***
Вова всем сердцем ненавидит эти классические костюмы, эти галстуки и бабочки, поэтому Неля ничего толкового в его шкафу не нашла. — Ну оденься как обычно, чё тебе в голову ударило нарядиться? — Моча, — рявкает Семенюк. Он откидывает в угол комнаты что-то бесформенное, давно забытое и поношенное. Вова совсем не растёт, а гардероб его не перебирается. — просто хочу. — Я из-за этого из Колпино ехала? — глядит с усмешкой на парня и выкидывает в тот же угол старый лёгкий плащ, того же родного то ли тёмно-зелёного, то ли сероватого цвета. Вова провожает его грустным взглядом, звёздочкой развалившись на полу. — примерь. На живот прилетел бежевый лёгкий свитер давно богом забытый в шкафу Вовы. Он посмотрел на него удивлённо, разомкнул губы, желая возмутиться, что вещь старая и лучше её выкинуть, но Неля быстро затыкает рот Семенюка ладонью, вручая ещё и джинсы. Новые, дорогие, кои Вова достал на своём рынке год назад. Вова молча поднялся с пола, снял рубашку, не стесняясь шрамов на животе, на спине. Неля всё видела, всё знала. Каждый порез ножом, каждую попытку врага убить темноволосого. А Вове, кажется, это не мешает. Его не парит его тело, ни шрамы, ни недавно появившаяся худоба. Главное — благосостояние и некая власть в его кулаке. Он и правда чувствует себя лучше, когда кто-то нуждается в его поддержке, совете. Он чувствует себя лучше, когда окружён тем, что ему необходимо. — А ещё было бы неплохо заглянуть в вещевой магазин, — вздохнула Неля, отходя от шкафа. — ты запустил себя. — Я знаю, — отмахнулся Братишкин. Натянул на себя штаны, затянул кожаный ремень потуже, натянул свитер и повернулся на отвлёкшуюся девушку. Хусаинова стояла у окна, сложив руки на груди. Она не выглядит как-то модно, не выделяется из толпы цветом волос или ярким макияжем. Она была совершенно обычной, и Вова отчасти завидовал Максу. Повезло тому или нет, но такое золото нужно хранить. — нормально. — Заправь, — обернулась Неля, оценивающим взглядом пройдясь по фигуре шефа. Она с первого дня предстала перед Вовой как девушка с отличным чувством стиля, и таковой в голове его и представляется. А Хусаинова тихо смеётся, говоря, что такой стилист как она денег брать не будет с шефа никогда. — Я буду выглядеть как пидорок. — Ты им и будешь, если не сделаешь так, — обиженно произнесла она. — с тебя не убудет. Вова закатил глаза, повернулся снова на зеркало, измучено прокатился взглядом по отражению Нели и заправился, чуть вытянув ткань. — Плохо что ли? — улыбнулась Неля, вставая рядом. — всяко лучше твоих олимпиек. — Скажи спасибо, что красный пиджак со спортивными штанами не ношу. — Я бы с тобой не общалась в таком случае. Да и ларьков у тебя с наркотиками нет, какой к чертям малиновый пиджак? — Хусаинова поправила воротник, снова сложила руки и отошла от парня. — У меня есть водка, — пожал плечами Владимир. — будешь? — Буду. Даже одно слово может вызвать у Вовы улыбку. Он игриво поглядывает на девушку, а та в ответ только улыбается, понимая, что Стинт снова будет недоволен. Недоволен тем, что такое веселье было без него.***
— Печатника шестнадцать, — Вова опоздал на несколько часов, стоял подвыпиший над столом Алексея и грозно смотрел на лейтенанта. — Невозможно убить человека взглядом, Владимир, — спокойно произнёс лейтенант. — Я просто уже выпил достаточно, — Братишкин пьяно завалился на свой стул и прикрыл глаза, поддаваясь градусу. Голову чуть кругом вело, оттого Вова только сильнее волновался перед вечером. Наверное, звать к себе Нелю и предлагать ей выпить было не лучшим решением. Он сам напился сильнее, чем планировал, а девушка трезва была как стёклышко. Обидевшись на неё за то, что она бросила бедного парня одного с бутылкой-подружкой, он сел в авто Стинта и замолк, стараясь ни слова не произносить, чтобы не мешать, не пиздеть наконец под руку. — Вы уже готовы, — пожал плечами Алексей, наклоняясь над новым делом. Его он хочет оставить в тайне, чтобы раскрыть самостоятельно без этих «связей» Владимира. — а ведь даже обеда не было. — Дай мне три часика, — парень махнул рукой, отворачивая голову. Он сложил руки на груди, расплылся на стуле и, кажется, уснул. Губанов наблюдал за ним недолго, покачал головой и вернулся к работе. — ты прямо в этом со мной поедешь? Семенюк намекал на то, что Алексею стоило бы переодеться. Лейтенант никак не отреагировал, даже головы не поднял. На одежду Лёша не богат, так, имеет пару рубашек, стёртые джинсы и форму. Он не привык в свободное от работы время куда-то выходить. За этими мыслями он впустую пробежался по небольшому, только начинающимся, делу. — Ты до сих пор как-то обижен? — промычал Вова. Он, конечно, молчаливый, спокойный, когда выпьет, но сейчас парня пробило на разговоры. — Нет, — буркнул Губанов. Голубоглазый всё же оторвался от бумажек и устало поглядел на коллегу. — с чего решили? — Ты так говоришь, будто я на лет двадцать старше. Хватит, лейтенант, — усмехнулся полупьяно Вова. Самодовольная улыбка засветилась, тихий смешок раздался в кабинете, и Братишкин открыл глаза. — Я просто помню про уважительный тон и нормальные обращения к малознакомым людям, — Алексей понимал, что сейчас начнётся спор, в котором он, скорее всего, не одержит победу. — Малознакомым? Вову это немного задело. Они уже больше недели каждый день пересекаются, пусть не с радостью в глазах и не с желанием, но всё же. Семенюк не стал продолжать. Он не хочет злить себя ещё больше, не хочет портить лейтенанту настроение. Это можно умять, забыть и забить. Не стоит из всего, что хоть каким-то образом тебя задело, делать слона. — А по-вашему мы уже друзья близкие? — Алексей нахмурился и повёл бровью. Этот жест Вове нравился. Он оживлял постоянно серьёзное лицо лейтенанта. — я, если честно, до сих пор против нашего сотрудничества. — Ну тебя никто не спрашивал, — пожал плечами Владимир. — да и меня тоже никто не спрашивал. Мы в решении этого вопроса не участвовали, обстоятельства просто так решили. Какой уже раз Вовой затрагивается тема обращения на «ты»? Пальцев на руках не хватает. Алексей понятия не имеет, почему Семенюку это жизненно важно, но, однако, его лейтенант и правда ощущает ровесником. То ли он сам остался в том возрасте, либо же Владимир какой-то чересчур серьёзный, и оттого хочется обратиться как к другу. Но то ли из-за вредности, то ли ещё от чего-то Губанов этого делать себе не давал. Братишкин задремал наконец, сначала сложив руки на груди, а затем, обняв свои бока, зажал ладони локтями. Лёгкий сквозняк приходился по его чуть оголённым лодыжкам, бегал между ног, скрываясь за порогом кабинета. Несмотря на то, что Лёше всегда холодно, сегодня его охватила духота. С самого утра окно не закрывалось. Делать снова нечего. Губанов дочитал это странное дело, решив, что при любой удобной минуте разберётся с ним, точно не сейчас. Алексея разморило, и он не мог даже с места подняться. Какая-то зловещая лень овладела им и порушила некоторые планы. Он откинулся на спинку стула, захлопнул папку и поднял глаза на даже не пошевелившегося парня. Темноволосый задрал голову, сложил ногу на ногу и обнял себя, тихо сопя. Губанов всегда хотел посмотреть на людей, которые пьют с утра, и его маленькое желание исполнилось слишком быстро. Братишкин предоставил возможность посмотреть на опьяненное состояние в обед, а потом завалился спать на, оказывается, совсем неудобный стул. Главное, что ему под струями холодного ветра совсем не холодно. Свитер, что ему с утра сунула Неля и заставила заправить — видите ли, так модно и красиво, — спасал от них. Только спокойно дремать ему одно не давало — внимание Алексея. Вове всё казалось, что на него внимательно поглядывают, а может и усмехаются, а он лежит и даже бровью не ведёт.***
— Блять, как же он заебал, — рявкнул Вова, останавливаясь посреди тротуара. Он вытянул свитер из-под ремня, поправил его и вздохнул облегчённо. Свитер был и правда большим, прикрывал и задницу, и почти полностью бёдра. Странно, что Вова забыл о существовании этой вещи. Тьма, что безрезультатно пыталась окутать Петербург несколько месяцев, наконец накрыла город с головой, но только снова неудача — зажглись фонари. Электрический свет продолжает день. Вова улыбается этому, поёжившись от холода, пробравшегося под свитер, и продолжает молчаливый путь. Никого вокруг, только он и горящие окна четырёхэтажных, плотно пристроенных друг к другу домов. Их крыши многое повидали. И революцию, и войну, царей и императоров. Кажется, они так стары. А Вова по сравнению с ними песчинка. Кто он в этом городе? Да никто. Грабит, убивает ему неугодных. Наверное, это всё неправильно, и первый звоночек о том, что это ошибка, был после задержания Дениса. А Губанов, может быть, поможет этому городу стать хоть на одну сотую лучше. Упорство ценится везде. С ним всё преодолеешь. Но не всегда счастливый конец гарантирован. Это качество может и погубить. Питер безжалостен, и ехать сюда с раскинутыми руками нельзя. Вова на своей шкуре это испытал пару лет назад, вернувшись из Москвы в самый разгар конфликта. Лейтенант не боясь заходит в чужую квартиру на допрос, поворачивает во двор и даже не думает о том, кто может находиться там. Легкомыслие? Нет. Незнание. По каждому его неосторожному действию Семенюк понимал, что он не местный. — Где шестнадцатый дом, мать его ебал, — рявкает раздражённо Вова, достав сигареты. Новая пачка с недостающей сигаретой открылась, спичка зажглась, обдав усталое лицо тёплым светом, и подпалила кончик сигареты. С горем пополам он всё-таки нашёл нужный дом и даже нужную парадную с первого раза. Интересно, лейтенант уже там? Вова, задавшись этим вопросом, прикурил ещё сигарету, облокотился на стену из красного кирпича и прикрыл глаза, прислушиваясь к звукам. Начинаются красно-жёлтые дни. Скоро глубокая осень сорвёт с деревьев всю листву, и Семенюк снова останется с пустотой в душе, но с целью. Зимой убивать легче. — Вредная привычка? — слышится позади. Вова испуганно оборачивается, скользит взглядом по тёмной знакомой фигуре и глядит на сигарету в своих руках чуть растерянно. — Что-то типа того, — пожимает плечами он. Алексей остановился в двух шагах, не смея совершать какие-либо действия. В полумраке, сумевшем охватить тёмный уголок, не особо было видно Губанова. Он, вроде, ухмылялся? Или Вову всё ещё не отпустила водка? — где эта твоя группа? — да, голос звучал ещё немного пьяно. — Дайте им минуту, — Алексей открыл парадную дверь, а Вова скользнул за ним, придержав для себя тяжёлую, старую дверь. Вова до второго этажа шёл молча, ёжась от прохлады. Лампочки еле горели, пытаясь осветить лестницу, но тщетно. Вова так и шёл вслепую, иногда касаясь обшарпанной стены, чтобы не запнуться. После стука в дверь Семенюк сделал пару шагов назад, опустил руку в карман и вынул пистолет, вплотную прикладывая его к стене. Губанов стоял почти у лестницы, хмурясь. И откуда только Вова научился такой осторожности? Откуда у него пистолет вообще? — Владимир? — высунулась знакомая морда молодого человека, оглядела с ног до головы сначала Семенюка, а потом заметил и лейтенанта, расслабленно стоящего чуть поодаль. Парня явно смущала мелкая улыбка Вовы, поэтому он и завис на секунду, недоверчиво глядя на пару мужчин. — серая рубашка и джинсы. — Благодарю, — кивает Владимир. Он отходит от двери, прячет незаметно пистолет и идёт за лейтенантом, что начинал нервничать. Странная квартира, много народу, гитара звенит и цоканье рюмок за углом. И мысль о неизвестном пистолете в кармане Владимира его никак не оставляла. — проверь группу, а я пойду найду бухло и этого гондона. Лейтенант раскрыл рот, хотел было спросить, но Владимир рванул вперёд, поворачивая в комнату и с порога знакомясь со всеми. Губанов фыркнул недовольно, закатил глаза и вошёл в одну из дверей с левой стороны коридора. Темнота в свободной комнате позволила без труда разглядеть во дворе знакомую машину. Шурпатов выпрыгнул из неё, расстегнул рабочую куртку и заулыбался сидящим в салоне напарникам. Он такой молодой, так много в нём энергии, что Губанов иногда завидует. Алексей оторвался от окна, открыл поддающуюся форточку и, улыбнувшись обратившему на посторонние звуки внимание Шурпатову, вытер чуть потные ладони о спортивные штаны и вернулся в коридор. Он, ослеплённый яркой лампочкой в середине коридора, дошёл до первого источника шума и наткнулся на компанию девушек с гитарой и прилипшим к ним Вовой. Семенюк улыбался им, поднося ко рту рюмку. В этом свитере навыпуск, в коротких джинсах и с довольной пьяной улыбкой на лице он выглядит как перепивший подросток, нежели как взрослый мужчина с большими проблемами в жизни. Губанов замер, глупо глядя на заигрывающих с Владимиром девушек. Похоже, окажись здесь Семенюк без лейтенанта, дело бы с места ни на секунду не сдвинулось. — О, Лёш, — вскидывает брови Вова, не успевая и водки глотнуть. Алексей понимает сразу же причину такого обращения. И, похоже, ему тоже придётся обращаться по имени, как друзья. Как лучшие друзья, лишь бы не было подозрений. — сядешь с нами? — спрашивает Владимир, качает головой на свободное место на разложенном диване и вскидывает жалобно брови. — Нет, — мотает головой лейтенант. Вова нахмурился, опустил глаза в пол и поднялся, извинившись перед девушками. Он хотел держаться поближе к Губанову, чтобы в случае чего не остаться один на один с подозреваемым, вот только лейтенант этого не хочет. — пойду ко всем. — Давай будем рядом, я тебя прошу, — шикает Братишкин. Он пристраивается под боком и идёт неспеша шаг в шаг, скользя взглядом по обклееными обоями стенам. — мало ли? Губанов незаметно для Вовы кивнул, оглядывая компанию, приветливо улыбаясь. А Братишкин выискивал ту самую серую рубашку, мучая себя мыслями. Стоит в углу комнаты, держит в руке бокал и заинтересованно разглядывает гостей. Братишкин тоже на него вылупился, даже завис немного, понимая, что дело почти раскрыто. Всего-то нужно скрутить хитрую морду и допросить. Дрейка лейтенант легко ухватил, а здесь нет других вариантов исхода событий. Вечер как на иголках. Вова старался и от лейтенанта не отходить, и следить побольше за подозреваемым, а Алексей в свою очередь мило болтал с девушками с гитарой и маленькими глотками заливал в себя вино. Роли их сменились. — Вов? — сжато окликнул парня Алексей. Семенюк же дёрнулся, отвлекаясь от мыслей. В левой он крепко сжимал бокал, а правой поддерживал локоть, чтобы рукой всегда ощущать пистолет, зажатый между ремнём и бледной кожей живота. Он приковал свой внимательный взгляд на лейтенанте. — может, по домам? Намёк понят. Семенюк пожал лениво плечами, оглядываясь в коридор. Основная масса людей была здесь, в комнате, где играла громко современная музыка из кассетного магнитофона и звучал хор голосов. Вова, будучи не в самом трезвом состоянии, внимательно слушал перед отправлением сюда инструкцию, чётко понимал, что делать и когда кричать лейтенанта. Он шёл по коридору, чуть покачиваясь, к мужчине, повесившему трубку. Состроить приветливую морду не так и легко, когда внутри всё кричит, что перед ним такой же убийца, как и он, однако, он предаёт этого мужчину, отдавая его прямо в лапы правоохранительных органов. — Владимир, — парень протягивает руку, улыбаясь криво. Он словно приманка для рыбы. На него клюнут, попадутся, а Алексей вытянет, сожмёт в руке покрепче и скормит котам. Он будет ловить следующую рыбу на эту же приманку, а Вова рисковать собой. Но ради Дрейка он и в костёр прыгнет. — Илья, — мужчина скептически глянул на представившегося, выпрямился и сунул руки в передние карманы. — Никакого номера такси не знаете? Домой нужно, а номер как на зло из головы вылетел, — состроив жалобные глаза, Семенюк глядел снизу вверх. — Один есть в памяти, только боюсь ошибиться, нужно за курткой моей сходить, она в той комнате, — Илья странно зыркнул в сторону громкой комнаты, зашёл туда, где сегодня, вроде, уже был Губанов. Он входил в эту комнату, чтобы проверить машину. Вова без опаски прошёл вперёд, и как только дверь за ним закрылась, на грудки легли чужие кулаки, крепко сжимающие вязаный свитер. Семенюк только пискнул, раскрыв испуганные глаза, и еле удержался на ногах благодаря крепким рукам. — твой взгляд меня доебал. Весь вечер как будто под камерами сижу. Братишкин застыл в немом шоке, растерявшись. Опьянение как рукой сняло. Бегал глазёнками по лицу напротив, по окружению и молчал, не смея более издавать и звука. Он старается состроить невинного, испугавшегося пацана, не знающего что и делать. В глазах напротив ничего почти не видно, в комнате полумрак, и Вова боится замахнуться. Вдруг, делать это запрещено? Или промахнётся? Пистолет доставать тоже не вариант: слишком долго и подозрительно, могут выбить из рук. — Ты убил? — процедил Вова, наконец вернувшись в своё привычное состояние — агрессия вперемешку с уверенностью в себе. Он понимает, что ему ничего не грозит, если что, крикнет Губанова, или доберётся до окна и начнёт стучать по нему словно оголтелый. За стеной полно народу, но в прошлый раз ему это не помешало. Получить травмы — пустяк, лишь бы жив остался. — пару недель назад ты убил пацана?! Прижатый лопатками к стене низкий злой парень выглядел не так грозно, как он сам думал. Больше похож на озлобленного на весь мир подростка в лапах некого здорового Ильи. И вся эта сцена похожа на домогательство: Семенюк отрывает ногу от пола, хватается покрепче за запястья врага и ощущает коленом расставленные не очень широко ноги. С силами собираться времени не было, лучше начинать действовать. — Хуйню несёшь, кого я там убивал? — скалится Илья. Вова замахивается, видя это противное лицо, и врезается коленом между расставленных ног подозреваемого. Тот застонал тихо, убрал руки со свитера Семенюка и отошёл на пару шагов, переводя дух. Четкий удар его хорошо скрутил, и Вова успел выдохнуть пару раз, достать пистолет и встать рядом, направляя оружие в висок. — Бармина Олега ты ёбнул? — Вова прижал чуть тёплый металл к голове Ильи. Молчит. Семенюк поднялся и опустил пистолет, тем самым совершив огромную ошибку. Ногу резко тянут, и идущий к двери парень летит на пол, мягко приземляясь, но больно ударяясь головой. Резкая боль пронзила виски. Пистолет улетает в неизвестном направлении: то ли под кровать, то ли под старое кресло. Всё еле различалось. Времени искать оружие нет совсем. Голову придавливает к полу большая ладонь, и Вова тихо скулит, пока ему заламывают одну руку. Второй, как бы он не пытался, не мог дотянуться до двери и хотя бы поскребстись. Закричать Вова тоже не мог, голос как по волшебству пропал, тяжело было сделать обычный вдох. — Мент? — тихо спрашивает мужчина. — Нет, — шипит темноволосый. — Братишкина знаешь? Я это. — Братишкин? — ухмыляется Илья. — и какое тебе дело до него? — До кого? — До Олега, — шикает Илья. — Ты должен был знать Тушенцова, — Вова еле говорит. Грудь тоже хорошенько придавили, и теперь парень чувствует себя как в воде: не вдохнуть ни выдохнуть, холодно жуть, да ещё и слышится всё как через толщу воды. — ты есть у него в телефонной книге. Олег умер из-за связи с Русланом? Ты его убил? — Частично ты прав. Но это дело имеет более глубокие корни, если что, юный милиционер, — зашептал он сладко прямо на ухо Вове. Его резко схватили за волосы, потянули наверх, вынуждая подняться, и тут же повалили на бок. Семенюк упорно молчал, не издавал ни звука, пытался подняться и дать затёкшей рукой отбой, но удар в печень сломал все надежды на удачное задержание. Теперь парень точно не мог даже слово вымолвить, открывал рот, шевелил губами, пытаясь набрать воздуха. И где только Губанова носит? Ещё удар по тому же месту. — Сел, — прозвучало грозно в спину. Братишкин еле поднял голову, убеждаясь в том, что на пороге стоит Губанов с табельным. Смотрит грозно на Илью, а потом на Семенюка. Взгляд смягчается на секунду. — Шурпатов! — лейтенант подходит ближе к окну, видит выскочившего из машины пацана и снова обращается своё внимание на подозреваемого. — Это он, — еле вымолвил Владимир. Все втроём замолкли, слушая тяжёлые шаги на улице, хлопок дверей, а затем тишина, прерываемая лишь приглушённой музыкой. Дальше всё для Вовы было в тумане. Оголтелый стук в дверь, затем яркий свет, бьющий противно прямо в глаза, и руки, переворачивающие на спину. Вова тяжело вздохнул, открыл снова глаза и смотрел в упор на лейтенанта, выглядевшего чуть виновато и взволнованно. «Живой, — сорвалось с губ Вовы. — дай полежать пять секунд.» Губанов кивнул, отводя взгляд. Он садится рядом, поправляет свитер и наблюдает за тем, как скручивают незнакомца. А у Братишкина сердце в пятки уходит и ужас одолевает, когда он вновь осознаёт, что Дрейк за решёткой, что его задерживали похожим образом. Наверное, Шевцов его ненавидит. Не знает, на какие жертвы идёт Братишкин. Вопреки своим устоям он отправляется помогать менту, задерживает преступника, что ни на процент не может перегнать Вову по количеству преступлений. Семенюк уверен в этом, и оттого всегда приписывает себе пожизненный срок. Так паршиво на душе, словами не передать. — Лейтенант? — Да? — Вова оторвал голову, поглядев на мужчину. На шее его красуется наливающийся кровью засос, сам Губанов весь потрёпан. — Остаётесь здесь? Нашли себе самочку — грех упускать. — Да какая там «самочка»? — усмехается лейтенант. — тебя здесь пинали, а я подняться не мог, меня живьём ели. Этот незамысловатый разговор о метке лейтенанта отвлёк Вову от неприятной боли и одолевших мыслей. Глупо поглядывая на рвущегося задержанного и на расслабленного, чуть пьяного лейтенанта, он пытался подняться под испуганные взгляды присутствующих в квартире. Секунда и Илью уже выводят из комнаты, громкими голосами разгоняя мешающихся людей. Семенюк с трудом поднялся на ноги, согнулся и, опираясь на стены, дошёл до выхода. Лестница сейчас казалась непреодолимым испытанием. Вова шёл осторожно, крепко хватаясь за перила. Предложение помочь от лейтенанта он отвергнул. Не маленький, сам справится. Такое было не раз, и парень никогда не принимал помощь. Сам дойдёт до дома, а надо будет и до отделения. — Нам нужно в отделение, — произнёс лейтенант. Он всё-таки подхватил качнувшегося в бок темноволосого под руку. — Стой, где Сергей? — Вова остановился у машины, обернувшись назад. — Тут, — выскочивший из парадной парень в миг оказался рядом с загнувшимся в три погибели Вовой. — В комнате, там, пистолет мой лежит под кроватью, наверное, — с отдышкой пролепетал Семенюк. — найди его, я завтра заеду к тебе. Сергей кивнул, обвёл взглядом лейтенанта, потом машину с задержанным приятелем и скрылся за дверью. Тьма сгустилась, и кажется теперь, что дробь огней совсем с ней не справляется. Спокойная ночь вдруг стала для Вовы целой бедой. Лёгкости на душе совсем нет, тяжёлое тело его не слушается, и единственная физическая поддержка — лейтенант. Вова опирается на него, переводя дух.***
Вова решил в отделение не заходить. Пересекаться с Ильёй он не шибко хочет, поэтому отсиживается на улице, ожидая Дашу. Она как раз не спала и хотела звонить домой Семенюку, чтобы предложить встретить рассвет на Неве, а в итоге садится за руль и едет к неблизкому отделению милиции. Темноволосый задирает голову, стараясь не уснуть, и глядит на ясное небо, узнавая некоторые созвездия на нём. Тишина прерывается только шумом волн, что бьются о гранит без конца, донося до парня расслабляющие звуки. Два часа ночи на циферблате, глаза слипаются и нос мёрзнет. Хуёвый вышел денёк. — Ты здесь ещё? — Губанов выходит следом за, вроде бы, Эдильгереевым, и останавливается, сонно хлопая глазами. — Ваше Величество, решили всё-таки забить на своё противное «вы»? — он улыбается, ёжась. — Я жду сестру, — врёт Вова, не открывая глаза. — далёко тебе идти? — До Московских ворот, — пожимает плечами лейтенант. — останусь, наверное, в отделении. — Пока дойдёте утро наступит, — Семенюк поднялся на ноги, ощущая, что боль ушла полностью, оставив лишь неприятное фантомное чувство, будто сделаешь шаг и она снова пронзит живот, но ничего не происходит. — И я об этом же. — Подкинуть вас? — Нет, спасибо, — качает головой лейтенант. Он, как и Вова, помощь не любит. Он лучше кости переломает и проснётся с больной шеей, чем сядет к кому-то в машину причинять неудобство и тратить чьё-то время. — переживу. Кстати, как долго это чудо сходить будет? Лейтенант указал на шею, устало глядя в ноги. Вова не располагает такими знаниями, оттого усмехается, глядя на профиль мужчины, скользя и по засосу. — Было бы известно — ответил бы точно, а так навскидку — неделя. Лейтенант закивал, вскинув брови, и отвернулся совсем от парня, вздыхая томно. Такой подарок он не ожидал под вечер, а к проблемам из-за него уж точно не готов. Увидит его таким красивым Бустеренко, так задолбит вопросами. Увидит Яцкевич — пиши пропало. — У вас никогда не было девушки? — Не было за ненадобностью. Вова понимающе кивает пару раз, оглядывается и замечает пару ярких, жёлтых фар. Авто на средней скорости поворачивает в их сторону и останавливается наконец. Семенюк любит этот звук тормозов, любит всю свою машину целиком, поэтому оглядывает её от передних крыльев до стопарей. Со стороны водительской двери появляется светлая макушка, крутится, осматриваясь, и Вова понимает, что пора ехать домой, чтобы лечь спать. Чтобы пропустить самые сладкие часы суток — ночные. — Увидимся завтра, — безэмоционально произнёс Вова, притягивая руку для прощального рукопожатия. И лейтенант пожимает её, бросая вслед садящемуся в авто парню «спасибо». — мне повезло, что ты не спала. Не детское время, Даш. — Ребёнок машину не водит, — возмущается Куданова.