***
Мэри открыла глаза и вновь закрыла. Пробуждение было невыносимым. Громко стучало в висках, что девушка попыталась сменить положение. Наивно она полагала, что так ей станет хоть немного легче. Но нет. Так стало только хуже. От неудовольствия она простонала. Но это вышло как-то невнятно и жалко. Во рту было сухо. — Держу пари, ты хочешь пить! Услышав голос, девушка подскочила. Охваченная неприятным пробуждением она совершенно не заметила, что возле ее письменного стола сидела мать. — Мама, что ты тут делаешь? — спросила девушка. Ей хотелось бы скрыть свое плачевное состояние, но сил не хватило. Голова была такой тяжелой, что она вновь упала в постель. — Доброе утро! Точнее день. — Сколько я спала? — осторожно спросила девушка. Должно быть, у нее проблемы. У Мэри самое настоящее похмелье. И вряд ли такое понравилось ее родителям. — Спроси лучше, когда ты легла. Эмметт привез тебя в четыре ночи. — О мама, прости, — Мэри прикрыла лицо, — мне так стыдно. Она сама была в шоке от того, как закончился ее вечер. Впрочем для справедливости нужно было сказать, что до этого девушка ни разу не была в клубе. И уж точно не испытывала ту горечь, с которой ей пришлось столкнуться. — Неужели, все между нами плохо? — спросила ее мать, — Ты злишься на меня, я понимаю, но … — Что? — удивленно воскликнула Мэри Проснувшись, она ожидала увидеть разъярённую мать. Что девушке предстоит выслушать лекцию о вреде алкоголя и комендантский час. Но, вопреки ожиданиям, видела перед собой женщину, что потеряла любимого ребенка. Женщину, что просто не знала, как найти связь с другим. — Мама, нет. Ты же не думаешь… Мэри закрыла лицо руками, борясь с тошнотой и головной болью. Уже утомленная тяжестью разговора, который был им так необходим, и не важно, как она себя чувствует. — О, мама. Дело не в этом. Точнее… Не только в этом. — Я люблю тебя Мэри. Очень. Но твоя сестра… — Она была в клубе. — Что? Впервые живое удивление преобразило лицо матери. Девушка, которая почти жалела о том, что выпалила секрет Эмметта, даже обрадовалась. — Она была в клубе. Побывала раньше меня. И даже не рассказала мне. — Сиси? — Да, мама, твоя дочь Синтия. Ты знала, что у нее были секреты? На пару с Эмметом. — Нет, она… Глаза Мелиссы округлились. Она была не просто удивлена такой новости. Шок отразился на ее лице. Мэри стало грустно. Конечно, Синтия зависела от них. Бесконечная терапия, хоровод врачей, лекарства, конца которым не было. Но почему матери так сложно представить, что у Синтии были секреты. Она ведь была подростком. — Эмметт водил ее в клуб. На концерт любимой группы. Ты знала, что ей нравились привидения? Хоррор фильмы? — Нет она … Эмметт… Как он мог? Сиси… — Мама, ты слышишь, о чем, я? Она была ребенком, который любит вредную ерунду, смотрит дешевое кино и фанатеет от красивых парней из рок группы. Это всё та же Сиси. Я знаю, тебе трудно смириться с ее несчастьем. Но сделай над собой усилие и взгляни на нее как на просто ребенка. Забудь про ее проблемы со здоровьем и просто взгляни на нее. Она была счастлива настолько, насколько могла. — Мэри, я родила этого… — Не смей говорить, что твое горе больше моего, мама! Мэри вновь вспыхнула. — Синтия не делала из себя жертву, смирись с этим. Хватит жертвовать собой. Хочешь развода, отлично. Но ради чего? Чтобы похоронить себя заживо? Это жертва? Ради Сиси? Это ее вернет? Нет, это не вернет ее, но лишит меня матери. Полной Семьи. А ты не спрашивала, чем, пожертвовала я? Папа? Он не сделал карьеру, как мечтал. Потерял дочь. Развод должен сделать его счастливым? Тут Мелисса заплакала. Мэри плакала тоже. Но, удивительное дело, впервые, кроме горечи, чувствовала удовлетворение. — Я… Это все моя вина. Эван не хотел, чтобы я отправилась в магазин. Но он тогда работал над важным проектом. А я… Не могла усидеть на одном месте. День был ужасный, но меня это не остановило. Помню ледяные перила. Руки соскользнули, и я пролетела три пролета. Я не должна была родить в тот день. Мой врач был в отъезде. Все должно было быть по-другому, понимаешь. Не из-за моей глупой упрямой затеи, понимаешь. Мелисса рыдала. Мэри чувствовала себя ужасно. Она довела мать до слез. Но, как ни странно, если бы не чувство вины, то даже обрадовалась бы этому. Утешая женщину, что обнимала ее колени и плакала, она и сама прослезилась. Однако помимо горечи, в ней ожила надежда, что ее мать возвращается к жизни. Спустя неделю девушка уже сидела в аэропорту. Удивительно, но после ее первого похода в клуб и алкогольного отравления, дела у семьи пошли лучше. — Не забудь написать, как только прилетишь! — с беспокойством повторила Мелисса. Мэри кивнула. Она видела, как ее матери непросто прощаться с ней. В тот прошлый отъезд ее мать была более сдержанной. Должно быть, сказались и траур, и внезапность происходящего. Хотя в то время она вообще вела себя как неживая. Но сейчас женщине было просто отпускать дочь. После слез и разговора по душам она, ее мать, стала такой живой и ранимой. Девушке очень не хотелось оставлять ее в таком шатком состоянии. Но особого выбора у нее не было. Она советовалась с куратором, но та не смогла ничем помочь. Если Мэри останется во Франции, то ей придётся пройти учебный курс заново. Ведь полгода учебного процесса уже прошло. А писать новое письмо о переводе было бессмысленно. Решение растянется на несколько недель. А зачетные тесты затянут этот процесс еще на месяц. В итоге она не успеет усвоить курс, но ей уже придётся сдавать экзамены. В конце концов ей пришлось согласиться, что несколько месяцев в Америке куда лучше, чем еще один год в прежней школе. Мэри благоразумно решила, что ни один парень не стоит того, чтобы ради него выкидывать полгода жизни в никуда. Она приедет, получит свой диплом и двинет дальше. Как ни крути, но мысль, что она сможет обозначить свой опыт учёбы за рубежом, что пригодится ей в будущем. А если бывшего парня будет смущать ее присутствие, то это его проблема. Эсми и Карлайл были безумно рады, что девушка вернулась. Хотя они уже виделись пару дней назад в доме старых друзей, но уверяли, что уже успели соскучиться. Мэри так же не скрывала радости. Ей нравилось думать, что пока Эмметт присматривал за ее семьей, она заботилась о семье Каллен. Девушка решила, что все что ей сейчас нужно, это сконцентрироваться на семье. И, конечно же, не забыть об учебе. Странным было вспомнить те слова, из-за которых у них однажды с Джаспером уже случилась размолвка. Мэри не выкинет свою жизнь в мусорное ведро из-за парня. Хотя сказать это было проще, чем сделать. Она так и не решилась восстановить свою страницу в социальных сетях. И сменила номер. Не то чтобы ей докучали звонками. Однако новый номер символизировал новое начало. Новое «Я». Тут была заслуга не только бывшего парня, но и тайна покойной сестры. Мэри решила, что больше не будет тратить время на всякие сожаления. Девушка больше не будет тратить время, стараясь оправдать чужие надежды. Это касалось и ее матери. Мэри больше не будет последней дочерью. Той, что должна жить за двоих. Родителям пришлось принять это. Хотя они не совсем понимали, как это будет работать. Мэри понимала их горе, тоску. Приняла их растерянность. Но пребывала в оптимистичной уверенности, что у них достаточно времени во всем разобраться. В следующий раз, когда она приедет домой уже навсегда, все заживут по-новому. Это странно, но раньше, пока она была поглощена хлопотами, у нее не было четкого плана. Пока Синтия была жива, она не думала о том, какой будет ее жизнь после школы. Где она будет учиться, кем хочет работать? Где будет жить? Казалось, жизнь будет всегда такой обыденной. Учеба утром, время с сестрой, ужин с семьей, мелкая суета перед сном. Затем сестра ушла, и Мэри поняла, что вокруг нее огромная пустота. Бегство из дома не решило этой проблемы. И сейчас девушка наконец поняла, что Синтия не была ее целью. Крестом или миссией. Она была человеком. Сестрой. Да, в инвалидной коляске с невероятными физическими муками, но все же любящей жизнь. И наверняка и у нее были свои цели. И даже ее состояние не делало ее слабой. Пришло время Мэри научиться этому у своей сестры. И девушка решила вопреки душевным мукам, у нее есть эти несколько месяцев, чтобы решить, каким будет ее будущее. И хотя пока у Мэри-Элис Брендон были лишь смутные представления о том будущем, одно она знала наверняка. В ее жизни Джасперу Уитлоку больше места нет. Впрочем, справедливая злость и ревность, казалось, и охладили ее чувства к этому парню. Однако продлилось это недолго. Ровно до того момента, как она вошла в школу в первый учебный день после рождественских каникул. Как только Мэри его увидела, ее сердце болезненно сжалось. Она полюбила Уитлока не за один день. И вряд ли можно разлюбить за один вечер. Вряд ли можно разлюбить…***
Каникулы прошли как один короткий сон. И вот маленький город вновь ожил и засуетился. Постепенно исчезали рождественские декорации, возвращая жителей из праздников в трудовые будни. Школа напоминала огромный муравейник. Конечно, здесь всегда было шумно, но сегодня это очень бросалось в глаза. Джаспер был не то взволнован, не то раздражен тем, что необходимо вновь браться за учебники. Сложно было сказать, что ему так не по душе. После той ссоры в доме Беллы, все стало таким сложным. Он отгородился от всех друзей. Особенно от Беллы. Парень понимал, это самый глупый и трусливый поступок, но все же у него было право злиться. И откровенно говоря, он так запутался, что казалось, что бы он не сказал ей, все станет еще хуже. Сейчас его мысли занимала лишь семья. Отец преобразился от внимания женщины. Он словно помолодел. В его глазах вновь горел огонь. Джаспер подозревал, что его отца беспокоило то, что близится выпускной. Что его сын уедет и у него останется только мастерская. И хотя Джаспер никогда бы его не бросил, но это не одно и тоже. Он будет далеко от дома. И их маленькая семья станет еще меньше. Однако в компании Кейт и маленькой Эвы будущее этого дома представлялось весьма красочным. Джаспер наконец увидел семью. В хорошем смысле этого слова. Семью, где царит уважение и любовь друг к другу. И хоть Джаспер и был разочарован в своей личной жизни, он искренне радовался за счастье отца. Отчасти за каникулы он узнал его с новой стороны. Безусловно, Гарретт был хорошим родителем и невероятно добрым человеком. Но раньше Джаспер спокойный темперамент отца принимал за слабость. Роднил его с робкой покорностью, которая самому парню была незнакома. Однако теперь он чувствовал себя слабым. Ему не хватало отцовской мудрости. Терпения. Но он учился. Пытался примириться со своими обидами. Усмирить злость, погасить ненависть, простить обиды. Кейт и Гарретт были лучшими учителями. Они жили так, будто никогда не сталкивались с предательством. Хотя это было совсем не так. И в этом не было и следа трусости. Кейт делала то, что когда-то для Джаспера сделал его отец. Растить ребенка с мыслью, что мир любит его, что мир открыт для него. Что никому не позволено принижать его. Не вина Гарретта, что Джаспер обижался слишком долго, чтобы принять это. — Сэр, мы на месте, — важно выдала Кейт. Джаспер рассмеялся, и его смех подхватила Эва. В своем детском кресле она выглядела слишком важно. А с ее характером, пожалуй, была очень капризным боссом. — Спасибо, Кейт, — бросил Джаспер, схватив свой рюкзак, — и пока, Эва. Машина Джаспера была на ремонте, и на Кейт была возложена миссия сопроводить его до школы. Чему парень был не против. Он даже сел возле Эвы на заднем сиденье, чтобы той было не скучно. Девочке нравилась его компания. Она радовалась уже тому, что видела его по утрам. А вчера, когда он уехал с отцом на сервис, чтобы сдать машину на ремонт, с девочкой случилась настоящая истерика. Как только парень вернулся, Эва повисла на нем, как маленькая обезьянка. Да и ходила за ним весь вечер хвостиком. Словно он мог вновь исчезнуть. Кейт даже чувствовала неловкость по этому поводу. Впрочем, детям было свойственно такое проявление чувств. А Джаспер понимал ее тревоги. Иногда люди действительно исчезают из жизни. Самым неожиданным образом. И он бы хотел, чтобы Эва избежала такого разочарования. — Я заеду за… — Кейт, — перебил ее парень, — я доберусь сам. Ты лучше приготовь чего-нибудь вкусненького. — Я ничего другого не умею, — самоуверенно заявила девушка. И имела на это право. Ей поддавались многие рецепты. Джаспер улыбнулся ей, потрепал Эву по макушке и открыл дверь. Однако Девочке это не понравилось. Она бросила на парня растерянный взгляд. Затем взглянула на мать. — Скажи Джасперу «пока», — предложила Кейт. И Эва капризно замотала головой. Затем призывно протянула Джасперу руки. Парень почувствовал себя настоящим предателем, когда ему пришлось захлопнуть дверь. Девочка захныкала. Кейт помахала рукой и уехала. Джаспер знал, что Эва будет в порядке. И все же ему было еще сложно привыкнуть к этому. Не по себе, хотя он и не бросал Эву в привычном понимании этого слова. Забота о малыше была ему в новинку. И в таких обстоятельствах парень еще больше переставал понимать родную мать. Да, он был старше, когда она ушла. Но как ей жилось все это время, зная, как ее ребенок по ней скучает. Неужели, она верила, что мальчик ее тут же забудет. Он же не мог любить ее меньше, чем Эва любит Кейт. Как мать могла об этом не знать, не думать? Даже спустя столько лет все это было ему в дикость. Легче было совсем об этом не думать. К счастью, в школе у него не будет времени на всякие глупости. Так думал он, когда направился к своему шкафчику. Однако там его уже ждала Белла. Это наверное было бы самым глупым поступком, но Джаспер едва не развернулся, чтобы сбежать. — Привет, — воскликнула девушка. Это и заставило парня остановиться. Проигнорировать ее было выше его сил. Да и в том, что он полный кретин, вины Беллы не было. — Доброе утро! Джаспер хотел бы придать своему голосу больше радости, но это было бы откровенным лицемерием. С той самой ночи все между ними пошло кувырком. И это то, с чем он все еще не смирился. И то, к чему еще не был готов. — Я звонила тебе целую неделю. — Да, я… — Что, был занят? Был в отъезде? Строил больницу в Африке? — обиженный тон двушки дал понять, что неловкий разговор станет несколько драматичным. — Белла… — Что? Поверить не могу, что ты так со мной поступил. Просто взял и пропал. Даже не объяснив, в чем причина. За что ты так со мной? — Я не знаю, ясно, Белла. Не знаю, как себя с тобой вести и что говорить. Все стало таким… — Каким? Белла не унималась. Ее голос стал звонче. Она сжала лямку своего рюкзака с такой силой, что явно говорило о ее злости. А у Джаспера не было ответа, что успокоил бы ее. — Белла, я проснулся в твоей кровати. Совершенно голый. И я не знаю, что с этим делать. Я хочу быть твоим другом. Но… — Ничего не изменилось. Мы ночевали в одной кровати тысячи ночей. Что изменилось? У Джаспера не было ответа. — Слушай, — вдруг миролюбиво заявила Белла, — давай все забудем, мы много выпили. Ты хоть что-то помнишь, из того что мы творили? Парень отрицательно мотнул головой. — И я. Давай больше не будем об этом и все. — И все? Белла рассмеялась. — Джаспер, у меня есть фотография, где нам по два года. Там мы вчетвером, и трусы есть только у Анджелы. — Да? — Да, поверь. Фотография уж очень интимная. Джаспер улыбнулся. Ему стало лучше. Да, нужно было сразу обсудить это с ней, все разрешило бы гораздо раньше. Белла осталась Беллой. Его подругой, и это приносило облегчение. Он не стал противиться, когда девушка его обняла. Обсудили и забыли. Верно? Никаких неудобных последствий. Затем парень увидел ее. Мэри появилась внезапно. Джаспер уже смирился с мыслью, что девушку он больше не увидит. И вдруг она появилась. И тут же нашла его взглядом. Джасперу показалось, что он увидел в этом взгляде прежний взгляд. Нежность. Отражение его собственных чувств. И когда она зашагала к нему навстречу, парень сообразил, что все еще обнимает Беллу. Он отстранился, намереваясь встретить девушку. Свою бывшую девушку. Джаспер хотел поговорить с ней, выяснить все с глазу на глаз. Еще недавно ему казалось, что гордость его растоптана. Но если есть шанс, что Мэри к нему что-то еще чувствует, он был готов все забыть. Но Мэри прошла мимо, больше ни разу не взглянув на него. Не сказав ни слова. Прошла мимо, словно он пустое место. Это разбило парню сердце.