Настоящее время…
Этот день сулил начало перемен, начало новой жизни. Решение Макса перед сном было таким ясным и свежим с утра, что он даже не усомнился в своих намерениях. Начало положено, а дальше больше и только лучше. Фолл добегал очередной круг и уже видел крышу дома, из последних сил, стиснув зубы, приказал себе не сдаваться и продолжать в прежнем темпе. Кровь бешено гонялась сердцем по артериям, тело было влажным, и пот градом катился по спине и лбу. Мышцы, кости ломило. Фолл выматывал себя ранним утром, чтобы голова была чистой, чтобы не было мысленной жвачки на протяжении всего дня. Однако, неплохо помогало. Сейчас бы холодный душ принять, кружку кофе выпить, пару сигарет выкурить. Единственное, чего он сейчас безудержно желал. Пару метров, ещё чуть-чуть, всё. Макс остановился, сел в деревянное кресло во дворе, чуть не рухнув от усталости на землю. Широкая грудь ровно, но часто вздымалась, её распирало от кислорода, лёгкие ощутимо жгло. Жажда неистово мучала. Он вытер мокрое лицо ладонями, зачесал волосы назад. Жуть сегодня, а не тренировка. Продышавшись, оборотень осмотрелся вокруг, давая себе последние минуты отдыха, перед тем как идти собираться в лагерь, хотя время только половина шестого утра, он с четырёх часов на ногах, так вчера и проспал всего час. Его внимание привлекла Ребекка. Она стояла на балконе и, сложив руки перед грудью, думала о чём-то своём, не заметила его и устремляла взгляд на лес. Босая, в одной сорочке, её длинные волосы были распущенны и немного колыхались от тёплого летнего ветра. Только сейчас оборотень заметил, насколько красивы эти волосы, насколько красив стан и профиль волчицы. Она чужая для него, неизвестная, загадка, которую нужно обязательно разгадать, и она не Мия. Совсем не Мия… Надо бы с ней поговорить о Майке, прояснить вчерашнюю ситуацию и ввести в курс дел, творившихся в стае. Макс зашёл в дом. Тишина стояла полнейшая, ясен пень, все ещё спали. Взяв полотенце, он ушёл в душ. Сегодня даже бриться не стал. Никогда не носил растительность на лице, даже в подростковые, юношеские годы, а тут захотел неожиданно её не убирать. То ли возраст так влияет, то ли давняя мечта рвалась на осуществление. У них все мужчины в семье были с бородами, что брат с дядей и с дедом, что погибший отец, да и в стае матери волки в этом деле не отставали, поэтому Фолл хотел начать отращивать, да откладывал всё. Помнится ему, как жена всегда возникала по этому поводу, всегда пищала, когда он лез целоваться и колол отросшей щетиной, она даже пыталась её сбрить, когда он спал. Эх, хорошие были времена… Оборотень повязал полотенце на бёдра и зашёл в комнату. — С добрым утром, — сказал он Ребекке. — Ага, с добрым, — она мельком взглянула на него, не смутившись, что Макс голый по пояс, и, сидя на корточках, продолжила копаться в чемодане. Вещи лежали вокруг неё и на кресле рядом, она старательно что-то искала и уже начинала злиться. Макс открыл шкаф и, зайдя за широкую дверцу и накинув на неё полотенце, начал переодеваться. — Ещё два чемодана у тебя в машине. Можешь принести? Мне срочно нужно. — Да, сейчас, — спокойно ответил волк. Фолл закрыл дверцу и уже в форме для лагеря спустился во двор, из гаража вытащил багаж волчицы и притащил его в комнату. — Нужно Майка отвезти в сад, потом на плаванье. Сможешь? Мне надо пораньше на работу. Макс собирался уходить и уже в проходе говорил с ней. — Конечно. Что-то ещё? — волчица достала тёмно-красный брючный костюм и чёрное кружевное боди. — Да, и найди с ним общий язык, я прошу. Ребекка ухмыльнулась, вспоминая светловолосого волчонка, что вчера обиженно и с надутыми щеками смотрел на неё весь вечер и таким взглядом враждебным, как будто она пошла против его стаи. — Твой мальчик острый на язычок и за словом в карман не полезет. Ничего не обещаю. — Но всё же. Это в твоих интересах. Я закрою глаза на вчерашнюю ситуацию. — А ещё ты оплатишь дорогостоящую химчистку платья, — она развила руки в стороны, — Ну уж извините, не я его облила вином. — Хорошо, надеюсь, мы услышали друг друга… Сегодня постараюсь перевести все твои вещи в дом от Бейкеров. Кстати, шкаф полупустой, можешь пользовать. Всё что нужно из мебели докупим, тут без проблем. — А, вот ещё что. У вас есть какое-нибудь отдельное помещение? Мне бы его под мастерскую. — Разберёмся. Отличного дня. Ребекка ничего не ответила. Фолл сразу же вышел и уехал на работу. К семи часам утра она прибралась в комнате, разложила свои вещи, один полный чемодан всё же ютился в углу, не влез, и полностью собралась. Хелен одарила её приветливой улыбкой на кухне. Сегодня все, однозначно, куда-то спешили. Жена бывшего вожака попросила Ребекку приготовить Майку завтрак, если, конечно, она умела и, быстро попрощавшись, юркнула вместе с мужем в город. Конрад и Джон ушли в магазин. Шон отсыпал заслуженное время для отдыха, в универ ко второй паре, красота. Беременная Одри тоже не спешила просыпаться. Готовить волчица умела, но не любила, раз такое дело, что уж отказывать? К тому же заботливая Хелен разбудила волчонка, причесала, умыла его и одела. Сегодня придётся взять на себя роль мамки, начинаем пока с малого, с завтрака. — Фу-у, она совсем не сладкая, — недовольно ворчал Майк и мешал манную кашу ложкой. — Возьми и насыпь сахара, — ответила Ребекка, сидя напротив него, и мешала растворимый кофе в кружке, — От сладкого задница слипнется. — Не слипнется! И горячая, — продолжал возмущаться малыш. — Так подуй. Я тут причём. Мне что теперь дуть на ложечку и кормить тебя? Он отодвинул от себя чашку с наигранным отвращением на лице. — Папочка не так готовит! И, вообще, я каши не люблю! Ребекка строго взглянула. — Майки, я не папа, ешь, что дают, либо поехали в садик. — Не называй меня так! Я Майк, а не Майки! Волчица не злилась, но раздражение появлялось. До жути упрямый мальчик, который настроен по отношению к ней не лучшим образом, а теперь с утра портит настроение своими капризами и выкрутасами! — Так, будешь кричать, не слушаться меня и дерзить, я приму меры. Со мной шутки плохи, малыш. Веди себя хорошо… — размеренно, без лишних эмоций говорила Ребекка. Телефон неожиданно зазвонил и перебил её. Она поспешно провела пальцем по дисплею, ответила, выходя из кухни. Волчонок обидчиво сложил руки перед грудью, надул губки и нахмурил светлые брови. Он никогда себя так не вёл со старшими и отличался прилежным поведение, но с Ребеккой всё менялось, и Майка можно было не узнать. Где тот миленький, добрый мальчик, готовый всем помочь? Рядом с ней он исчезал, и на его замену приходил вредный, вечно недовольный мальчуган. Фолл-младший решил сменить положение дел, насыпал сахара с горкой, размешал, попробовал. Получилась мерзость. Сладко слишком. Так точно задница слипнется. Поэтому ребёнок сгрёб всю массу в мусорное ведро под раковиной, и неважно, что так как бы делать нельзя. Довольно потерев ладошки и шкодливо хихикнув, он поставил пустую чашку в раковину и обернулся на голос. — Майки, поехали, — волчица подметила отсутствие каши, — Ну вот, всё съел, больше капризничал. Я жду тебя во дворе. Малыш выдохнул с облегченьем, взяв голубой рюкзачок и новенькую игрушечную машинку, вприпрыжку спустился с крыльца и подошёл к ней. Ребекка посадила его в детское кресло безопасности, сама села за руль. — Получается, папа забирает тебя из детского сада раньше, чтобы отвезти в бассейн? — начала она, листая недавно пришедшее сообщение от Макса в мессенджере. — Да, меня нужно забрать в три часа. — Отлично… Ребекка отложила телефон, захлопнула дверь и, заведя мотор, начала выезжать. — Это твоя тачка? — поинтересовался ребёнок. — Моя. А что? Нравится? — ответила волчица, уже выжимая педаль газа на загородной трассе. — Ещё бы, клё-ёвая. Она улыбнулась, наверное, впервые за утро, и её взгляд заметно потеплел, подобрел, это малыш сам заметил, посмотрев в зеркало. — Тачка у тебя клёвая, конечно, но ты мне не нравишься. Может, ты как волчица хорошая, ну, сильная очень, но мне всё равно не нравишься, — размышлял Майк и смотрел на сменяющуюся природу за окном. — Почему? — Ты злая… Сказала, что теперь ты моя новая мамочка и вы с папой любите друг друга, а ещё у вас будут новые волчата. — Я сказала правду, а на правду не обижаются. — Не, не, не, — он отрицательно замотал головой, — Этого не будет. Она усмехнулась. — Желаю тебе огромнейшей удачи, и советую со мной дружить, Майки. Я не злая, меня вынуждает такой быть твоё поведение. Волчонок опять услышал от неё это тупое прозвище «Майки», жуть как его не любил, и ему казалось, что так волчица называет его специально, чтобы задеть. Он с протяжным «Хм» вскинул подбородок и с важным взглядом опять отвернулся к окну. В это время в стае Бейкеров Мия развешивала постиранное постельное бельё во дворе, держа таз так, что он рукой прижимался к животу, и можно было спокойно выполнять это незатейливое действие. Она взглянула в окно второго этажа, блики солнца отражались от стеклянной поверхности, и ничего не было видно, даже если хорошо приглядеться. Через пару секунд окно открылось, и из него выглянула Беатрис. Девочка, подставив себе стульчик под ноги, помахала полувампирше рукой, лучезарно улыбаясь. — Привет! — крикнула девушка, — Малышка, не упади, осторожней! Маленькая волчица захихикала в ладошки и, также лучась от счастья, исчезла с поля зрения. Мия весело улыбнулась, не прерывая своего занятия. Погружённая в свои мысли, она не заметила, как резная железная калитка приглушённо хлопнула, и во двор зашёл Ален. Он определил девушку по запаху. Боже, ничего вкуснее, чем свежие цитрусы, волк не ощущал. Бейкер глубоко вздохнул, растворяясь в сладости аромата и, глупо улыбаясь как влюблённый, наивный мальчишка, направился к ней, почти сразу же отодвинул рукой белую влажную простынь, показываясь ей на глаза. Мия вздрогнула и охнула, приложив невольно руку к сердцу. — Ален, привет. Чего крадёшься? Напугал… — Неужели я такой страшный? Доброе утро. Я тут к тебе с хорошей новостью. — Какой? — девушка оживилась. Бейкер протянул ей прозрачную папку с какими-то бумагами. Мия поставила пустой таз на траву и взяла вещь из его рук, открыла. Через пару секунд её глаза округлились, и она закрыла рот ладонью, сдерживая радостный писк. — Ты сказала, что имя на моё усмотрение. Возражения не принимаются, — смехом произнёс он. Мия вертела в руках паспорт на имя «Энн Бейкер», которую оборотень оформил как родственницу. Там было её недавнее фото, сделанное этим же самым волком с замазанными в программе шрамами по просьбе самой полувампирши, дата рождения выдуманная, исходя из которой, ей сейчас было двадцать три года, прописка в этом доме. В папке находился ещё ворох нужных документов, но на них она внимания должного не обратила. — Ален, спасибо огромное, — девушка обняла его, позабыв, что сама хотела держаться от мужчины на расстоянии и больше не позволять себе даже прикасаться к нему. — Не за что, это меньшее, что я могу для тебя сделать, — он погладил её по волосам, — Теперь можно называть тебя по имени, не против? — взглянул на лицо Мии, аккуратно взяв его в свои ладони. — Конечно, не против. — Энн… — произнёс оборотень и замер, засмотрелся ей в глаза, вспоминая вчерашнее событие, которое в корне изменило его отношение к ней. «Крыша многоэтажки. Город как на ладони. Миллионы огней. Внизу шум, суета. А здесь тише, значительнее. Они только вдвоём. Темнота полнейшая. Бутылка вина. Тёплый плед на её плечах. Тихая музыка из динамика телефона. — Я не вижу смысла продолжать. Зачем мне мучить тебя? — говорил Ален, вглядываясь в неоновые вывески. Молодая девушка всхлипнула после его слов, в последний момент зажала рот ладонью, чтобы истошный стон боли не вырвался. Волк хотел обнять её, жалко стало, но одёрнул себя, лишь стеклянными глазами продолжил смотреть. — Это всё? — она рвано вздохнула. — Да, — желваки заиграли на лице. Он же не бесчувственный камень, чёрт возьми. Она утёрла слёзы рукавом толстовки. — Только знаешь что, Ален?! — резко и неожиданно сорвалась на крик, — Я не знаю, кто она, только потом не приходи ко мне залечивать свои раны! Ты понял?.. Блондинка толкнула его в плечо со всей силы, начала своими маленькими кулачками колотить по спине, зациклено кричала: «Не возвращайся! Не приходи ко мне!» Она попала ему по лицу, поцарапала руки и щёки ногтями, истошно ревела и со всей силы, одурманенная злостью, наносила удары. Но что ему с этого? Оборотень-альфа и обычная человеческая самка. Поэтому он её зажал руками, легко, но крепко, чтобы не причинить боль, и ждал, пока успокоится» Мужчина погладил Мию по подбородку большим пальцем. Она отвела взгляд, легонько дёрнулась, не желая продолжать эту зрительную пытку. Он усилил хватку, но, заметив в её глазах блеск испуга, отпустил, убрал руки. Неловко получилось. Собственный контроль затрещал по швам рядом с ней. Что же с ним творится?.. На крылечко выбежала озорная волчица в новом джинсовом сарафанчике, в сандаликах, из которых выглядывала бахрома носочков, кудрявые волосы были убраны от лица назад и затянуты резинками в два низких хвостика. Видно, собрали уже в садик. Она крикнула, что мама зовёт на завтрак, и также поспешно убежала в дом. Мия молча подняла таз и зашла вслед за девочкой. Ален стоял, как вкопанный, не веря в то, что творит в его душе один её взгляд, одно её слово.***
Рабочий день подошёл к концу, на пути домой Макс заехал в пару мест и после завернул в незнакомый, недавно открывшийся цветочный магазин. Это как некая традиция после работы, не каждый день, но довольно часто. Раз такое дело, то почему бы не порадовать всех женщин в стае и не купить им цветов? Уже знает, как Хелен отреагирует и Одри, а вот про Ребекку даже не предполагал, но всё же, шаг навстречу нужно же какой-то делать. Как всегда он спросил самый дорогой букет. — Есть шикарнейший букет из белых лилий и эустомы, сегодняшний привоз. Устроит? — спросила симпатичная молоденькая продавщица. — Отлично, то, что нужно. Заворачивайте. Девушка положила цветы на прилавок и улыбчиво спросила: — Для кого берёте? — Для любимой женщины, — Макс прокашлялся, — Кхм… Мне ещё три букета надо, поменьше только. — Та-ак, — она оглянулась за спину на товар, — Орхидеи очень красивы, розы… Ну, это классика. Разные букеты, да? Оборотень купил цветы и запихал их на заднее сидение, не медля отправился домой. С сюрпризом он угадал. Жена брата сияла от радости, даже обняла его. Так, Ральфу на заметочку. Но поразило Хелен не только это: — Ма-акс, да ну, не верю, — она провела рукой по его волосам, — Ты постригся. Сто лет тебя таким не видела… Слушай, а тебе идёт. Шо-он, посмотри, что Макс натворил! — крикнула волчица сыну, смеясь. Да уж, новая причёска в стае вызвала настоящее удивление. Он лет с тринадцати такую стрижку носил, а тут резко решил изменить, обрезал всю длину, не под ноль, конечно. Майк одобрил, даже сказал, что у папы теперь волосы как у него. Одри тоже не отставала в радостях от Хелен, а вот реакция Ребекки была для него самая неожиданная. — В честь чего? — Ребекка взяла в руки букет из орхидей. — Смягчаю твою сучью натуру, задабриваю, — шепнул ей на ухо, ухмыльнулся. Она коротко засмеялась, и улыбка не быстро спала с её лица. — Спасибо. Я люблю орхидеи, — также тихо ответила волчица и сделала невообразимое, в какой-то степени властно притянула его голову к себе и поцеловала в щёку. Волк удивлённо изогнул бровь, когда её губы оторвались от кожи. Холодная, неприступная Ребекка растаяла? Взяла и так просто поцеловала, пошла навстречу? Вау, не верится. Она вытерла красную помаду с его щеки, так заботливо, ласково. Он сам улыбнулся, наблюдая за тем, насколько волчица была счастлива. Один букет и всё, теперь не стерва, надеемся надолго. Дедушка Конрад и Ральф заприметили, как они стояли и о чём-то шептались, а потом её поцелуй, реакция Макса, его эмоции. Выводы появились сразу: — Я рад, — начал бывший вожак стаи, — Они понемногу притираются друг другу. Старый оборотень ничего не ответил, только покачал головой. Фолл еле как вырвался от всех и решил сделать то, о чём весь день думал и чего остро желал. Он забрал из автомобиля тот самый дорогущий букет, действительно купленный для любимой, осмотрелся по сторонам, нет ли кого постороннего, и вместе с ним направился в лес по вытоптанной тропинке. — Здравствуй, милая… — сказал сиплым голосом и комом в горле, когда дошёл до могилы. Он аккуратно положил её любимые цветы на надгробие.***
Майк и Беатрис встретились вечером после детского садика и всех своих дел и пошли к Фоллам лепить куличи. Дядя Джон привёз кучу песка в песочницу, и теперь они там вдвоём возились как поросята. Девочка стучала красной лопаткой по ярко-жёлтой формочке и, подняв ее, песок принял характерную форму. Мальчик подошёл к ней, принёс в ведёрке воду из надувного бассейна и опустился на песок. — Будем строить замок? — поинтересовался Майк. — Давай, — оживилась малышка. — А, вот что узнал. Там папа пришёл и сказал, что покатает сегодня на лодке, ты не боишься? — Хм, чего мне боятся, — сделала ещё один куличек, — это не страшно. Я уже сто раз каталась, — важно залепетала Бетти. Майк наклонился вперёд и потянулся за своей лопаткой, в эту секунду кулон на длинной чёрной верёвочке выпал из ворота голубенькой маечки. Беатрис обратила на это внимание. Она где-то точной такой видела. Но где? Так, кулон в форме волчонка, воющего на Луну. Точно! — Я видела такой же кулон у нашей Энн, — начала девочка. Беатрис с самого утра была осведомлена о новом имени девушки, которая с недавнего времени жила с ними в стае и очень ей нравилась, поэтому называла уже как по привычке Мию именем Энн. — Что? — Майк посмотрел на побрякушку, — Нет, такого не может быть. — Почему не может? Я видела. Такой же кулон. На обратной стороне ещё надписи должны быть… — Бетти, нет, — остро отреагировал маленький Фолл, — Ты врешь. Вруша. — Не вру! — она поднялась с коленочек и отряхнула песок, — Это правда! Сам приходи к нам и посмотри, — чуть ли не плача говорила Беатрис. — А я говорю, что неправда! — уже начал громко разговаривать Майк и с психом ткнул лопатку в её куличек, — Такой волчонок может быть только у меня и мамы! Значит, ты врешь! — Дурак! Бейкер заплакала и, обозвав его, побежала домой, утирая грязными руками слезы. — Бетти, подожди! — крикнул ей вдогонку Майк и побежал следом. — Отстань от меня! И дружить с тобой я больше не хочу! — заплакала ещё сильнее и рванула по дорожке. Обида жглась внутри, словно раскалённые камни. Она же сказала правду, а он не верит ещё и кулич сломал. Противный мальчишка! Как с таким дружить? Ей не поверили! Больно, обидно. Она бежала, не разбирая дороги. Её всегда забирали от Фоллов взрослые, потому что идти-то далеко и может быть опасно, а сейчас девчушка находилась одна и могла с лёгкостью заплутать. Она пару раз запнулась, упала, боялась одиночества в лесу и вся замаралась, но дошла до дома. Ален чинил её велосипед во дворе и увидел заплаканную сестру, выходившую из леса. — Бетти… Что стряслось? — он рванул к ней, взял на руки. Она кинулась к нему и зарыдала на плече ещё пуще. Волк погладил её по спине, прижал к себе. — Малышка, расскажешь? — Майк… Ска-сказ-зал, — заикалась она, — Сказал, что я вру-у-ушка! Беатрис обняла его за шею и прижалась щекой к его щеке. — А причина какая, почему это произошло? — Я… я увидела у него кулончик и сказала, что такой есть у Энн. Он разозлился и сказал, что быть такого не может, потому что ни у кого такого нет, он есть только у Майка и его мамы, — пухленькие губки задрожали, — А я не врала, у неё это правда такой же! Он самый настоящий дурачок! Сам не знает, а меня… а меня врунишкой называет! — стала ругаться девочка. «Ох уж эти детские ссоры…» — подумал про себя волк и решил уладить конфликт между детьми. — Давай успокоимся и хорошенько подумаем. Не могла ли ты чего-то напутать? На всякий случай, подумай. Она призадумалась, вспоминая вещицу, принадлежавшую Мие. Так, кулон в виде волчонка, такой красивый, переливается, потому что на нем есть камушки беленькие. Камушки! На нем есть камушки! — У-у, я перепутала. У Энн есть красивенькие камушки, а у Майка нет… Но все равно кулоны похожи, Ален! — Крошка, может быть, поэтому Майк так сказал, камушков нет, значит, кулон не такой же, а похожий. Верно? — Наверное… А я его обозвала дураком… А почему он так реагировал? Злой был. Он, наверное, меня не простит, А-ален! Реакция Майка была довольно понятна и ясно из-за чего именно такая. Кулон — это то, что соединяет его с мамочкой, нечто дорогое и ценное, а главное есть только у него и неё! Макс подарил этот подарок Мие после родов, как благодарность за сына, Майку приобрёл такой же, только без лишних и броских украшений, но они полностью идентичны, если опустить этот момент. И как же эта маленькая волчица была права! К слову, кулон на цепочке ждал своего часа, и волчонку отец одел его, когда ему исполнился годик. С тех пор Майк не снимает эту вещицу ни под каким предлогом, правда, золотую цепочку порвал. Стоило бы пояснить это всё ребёнку. — Бетти, не у всех деток есть мамы, у Майка её нет, только папа и мама для него это дорогое, а также вещи, связанные с ней, тоже ему дороги. А ты его этим задела, ведь кулон есть только у него и его мамы. Понимаешь? Она согласилась, кивнула. — А ты стала упорно стоять на своём. И ты, и Майк правы, но каждый по-разному и вы друг друга недопоняли. — И как же теперь быть… Я не хочу переставать с ним дружить. — Давай, я тебя умою, а то ты как маленький поросенок. Она засмеялась и хрюкнула. Он улыбнулся. — Ну вот, а я о чем говорю. И потом мы сходим вместе к Майку, ты извинишься за обзывательство и как умненькая девочка объяснишь ситуацию, что немножечко перепутала. И я уверен, вы помиритесь. — Ладненько. Ты такой хор-р-роший, — ещё сильнее обняла его сестра, порыкивая. В этот же момент Майк Фолл время зря не терял и тоже чуть ли не ревел от того, что обидел свою подругу, девочку, которая ему безумно нравилась, а она ещё и убежала одна, мало ли что могло с ней случиться! Макс заметил плохое настроение сына сразу же, как тот пулей залетел в дом и сел за стол в своей комнате, подперев щеку рукой. Волчонок о чем-то думал и сдвигал густые бровки к переносице. Поинтересовавшись, что же случилось, Макс понял ситуацию и сейчас объяснял Майку, как нужно было бы поступить. — Сынок, ты поступил неправильно. Неважно, был такой кулон у кого-то ещё или нет. Может, Бетти что-то напутала, забыла, но не врала. А ты так среагировал, разозлился. Надо быть терпимее друг другу, у каждого свое мнение. Майк, лучше извиниться перед ней за свое поведение. Согласен? — Да… Но она обиделась и плакала, и сказала, что мы дружить больше не будем. — Знаешь, что? Девчонкам главное — это внимание, приятные мелочи всякие. Подари шоколадку, скажи, как сожалеешь о своих словах и что для тебя важна ваша дружба. И все, она растает сразу же! — Точно подействует? — Точно. Пойдём, сходим до неё. В итоге, малыши помирились. Беатрис в буквальном смысле растаяла от слов и от маленького подарка Майка, впрочем, как Макс и обещал сыну, они перед друг дружкой извинились, а потом ещё весело качались на качелях, пока ждали Макса, чтобы пойти на речку. И встретились волчата так удачно. Ален пошёл с Бетти к Фоллам, а Макс с Майком к Бейкерам, и где-то на середине пересеклись. В конце примирения, во время того, как волчата обнимались, между мужчинами завязался интересный разговор: — Макс, всё в силе? Когда ей можно приступать к работе? — Да хоть завтра, официально оформим, раз документы ты ей сделал. Ничего сложного нет, точно справится, ты ей только помоги, если что. — Спасибо. Я твой должник. — Не говори ерунды, я был обязан помочь другой стае. Ален уже вовсю хлопотал за Мию, устраивал её на работу. Девушка была в курсе, но относилась к этому скептически, образования нет, в лагерь точно не возьмут. Однако с помощью Макса всё получилось, чему Бейкер не мог не порадоваться, ждёт не дождётся, когда расскажет это полувампирше, обрадует. Фолл не был лично знаком с этой девушкой, не видел её, лишь знал, что она находится в соседней стаи и нуждается в помощи, пройти мимо чужой беды он не сумел, не в его характере. Бейкеры много не рассказывали о ней, про потерю памяти умолчали, опустили некоторые моменты, просто есть факт, что с ними теперь живёт человечка. После этого Фолл вместе с ребятнёй отправился на речку выполнять своё обещание покатать их на лодке. — А мы сегодня на моторке катаемся? — спросил Майк у отца, держа подружку за ручку. — Нет, без мотора. Его Шон куда-то утащил с собой. Майк, я же вёсла тащу, ты чего? Волк взял вёсла поудобней. — Ой, то-очно. Девочка захихикала, они засмеялись тоже. Перед взором открылась река, малышня так и засияла, предвкушая поездку. Лодка стояла на берегу возле деревянного настила, возвышавшегося над водой. Макс затащил её в воду, сел и подплыл к мосткам, чтобы усадить детей. — Кто первый? Беатрис, пойдём? Она согласилась. Стоя в лодке, Фолл взял лёгкую девчушку под мышки и поставил на ножки, следом пошёл Майк. Ребята уселись на лавочке впереди. Макс достал жилеты безопасности. Волчонок стал возмущаться: — Зачем мне жилет, пап? Я умею плавать, на плаванье же хожу. — Ты, поплавок, — улыбнулся старший из оборотней, — давай надевай, пока мы с Бетти тебя на берег не высадили. Девочка опять посмеялась над своим другом. Майк, бухтя, надел вещь. Макс проверил у всех застёжки. — Ну что, готовы? — Да-а! — дружно закричали они. — А теперь проверю ваши знания, как вас Ален хорошо учит на кружке. И так, правила безопасности на водоёме. Кто больше назовёт, тот и выиграл. Оба обернулись к нему. — А приз какой? — поинтересовался мальчик. — Значок настоящий дам, скаутский. — Нельзя толкаться в лодке! — заговорила девочка. — Правильно, — Макс установил вёсла в закрепители, специально для них предназначенные, — Один, ноль. — Э-э, блин, я даже ничего вспомнить не успел. Беатрис оказалась шустрой и знала многое, поэтому начала быстро тараторить правила. — И раскачивать лодку нельзя, на бортик садиться тоже. — Умница. Три, ноль, — сказал Фолл и вызвал этим страдальческий стон сына. Время они провели весело. У волчат рот не затыкался. Кстати, выиграла Бетти, Майк совсем шалопай, мало что вспомнил, а, может быть, специально отдал ей победу, но Макс этого никогда не узнает. Они что-то бурно обсуждали, дразнили друг друга, трогали воду ладошками, брызгались и нарушили парочку правил, а ещё видели олениху с оленятами, вот это было здорово! Уже совсем вечерело, когда они приплыли к берегу. — Фух, вот это было круто! Надо у Шона мотор отжать и завтра опять покататься,— волчонок радостно лепетал, быстро-быстро снимая жилет. Фолл заметил, каких слов сын нахватался от двоюродного брата Шона. Ну вот что за сленг? — Мне тоже понравилось, — говорила уже волчица и отдала дяде Максу свой жилет. — Малышня, сами дойдёте? — поинтересовался Макс, находясь всё ещё в лодке. — Да, пап, а что? Ты не пойдёшь домой с нами? — Я хочу ещё немного поплавать, вон туда съездить, может быть кормушку посмотреть. — Хорошо. И без рыбы не возвращайся. — Специально для тебя карасей притащу. Всё, идите. С тропинки никуда! Майк и Беатрис взялись за ручки и, весело болтая и смеясь, пошли по тропинке в сторону дома Фоллов. Оборотень проводил их взглядом до тех пор, пока они не скрылись за поворотом, оттолкнулся веслом от мостков. Лодка поплыла. Пару взмахов вёслами, и он развернул небольшое судно направо, как раз против течения воды. Голова сегодня болела жутко, звонкий лепет волчат и детские крики ещё больше подействовали на это, теперь она будто раскалывалась на две половины. Его никогда не мучали головные боли за всего прожитые тридцать четыре года, теперь же присутствовали постоянно в последнее время. Пейзаж не сменился. Всё бесконечный смешанный лес тянулся линией, и песчаный берег обрамлял реку с двух сторон, ни домов тут рядом нет, не деревень прямо у реки. Территория Фоллов не заканчивалась, но уже начались владения Бейкеров, они разделялись рекой и шли параллельно друг другу. И Майка сначала удивлял тот факт, что против берега, на котором он всегда купался вместе со своей стаей, был ещё один, что также принадлежал стае волков, и часто он видел там Беатрис, а она махала ему ручкой, и можно было перекрикиваться друг с другом. Недалеко находился крепкий каменный мост, так семьи оборотней и сообщались, а Бейкеры имели возможность без проблем выезжать в город и на главную загородную трассу через Фоллов, а не переться с другой стороны через соседний дачный посёлок. Макс проплыл крутой поворот налево, река расширилась. Тут до дома Бейкеров рукой подать, прямо со второго этажа их жилища за посадками елей видна синяя лента реки и крутой склон, с которого ещё спуститься нужно и костей не переломать. Вроде бы, там были ступеньки деревянные, сделанные отцом вожака этой стаи, и мостки, только ни такие как есть у них, а длинные, широкие. Раньше с них воду набирали и в вёдрах таскали домой, лодки были тут, порыбачить можно, но сейчас они сюда не ходят, пляж не очень, неудобный, течение сильное и всегда вода холодная, к тому же глубина большая. Волчатам строго настрого запрещено сюда спускаться, опасно для маленьких слишком и взрослые не ходят. Поэтому оборотень удивился, когда увидел на самом краю мостков девушку, что сидела, свесив свои бледные, худенькие ноги в тёмную воду. Её грудь часто и рвано вздымалась. Плачет что ли? Руки она отвела назад и упиралась им в потрёпанные временем серые доски. Русые волосы были распущены и длиною доходили до середины спины, кончики их намокли и вились кудрями. Женский силуэт выглядел таким маленьким среди массивов природы, хрупким и одиноким, будто весь мир ущемлял его и давил своим могуществом. Макс проморгался, перестав работать веслами, и вновь посмотрел вдаль, где находилась она, как ундина, вышедшая из реки, нимфа, снизошедшая на берег. Да с чем он её тогда только не сравнивал, а она, чертовка, так и манила. Оборотень даже пошутил у себя в голове, что как русалка она заманит его, голову закружит и перевернёт лодку. Дожился! Уже такие мысли странные. Судно качалось на воде, течением уносилось всё дальше от неё, и Фолл как заколдованный, зачарованный девичьей фигуркой не переставал смотреть. Мия повернула голову в его стороны и скоро отвернулась. Не заметила. Слёзы застилали глаза. Она опять сдалась, разрешила солёной влаге течь по щекам. Вновь надоедливые мысли, вновь странные чувства и ощущения беспомощности, ненужности и глубокого одиночества. А ведь обещала самой себе не плакать, иметь стержень, характер. Но сколько слёз уже в итоге выплакала? Вся стая ужинала, а она сбежала подальше ото всех, подальше от новой жизни, которую начинать не хотела. Мия не заметила его, зато заметил он, как она показала своё лицо. Размытое вдали, мутное. Волк крепко взял вёсла в руки и погрёб вперёд, решил подплыть к ней поближе, чувствуя, что эта девушка в чём-то нуждается. А в чём именно, остаётся гадать. Дистанция уменьшалась, очертание её и окружающей местности становились чётче. Она неторопливо сменила положение тела, теперь ноги согнула перед собой, уткнулась лицом в колени и обняла себя руками. Мия часто так стала сидеть, словно защищалась от всего на свете и до невозможности глубоко погружалась в себя, сжавшись в маленький комочек. — Девушка, у вас всё хорошо, ничего не случилось? Лодка негромко стукнулась о столб, державший мостки. Мия испуганно подняла голову. Слишком неожиданно раздался рядом мужской голос. Дыхание спёрло от минутного страха. Грудь сдавило. И голос этот был вибрирующий, низкого тембра, приятный, что хочется в него вникать, вслушиваться. Таким только в любви клясться и о любви шептать. — Что? — робко спросила она, ещё больше прижав к себе ноги, и осмотрелась по сторонам. Откуда он взялся? Макс взглянул на неё вблизи. Глаза большущие, красивые… Серые, как лёгкие сумерки, как свет Луны поздней ночью и как туман над полем ранним утром. От них веяло пугливостью, холодом и теплотой одновременно. Они глядели живо, по родному, протыкали его взглядом насквозь и выворачивали нутро наизнанку. Внутри оборотня всё затомилось, начало изнемогать. Было же ведь такое? И вот опять произошло? А когда уже случалось подобное? И неважно… Ведь эти глаза рылись в душе, добрались до содержимого на её припорошённым пеплом и болью дне и поднимали, вытаскивали из забытых закоулков то, что так трудно сумел спрятать. Становилось жутко. Он перестал смотреть и повторил слова: — Говорю, не случилось ли у вас чего? Вы одна сидите, — увидел припухлость под веками, — плачете. Мия поспешно стала вытирать слезы ладонями и шмыгнула носом. —Нет, нет, всё нормально. Спасибо. Макс не мог на неё не смотреть. Она буквально приковывала взгляд, заставляла всё внимание акцентировать только на себе и манила его, манила в свои объятия, в свои нежные руки с тонкими пальцами и аккуратными чуть длинными ногтями. Он продолжил рассматривать лицо и только сейчас заприметил изъян. Шрамы. Два глубоких и толстых рубца, отличавшихся цветом от кожи, почти параллельно друг к другу полосовали щеку, рядом с ними были мелкие нарушения кожного покрова, более белые и тонкие, но не такие значительные и яркие как эти. Мужчина даже предположил, от чего может быть, как мощной лапой прошлись по лицу, расцарапали. Жалко, она ведь сама по себе даже симпатичная. Отвращения к ней из-за этого он не испытывал. Оборотням не важна внешняя оболочка и пары они себе выбирает не по красоте… Шрамы были и на обнажённых плечах. Короткий хлопковый топ белого цвета с открытым верхом, длиною, может быть, закрывал только ребра, а, может быть, и нет, имел воздушные, объёмные рукава и ничуть не скрывал уродства тела, но зато подчёркивал и выражал душевную красоту девушки, красоту гибкого тела, стана и пышной груди. Макс сразу же подметил её мокрые джинсы, влажность этого же топа, будто вещи надевали на мокрое тело. Опять уточнил: — Точно помощь не нужна? Мия отрицательно повела головой. Она сначала забоялась его так, что онемели кончики пальцев, ведь появился неизвестно откуда, подплыл незаметно и сейчас пытается заговорить. Зачем? Не понятно. Но страх отступал. Его лицо, светлое и приветливое, располагало к себе, не выражало плохих замыслов, лишь ясность, чистота читались в нём. — Если вы позволите, то я бы сел рядом, — он кивнул на руку, которой держался за доски, чтобы лодку не относило далеко. Долго пробыть так тяжело. — Конечно, — она без задней мысли и немедля ответила. Всё плохое, недоверчивость к нему и подозрительность ушли бесследно. Девушка отодвинулась, освободив место, площадь мостков позволяла тут даже лечь и развалиться. Макс ловко перелез через борт и сел рядом с ней, закатал штаны, так же как и она, чтобы не намочить, и спустил босые ноги в воду. — И всё же, почему красивая девушка здесь одна и плачет? — говорил он, посмотрев на небо. Тучи набежали, плохо. Мия пожала плечами, попыталась пояснить ситуацию и своё состояние: — Да так, минутная слабость… Для облегчения. Макс видел, как её тревожит и что-то гложет внутри, и этому «что-то» нужно немедленное освобождение. Возникла мысль предложить идею о том, чтобы она излила ему душу. Вот взяла и рассказала, а он ответит тем же. Странный порыв, конечно. Они оба чужие, никогда не видевшие друг друга люди. Но хотелось предложить. А вдруг разговор завяжется, и он узнает причину её пребывания здесь, поможет чем-нибудь. — Знаешь, иногда лучше высказаться незнакомцу, получить облегчение и забыть. Не находишь это нормальным? Она посмотрела на него, без усмешки, без упрёка, будто только и ждала этих слов. Неужели догадался, что ей это сейчас необходимо… почувствовал? А как? Или всё без слов понятно? Мия после несколько секунд молчания выпрямила спину, и прорезался её ласковый, тихий голос: — Хочешь, чтобы я рассказала, что стряслось? — Да. А почему нет? Она задумалась, поболтав ногами в воде. Странно. Вот так сидеть с незнакомым и одновременно знакомым мужчиной и рассказывать ему свои, хоть не секреты, но горести, тяготы душевные. А, правда, почему бы и да? Почему бы ему взять и рассказать? Поделиться бедой не с кем, Бейкеров озадачивать этим не хотелось, а с ним они видятся в первый и последний раз, определённо. Потом разойдутся как море корабли, забудут, а ей легче станет. И хоть определившись, что она поделится с ним своими внутренними терзаниями, продолжала задавать вопросы: — Зачем тебе это? Ну, грузить себе мозг проблемами другого человека. — Сам не знаю… Просто мне хочется тебя выслушать, предчувствие, что это тебе нужно. Мия хмыкнула. — Странный ты… — Ты тоже. Она улыбнулась и повернула голову, посмотрела на него. Их взгляды встретились. Он одарил её улыбкой в ответ, чего Мия не заметила, потому что зацепилась за его глаза. «Он подходит ко мне и так смотрит сквозь душу. И это меня пугает…» — девушка вспомнила свои слова во время разговора с Аленом о недавнем сне. Она видела их прежде. Серо-зелёные, такие пронзительные, с печалью и тоской… Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, девушка отвернулась, устремила взгляд на рябь воды. — Давай назовём наш разговор ни о чём и без смысла, можешь говорить всё, что хочешь. Я не осужу тебя, также и ты мне, — продолжал Макс. — Ты тоже хочешь высказаться? — Возможно, — он пожал плечами. Действительно, отличная идея, то, что ей сейчас так нужно и необходимо, излить душу и всё, остальное неважно. Опять немного подумав, Мия уточнила: — Если так, то… Можно спроектировать ситуацию на тебя? Мне так легче. — Дерзай. — Что бы ты делал, если бы у тебя отшибло память? — Всю что ли? — Нет, о прошлом… Ты не помнишь вообще ничего, ты не помнишь себя. Она начала с далека, как бы перекидывая свою проблему на него. Мия искала решение, искала выход и хотела «прощупать почву», узнать, как с этим мог бы справиться другой человек. А потом сделать вывод и найти те самые пути решения. — Хм, не знаю. Типа амнезии? У меня есть любящая семья и, думаю, что с их помощью как-нибудь справился. И правда, Фоллы никогда бы не бросили в беде, даже после смерти Мии и сейчас стараются для него, чтобы раны душевные не терзали. Сестра, брат, его жена, дед, дядя, племянник и Майк. Все они облегчают его страдания, а иначе он бы давно изжил, истязал себя мыслями и погряз в болоте боли и топкого прошлого. — У меня и её нет… — слишком тихо сказала Мия, нуждаясь самую малость в ком-нибудь родном, в таком близком, кому можно поплакаться в плечо и поделиться всеми несчастиями. Макс услышал еле различимые звуки, срывающиеся с её губ, и понял всё сразу. Это у неё амнезия, это она потеряна и это она не имеет семью. Хороший ход, как бы не говорить о себе, но о своей ситуации осторожно рассказать. — То есть у тебя амнезия? — он вновь взглянул на девушку. Мия даже никак не реагировала на него, просто мутила ногами воду у поверхности, вполуха слушала и отвечала. — Неважно… Это же не меняет сути нашего разговора ни о чём и без смысла? — Да. Оба замолчали. Не чувствовалось какого-то неудобства, а ведь они, по своим размышлениям, чужие люди, случайно встретившиеся на своём пути. В таких моментах хочется быстрее придумать новую тему для разговора, хоть как-то продолжить уже начавшийся, но тут мыслей таких ни у кого из них не возникало, будто они всю жизнь так сидели, будто всю жизнь друг друга знают. Говорят, если с кем-то комфортно, уютно просто молчать, находясь рядом, то это что-то значит. Значит, что вы нашли вторую половинку, свою преданную частичку… Удивительно. — Закат сегодня красивый, — Мия заговорила первой. С начала их встречи время пролетело быстро. На горизонте уже багровел закат, с каждой секундой становясь невзрачным, ведь самый пик его красоты был прямо сейчас и заметно начинал ускользать. Солнце круглым, красно-оранжевым диском склонялось вниз, уходило, чтобы вернуться завтра и освещать эту планету вновь. Золотистые лучи пронизывали тучи, тёмные и тяжёлые, даже в каком-то смысле устрашающие. Всё небо затягивало, оно где-то далеко гремело и эти звуки почти сюда не доносились. Скоро точно начнётся гроза. — Как по мне обычный. Бывает такой каждый вечер. — Ты не понимаешь, это другое… — она подтянула топ на плечи прохладными пальцами, — Наверное, когда существуешь достаточное время, не замечаешь красоты вокруг, не живёшь моментом. Плохо это. Очень плохо… Теперь моментами я только и живу, запоминать же что-то нужно… Мия попала в самую его суть. Он не жил моментами, не замечал прекрасное вокруг. Потерял эту способность со временем, ведь сам сильно изменился. Как же Макс сейчас завидует Шону, что улыбался вчера весь вечер как маленький ребёнок от чего-то слишком радостного. Его племянник так живёт. Одним моментом, забирая из него всё без остатка. А если вспомнить то далёкое время, когда он был таким? Мия твердила ему стать реалистом, судорожно думать о будущем и беспокоиться за него, а он уверял её в обратном. Это как раз было после предложения выйти за него замуж, Мия согласилась, но хотела отсрочить свадьбу на потом. «Сначала нужно встать на ноги, Макс, найти более высокооплачиваемую работу, решить все проблемы, прекратить их появление и тогда уже можно жениться…». И он отвечал, взяв её лицо в свои ладони: «Малышка, как же ты не понимаешь. Жизнь бежит. У нас ограниченный срок. А ты думаешь о том, сколько денег для счастья нужно заработать, сколько проблем нужно решить, что нужно сделать, чтобы потом у нас было всё. Не надо так думать, не надо смотреть в будущее и ждать его. Живи сейчас, живи со мной. Мы ничего не потеряем, поженившись прямо сегодня, завтра, на следующей недели. Ничего не потеряем, если решимся на детей прямо сейчас, в эту минуту… Если захотим сбежать в другой город, страну. Ничего не потеряем, слышишь? Но если отложим на будущее, на потом, на, чёрт возьми, неопределённый срок, то потеряем время и обязательно пожалеем после. Понимаешь? Жечь нужно. Жить сейчас. И не думать о другом. Откуда ты знаешь, сколько времени ещё проживешь? Вот именно. Бери сейчас и делай. Поэтому не смей отказываться от замужества, даже если тебе всего двадцать лет. И что? Что с того, что ты только окончила колледж? Мы любим друг друга, а разве это не важно?». Теперь всё изменилось, и Макс тот самый реалист, которым его Мия хотела в небольшой степени, но видеть. Неужели трагедия так сильно меняет людей? Фолл немного отвлёкся, подметив факт перемен в своей личности и, уцепившись за её слова «Теперь моментами я только и живу, запоминать же что-то нужно…» всё понял о ней. — Всё же это у тебя амнезия? — Не знаю, что это за штука, но типа да… — девушка не стала скрывать. — Совсем ничего не помнишь? Она согласно кивнула. Наступил очередной момент молчания. Закат растворился, лишь грозовые облака немного подсвечивались розоватым светом. Раз Мия поделилась своими переживаниями, настала очередь этого мужчины, ведь она же тоже чувствовала: ему нужно выговориться. — Твоя очередь. Что тебя тревожит? Что хочешь рассказать? — Хах, дерьма в жизни у меня много, за вечер не расскажешь. — А какое дерьмо… особенно тебя гложет? — Ну-у, раз сегодня мы с тобой говорим о самых больших трагедиях жизни… — Поправочка, я не знаю, что было в моей жизни такого ужасного, но пока на данный момент трагедия — это моя недоамнезия, — она улыбнулась краешком губ, — Извини, перебила. Продолжай. Макс начал говорить не сразу, искал внутри себя то, что больше всего его волновало. А зачем искать? Эта трагедия лежала на поверхности. — Любовь всей моей жизни мертва уже который год, а я всё ещё не могу найти покой. Не могу забыть. Девушка впервые пошла с ним на тактильный контакт и накрыла его ладонь, лежащую у него на бедре, своей, осторожно погладила. Оборотень вздрогнул. — Это ужасно. Правда, — произнесла и замолчала. Никто из них не смел сказать и слово. Макс погрузился в свою глубину, разворошив душу, Мия спроецировала его ситуация на себя, как он до этого. А ведь она тоже потеряла самое дорогое — себя и свою семью, и, возможно, у неё даже есть ребёнок, муж, раз кольцо носила на безымянном пальце правой руки. Это так больно, невыносимо. Как жить дальше? — Смотрю, задумалась. Не грузись, мы же обещали друг другу, — Фолл улыбнулся и, перевернув ладонь, переплёл их пальцы. Девушка не была против, лишь посмотрела вниз, где их руки были соединены. — И как ты… справляешься? — Не знаю, справляюсь ли, но было и хуже. Боже, они так похожи. Практически на такой мысли поймала себя она. Оба потеряны, оба разбиты, оба что-то утратили в этой жизни. — А каково это, терять дорогое? Жить с этим дальше? Оборотень тяжело вздохнул, ощущая кончиками пальцев тепло её руки, нежность кожи и чуткость прикосновения. — Это как огромная рана на теле, которая не заживает, или заживает слишком медленно, а её ещё и ковыряют постоянно, вскрывают засохшую корку крови, ворошатся. И эта рана воспалённая, уже гниющая. Потом она либо затянется и останется уродливый шрам, либо убьёт… в этом случае меня. Его история её поразила до глубины души и она решилась на невообразимое. — Если мы видим друг друга первый и последний раз, то я хочу сделать вот так. Мия обняла Макса, ухватив его своими маленькими ручонками сбоку. Он повернулся к ней полностью и обнял в ответ, прижав к своей мускулистой груди. Её так хотелось поцеловать в макушку, и волк склонил голову, уткнулся носом в русые волосы. «Моя» — кричали инстинкты. «Моя» — твердил внутренний зверь. Метку на шее закололо, защипало. «Ну моя же, моя» — возникло в подсознании. Он чётко узнавал в ней Мию… Или хотел в это верить? Невозможно. Просто похожая девушка и всего лишь. Но она такая своя, особенная. А запах. Запах-то какой! Так и дразнит нюх, так и хочется её съесть! Цитрусовые ведущие, а ещё сандаловое дерево и какие-то древесные ноты. Слишком быстро аромат открылся для него, не весь, но всё же. Макс задумался о том, какой был у Мии запах… Тоже как апельсины пахла, а ещё… и… Не помнит. Забыл. С ним было тепло, надёжно. Она впервые за вечер пожалела, что даже его имени не знает, что скоро пора прощаться и уходить. А так бы и хотелось всю ночь кутаться в его руках и рассказывать что-то, разговаривать до самого утра. И это так странно, сидеть с незнакомым человеком в обнимку, посвящать его в свои тайны. А как всё стремительно развилось? Началось всё с дурацкого, бессмысленного разговора, а сейчас… Он обнимает её до хруста костей, ещё сожмёт немного, и она точно сломается. Они не отрывались друг от друга около двадцати минут, пока одинокая дождевая капля не упала Максу на нос. — Дождь начинается, — сипло проговорил он. Мия оторвалась от него и посмотрела сначала на небо, что было всё черно, и вдалеке сверкали молнии, потом на воду, куда капли падали и где расходились круги. Дождь усиливался с каждой секундой, капли зачастили падать. — Пора прощаться, моя странная знакомая. А то промокнешь, ещё заболеешь. — Не забывай, ты тоже странный. Мия поднялась с места и без лишних слов пошла по длинным мосткам на берег. Оборотень соскочил на ноги следом же, не понял, почему она так рванула от него. — Мы встретимся ещё когда-нибудь?! — кричал он, провожая её взглядом. Девушка шлёпала босыми ногами по мокрым и скользким доскам, всё дальше удаляясь. — Навряд ли! А зачем?! — громко, чтобы он точно слышал, отвечала Мия, идя спиной вперёд и обнимая себя за плечи от прохлады на улице. Шум дождя и громыхающего неба заглушали голоса, и им приходилось кричать всё сильнее и громче, чтобы слышать друг друга. — Скажи хоть имя, если его, конечно, помнишь! — Энн! — сразу крикнула она, — Энн с сегодняшнего дня! — О, Боже, с сегодняшнего дня! Он засмеялся, она широко заулыбалась. Её силуэт размывался. Волк провёл по лицу рукою, смахивая влагу, так как ничего не видел перед собой. Дождь лил как из ведра, лил стеною. — Макс! Макс Фолл! — крикнул, будто в никуда, и молился, чтобы до девушки дошли его слова. — Пока, Макс! — прозвучало еле слышно, — Я тебя не забуду! —последнее, что он слышал от неё. — И я тебя тоже… — уже прошептал себе под нос. Девушка подобрала промокшие босоножки, поднялась по склону по деревянным ступенькам и скрылась наверху, уходя к дому Бейкеров и надеясь, что он не рванул за ней. Оборотень стоял на прежнем месте, на самом краю настила. Рубаха, футболка и штаны промокли, с волос и по телу бежала ручьями дождевая вода. Он сел в лодку, когда отошёл от переполнявших его чувств, до берега добрался быстро, грёб с остервенением, грубо и, затащив лодку, на песок уселся рядом, не веря, какой интерес разбудила в нём эта странная девчушка, которую почему-то с сегодняшнего дня зовут Энн, с недоамнезией и со своим непонятным порывом его обнять. Отличное начало новой жизни!