Чонгук ступает вдоль тянущихся бетонных ступеней, ведущих к широким входным дверям банка. Он был облачен в темно-синий костюм, идеально приталенный и роскошный, с узкими сшивками пиджака, что неудобно сковывали движения, пробуждая зверское желание вытянуть руку и разорвать камвольную ткань, вдоль линии швов. Парень выглядел статно и до безумства дорого: неспешная походка скрывала хромоту нещадно натертых лакированными туфлями мизинцев, высокомерно вздернутый подбородок создавал иллюзию достатка, а томный, ублюдочный взгляд, будто бы вросший корнями в его лицо, сиял искрами безудержной надменности.
В карманах Чона ни гроша, но он выглядит куда богаче всех этих мужчин и женщин, что проходят мимо него, в позолоченных аксессуарах и безвкусных, дорогих одеяниях, с шелковыми переливами изысканности и утонченности. Подходя к массивным входным дверям, Чонгука останавливают двое охранников, вежливо прося представиться для подтверждения личности и наличия приглашения в списке гостей.
– Чон Чонгук, – парень сдержанно улыбается, наблюдая за тем, как один из мужчин огибает быстрым взглядом лист с именами визитеров.
– Прошу вас повесить на шею аккредитацию, – второй из дуэта охраны, протянул парню пропуск с наименованием здания и специальной печатью организатора, сияющей за глянцевой поверхностью бейджа.
Отдавая невесомый поклон, Чонгук проходит в Банк, ступая чистой поверхностью подошвы на ламинированное напольное покрытие, которое, наверняка, стоит больше общей суммы всех его органов. Поднимая голову, парень ловит стеклянный купольный потолок, обрамленный небольшими фонарями и рельефными капителями. Вдоль стен тянулись балконы с фризовыми тяжелыми перилами, к которым шли широкие каркасные ступени, обрамленные черными деревянными поручнями. Возле каждой тянущейся ввысь колонны был расположен игральный стол, с уже давно занявшими свои места людьми, что неспешно попивали бордовое вино, ожидая завязки предстоящей игры.
Чон неспешно ступал вдоль помещения, оглядывая заключенные в стеклянные рамки экспонаты самых раритетных купюр, монет, а так же фотографии и портреты известных банкиров, внесших в этот мир пример алчности и ненасытности. Это место Чонгук с легкостью мог сравнить с элитным притоном, в котором каждый был словно сутенер, показывающий свою блядь ради великой прибыли.
Чон пытался незаметно разглядывать каждого гостя, составляя в голове собственный список «подозреваемых», но розыск неизвестного постепенно начал невыносимо утомлять, а короткие переговоры с некоторыми из присутствующих, выводили парня из себя, стоило им лишь представиться неверным именем. Чонгук с бессовестной наглостью оканчивал развернувшиеся диалоги, бросая безразличное: «как-нибудь в следующий раз», вновь и вновь возвращаясь к стартовой точке. Голова начинала болеть все сильнее с каждым очередным проигрышем, а от витающих в воздухе запахов дорогих парфюмов, смешанных с терпкими ароматами алкоголя, легкие начинали задыхаться, сбивая воздух при каждом вдохе и сужая стенки дыхательных путей.
Когда кислорода становится критически мало, а порыв тяжелой отдышки сжимает горло, Чонгук замечает краем глаза, знакомую фигуру, проскользнувшую мимо, словно мираж, давно отпечатавшийся в его подсознании вечным клеймом, зовущимся «воспоминание».
Поворачивая голову, Чон ловит любимый профиль, что выглядит, словно очередной его сон, с ангелом вместо привычных кошмаров и прелестным образом, вместо ужаса декабрьских решеток. Перед ним мягкие русые волосы, аккуратно уложенные на бок, пухлые губы, поблескивающие от переливающихся солнечных лучей и хрупкое тело, облаченное в безумно роскошный бежевый костюм, идеально сочетающийся со светло-карамельной кожей.
Чонгук застывает на месте, ощущая, как сердце бешено пытается вырваться из заточившей его клетки ребер, отбивая обезумевшую мелодию
его имени. Парень делает шаг навстречу к Чимину, огибая портрет возлюбленного с неутолимой нежностью в зрачках и, как только Пак поворачивает голову, их взгляды сплетаются, словно нити, а души безудержно рвутся к объятиям.
Это была отвратительная встреча:
двое погибших изнутри парней,
два опустошенных, направленных друг на друга взора и
два совершенно разных чувства. Они тонули в глазах друг друга, не в силах отвезти расширенных зрачков, отражающих в себе ураган из боли, удивления и счастья встречи, что медленно поглощал их, сжимая органы в тиски.
Чон делает шаг навстречу к Чимину, но прежде чем успеть преодолеть разделяющее их расстояние, чья-то рука, обвивает талию Пака, притягивая к себе вздрогнувшего парня. Чонгук останавливается, в паре метров от образа возлюбленного, переводя металлически острый взгляд на неизвестного, что с упованием оглядывает лицо парниши.
Чон обводит пристальным взором парня с выжженными медными глазами и темными, каштановыми волосами, скользя зрачками вдоль его темно-синего двубортного пиджака, застегнутого только на верхнюю пуговицу, лиловой, переливающейся, словно шелк, рубашке и темного, тканевого галстука, узнавая в представшем облике того самого парня с фотографии. «Ну и что это, чертова судьба? Подарок или наказание?».
– Чон Хосок? – Чонгук поправляет на себе пиджак, наблюдая за тем, как парень недоумевающе поворачивает голову, окликаясь на собственное имя и оглядывая подошедшего к нему Чона, с сомнительным прищуром в глазах. – Что ж, видимо, я не ошибся. Мое имя Чон Чонгук, давно хотел с вами познакомиться.
Чонгук протягивает Хосоку руку, выпрямляя спинку в идеальной осанке, все с той же, непосредственной, сдержанной улыбкой и, как только парень пожимает ладонь в ответ, Чон пытается сдержать порыв раздражения и злости, что бы не сжать чужие пальцы, до изломанных фалангов.
– И откуда же вы узнали обо мне? – Хо в очередной раз окинул представшего перед ним Чонгука, словно бы изучая не только его внешний вид, но и пытаясь протиснуться сквозь ткань, оглядев кожу и, просочившись через поры, увидеть каждый изгиб таящихся изнутри мыслей.
– От третьих лиц. Случайно услышал, что вы неплохо играете в покер, поэтому, хотел предложить составить мне компанию за игральным столом, – Чон приподнимает уголки губ в ухмылке, бросая мимолетные взгляды, на дрожащего в чужих руках Чимина.
– Пожалуй, это не самое заманчивое предложение, – Хосок бросает на парня безразличный взгляд, проговаривая скользким, явно не заинтересованным в общении тоном, – я не вижу предлагаемой вами ставки.
– Она и не требуется, игра будет на желание, – Чонгук расплывается в улыбке, замечая огни заинтересованности в глазах напротив, говорящие о том, что ловушка замкнулась с пойманной внутри жертвой.
Игральный стол, за который сели парни, был обтянут сукном зелёного цвета, с вогнутыми краями, деревянной полировки, за которым уже стоял дилер*, перемешивая хаотичными движениями пальцев карты в своих руках.
– Малыш, надеюсь, тебе не будет одиноко, пока папочка решает взрослые дела? – Хо обрамляет талию Пака, прижимая его ближе к себе, желая оставить на пухлых губах поцелуй, отчего, Чимин невольно вздрагивает, отворачивая голову и избегая соприкосновения губ.
Чонгук сжимает под столом кулаки, обводя этого наглого ублюдка разгневанным взглядом, сдерживая не просто ярость, а настоящую агонию из ненависти, что вырывается наружу просто мечтая счесать кулаки об эту богатую рожу напротив него. «Тише, Чонгук, просто жди, терпение всегда окупается».
Дилер неспешно тасует колоду, делая первую раздачу из двух карт, давая игрокам время, что бы осмотреть выпавшие масти и при самом худшем раскладе выбросить «фолд»*. Чон огибает комбинацию из двух королей в его руках, что уже сулили о не плохом начале и явном преимуществе в его сторону.
– Могу я поинтересоваться, откуда вы? – Чон откидывается на удобное кресло, бросая краткий взор на Хосока, что осторожно приподнимает уголки своих карт, равнодушно огибая выданные масти.
– Я из Бельфора, это пригород во Франции, – парень слегка улыбается, поворачивая голову к Чимину и укладывая руку на его колено, будто бы зная об их связи и специально провоцируя Чонгука своими нахальными действиями, – но родился я, конечно же, в Корее.
– Странно, мне казалось, Франция – страна, где люди одеваются со вкусом. – Чонгук окинул парня мимолетным взглядом, высокомерно ухмыльнувшись. – Я всего лишь доктор, но даже невооруженным взглядом смогу отличить Датский шелкопряд от пластиковой нити.
– Никогда не понимал, почему все врачи такие высокомерные, – взор Хосока леденеет, заполняя возникшую атмосферу явным напряжением и накалом.
– Может, дело в самых незначительных деталях, вроде всякой фигни с вытаскиванием людей с того света? – Чон ухмыльнулся в очередной раз, увидев недобрый отблеск бешенства в глазах напротив.
Дилер неспешно выкладывает в центр стола три общие карты из целой колоды и, в этот момент, Чонгук напрягается, оглядывая выпавший ему Трипс*, который уже уменьшает его шансы на победу, не смотря на то, что в запасе еще две общие карты. На лице Хо все то же непроницание, а в тусклых глазах, направленных на открывшуюся комбинацию, явное безразличие. Парень дергает свои карты за уголки, подцепляя их ногтями, выдавая этим жестом сильное нетерпение, к завершению развернувшейся игры.
На хлопковую гладь стола опускается бубновый валет, что никак не меняет собой ситуацию Чона, являясь всего лишь пустой, никчемной картой. На его руках все тот же низкий ранг, прожигающий тело бешенством тревоги и злости, но Чонгук не позволит себе и шанса на отступление, даже если поражение будет неизбежно. Последняя карта оказывается приговором для обоих: дама пики, что ложится настоящей королевой, завершая игру приговором пятой*. Чон поднимает взор на Хосока, что до сих пор не сбросил свои карты, и в голову приходят не самые приятные мысли о том, что у него может быть приличный ранг, и, возможно, даже выигрышный. Где-то внутри рушатся все счастливые концы и глаза невольно скользят по Чимину, что смотрит с такой надеждой, от которой страх проигрыша ослепляет глаза.
– Прошу вас вскрыть карты, – голос дилера доносится, словно из толщи воды и, поднимая друг на друга взгляды, парни одновременно переворачивают свои карты.
– Я проиграл еще с самого начала, – Хо усмехается, оглядывая собственную пустую комбинацию, зовущуюся старшей картой*, – но я не мог так просто воспользоваться фолдом, в конце концов, мне было невероятно интересно, насколько же ты хорош в этом, но, как оказалось, ты всего лишь на уровне любителя.
– Не помню, что бы мы переходили на «ты». – Чонгук окинул парня презрительным взглядом, не намереваясь переходить границы дозволенного в этом напряженном взаимной ненавистью разговоре. – Вы явно не рассчитывали на победу, скорее всего, даже правил толком не знали, так что, вам невероятно повезло, что я не шулер.
– Возомнили себя менталистом*? – Хосок хмыкает, сводя брови к переносице и, откидываясь на спинку стула, проговаривает равнодушным тоном. – Говорите свое желание и мы разойдемся.
Чонгук улыбается, демонстрируя хищный оскал, а затем, медленно поднимая взор на Пака, проводит языком вдоль губ, произнося медленно и неторопливо, неспешно обволакивая глубоким голосом каждую букву.
– Этот парниша. Вы отдадите его мне, – к горлу подступает тошнота от только что сказанных слов. Чимин не принадлежит никому, ни единой живой душе, являясь собственностью только самого себя, но в этом гнилом здании, нет понятия «свобода», есть лишь «выиграй и забирай, или же проигрывай и отдавай».
– Видно наглость – ваше второе имя, – Хо усмехается, проявляя в голосе гниющее негодование и вырывающееся через слова бешенство, – я что, похож на человека, который отдаст за какое-то жалкое желание то, что принадлежит мне?
– Чон Хосок, я уверен ты делаешь нечто подобное каждый день, сидя в каком-нибудь прогнившем подвале и делая ставки в виде развязных шлюх, так, почему ты вдруг начал держаться именно за этого паренька? – Чон хмыкает, ненавидя себя за каждое сказанное слово. – Потому что за него могут больше выплатить? Потому что каждый ебанный извращенец находящийся здесь пускает на него слюни, выстраиваясь в очередь, что бы подрочить на его профиль в туалете? Либо отдавай товар, либо каждый в этом месте узнает, что он
просроченный.
Чонгук расплывается в язвительной улыбке, наблюдая за тем, как выражение лица Хосока мгновенно меняется, покрываясь бледностью злости, ненависти и ярости, кишащей в глазах. Чон добился именно того эффекта, зовущегося «контроль над разумом», когда ты владеешь человеком, через слова, управляя его действиями сплетающимися предложениями.
– Ладно, но в таком случае, предлагаю еще одно,
заключительное пари, – Хо поджимает губы, с явной неуверенностью в собственных словах, – но на этот раз, никаких никчемных карт, только скорость, только победа, только драйв. Приезжай к выезду из города в сторону Чеджу, та дорога когда-то служила временной трассой, на ней и решим, кому достанется этот малыш. Я буду ждать в девять, так что, надеюсь, пунктуальности в тебе не меньше, чем сарказма.
Чон следит холодным взглядом за тем, как Хосок приобнимает Чимина за плечо и, вставая из-за стола уходит вглубь толпы, скрываясь за спинами гостей. Приподнимаясь Чонгук успевает словить лишь короткий взгляд Пака, обернувшегося всего единожды, но даже этого мгновения хватило, что бы прочитать в чужих глазах:
«Помоги... мне».
***
Поднимая глаза на зеркало, Чонгук окинул себя быстрым взглядом, поправляя воротник широкой рубашки, вновь и вновь смотря на представший образ парня по ту сторону зазеркалья. Облаченный в просторную рубашку и темные штаны, он желал увидеть себя в этом образе с самого детства, но даже сейчас ему не хватало этого... потому что рядом не было русой макушки, хрупких плеч и пухлых губ, которых так хотелось коснуться. Неожиданный звонок телефона раздается громким эхом по периметру комнаты и Чон не сразу подходит к тумбочке с вибрирующим аппаратом, уже догадываясь, кто именно ему звонит.
– Да?
– Почему не набрал мне, как только покинул банк? – по ту сторону слышится разъяренный голос Юнги, отдающийся низкой хрипотцой.
– Был не в настроении с кем-то разговаривать, – Чонгук хмыкает, наслаждаясь возгласом раздражения звучащим хриплой сонатой для его ушей.
– Что успел узнать?
– Что вы чем-то похожи с этим Хосоком… – Чон прикладывает растрепанную челку, проговаривая с тянущейся задумчивостью, – какой-то странной натурой, напоминающей кошек.
– Аристократичны и утончены?
– Своенравны и эгоистичны.
– Есть что-нибудь посущественней или я могу отключаться? – голос Юнги прозвучал крайне раздраженно, было ясно, что его уже вымотал этот бессмысленный диалог.
– Вырученные деньги он определенно тратит на себя, его костюм выглядел дороже всего Монетного Двора.
– Это не удивительно, своим ротиком этот парень полирует члены очень влиятельных людей, – Мин усмехается, на мгновение погружая комнату в безмолвие.
– Юнги, для чего тебе Хосок?
– Он контрабандист наркоточек в Пекине, мне редко удавалось слышать его имя, но совсем недавно этот парень стал воровать добро с моей земли. – Голос Юнги опускает до промерзшей дрожи, становясь хладнокровным, словно приговор палача. – Надавить привычным способом – дулом пистолета к виску – могло повлечь плохие последствия, поэтому, угрозы отпали сами собой, вот и остался только шантаж.
– Можешь попытаться случайно прибить его в автоаварии, он обожает гонки, – Чон усмехается, сбрасывая звонок прежде, чем Мин успевает что-то сказать в ответ.
Огибая себя в последний раз, Чонгук прихватывает ключи от машины, почему-то оборачиваясь в прихожей на собственный дом, с таким ощущением, будто это помещение больше никогда не будет для него прежним. В последнее время его голова была забита самыми бесполезными мыслями, что вонзались в твердые стенки его черепной коробки, вырезая острым наконечником мучающие сознание вопросы. Каждый ответ на них, был подобен обрезанному куску каната, без начала и конца, служащий лишь паршивым вымыслом.
Подойдя к стоящему возле дома Поршу, Чон проводит кончиками пальцев вдоль лакированного капота, расплываясь в довольной ухмылке и, усаживаясь в салон, прикрывает за собой дверь с громким хлопком, крепко сжимая длинными пальцами черный руль.
– Малышка, ты сегодня сделаешь великое дело, если позволишь мне выиграть.
Опуская руку к зажиганию, парень заводит мотор, выезжая на широкую улицу и ловя фарами опускающийся закат.
Чонгук подъезжает к назначенному месту, ловя взглядом уже стоящую серую Ламборджини, возле которой, подперев спиной дверь, стоял Хосок. Сбавив скорость, Чон нажал по тормозам, и, припарковав машину, парень вышел из нее, сделав пару шагов навстречу к Хо.
– Где Чимин? – Чонгук сводит брови к переносице, огибая парня холодным взглядом.
– Он в другой машине, – Хосок лишь коротким кивком головы указывает на черный Форд, стоящий позади Чона, – боялся, что он будет отвлекать тебя своим милым личиком от более важного дела.
– Покажи мне его, – Чонгук ловит короткую усмешку, что расцветает на лице Хо, а затем, поворачивая голову к машине, видит, как один из псов Хосока, приоткрывает дверь автомобиля, демонстрируя сидящего в салоне Пака с повязанной на глазах черной тканью.
– Видишь, я даже обмотал его подарочной лентой для тебя. – Хо тихо хмыкает, переплетаясь ненавистными взглядами, с повернувшемся к нему Чоном, проговаривая холодным, словно сталь тоном. – Если это все, можем начинать?
– Какие правила?
– Никаких.
– Смотри потом не пожалей об этом, – Чон одаривает Хосока хищным взглядом, разворачиваясь к собственной машине и усаживаясь в салон.
Машины с ревом подъезжают к стартовой полосе, равняя капоты вдоль невидимой стены, не на секунду не заглушая зверский шум двигателя. Парни поворачивают головы друг к другу, с прожигающими тело взглядами, создающими необъяснимый симбиоз с усиливающимся рычанием мотора.
Чонгук сжимает в руках руль, переводя глаза на тянущуюся дорогу, обрамленную светом стоящих по краям ночных фонарей. Один из людей Хо становится в пределах пяти метров, поднимая правую руку вверх, для подачи заключающего сигнала.
– Когда я выиграю, то обязательно смочу горло не одним стаканчиком, – Хосок хмыкает, не спуская своих глубоких глаз с парня, что громко отсчитывает секунды до выезда.
– Надеюсь, ртути? – Чон расплывается в улыбке и, в этот момент, рука комиссара опускается вниз резким движением, оглашая начало долгожданной войны.
Педали газа вжимаются в пол, и воздух разрезает неутолимый вой мотора, тронувшихся с места машин, что накрывает уши с оглушающей силой. Чонгук припадает спиной к креслу, от невыносимого давления, толкающего воздухом в грудь. Машины выезжают практически одновременно, но Хо вырывается вперед, оставляя позади черный Порш Чона, накрывая его вуалью оставленной после колес пыли.
Чонгук ухмыляется, не спеша показывать всю мощь своей малышки, дожидаясь той самой петли, на которой и решится приговор гонки. Сворачивая руль в сторону, Чон совершает внутренний вираж и, повышая сцепление на повороте, позволяет пройти его на большой скорости, выезжая к ровному апрону. Хосок не справляется с заносом, петляя машиной из стороны в сторону и, медленно понижая давление, дает Чону рывок на перегон.
Чонгук расплывается в нахальной улыбке, опуская глаза на главную панель, скользя по красной стрелке спидометра, зашкаливающей у основания. Температура масла доходит до той самой опасной точки кипения, но парень не останавливается, выворачивая руль на противоположную сторону дороги, подрезая Ламборджини и перекрывая ему путь черным бампером.
Чон петляет машиной вслед за пытающимся поравняться с ним Хо, не давая ему не единой попытки, вырваться из образовавшейся ловушки. Чонгук сильнее сжимает в руках руль, преодолевая последние метры до финиша и, как только его черта остается позади гончих машин, Чон с упованием расплывается в улыбке, сбавляя скорость и медленно тормозя возле края дороги.
Когда парни выходят из машины, первое, что предстает перед глазами Чонгука, становится разгневанное лицо Хосока, что преодолевает разделяющее их расстояние, в пару секунд, не сводя кипящих в ярости зрачков с Чона.
– Ты подрезал меня, гребаный ублюдок! – Хо сжимает ворот Чонгука, проговаривая шипящим от бешенства голосом. – Использовать слипстрит* было незаконно.
– Сам же сказал: никаких правил, – Чонгук расплывается в ухмылке, выдерживая гнетущий взор напротив.
– Держать дистанцию – это не правило, а обязанность.
– Ты слишком переоцениваешь мою совесть. – Чонгук хмыкает, сжимая чужую руку и, с силой убирая ее, поправляет на себе рубашку, произнося холодным, металлическим тоном. – Умей принимать поражение, Чон Хосок.
– Хорошо, победа есть победа, – Хо хмыкает, отступая назад, а затем, поворачивая голову к своим парням, кивает им, будто бы давая на что-то сигнал.
Один из охранников грубо выталкивает Чимина из Форда, с силой толкая его в сторону Чона, отчего, парень тут же падает в его объятия, судорожно сжимая пальцами ткань рубашки, испуганно содрогаясь всем телом.
– Забирай, теперь эта вещь твоя, – Хосок оглядел представшую перед ним картину равнодушным взором, прощаясь с Чонгуком пылающими взаимной яростью взглядами.
Как только машина Хо исчезает в тени поворота, Чон опускает голову к Паку, сдергивая с его глаз повязку и крепко прижимая к себе глотающего воздух парня, не переставая шептать ему на ухо нежным, успокаивающим тоном: «Тихо, маленький, я отвезу тебя домой».
***
– Добро пожаловать в мой мир. – Чонгук открывает дверь квартиры, пропуская внутрь Чимина, что неуверенно ступает на плинтусные полы, огибая представшую комнату мимолетным взглядом. – Не очень, правда?
– Нет, здесь очень уютно, – Пак переводит выгоревшие отчаянием глаза на Чона, расплываясь в слишком печальной и уставшей улыбке, словно запятнанный изнутри тягучей горечью.
Смотреть на эти угасшие плеяды звезд в родных глазах Чонгуку было слишком невыносимо, потому что Чимин был не достоин всей этой гребанной, истерзавшей его судьбы, прозванной «жизнь».
– Ты можешь лечь на кровать, а я расположусь на диване, – Чон бросил короткий взгляд на узкий диван, проговаривая взволнованным, сухим тоном, – ванная и кухня расположены друг напротив друга, если захочешь принять душ, можешь взять на нижней полке новые вещи и…
– Чон, спасибо тебе, – Чимин перебивает парня и, поджимая губы, неуверенно мнется на месте, будто бы боясь ступить и шагу, чуть дальше собственного места, – за все… что делаешь для меня.
И этого голос, такой знакомый и любимый, сейчас, в тишине нависающей ночи, доносился, словно из глубокого сна, под действием дозы чайной ложки амфетамина. Пак уснул в одиннадцатом часу ночи, лишь коснувшись головой мягкой поверхности подушки и прикрыв глаза, ему хватило всего секунды, что бы тело обмякло, а разум погрузился в небытие. Чонгук не помнил, как долго просидел возле кровати, любуясь драгоценным образом парня, ради которого готов был отдать жизнь. Касаясь лишь кончиками пальцев разметавшихся на подушке русых волос, Чон пересиливал невыносимое желание коснуться пухлых, приоткрытых губ, тем самым тоскующим поцелуем.
Неожиданный громкий звон пришедшего сообщения, заставил Чонгука нехотя отвезти взгляд и взять в руки телефон. Открыв уведомления, парень внимательно посмотрел на высвеченное письмо от неизвестного номера, невольно сводя брови к переносице, вновь и вновь перечитывая горящую надпись.
«Сгорев заживо, ты будешь держать в руке ключ».
Чон поджимает губы, в недоумении обводя приписанную чуть ниже подпись:
«Ладья». Снова.
– Какого черта… – Чонгук судорожно набирает ответное сообщение, с надписью «Кто ты?», но вместо отправки высвечивается предупреждение об ошибке, гласящее «Номера не существует...».
Неведомый страх, вновь пропитывает тело парня, вот только, он боится вовсе
не за себя. Переводя взор на Пака, Чон сжимает кулаки, ощущая приступ ненависти от неизвестности и гребаной недосказанности, что питает его, струясь вместе с кровью, вдоль вен. «Тебя просто кто-то провоцирует, Чон Чонгук, пытается свести с ума и погубить манией преследования. Но тебе стоит успокоиться, потому что теперь, тебе есть кого
защищать...».
