Радостным шагом с песней весёлой

В день, когда Верховенский надумал-таки проведать Кириллова, неожиданно пошёл проливной дождь. Московское небо окрасилось в противный светло-серый цвет. Массивные горошины водяных капель начали обрушиваться на совсем недавно покрывшиеся листьями деревья и кустарники булыжниками, из-за чего тем приходилось прогибаться, приобретая под их натиском крайне понурый вид. Если бы он узнал о грядущем стихийном бедствии заранее, то взял бы с собой зонт. Не успели первые несколько капель упасть на лицо Петруши, как мысли про неминуемо ожидающую его далее череду неудач стали искать путь к нему в голову. Пётр Степанович постоянно вспоминал о конфузе, приключившемся между ним и Эркелем. Точно так же он вспоминал и о неприятностях, что за ним последовали. Юноша предпочёл изолироваться от Пьера сразу после диалога, имевшего место быть известным вечером. Он просто-напросто выгнал его из комнаты. Ввиду того, что Верховенский не имел при себе большого количества вещей, ему удалось сделать это в один заход, быстро упаковав всю чужую одежду и прочую дребедень внутрь узковатого для неё чемодана и моментально вышвырнув его за дверь. — Повторюсь. Зачем ты это сделал? Какая очередная твоя бредовая идея побудила тебя на данный поступок?! Идиот, — вопил блондин, комкая очередной пиджак своего на тот момент ещё сожителя в руках, — совесть у тебя есть?! — Ответа не последовало. Петруша, только что потративший около часа времени на долгое и ненужное оправдание, стоял неподвижно. Каждое сказанное им слово не имело к предыдущей попытке Эркеля задать вышеупомянутые вопросы никакого отношения, ведь он тогда так на них и не ответил — Понимаешь, всё вышло из-под контроля.. — Контроля? Ты серьёзно?! Тебе никогда не говорили, что не всё в жизни обязано происходить исключительно по твоему сценарию, а? Более того, как это связано с тем поцелуем?! — Каждый раз приходится объяснять одно и то же. Я отношусь ко всем членам «Пятёрки» с одинаковой осторожностью. Это твоё странное поведение вынудило меня пойти на столь крайние меры!! — Напомнить тебе, как давно мы общаемся?! — Я общаюсь с тобой не намного дольше, чем с остальными. — Пошёл вон! И хватит уже, чёрт возьми, пытаться меня контролировать!! Пьера вдруг передёрнуло, и он наконец заметил, что уже давным давно добрался до пункта назначения. Ему без труда удалось разглядеть Кириллова, читающего за окошком своей каморки какую-то газету. На этот раз Верховенский постучал в дверь, поскольку мокнуть под ливнем он не собирался. Лёша, только что крайне бестактно выдернутый из увлекательнейшей статьи про виды сельскохозяйственных культур, раздражённо выдохнул, и лишь спустя несколько минут тревожного для Петра Степановича ожидания открыл тому проход внутрь. Подобная дерзость вызвала у Петруши сильнейшее раздражение. Его лицо стало выдавать очень странную, отталкивающую на него смотрящего эмоцию. — Алексей Нилыч, а Вы настоящая скотина! Неужели Вам было настолько лень с насиженного места подняться, человеку помочь? Тут места на двоих с лихвой хватает, — Петю корёжило. Ему искренне хотелось кого-нибудь ударить или на редкость скверно обозвать. — Снова пришли про Шатова спрашивать? Я, — не успел он договорить, как Верховенский протянул ему бумажку с записанным на ней адресом квартиры Дарьи Павловны. Лёша бросил на неё озадаченный взгляд. — Вы сегодня же туда приедете, поговорите с Иваном и его сестрой, а после в срочном порядке доложите обо всём Толкаченко, — Пётр Степанович умел поставить перед фактом. — О чём именно я должен с ними поговорить? — О чём угодно. Нам необходимо убедиться в том, что он ничего не знает. — Кто ничего не знает? Про что ничего не знает? — Шатов, Алексей, Шатов! Про что? Так не в этом суть! Придите, будьте добры, в себя!! — Есть зерновые, зернобобовые, кормовые, масличные, эфиромасличные, — Лёша в принципе перестал что-либо понимать. На это последовала не самая уместная защитная реакция. — Плевать. Толкаченко будет ждать Вас здесь же, — выплюнул Петя и покинул помещение. Чужое дурачество выходило за рамки здравого смысла. Про убийство не было известно ни Алексею, ни Ивану. Первый не был просвещён Верховенским из тех соображений, что Кириллову не следовало обладать такой информацией, которая могла бы теоретически помешать ему в дальнейшем. А второго оставила в неведении собственная сестра, так как состояние Шатова всесторонне оставляло желать лучшего. Партия на тот момент казалась Петру Степановичу очень удачно сыгранной. Оба дезертира не имели никакого представления о сценарии, придуманном вожаком «отличников». Алексей Нилыч всё-таки отправился к Даше. Когда Ваня без всяких пререканий впустил его в квартиру, Кириллов отреагировал на это неподдельным удивлением. Тот объяснил ему, что Дарья Павловна ушла за колбасой, в связи с чем он остался дома один. Лёша внимательно его выслушал, а после проследовал за ним в гостиную. Бесконечно чихающий Шатов сделал чай и принёс к нему вместе с двумя горячими кружками баранки, покрытые маком. — Дружище, ты тут какими судьбами? — Спросил Иван Павлович, усаживаясь на диван. Было видно, что он уверенно шёл к выздоровлению. На его щеках иногда проступал румянец, а голос не звучал так хрипло, как раньше. — Решил тебя проведать. Вижу, твоя простуда потихоньку отступает, — подметил Алексей, не забыв постфактум немного приврать, — Мне, если что, Даша про всё связанное с твоим вынужденным переездом рассказала. Я, честно говоря, думал, мол, ты в деревню вернёшься. — Нечего делать в той деревне! Тут хотя бы можно медленно, по чуть-чуть, но жизнь приличную обустроить. Ты всё в том киоске работаешь? — Да, работаю. Сущие копейки получаю, зато какой-никакой, а доход получается. — Сюда недавно Ставрогин захаживал. Сестра с ним о чём-то долго разговаривала. Подозрительно это.. — Вань, я не могу молчать, — пробубнил Кириллов себе под нос и, шумно выдохнув, дополнил своё высказывание, — у Верховенского на тебя большие планы. — Ты чего так перепугался? Вспомни предыдущие его задумки! Абсурд да и только. Откуда тебе вообще об этом известно? Не говори, что согласился работать с «Пятёркой»! — После чужого согласного кивка, Ивана будто бы ударило током. Он молча указал Алексею Нилычу на выход. Невнятно попрощавшись с Шатовым, Лёша без промедления удалился. Толкаченко, как и было обговорено ранее, встретил его у киоска. Кириллову пришлось рассказать абсолютно обо всём. О состоянии здоровья Ивана Павловича, о его сестре, отправившейся за покупками, которая к тому моменту уже должна была вернуться обратно в квартиру. И про чужую неосведомлённость он тоже не забыл. Проще говоря, Алексей повёл себя по отношению к Ване безбожно некрасиво, однако в его положении это считалось самозащитой. Мало ли что могло бы взбрести на ум взбешённого очередным предательством Петра Степановича. Тот, кстати, коротал время на пару со своим отцом. Атмосфера в кофейне напротив издательства накалялась с каждой секундой, поскольку они оба были готовы сию же секунду перегрызть друг другу глотки. Петруша ненавидел о чём-либо его просить, однако ситуация у него была безвыходная. Имелась острая необходимость найти место, куда он смог бы в ближайшем будущем заселиться. — Образцово показательная беспомощность! Как языком чесать да козни строить, так мы впереди планеты всей, а стоит случиться какой-нибудь неприятности, сразу же бежим денежки клянчить, я прав? — Мне негде жить. — Ты же у нас самый самостоятельный. Ишь чего! В фотографы заделался, в журналисты. Работу якобы нашёл. Вот иди и заработай деньги на своей работе! Ни единой копейки от меня не получишь, оболтус! — Пожалуйста. Я всё верну! — Стоит ли мне здесь и сейчас озвучить перечень фамилий людей, которым ты должен? — Знаешь что, пап? Ну и ладно. Без твоих подачек как-нибудь обойдусь.