Аид и Персефона. Античная легенда.

А Земля колосилась. Травы, цветы, ягоды, злаки, сады, леса… - все цвело, все плодоносило, все зеленело! Персефона вернулась, Деметра ликовала! Любимая дочь нашлась! Живая, невредимая! Правда, Деметра долго кричала на Аида. Еще дольше кричала на Зевса. Но в царство мертвых по просьбе дочери спускаться не стала, равновесие не пострадало. Все-таки богиня плодородия была счастлива. Только вот счастлива ли была дочь? Перефона изменилась. Поначалу Деметра думала, что причина в том, что девушка увидела в Аду. Смерть, наказания, выжженная пустыня… Это меняет человека. Дочь пыталась быть такой же, какой была до похищения, но какая-то тоска словно застыла у нее в глазах. Деметра надеялась, что эта тоска уйдет со временем, что Персефона позабудет эту боль, но боль никуда не уходила. Значит, дело было в чем-то другом. Ведь чужая боль быстро забывается, а эта... Эта была боль своя. Персефона очень много трудилась, избегала подруг и друзей. И хотя она по-прежнему была со всеми ласкова и весела, мать видела, что девушка словно соблюдала протокол вежливости. Ей было в тягость впустую тратить время, она принимала роды, выхаживала погибающие деревья, защищала людские колосья от зноя и холода… Своим вдумчивым взглядом, своим желанием трудиться, а не развлекаться, она теперь так напоминала Аида в юности. Вот уж правда муж и жена… Несколько раз Деметра пыталась разговорить дочь, узнать, как с ней обращался князь Преисподней. Нет, Деметра не сомневалась в том, что он ни к чему ее не принуждал, она слишком хорошо знала выдержку своего брата, но она понимала, что там, в Подземном мире, произошло что-то очень серьезное, что-то связанное с Аидом и с Персефоной, с ними обоими. Когда она ругалась на брата, тот не перечислял сухим тоном многочисленные аргументы, как это всегда бывало при любой их ссоре, он просто стоял и молчал, будто ему все равно, будто ему не до нее, будто есть у него проблемы посерьезнее. Но выпытывать что-либо у обоих было совершенно бесполезно. Персефона или ловко соскальзывала с этой темы, или же начинала рассказывала об их совместной работе. Только вот, что странно, когда Персефона говорила об Аиде, в ее глазах что-то загоралось. Только что? Гнев? Азарт? Страсть? Деметра не могла этого понять. Не могла этого понять и сама Персефона. Она пыталась забыть Аида, вырвать свое чувство из сердца, уходила с головой в работу, чтобы не было ни секунды на размышления об этой ядовитой любви, чтобы засыпать прежде, чем голова коснется подушки. Только сердце все равно болезненно сжималось при любом упоминании о супруге. Все боги уже знали об их размолвке, многие из них пытались очаровать девушку, увлечь за собой. Но все это казалось таким пошлым, таким наигранным и ненастоящим, что на душе становилось мерзко и гадко. Богиня скучала по Подземному миру. Да, здесь были деревья, птицы, солнце, мама. Но здесь не было покоя. Не было тайны. Не было Аида. Того самого Аида, за которым она могла наблюдать часами, с которым на душе было тихо и спокойно, с которым она не боялась никого и ничего, потому что знала, что он - это ее опора и сила. А теперь она осталась без этой опоры. Словно часть сердца отрезали и растоптали ногами. Персефона не испытывала злости на любимого. Да и за что было на него злиться? За то, что он исполнял приказ? За то, что не любит ее? Мать говорила, что Аид не может любить, он не знает, что это такое. Так разве можно винить его за это? Винить можно было только саму себя, так беспечно полюбившую владыку Преисподней. Она невольно вспоминала их совместно проведенные часы, их работу в кабинете, когда она могла ненароком касаться его, садиться поближе, будто для рассмотрения документа, а на самом деле, чтобы ощущать ледяное дыхание на своей щеке, их совместную постель и то, как она целовала его холодные губы, когда была уверена, что он спит. Тогда ей было мало, она, такая страстная, такая жизнелюбивая и энергичная по своей натуре сходила с ума, потому что ей хотелось большего, хотелось его полностью и безгранично, а сейчас... Сейчас она понимала, как много было у нее, и мечтала хотя бы о прошлом. Работал и Аид. Работал как проклятый, без продыху, практически без сна. Мозг почему-то анализировал все ярко и четко, как никогда. Тот период, когда он, влюбленный, совершал ошибки, давно прошел. Тогда ему мешала надежда. Глупая, юношеская. А теперь надежды не было. Была любовь. Жесткая, невзаимная. Ее нельзя было вырвать из сердца, но можно было игнорировать, можно было сражаться с ней, ранить ее, запирать в самый дальний угол подсознания, можно было даже наслаждать ей, как красивой мраморной статуей, которые остались в его доме после изменений, сотворенных любимой рукой. В любви Аида было нечто мазохистское, он наслаждался своей болью, черпал из нее энергию, он злился на себя за глупость, за надежду, за то, что потерял голову, и эта злость придавала сил на любые действия. Каждый день он продолжал наблюдать за Персефоной. Ровно один час в сутки, как по расписанию. Неважно, спала она или работала, читала или общалась с близкими, он просто хотел смотреть на нее. И смотрел. Так, чтобы никто не знал о его присутствии. Его царство мертвых, царство теней. А тени есть везде. Он сам - тень. Он смотрел, словно одержимый. Впитывал в себя каждый ее жест, каждый звук. И ждал. Когда же появится тот, кому она отдаст свое сердце. Он не мог объяснить, почему так ждал этого. Ему казалось, что когда она поцелует кого-то другого, когда сделает свой выбор, он, наконец, найдет в себе силы забыть ее. Но она никого не целовала. Она отвергала всех претендентов одного за другим. И неизменно отвечала: «я замужем». А Аид все сильнее сходил с ума. Она так долго была рядом с ним, что он не мог, не мог отказаться от нее, не мог жить без ее изумрудных глаз, ему будто не хватало кислорода. О, когда-то ему казалось, что она смирилась, что она привыкла, что со временем они станут одним целым, ведь время творит чудеса. Но нет, это все морок, самообман! Он не мог простить самого себя за глупую надежду, за то, что позволил сердцу дать слабину. Зачем? Зачем он похищал ее? Теперь он не может позабыть. Глупец! Разве может свет привыкнуть к тьме? Разве может красавица жить с чудовищем? Разве может Жизнь полюбить Смерть?