Радостным шагом с песней весёлой

После известного инцидента Коля ещё долгое время игнорировал Петра Степановича и его деятельность. Вот только, к сожалению, деятельность Петра Степановича не игнорировала Колю, из-за чего получалась весьма комичная ситуация. Николай, постоянно озирающийся по сторонам в поисках Верховенского, выглядел параноидально. За неимением никаких других сообщников, он принял решение во что бы то ни стало найти Шатова. Параллельно данным событиям Пьер и участники его кружка стали собираться в разы чаще. Такие заседания проводились исключительно с целью обсуждения дел их небольшого издательства, которое будущие журналисты организовали по большей степени собственными усилиями. Не будем отрицать того факта, что Степан Трофимович Верховенский также сыграл там некоторую роль, но его сын наотрез отказывался с этим мириться. Печатало оно, как правило, газеты, содержащие в себе статьи чрезвычайно компрометирующего содержания. Каждый из членов шайки отвечал за свою колонку, но самая ответственная задача лежала на плечах у Петеньки. Он всё это редактировал, правил и оформлял так, чтобы первый же заголовок об очередном враге народа тотчас привлекал внимание будущего читателя своей сенсационностью. Они являлись уважаемыми представителями жёлтой прессы. На такое звание изначально и был расчёт. Ставрогин в своих попытках найти Ивана Павловича беспорядочно метался туда-сюда. Шатов будто сквозь землю провалился. Потратив несколько дней на размышления насчёт целесообразности поступка, который он планировал совершить, Коля пришёл к тому, что без помощи одной из шестёрок Верховенского ему не обойтись. Он выбрал Эркеля, поскольку тот выглядел безобиднее остальных. Из этого вышел очень опрометчивый поступок. Изначально, увидев невинного и даже слегка зажатого парня, отрешённо курящего сигарету на лавочке, Николай Всеволодович подумал о том, что ставка сыграла. ≪Несомненно, он-то мне всё расскажет!≫ - размышлял Ставрогин, двигаясь к нему навстречу. ≪Безусловно, разумеется! Откуда у такого молодого и неокрепшего ума своя воля? Нет её и никогда ещё не было! Иначе как он тогда согласился на такую аферу?» - внутреннее ликование прервала чужая улыбка. Она заползла Эркелю сначала на левую щёку, а потом на правую, сделав это настолько неестественно, что у Коли от такой выразительной мимики по телу пробежался табун мурашек.  — Доброго Вам времени суток, товарищ Ставрогин! — его голос показался Коле очень приятным, ангельски нежным, совсем ещё подростковым. — И тебе не хворать, — Николай Всеволодович бросил в него один из своих прожигающих насквозь взглядов. — Напомните, по какому такому экстренному вопросу Вы ко мне обратились? — Где Шатов? — Я откуда знаю? Вам зачем? — Мы с ним давние знакомые. Друзья детства. — Честно? Мне по боку. Давайте ближе к делу. — Разве ты с ним не одного поля ягода? Или думающие люди в вашей шайке надолго не задерживаются? — Хотите сказать, у Вани было, чем думать? Хорошая шутка, товарищ Ставрогин. Я бы даже сказал, что отличная. — Не понял? — Он на Петра Степановича вместе с Кирилловым донёс. Мы их выгнали. Лёша благо согласился на сотрудничество, а Шатов бежал. — Куда бежал? — Никто не знает. Зря Вы его ищете. — Это почему? — Секрет фирмы, — заключил юноша и был таков. После встречи, которая поставила больше вопросов, чем дала ответов, Николай на всех парах помчался к Дарье Павловле Шатовой. Она невольно стала его последней надеждой. Несмотря на их редкие свидания, Коля был точно уверен, что она ему поможет. В конце концов, этих двоих связывали родственные узы, что являлось надёжным гарантом её небезразличия. Наверное, чёрт его попутал, когда он обратился к Эркелю. Не иначе. Но разве мог такой чувствительный, добрый и ласковый молодой человек ввязаться в подобное непотребство? Точно нет. Всё это дело рук кукольного театра имени Верховенского. По-другому никак. С горем пополам добравшись до захолустья, в котором жила Даша, Николай с ужасом обнаружил на одной из коек полуживого Ивана Павловича, чьё самочувствие к тому моменту лишь ухудшилось. Ваня лежал под двумя одеялами и что-то монотонно бормотал себе под нос, когда в коридор, где Ставрогин шустро стаскивал пальто, вбежала его сестра, вооружённая хозяйственным топориком. Надо сказать, что Коля имел ключи от её квартиры, но та об этом напрочь забыла.  — Ты его убьёшь, что ли?! Не тут-то было! — прокричала она, действительно готовая здесь и сейчас зарубить незваного гостя. — Чего? — А кто ему письмо написал?! Прекрати строить из себя невесть что! — Объясни уже, о чём речь! Даша забрала у него злополучный брелок, благодаря которому он пробрался внутрь, выдохнула и осела на стоявший возле двери пуфик. Окончательно успокоившись, она рассказала Николаю Всеволодовичу о том, что ровно неделю назад к ним под дверь было подброшено некое письмо, в котором говорилось о грядущем убийстве Ивана Шатова. Обратного адреса на конверте не обнаружилось. Ей казалось, что Ваня не мог перейти кому-то дорогу, ведь она никогда не замечала за ним подобной черты. А ещё он был человеком такой мизерной значимости, при которой сравнение с вошью теряло свою оскорбительность. Благодаря этому у Ставрогина вскоре окончательно сформировалось представление о той гадине, для чьих планов ему только что довелось стать помехой. Получившаяся картина его не напугала, но заставила крепко задуматься о том, куда он сможет податься, если у Пьера всё же получится что-нибудь провернуть. Внутренний монолог то и дело загонял Николая Всеволодовича в тупик. Он не знал, как ему следовало поступить. Обеспечить Ивана защитой было нельзя, поскольку это могло повлечь за собой неприятные последствия для самого Ставрогина. Полное бездействие же означало скорые угрызения совести. На полпути домой Коля понял, что отказать в своём участии Шатову не может. Тогда он развернулся, взял такси туда же, откуда он недавно уехал, и стал думать, каким образом он может всё это переиграть. Эркель, следивший за Николаем с тех самых пор, как они впервые пересеклись, в срочном порядке доложил Петру Степановичу о чужих намерениях. Его баснословная преданность была похожа на щенячью, ведь за проделанную работу он не требовал почти никакого вознаграждения. Полученные новости заставили Верховенского удивиться. Он не знал о том, что Коля с Ваней в принципе были чем-то связаны, а ещё ему всегда казалось, будто Ставрогин предпочитал держаться от окружающих особняком. Видимо, Петруша ошибался. Рассудок Пьера не отличался исключительной холодностью или дисциплинированностью мыслей. Именно хаотичность принимаемых Верховенским решений позволяла ему всегда быть на шаг впереди. Также он никогда не играл в недотрогу и, пожалуй, являлся последним человеком, под чью горячую руку стоило попадаться. Своим задумкам Петруша никогда не изменял.  — Эркель, будь добр, подойди сюда! — крикнул Пётр Степанович, лежа на кровати в комнате общежития, где он тогда вынужденно проживал. Вальяжно раскинувшись по всему её периметру, он поманил того к себе указательным пальцем. — Я тебя слушаю. — Передай остальным, чтобы они оставили Ставрогина в покое. Даю ему право первого хода. Заодно и посмотрим, на что он способен. Приценимся, — Верховенский страсть как любил такие игры.