесит, что Серо выглядит таким довольным.       ― Мы переходит к пункту номер три, ― говорит Серо, показывая три пальца. ― Вы, Бакуго Катсуки-сан, должны были притвориться добросовестным геем в устоявшихся отношениях.       Бакуго хлопает на него глазами.       ― Не подхожу ни по одному признаку.       Киришима кашляет и непринужденно кладет руку поперек плеч Бакуго.       Тот скрипит зубами.       ― Ладно. Есть один признак.       Серо подавляет смешок.       ― Мы это уже обсуждали. Никого не волнует, кто ты на самом деле. Мы говорим о том, что они видят. Ну, давай, чувак. Так было всю твою жизнь. Ты знаешь это.       И, разумеется, Бакуго знает это. Его бесит это, бесит, что он должен волноваться о том, насколько сильно ебанная публика любит его или что она думает о нем. Он просто хочет быть на экране, хочет завернуть такую мощную историю, что она собьет всех с ног. Он хочет вызывать те же чувства, какие испытывал при просмотре фильмов о Всемогущем, будучи ребенком. Он знает, что люди хотят следовать за ним от экранов к его личной жизни. Он всегда знал это. Но он все еще думает, что это пиздец как тупо.       Серо двигает свой стул поближе в этот раз, а Киришима тянет Бакуго обратно на диван. Пока что он подозрительно тихо себя ведет, на его лице поселилось задумчивое и почти виноватое выражение. Как будто он думает, что он единственный завалил эту затею с фейковым парнем. Добродушный дебил, вот он кто.       ― Тебе нельзя не признавать своего коллегу, ― говорит Серо. ― Или говорить, что ты хочешь врезать ему или что он мудак. Это абсолютно не тот тип огласки для фильма. Это должно быть подано ненавязчиво и безобидно, правильным образом, чтобы публика в целом стала более толерантна к гомосексуальному аспекту фильма. Ты можешь сделать самый революционный фильм, какой только захочешь, но если ты сделаешь ему плохую рекламу и никто его не увидит, весь твой тяжкий труд будет напрасен.       Бакуго знает это. Но он также очень-очень хочет ударить Шиндо Ю по его глупому лицу с притворной улыбочкой.       ― В любом случае, ― продолжает Серо, ― люди не должны думать о том, бьешь ли ты своего коллегу по фильму или ты изменяешь с ним своему парню, когда они решают пойти на фильм. Иначе все было бы слишком запутанно.       ― Да он сам, блять, виноват, ― закипает Бакуго, ну, просто, что вообще Шиндо исполнял вчера ночью? Чего он хотел добиться?       ― И что? Ты хочешь еще сниматься в подобных фильмах или нет? ― Серо откидывается назад на стуле и качает головой.       Киришима наклоняется вперед, надавливая руками на колени.       ― Что мы можем сделать? Как исправить?       Серо кладет на ладонь подбородок.       ― Ну, мы можем попробовать сделать пару вещей, но есть только один способ напрямую уладить все проблемы. И это интервью! Все хотят узнать о вас обоих побольше, так что это будет круто.       В кои-то веки у Бакуго не возникает опрометчивого желания огрызнуться Серо в ответ. Само собой, он давал много интервью. Черт, да они с Киришимой давали интервью на красной ковровой дорожке на следующий день после того, как решили притвориться парой. Но в этот раз будет по-другому. В этот раз между ними есть что-то настоящее, и они выставят на всеобщее обозрение нечто искреннее.       Он тяжело вздыхает. Ни один факт его жизни не может остаться личным. Никогда не мог остаться.       Киришима берет Бакуго за руку и крепко ее сжимает, пока тот не поднимает на него взгляд. Он ободряюще улыбается.       ― Будет весело, не думаешь?       Бакуго поджимает губы.       ― Ладно. Когда?       ― Нужно провести его как можно скорее, раз уж Riot приехали всего на пару дней, ― говорит Серо, хватаясь за планшет и открывая календарь. ― Расписание будет плотным, но есть кое-кто, кто не будет возражать, и она, скорее всего, сможет встретиться с вами перед вторым концертом…       Бакуго закатывает глаза. Это работа Серо ― вот так учитывать все детали, но, так или иначе, у них не такой большой выбор в данной ситуации.       ― Просто убедись, что это кто-то не крайне раздражающий.       Серо кивает.       ― Киришима, технически я не твой агент, но я обсужу этот вопрос с людьми из “Полночи” и все объясню. Они, кажется, не против огласки, которая достается вам обоим.       ― Спасибо огромное, Серо, ― отвечает Киришима. Он широко улыбается и протягивает кулак, и Серо ударяет по нему своим собственным.       Бакуго непонимающе моргает глазами, а потом вспоминает, что Серо и Киришима давно знакомы. Они долгое время были друзьями, и он до сих пор точно не знает, когда и почему произошел разлад между ними. Он прикусывает щеку изнутри ― ему нужно в этом разобраться.       ― Я рад, что вы со всем справились, ― произносит Серо, поднимаясь на ноги. Он бросает Бакуго пакет из конбини, в котором тот видит все свои любимые снеки. ― Будь готов унижаться, Бакуго. Айзава-сан, вероятно, заставит тебя молить о прощении на коленях.       Бакуго, съевший уже половину чоко-пая, прикусывает язык.       ― Ты вроде сказал, что разобрался.       Серо пожимает плечами.       ― На какое-то время да. Но тебе все еще нужно начать съемки до обеда, и он, скорее всего, не будет тобой доволен. А что до тебя, Киришима. Я могу тебя подбросить, если хочешь. Каминари говорил вернуть тебя вовремя для саундчека?       ― О, точно, ― отвечает Киришима, вскакивая на ноги. ― Блин, а я так хотел… ― он прерывается, приглаживая обеими руками лохматые из-за сна волосы. На секунду он просто останавливается и пристально смотрит на Бакуго.       Тот проглатывает последний кусок печенья.       ― Что?       Киришима берет его за руку, тянет наверх, обнимает его за талию и целует в уголок рта. И раньше, чем Бакуго вообще успевает подумать, он тянется к нему, льнет, не желая отпускать.       Но Киришима отстраняется.       ― Нужно идти. Я бы хотел провести с тобой целый день, но Ашидо, Амаджики-сан и остальные рассчитывают на меня. Я не могу их подвести.       Бакуго выпрямляется, пытаясь сохранить лицо.       ― Очевидно.       Серо указывает Киришиме на входную дверь и затем снова поворачивается к Бакуго.       ― Иди на съемки, ладно? И постарайся не отгрызть Шиндо голову, пожалуйста.       ― Ничего не обещаю, ― небрежно отвечает Бакуго и осуждающе смотрит на Серо. ― Теперь поговори с Енотьими Глазками.       Серо улыбается, но взгляд остается серьезным.       ― Не думаю? ― он почесывает щеку, словно вспоминая о чем-то.       ― Уебывай уже, ― отвечает ему Бакуго.       Серо просто качает головой:       ― И кстати ― всегда пожалуйста.       Бакуго показывает ему неприличный жест и направляется обратно в спальню.       Блять. Кажется, он должен Серо повышение.              ―              Ему не приходится унижаться перед Айзавой, потому что у него вообще-то есть гребанное чувство собственного достоинства. Но ему приходится мириться со слегка раздраженным режиссером, ухмыляющимся Шиндо и Фукукадо, которая поочередно бросает взгляды то на одного, то на другого и истерически смеется весь день. К счастью, плотное расписание не позволяет ему оставаться с Шиндо наедине надолго, так что Бакуго не нужно волноваться о том, как ему придется справляться с гневом. Он разберется со всем этим как-нибудь потом.       Хоть его и раздражает вся эта ситуация, Бакуго на самом деле не очень-то и злится. Он никогда в этом никому не признается, но весь день у него в груди пузырится теплое чувство. Он бы не сравнивал это с бабочками в животе, потому что это глупо и клишированно. Но что-то словно порхает и бьет крыльями у него внутри, и ему приходится сдерживаться, чтобы не улыбаться слишком много на съемках.       У него раньше никогда не было парня.       После того, как они решают закончить на сегодня, Бакуго идет пешком домой и задерживается на склоне холма за пару кварталов от его квартиры, рассматривая океан. Ветер развевает его волосы, а блестящие звезды и луна отражаются в темной воде.       В этот раз он не накосячит.       И, блять, он ушел прочь от Киришимы несколько недель назад не из-за того, что он хотел быть жесток к нему. Он хотел остаться, но он знал, что это было бы нецелесообразно. А теперь им придется справляться с последствиями. Киришима здесь только на пару дней, и Бакуго сам не скоро вернется домой. У них не будет времени, чтобы провести его вместе.       Что бы они вообще делали, будь у них время? Когда он ходил на эти глупые постановочные свидания-фотосессии с Ураракой, она всегда хотела пойти купить кофе со льдом или мороженого. Или она выбирала пару раундов в боксерском зале. Последнее, вообще-то, нравилось Бакуго, потому что, несмотря на ее изящную внешность, у Урараки на удивление хороший удар.       Киришима, скорее всего, любит ходить в зал, и он был бы там как ребенок в магазине с мороженым, Бакуго готов поспорить. Он, наверно, не смог бы выбрать вкус и затем попросил бы попробовать мороженое Бакуго, и…       Черт. Он так ясно может себе это представить. Ему просто нравится быть рядом с Киришимой, слушать его голос. А еще им весело вместе. Бурлящее, стискивающее чувство, которое постоянно живет у него в груди, слегка отступает, когда Киришима рядом.       Бакуго доверяет своим инстинктам, но обычно он продумывает все на несколько шагов вперед. Эта ситуация с Киришимой ускользала от него, даже когда он полностью ее осознал. А теперь все так запутано, даже если ему нравится Киришима, и это взаимно.       Он пинает землю на холме, посылая по ветру облако песка.       ― Походу это пиздец, ― говорит он вслух.       Словно в ответ на это высказывание его телефон начинает звонить в кармане джинс. Он достает телефон, смотрит на имя, появившееся на экране, и рычит.       ― Кто дал тебе номер? ― зло спрашивает он без каких-либо приветствий.       На другом конце линии тихо вздыхают.       ― Каччан…        ― Только, блять, не начинай, Деку, ― ядовито произносит Бакуго.       И Деку, этот тупой чудила, каким он всегда был, тут же начинает бессвязно бормотать:       ― Конечно же, у меня есть твой номер. И у тебя, очевидно, есть мой, потому что ты понял, кто тебе звонит. И я понимаю, мы особо не общаемся, но вдруг когда-нибудь тебе нужно будет мне позвонить, и...       ― О, Господи, ― стонет Бакуго, ― заткнись и давай по делу.       ― Я читал таблоиды сегодня с утра, ― говорит Деку.       ― Ты все тот же чудик, который сталкерит за знаменитостями. Мне поебать.       ― Да нет же, ― отвечает Деку с нервным смешком. ― И вообще, у тебя было столько же постеров с Всемогущим, сколько и у меня, Каччан.       ― Ой, иди нахуй, ― огрызается Бакуго скорее на автомате, чем намеренно. ― Что ты хочешь?       ― Узнать, как у тебя дела, главным образом. И, ну, для ясности. Знаешь, до того, как…       ― Да ты двух слов связать не можешь, ― закатывает глаза Бакуго. Не важно, какие у него проблемы, он хотя бы никогда не будет таким жалким, как Деку. У него есть все, что ему нужно, на его счету несколько фильмов Яги Тошинори, а он до сих пор говорит так, словно боится собственной тени.       ― До того, как мы проработали вместе несколько лет, ― произносит Деку более твердым голосом. ― Мы привыкли ко всему, что происходило тогда на площадке. Но теперь все будет по-другому. Я не хочу, чтобы в жизни наши отношения были похожи на экранные.       ― Я, мать твою, профессионал, ― напоминает ему Бакуго. ― Если фильм провалится, это будет только из-за тебя.       ― Каччан…       ― И в любом случае, ― продолжает Бакуго, как будто Деку не пытался его перебить, ― я не собираюсь тебя прощать. Так что оставь эти попытки.       ― Я не… ― начинает Деку, а затем тяжело вздыхает. ― Всемогущий… Это… Яги-сан… тоже хочет поговорить с тобой. Я думаю, он просто не знает, с какой стороны к тебе подойти, но, возможно, ты мог бы позвонить ему?       ― Нет, ― тут же отвечает Бакуго, игнорируя тянущее чувство в животе. ― Если он хочет поговорить со мной, он может встретиться со мной лично.       ― Я так и сказал ему, ― бормочет Деку настолько тихо, что Бакуго сомневается, должен ли он был это услышать. ― Вообще, я надеюсь, что у тебя все хорошо, Каччан. В последнее время я часто вижу тебя в новостях.       ― Какого хуя тебе вообще надо от меня?       Деку хмыкает.       ― Мне нравится Киришима-кун, ― произносит Деку ни с того, ни с сего. ― И, мне кажется, ты ему очень нравишься. Так что, не будь с ним груб, ладно?       ― Не хочу слышать от тебя ничего подобного, ты, наглый кусок…       ― Не все могут понять тебя так сразу, ты же понимаешь! В общем, поговорим с тобой в следующий раз, Каччан.       ― Черта с два, ― начинает Бакуго, но Деку, этот говнюк, вешает трубку раньше, чем Бакуго успевает что-то сказать.       Последнее, что ему нужно в отношениях, ― советы Деку. Они ему нужны даже меньше, чем миллионы людей, которые таращатся, разинув рот, наблюдая за каждым его шагом, разбирая по крупицам его личную жизнь.       Но все-таки, теперь он в отношениях. И похуй, что там думают остальные.