***
Останавливая черный Порш возле необходимого здания, Чон выходит из салона, внимательно оглядывая представший перед ним дом, с тянущейся вверх фронтовой крышей, покрытой мраморными карнизами, бетонными, полынного цвета стенами, изысканно украшенными пилястрами и цокольными поясами, обрамляющими длинные окна с каменными подоконниками. Здание выглядело невероятно роскошно и дорого из-за фризовых, рельефных плит, что обрамляли стены, придавая внешнему виду дома невероятной утонченности. Поднявшись по каменным ступенькам, Чон остановился возле входных дверей, сдержанно улыбнувшись представшему перед ним охраннику, что внимательно оглядел парня, начиная с его лакированных туфель и вплоть до кончиков идеально уложенных волос. Этот тяжелый взгляд не нравился Чонгуку своей острой краткостью, словно черные зрачки мужчины – дуло ствола, котором тот медленно скользит по телу парня, надавливая металлическим предметом на мягкие участки плоти. – Прошу вас показать приглашение. – Голос охранника прозвучал сухо и холодно, а глаза просияли металлическим отблеском равнодушия. Чон лишь еле уловимо кивнул, достав из кармана переливающийся золотом билет и протянув его мужчине. Окинув мимолетным взором заламинированное покрытие, тот удовлетворенно кивнул, отдав приглашение обратно, но, как только Чонгук попытался пройти внутрь, поднявшаяся рука охранника остановила его, не спеша позволять юноше пройти дальше за дверь. – Прошу прощения, но вам нужно назвать проходной код, для подтверждения причастности к кругу приглашенных лиц. Чонгук попытался сдержать изумленное лицо, в недоумении всматриваясь в холодный взор напротив. Он ощущал, как кровь начинала источать панику, пульсирующую с невыносимой скоростью вдоль капилляров и заполняющую тело дрожащей тревогой. Молчание затягивается и, в тот момент, когда мужчина делает шаг навстречу к Чону, что бы выпроводить его, в голове вспыхивает то самое, первое письмо, присланное Ладьей, со странной надписью «Пароль: ты войдешь в историю». – Ты войдешь в историю. Чонгук больше не надеялся, решив для себя, что примет любой исход, в напряжении уже давно приготовившись врать, драться или же бежать, но когда охранник неожиданно кивнул ему в ответ, отступая в сторону, Чон ощутил прокалывающий тело ступор. «Знал... он все знал, черт возьми». Чонгук лишь усмехнулся собственным мыслям, войдя в широкий холл, обрамленный высокими колонами, с закругленными к потолку капительями и не высоким в самом центре хрустального пола карнизом, представляющим собой сцену. Чон внимательно оглядел представшее перед ним помещение, заметив плотно прикрытые двери, ведущие в соседние комнаты, а так же полное отсутствие какой-либо мебели по периметру холла. Вдоль стен тянулись фуршетные столы с расставленными на них подносами бокалов с шампанским и ломтиками фруктов, для небольшого перекуса во время ожидания аукциона. Окинув кратким взглядом присутствующих гостей, Чонгук прошелся по всему залу, примечая каждую висящую по углам камеру и блуждающих по холлу охранников, ощущая, как вдоль тела пульсирует невыносимое чувство адреналина, пробивающее тело той же самой дрожью, что и при самом сильном наркотике. В тот момент, когда часовая стрелка проходила восемнадцатый по счету цикл, Чон уже полностью знал, сколько раз охранник делает обход определенной траектории и в каком из мест его видимость, из-за скопления людей, наиболее низкая. План создавался где-то в голове сам собой, с проскальзывающими в подсознании путями выхода на второй этаж. Главный виновник банкета появился в тот самый момент, когда последний гость был отмечен в списке выданных приглашений и широкие, деревянные двери, прикрылись вслед за его вошедшей внутрь фигурой. Как только Сокджин поднялся на каркас, Чонгук пробрался вглубь созданной толпы, огибая взглядом охранников, проделывающих очередной круг. – Здравствуйте, дорогие друзья! Я рад, что вы посетили мою скромную обитель, надеюсь, что сегодняшняя игра доставит вам удовольствие, ведь только ради вас я до сих пор продолжаю это дело. Пусть этот праздник оставит после себя приятное послевкусие, до следующего года, когда мы снова сможем встретиться все вместе, – Ким улыбнулся под громкие аплодисменты, и помещение заполнилось еле уловимой, струящейся из динамиков музыкой. Чон прожигал стоящего всего в паре метров от него Джина, медленными и неспешными шагами двигаясь к левому краю помещения, туда, где была лестница. Вечно блуждающая толпа идеально скрывала его фигуру, а расположенные между лестничными поручнями колоны, могли с легкостью скрыть за собой поднимающегося по ступенькам парня. Как только Чонгук вышел к краю, он окинул взглядом охранников, что были ровно напротив него в другом конце зала, разделенные густой публикой, что давало парню невероятное преимущество, в легком и незаметном исчезновении. «Сегодня – твой последний день под солнцем, Ким Сокджин».***
Джин высокомерно наблюдает за шумящей толпой, огибая взглядом их покрытые золотом пальцы, обвязанные дорогими галстуками шеи и укрытые самыми изысканными костюмами тела. Каждый присутствующий здесь – очередная золотая жила, в глазах Кима. – Босс, – один из охранников подошел к Джину и, как только тот обратил на него свой холодный взор, произнес взволнованным тоном, – прошу прощения, что прерываю расклад ставок, но у нас возникли некоторые неполадки…. – В чем дело? – Сокджин сводит брови к переносице, окидывая копошащихся людей быстрым взглядом и произнося с нарастающим в голосе раздражением. – Говори быстрее, у меня аукцион. – Список приглашенных гостей не сочетается с присутствующими здесь людьми. – Охранник заметил недоумевающий взгляд напротив, кишащий злостью и нетерпеливостью. – На входе было указано тридцать семь гостей, но прямо сейчас в зале только тридцать шесть. – Вы проверили камеры наблюдения?– Ким опустил голос до скрипучего скрежета, проговаривая с тягучей напряженностью и тяжестью, сквозь сжатые зубы. – Каким, черт возьми, образом вы упустили одного из гостей? – При установлении камер, мы не учли слепые зоны и многих людей, стоящих в холле, к сожалению, не видно, поэтому, нам пришлось спуститься, что бы перепроверить количество, – мужчина выдержал на себе этот пылающий тревогой взор Джина, что будто бы душил его своими черными, как смоль, зрачками. – То есть, вы хотите сказать, что не можете определить через камеры кто именно вышел из гостей? – Входные двери не открывались. Мы фиксировали каждые входы и выходы, поэтому, уверяю вас, что потерянный гость все еще в доме. – Я даю вам ровно пять минут, что бы обыскать первый этаж и снова пересчитать гостей, – Сокджин сжал кулаки, обводя стоящего перед ним мужчину презрительным взглядом, – а если же сумма не изменится, обыщите и второй этаж, надеюсь, вы знаете, что делать с каждым кого вы там найдете? – Конечно. Будет сделано. Охранник отдал низкий поклон, а затем, скрылся в глубине толпы, оставив Джина наедине с публикой и собственной тревожностью. Беря в руки приготовленный лист с наименованиями аукционных товаров, Ким блуждал каким-то странным, потерянным взглядом вдоль букв, теряя свое прежнее спокойствие и хладнокровие. Приведя бешено бьющееся сердце в прежний цикл отданных ударов, Сокджин медленно читал названия оружий, давая за них самые приемлемые цены, в блаженстве наслаждаясь тем, как люди завышают ставки, отдавая за самые бесполезные куски метала, совершенно невообразимые суммы. «И все-таки, многие люди слишком глупы лишь потому, что считают себя невероятно умными». Как только на финальной стадии был очередной пистолет, Кима неожиданно прорвал представший перед ним охранник и его тихое, еле ловимое: «Босс, мы нашли его».***
Чонгук прошел на второй этаж, внимательно оглядев представший перед ним тянущийся коридор, с пятнадцатью совершенно идентичными дверями, без отличительных номерков и горящими в проемах замками безопасности. «За какой же из них твой чертов кабинет?». Чон сделал пару шагов вдоль коридора, достав из нагрудного кармана телефон и, крепче сжав вспотевшими руками кейс, открыл сохранившиеся сообщения, в том самом порядке, в котором они приходили ему на протяжении всех этих дней. «Сгорев заживо, ты будешь держать в руке ключ» – гласило второе по счету сообщение, присланное одним из очередных вечеров от имени Ладьи. В недоумении сводя брови к переносице, Чонгук поднял глаза на аллею дверей, огибая пронзительным взглядом каждую мелочь, что могла бы вычислить собой «убежище» Сокджина. «Сгорев заживо? Что именно ты хотел сказать мне этим?». Чон медленно ступал по красному, расстеленному на паркетной поверхности ковру, в тревоге прикусывая губу и взволновано оборачиваясь, при каждом отдаленном шорохе. В самом конце коридора, на одном из углов, рядом с предпоследней дверью, парень замечает висящий огнетушитель и в голове, будто бы чьим-то чужим голосом проносится та самая фраза: «Сгоришь заживо». Быстрым шагом, сократив расстояние, Чонгук опустил на пол кейс и, схватившись за металлическую рукоять огнетушителя, он осторожно вытащил его из «клетки», невольно удившись, когда вместо ожидаемой тяжести от внутреннего порошка, он ощутил легкость пустого, дешевого пластика. «Сгоришь заживо, потому что он пустой, но тогда при чем здесь ключ?». Обведя мимолетным взглядом фальшивую колбу, Чон настороженно зажал двумя пальцами выпирающее кольцо и, потянув его на себя, вместо ровного столбца чеки, на его месте оказывается резцовый ключ. Бесшумно поставив огнетушитель на место, Чонгук подошел к расположенной рядом с ней двери и, вставив в узкий проем ключ, прокрутил его вправо, вслушавшись в одобрительный щелчок отпертого замка. Раскрыв дверь, парень забрал кейс и, бесшумно пройдя в комнату, внимательно осмотрел ее, будто бы ища здесь подвох. Помещение было в невероятно сдержанном стиле: деревянный стол, стоящие конвоем шкафы, небольшой, висящий на стене портрет самого хозяина дома и мягкий, кожаный диван для непродолжительного отдыха. Чон заметил, что все здесь было слишком неестественным, будто бы для каждой вещи, была отчерчена прозрачная линия, за которой она должна была стоять. «Любишь комфорт, Ким Сокджин?». Оставив портфель на журнальном столике, Чонгук открыл последующее письмо на телефоне, скрывающее за собой очередную загадку и укрытую в нем подсказку. Чон догадывался, что этот незнакомец, представившийся Ладьей, просто использует его сейчас, для какой-то своей собственной, неизвестной никому цели. Он тоже жаждет, когда этюд свободы Джина, завершится густым закатом, окрасившим небо грязной кровью и пропитав воздух сыростью тюремных решеток. «Он всегда оставляет стакан с водой на подставке». Чон поднимает глаза на кабинет, осматривая каждую поверхность, на которой могла быть подставка. Он уже понял, что смысл каждого последующего сообщения придется искать между строк, выворачивая слова другой стороной. Проходя вдоль шкафов, парень внимательно оглядывал каждую полку, даже не понимая толком, что именно должен найти и для чего. Проследовав к деревянному столу, Чонгук заметил на одном из его углов, возможно, ту самую необходимую подставку под стаканы. Протянув руку, парень коснулся ее лишь кончиками пальцев и, в этот момент, ее пластмассовая поверхность, медленно опустилась вглубь стола, словно кнопка, на которую с тяжестью надавили. Висящий на стене портрет Сокджина, неожиданно приподнялся вверх, продемонстрировав скрытый за ним металлический сейф. «Так вот где все твои тайны, Ким Сокджин». Стоило Чонгуку убрать руку, как подставка тут же поднялась вверх, заняв свое место, а картина опустилась вниз, не дав парню и шанса подойти к ней ближе. «Черт… ты упускаешь главное, Чонгук». Снова оглядев стол, парень заметил стоящий возле компьютера хрустальный стакан и мысли сами собой сложились каскадом необходимых действий. Взяв стакан, Чон подошел к стоящему в углу кулеру, и, набрав в неглубокую емкость воды, округлое дно идеально сошлось с краями подставки. Как только облаченная в стекло рама с портретом приподнялась, Чонгук невольно ухмыльнулся, только сейчас ощущая, как сейчас близка к нему победа и смерть. Подойдя к сейфу, Чон внимательно посмотрел на расположенный в самом центре циферблат. Прикусив в недоумении нижнюю губу, он перевел взгляд на телефон, открывая следующее по счету сообщение. «У него плохая память на числа. Он ненавидит читать». Чонгук сводит брови к переносице и, оборачиваясь, обводит возносящиеся к потолку шкафы, с расставленными на длинных полках широкими папками документаций, замечая на одном из них, одну единственную книгу Рэя Бредберри «451 градус по фаренгейту». – Плохая память на числа, но ты взял именно циферблатный сейф; ненавидишь читать, но, при этом, книгу хранишь на самом видном месте в собственном кабинете. – Чон усмехнулся, повернувшись к циферблату и сжав кончиками пальцев его металлическую поверхность кольца. – Видимо, хотел действовать нестандартно, но при этом и позаботился о шпаргалках самому себе. Чон развернул циферблат на выгравированное на нем число 451, удовлетворенно расплывшись в улыбке, когда замок одобрительно щелкнул, а натянутая ригеля ослабла, позволив раскрыть дверь. По ту сторону стали, Чонгук увидел не только оплетенную черную бухгалтерию, но и инфляции с неузаконенной подписью, пару пистолетов кольт, прозрачные закладки героина и до безбожия дорогие сигары в хьюмидоре*. Оглядев сотни папок и файлов, Чонгук вновь опустил глаза к экрану смартфона и открыв последнее сообщение, в этой коллекции. «Под красным и синим». Подняв взор на стопку документов у самой стенки, Чон увидел несколько папок красного и синего цвета, под которыми лежала одна черная, накрытая, от посторонних глаз, листами бумаги. Достав папку, Чонгук тут же пробежал глазами вдоль ее содержания, и в голове пронеслось лишь краткое, волнующее, пробивающей радостью: «Бинго!».***
– Босс, мы пересчитали гостей пару минут назад, и все сложилось один к одному. – Охранник почтительно склонил голове перед Сокджином, что все так же продолжал смотреть на них холодным, пропитанным недовольством взором. – По-видимому, один из присутствующих просто отлучился в уборную, в этот момент. – Меня все еще волнует, что в расстановке камер есть слепые зоны. – Джин обрамляет стоящего перед ним мужчину, а затем проговаривает металлически томным голосом. – Усильте охрану и гоните прочь каждого, кто посмеет ошиваться возле лестницы. – Будет сделано, – Охранник кланяется, тут же скрываясь в толпе, что с явным раздражением ожидает скорейшего продолжения аукциона. Странное чувство тревоги, тянет Джина на дно, вцепившись в его лодыжки своими костлявыми пальцами. Сжимая кулаки, парень разворачивается в краю тянущейся вверх лестницы и, в этот момент, один из официантов сталкивается с ним, проливая бордовое вино, на идеально белоснежную рубашку. – Гребанный кретин! – Прошу прощения… – парень сжимает в руках поднос, покорно кланяясь перед раз разгневанным Сокджином, ощущая, как его светлую макушку прожигает разъяренный взор, – мне проводить вас в уборную? – Убери все это и проваливай отсюда! Джин сжимает зубы, меняя траекторию и направляясь быстрым шагом прямо к дверям ванной комнаты, ловя по пути одного из прислуги и веля принести новый костюм. Этот, чертов, день не нравится ему с самого его начала и каждая клеточка тела, без устали твердит парню: «Здесь что-то не так…». Вот только, кажется, что обстоятельства слишком идеальны, что бы их могло испортить хоть что-то.***
Чонгук спускается в главный зал и, в этот момент, замечает обернувшихся на него охранников, что тут же прижимают указательные пальцы к наушникам, о чем-то взволновано предупреждая. Чон отводит взгляд, доставая телефон из заднего кармана, в надежде сделать вид, что принимает очень важный звонок и, прежде чем совершить побег, вибрация пришедшего на телефон уведомления, заставляет парня обратить внимание на дисплей, с высвеченным сообщением от Ладьи. «Беги!». И Чон больше не медлит, крепче сжимая кейс со спрятанными в нем документами, он срывается с места, огибая стоящих в зале людей и судорожно оглядываясь назад на сбивающих гостей с ног охранников, в агрессии отталкивая тех в стороны. Вдоль широкого холла раздается громкий, оглушающий вой сирены, а затем и огибающий пространство настороженный голос, оповещающий из динамиков о том, что гостям следует освободить пространство и прижаться к стене. – В здании присутствует посторонний! Просьба всех прижаться к ближайшей от вас стене! Чонгук выбегает на улицу, в тот самый момент, когда напуганные гости, сбиваются в общую кучу, смешиваясь в клок извивающихся червей в куче грязи. Перепрыгивая ступени, Чон подбегает к Поршу и, усаживаясь в салон, откидывает чемодан на соседнее сидение, заводя мотор дрожащими руками. Вжимая педаль газа до самого упора, автомобиль с ревом выезжает на тянущуюся магистраль, но спустя всего пару метров, когда на секунду кажется, что погоня позади, в зеркале заднего вида появляется черный мерседес, движущийся вслед за несущимся Поршем. – Блядство… Чонгук сворачивает на одном из поворотов, совершая резкий дрифт, от которого колеса стираются об асфальт оставляя на нем черные ободки полос. Опуская глаза на спидометр, Чон огибает давление масла и зашкаливающую стрелку ее температуры, раздраженно поджимая губы, потому что он больше не смеет повышать скорость. Поднимая взор на зеркало заднего вида, парень замечает медленно догоняющий его автомобиль, припадающий практически к бамперу, разделяя пространство всего в пару сантиметров. Чонгук сжимает зубы, опуская педаль газа и нетерпеливо переключая передачу, увеличивая скорость несущейся машины и заглядывая, в этот момент, в глаза самой смерти. Чон не сбавляет темпа, надеясь проскочить на одном из поворотов, но машину неожиданно заносит и задние колеса со свистом вырываются вперед, выкручивая машину скользкой спиралью, словно под массивными колесами был не дробленный асфальт, а прочный лед. Чонгук безнадежно пытается выровнять руль, но сильное давление петляющего автомобиля заставляет хватку ослабнуть и парень лишь безуспешно бьет по тормозам, сжимая зубы до самого скрежета. Перед глазами проскальзывает торфяная, рамчатая стена, а затем, тело прошибает сильный удар, приходящийся на капот, от которого волна давления проскальзывает вдоль мышц нитями тока. Лобовые стекла закрытых окон осыпаются внутрь салона мелкими крупинками, обвивая собой сжавшегося парня, создавая острый дождь, с проскальзывающими сквозь осколки лучами солнца. Сквозь пелену стекающей на один глаз крови, Чонгук увидел перед собой измятый капот и, прежде чем с тяжестью прикрыть глаза, парень ощутил неприятный запах гари, смешивающийся с приторно-кислым запахом бензина. – Что если я снова потеряю тебя? – Я вернусь, Чимин, клянусь тебе, и мы начнем жить заново. Громкий, оглушающий взрыв проносится вслед за звоном в ушах, перекрывая собой весь остальной мир. Небо покрывается клубами дыма, от пылающего в огне автомобиля и на опустошенной окраине никто его не провожает. Тишину пробивает звук трескающегося костра, что смешивает с чистым небом свой пепельный снег. «Единственное, чего он по-настоящему боялся, это умереть в полном одиночестве, никому неизвестным и никем не оплакиваемым, словно безымянный призрак, растворившийся в чужом вдохе».