***
Мию мучил сильнейший жар, исходящий от волка, и она скинула с себя одеяло, нехотя пробуждаясь. В палатке становилось душно с каждым часом, и та прохлада, что остужала её тело некоторое время назад, уже ощущалась плохо. Скоро тут будет парилка, не иначе. Она с трудом разлепила глаза и чуть ли в голос не застонала от того, как же лень было подниматься и начинать новый день. Дремота забирала в Мию свой плен, но удушающая жара, ощущение испарины на теле и учащённое дыхание заставили её подняться. Девушка посмотрела на Макса, лежащего в прежнем положении — на спине. Он спал неглубоко, больше дремал и от чего-то так смешно и умилительно, на её взгляд, сдвигал вместе брови, жмурился. Это напомнило ей по-детски злящегося Майка. Истинный сын своего отца! Появилось непреодолимое желание прикоснуться к лицу оборотня, нежно погладить ладонью по щеке, очертить пальцем скулу, контур нижней челюсти и звонко рассмеяться от его шутки, лёжа на груди и получая удовольствие от их объятий… Прошлая ночь была словно красивая, выдуманная сказка. Их разговор, ночь, вид на звёзды и бездонное небо, последующие события с бурей страсти и сбитым дыханием. Воспоминания об этом отозвались мурашками по телу и приятным теплом в груди. Рождённая Луной слегка закусила губу, желая ощутить его крепкие руки на себе, что жадно бы касались её, услышать, как вчера, хриплый, сексуальный шёпот, слова сквозь тихие, сдавленные стоны и почувствовать жаркие поцелуи на коже. После этих мыслей по спине прошёлся холодок. Какая страсть? Какие поцелуи? Она переспала с почти женатым мужчиной, и это, скорее всего, как-то повлияет на его отношения с Ребеккой, а там и стаи затронуть может. Дура! Настоящей дурой считала себя Мия, уже находясь в поиске своих вещей и поспешно прикрываясь частью одеяла, ведь если Макс уж и проснётся сейчас, то хотя бы не увидит её обнажённое тело. Ночью темнота была спасением и уберегла волка от лицезрения этой «красоты», то сейчас он без помех мог увидеть все уродства, несовершенства. На что она могла надеяться? Разовый секс, просто слабость перед желанием. Не больше. Наверняка они оба пожалеют о случившемся и даже не заговорят об этом, сделав вид, будто ничего не произошло. У девушки защипало в глазах. От обиды, отвращения к своему телу и того чувства, что позволила себе вольность. Не должна она претендовать на чужое, не должна так думать о нём… о них. Но, как бы то странно не звучало, волк, лежащий рядом, совсем не чужое, а родное, своё, и Мия имеет полное право желать своего мужа и плакать от несправедливости этой жизни. Её одежды как назло рядом не оказалось и в поле зрения тоже. Девушке пришлось, утерев одну кристальную слезинку, выпустить мягкую ткань из рук и пошарить ладонями между стенкой палатки и матрасом, заглянуть ещё раз через спящего Фолла. Мию уже обуяла лёгкая паника, но удачно нашлась её рубашка, сбившаяся комом в ногах. Бельё по-прежнему было неизвестно где. Ну, хоть что-то. Она поспешно надела на себя вещь, начала застёгивать пуговицы, а похолодевшие от переживаний пальцы не слушались, медлили. Но это ещё полбеды, одеться удалось, теперь нужно перелезть через эту махину и не разбудить её. Матрас был расположен у стены и вытянулся практически во всю длину палатки. Лезть по направлению выходу, туда, где лежали ноги — не вариант. Да пусть будет проклята эта надувная штука! Ни одного движения без отдачи в виде покачивая не сделать. И Макс проснётся, если она сиганёт через него. И что делать? И так, и так сей товарищ глаза откроет, и им придётся поговорить, а ей обсуждать случившееся не хотелось. По крайней мере, сейчас. Лучше бы сбежать, сходить в душ, поесть, а там, может быть, Мия решится на адекватный диалог. Однако рассуждать ей долго не пришлось. Сначала послышалась тихая вибрация где-то палатке, потом мелодия. Макс шевельнул головой, явно уловив это чутким слухом. И Мия ничего лучшего не смогла придумать, как в эту же секунду поддаться вперед и постараться перелезть через Фолла. Но не тут то было! — Убегаешь? — он усмехнулся, увидев первым делом её на своих бёдрах и поняв, что она хотела сделать. Иными словами: сбежать у него из-под бока! — Ну-у, — протянула Мия, оперевшись руками ему на грудь, а иначе бы она завалилась на бок, — стараюсь. Макс пустил смешок, улыбаясь, и слепо пошарил рукой по полу, пытаясь нащупать телефон. Когда он быстро нашёл его, отключил сигнал будильника. Мия по-прежнему была на нём и замерла от незнания, что будет дальше и что ей делать. — С добрым утром, — сказал мужчина, отодвинув телефон подальше и смело уложив ладони ей на бёдра. Она проследила взглядом за его действиями, не сразу произнесла: — Да, с добрым. — Как спалось? — Нормально. Полувампирша ответила и тут же вся залилась румянцем, потому что неосознанно и от растерянности двинула бёдрами вперёд, хотя хотела перекинуть ногу через Фолла и слезть. Это вышло слегка, но ощущений хватило, чтобы залиться краской и шумно вдохнуть. Теперь она, приподняв таз, проклинала не только надувной матрас, но и предательски тонкое одеяло. Прямо между ног ей упиралось что-то твёрдое и тёплое. Догадаться что это такое — нетрудно. Стояк. Его ещё не хватало для поистине «доброго утра», где Мия сгорает от стыда и вины, а ещё смущения, желания вновь пережить события ночи и одновременно стукнуть себя по голове. И Макс не остался равнодушным от этого движения и инстинктивно поддался бедрами вверх, ближе к ней, чтобы получить ещё один импульс удовольствия. Девушка резко прикрыла глаза, задержала дыхание, ощутив сильнейший жар и тянущий позыв внизу живота, и теперь касалась его груди не полной поверхностью ладони, а кончиками пальцев. Фолл переложил руки с её бёдер на ягодицы, неробко, но и несмело, точно спрашивая разрешения и почему-то зная, что оно будет получено. Он, почти не контролирую себя, сжал упругие половинки и направил их к себе ближе, лишь бы она вновь потёрлась о вздыбленную плоть, и тогда его зверь будет мурчать словно довольный кот, что налакался сливок. — Кхм… — прочистила горло Мия и так смутилась, как не смущалась, наверное, никогда. Обнаженный, горячий оборотень с красивым, рельефным телом, страстной ухмылкой и особенным взглядом лежит прямо под ней и крепко держит её на себе. И как тут не потерять голову и не сойти с ума? Как сдержать себя и не заниматься с ним любовью до смерти? Максу тоже было трудно, когда девушка, которая покорила его мертвецки холодную, закоченевшую душу расположилась сверху в столько удобной, соблазнительной позе, да ещё и касалась того самого места, что неистово горело в возбуждение. Инстинкты требовали. Он не смог ничего с собой поделать и вновь толкнулся навстречу к ней. Мия закусила губу, чуть ли не до крови. Слишком хорошо, слишком вожделенно. И она, не ведая, чего творит, поддалась вперёд, сместив центр тяжести. Теперь её руки располагались на матрасе, возле его головы. Их лица находились в миллиметрах друг от друга. Вот чёрт. Хотела как лучше, получилось как всегда. Но одно радует: её таз располагался выше, чем прежде. Оборотень усмехнулся с толикой лукавства, заправил прядку русых волос ей за ухо и провел костяшками пальцев по щеке, очерчивая скулу. Ему нравилась эта игра между ними, неравнодушие с её стороны, сложившаяся ситуация. Вспомнились все касания, вздохи, стоны, поцелуи, слова. И хотелось это повторить вновь, забыться, чтобы сейчас, когда туман в разуме понемногу рассеивался, не ощущать ноющую боль. Именно боль, а не что-либо другое. — Мне кажется, нам надо поговорить… — тихо произнесла Мия и не смела отрывать взгляд от его серых глаз. — Надо, — согласился Макс, и его лицо приняло серьёзное выражение. Он убрал руку с её ягодицы, поправил ей задравшуюся рубашку, слегка дёрнув ткань вниз. Настроение обоих изменилось. Та игривость, неистовое желание постичь друг друга исчезли без следа. В голове крутилось лишь осознание того, что они натворили. — Забыть этого нам не удастся, но… — начал мужчина и замолчал, не зная, что сказать. Девушка продолжила за него: — Мы постараемся. Или можно сделать вид, будто ничего не было. Он горько усмехнулся, понимая всю абсурдность ситуации. Нет, ничего хорошего из этого не выйдет. Всё равно каждый будет вспоминать эту самую ночь, когда они окажутся рядом. И, скорее всего, не с лучшими чувствами на душе. — Да, конечно, ничего не было. Но ты сейчас в одной рубашке так соблазнительно находишься сверху, а у меня жуткий стояк. А ещё мы оба прекрасно знаем, как вчера стонали друг другу в рот и… — Хватит! — перебила Мия и перекинула ногу через его туловище, полностью слезла и уже озиралась по сторонам в поисках своих вещей. Матрас покачнулся. Макс сел, прикрывая пах одеялом и сонно потирая глаза. — Вот видишь, это не лучшая идея, — сказал он, наблюдая, как она бегает взглядом по палатке. — Что тогда предлагаешь? — Не знаю, — мужчина пожал плечами, действительно не зная, каким образом действовать в сложившейся ситуации. Одевались они молча, отвернувшись и не глядя друг на друга. Каждый обдумывал своё, но здравых мыслей не появлялось. Один сплошной запутанный клубок дум без чего-то важного. Может быть, потом, когда всё в голове уляжется, их настигнет желание поговорить нормально или вовсе отпустить ситуацию без лишних переживаний и душевных терзаний. Перед тем как отправиться в лагерь Фолл сказал: — Мы с тобой оба взрослые люди. Предлагаю просто принять ситуацию, считать, что увлеклись, сделали друг другу приятное и на этом всё. Мия обернулась через плечо к нему, поправляя кулон, который ночью на цепочке перекатился ей на спину. — Я извинюсь перед тобой за такой порыв, и обещаю держать себя в руках. — Да. Хорошо. И ты меня… прости. После слов девушки он задержал долгий взгляд на её шее, чью нежную кожу прокусил острыми волчьими клыками, находясь в непонятном и в то же время пугающем состояние. Они сегодня не говорили об этом, но Фолл понимал, что в ней уже появились вопросы, которые требуют от него ответов. Ранки, скорее всего, затянулись, а вот внутренние ощущения, наверняка не самые приятные, остались. А как же может быть иначе, когда на тебя сверху наваливается здоровенный оборотень и кусает до крови, потому что именно ему так неожиданно захотелось. Макс вспомнил её сдавленный писк, как она рефлекторно поддалась назад, желая освободиться от боли и его крепкой хватки. И хоть Мия вновь улыбалась, стонала от истинного наслаждения, когда они предавались страсти во второй раз, горький осадок в Фолле остался. Не имел он права так поступать, даже если звериная натура брала вверх. Мужчине стало дурно от этих мыслей. Насилие, которое сам ненавидел, он проявил по отношению к ней. Мерзость. — Я в лагерь. Но ты можешь не торопиться, ещё рано. И Макс поспешно скрылся за пределами палатки, взглянув полувампирше в глаза с искренним сожалением. Смотря ему вслед, ей было так жаль, что их отношения теперь не те прежние, не такие тёплые, не преходящие медленно, но верно в дружеские, а находились в подвешенном, неопределённом состояние. И всё изменил один поступок, один шаг.***
Мия и Макс целый день всеми силами старались не сталкиваться, но вместе с этим находили время, даже несчастные секунды, мгновения, чтобы исподлобья, незаметно посмотреть друг на друга, найти взглядом те самые глаза. Если они и оказывались рядом, то вдруг начинали мяться, имея желание поговорить неизвестно о чём и прекратить эти муки, но так же молча отходили и затеривались среди детей и вожатых. Фолл жадно, чтобы не упустить ни одной детали, оглядывал её с головы до ног, всё вспоминал ночь и те чувства, которые он испытал. Просто это было обыкновенное чистое счастье валяться на поляне под куполом звёзд и рассматривать эти крохотные мигающие точки, ни о чём не заботясь, чувствовать тепло и мягкость другого тела, сходить с ума от эмоций. Одиночество убивало его годами, и тут появился небольшой проблеск на духовную близость с человеком, который ему симпатизировал с первых секунд знакомства. Но ситуация в жизни Макса и в жизни Энн не дали бы им простора, глотка воздуха. Он собирался жениться на волчице, существовать ради Майка, даря ему всё свободное время и любовь, возможно, дать Ребекке шанс на создание семьи в широком и прямом смысле этого слова. А она грезила мечтами о том, чтобы найти саму себя и её родных, особенно ребёнка, в наличие которого материнское сердце не сомневалось. И всё так сложно, ведь любой выбор в данном случае может повлиять не только на их судьбы. Да и что говорить, глупо полагать, что после одной ночи они могут рассчитывать на дальнейшее сближение и нечто большее. Мия в отличие от него не хотела представлять в голове их вчерашние образы, а разбиралась в себе, копалась в дебрях души, понимая, что позволила случиться чему-то важному и значимому для неё. Удивительно. Чувство тяжести в груди перестало давить и щемить, упрёка совести из-за бездействия, минимального результата, что приблизил бы к победе над анемией, не ощущалось. Если только вина за содеянное недавно. Но что сделано, то сделано. Ничего не исправить. И сейчас Макс, в очередной раз провожая девушку взглядом, сожаление, вину и отвращение к самому себе не испытывал, хотя широкое обручальное кольцо на пальце напоминало ему о волчьем долге. Фолл должен был умирать внутри, сгорать в отвратительном чувстве, проклинать себя за измену жене, за этот самый низкий поступок, но ничего из всего перечисленного не отзывалось болью у него в сердце. Это завело в тупик. Да ещё ко всему прочему он укусил её за шею. Иными словами: в порыве страсти и вожделения поставил метку. А таким просто так не разбрасываются. Не метят, кого хотят. Для такого действия нужен толчок, серьёзная намеренность. Смутная догадка прошлась холодком и дрожью по телу: неужели он больше не любит Мию? Неужели всё было лишь частью его жизни, очередным этапом и не стало вечным? Неужели клятва ничего не значит… Оборотень мотнул головой, прогоняя эти неблагодарные мысли. Нет-нет. Быть такого не может. Всё хорошо, всё осталось как прежде. Просто он сорвался, одурманился красивой девушкой, не имея долгое время разрядки. И поэтому Макса снова несёт к ней, снова он желает тепла, чтобы его приласкали, согрели теплом тела, гладили по голове, зарываясь в пшеничных волосах. Волчье избитое, искалеченное сердце требует любви! Любви, нежности и внимания этой девчонки, неожиданно и странно оказавшейся в его жизни. Это осознание ударило его больно по голове. Черта с два! Хотелось смачно ругнуться и выпустить пар. Несогласие и согласие боролись внутри друг с другом. Мия между тем скрылась из виду, провожая детей на озеро и не подозревая, как Фолл взбешён правдой, до которой сам и докопался.***
Незаметно прошёл день. Да такой активный и насыщенный, что силы были на исходе, и полувампирша, устало откинувшись спиной назад, стояла у дерева, не могла даже доползти до места, где в сумерках разжигали костёр. Макс — сущий дьявол, который гоняет всех, кого только можно, командует и не оставляет без дела. «Отдохнёшь, наберешься сил в походе», — говорил Ален и Мии, и Майи, но когда уж тут присесть позволят? Молоденькая волчица недовольно бубнила об этом девушке под ухо, а потом, широко и протяжно зевнув и пожелав ей спокойной ночи, упорхнула к себе в палатку. Ален заменил рыжеволосую сестру, которая до сих пор на него дулась. Он так же прислонился к дереву и изнемождённо глядел на разгорающееся пламя и собиравшихся людей вокруг очага, поддерживая с Мией неторопливый разговор. — Прогуляемся? — предложил Ален. — Давай. Мне ещё книгу по педагогике штудировать на завтра, а я как всегда засыпаю после девяти вечера. Она следом же усмехнулась. Он легко улыбнулся в ответ. И они в этот момент переглянулись. — Предлагаю пойти к озеру. Девушка кивнула, замечая, как красиво оранжевые языки огня бликами переливались у него на чёрных волосах, и рванула вперёд. Полувампирша и оборотень скрылись ото всех, казалось, тихо и бесследно, не привлекая лишнего внимания, но одни серые глаза с тускло зелёным вкраплением пристально следили за происходящим вокруг. Макс чуть не подорвался с места, когда смотрел им в спины, а потом одёрнул себя. Разве он имеет право её останавливать? Разве он может… ревновать? Для неё он по сути никто, тогда лучше сесть на пятой точки смирно и не лезть туда, куда не просят. Волк сильно сжал челюсти и перевёл взгляд на детей. Мия и Ален шли и непринужденно болтали. Через пару шагов стало значительно темнее, ведь яркий костёр остался позади. Голоса ребят и вожатых постепенно стихли, и безмолвное спокойствие водоёма встретило их. Они говорили ни о чём существенном, просто затрагивали отвлечённые темы, как будто специально поступали так, чтобы не ворошить души обоих. Но тут в настроение Алена произошла перемена. Он томился, ждал подходящей минуты, и вот она наступила. — Помнишь, я обещал собраться с мыслями и поговорить с тобой о чём-то важном? Мия перестала вглядываться в бледную, поглощённую темнотой полоску заката на горизонте, и повернулась к оборотню. — Я ждала этого вчера. До последнего. — Я решил не мучить тебя. Хватило и того отвратного состояния, наверное. Девушка пожала плечами. — И я всё же была в силах тебя выслушать. Бейкер усмехнулся. Значит, он для неё важен, раз она могла выслушать его даже в такой ситуации, когда самой плохо и отвратительно. Ален хотел начать, озвучить свои думы, которые крутились у него в голове прошлой ночью и сегодня днём, но вдруг всё исчезло, и взрослый мужчина чувствовал себя бестолковым мальчишкой, который твёрдо и уверенно не мог сказать девочке о своей любви к ней. — Так и о чём ты хотел поговорить? Он сжал губы, повернул голову в сторону чёрной воды, ища там спокойствие. Но его спокойствие стояло рядом и было готово вникать в каждое сказанное им слово и слушать каждый вздох. — Энн, призываю тебя хорошо подумать прежде, чем принимать окончательное решение после моих слов. — Ален, ты меня пугаешь… серьёзностью своего тона. Волк вновь подглядел на неё. Зрение хищника позволяло видеть Мию предельно чётко. Она легко улыбалась, скорее всего, желая этим скрыть своё внутреннее волнение и беспокойство. Начать с того, что он долго думал и решил — шаблонно и банально и выпалить всё, что тяготило его — тоже. После этих важных фраз должна решиться его судьба, дальнейшее течение по жизни и смысл существования. Если она отвергнет, он не погибнет, но приличный кусок сердца покроется безобразной раной. А если примет, то и счастья ожидать не стоит — это будет огромной платой и тяжёлым путём к чему-то большому и вечному. — Я хочу пойти против стаи. — Что? — она боялась ослышаться. — Зачем? Почему? Ален не ответил, не имея сил отвести взгляд от её удивлённого лица. Того самого лица, которое он долгое время во снах видел окровавленным, с этими жуткими порезами, что после затянулись в шрамы. И сейчас оборотень не мог смотреть на него. Оно поднимало в нём боль, напоминало его любовь, сострадание к ней и неспособность исправить то, что произошло с этой хрупкой на первый взгляд девушкой. — Ален, не молчи. Он старался быть спокойным, всё по порядку объяснить, но эмоции, так давно копившиеся и не имеющие освобождения, и внутренний зверь толкнул его к необдуманному шагу. Ален громко сказал, почти что закричал: — Да ради тебя. Тебя! Слышишь?! Бейкер не грубо, но порывисто взял её ладонями за щёки. Однако к себе не приблизил. Только силился, чтобы этого не сделать и боролся со стихией огромного океана чувств. Хотелось всё. И поцеловать Энн, обнять её до треска костей, утащить куда-нибудь, спрятать, любить так сильно, как никого до этого не любил. И ревновать, злиться, убить, чтобы никому кроме него не досталась. Но здравый рассудок брал вверх. Он не причинит ей боли, не причинит вреда. Никогда. — Против стаи, законов ради… меня? Мужчина закивал. — Ради тебя. Его сердце колотилось словно бешенное, а совесть уже мучила из-за несдержанности. Крикнул, потом схватил. Разве это он хотел позволить себе? Мия, осторожничая, тронула его за плечо, погладила предплечье, вкладывая в этот жест всю нежность по отношению к нему, всю благодарность и признательность. Девушка так и оставила ладонь в этом положении, чуть сжимая грубую ткань его джинсовой куртки. Что-то обдумав в своей голове, она поспешно зажмурила глаза. Поняла… Впрочем, он сам озвучил её выводы: — Я люблю тебя. Я больше не могу без тебя. Мне невыносимо жить, не зная: принят ли я тобою или отвержен? — он шептал это еле слышно, практически одними губами. — Меня убивает ревность, внимание к тебе со стороны других мужчин. Я знаю, что не тот, кого ты заслуживаешь. Но позволь мне измениться ради тебя. Его голос стих, хоть много чего ещё хотелось сказать, и слышалось лишь завывание ветра в кронах деревьев. Осознание к Мии приходило медленно. Ведь они больше так не постоят, не будут делиться самым сокровенным, не поцелуются и не станут мокрыми лежать на мостках и забывать обо всём на свете, кроме друг друга. Он не придёт ночевать к ней в комнату, а она не попросит его никогда её не бросать и быть всегда рядом. Он не откроет ей душу, а она не поймёт его! Потому что ответ Мии — нет. Непоколебимое и давно обдуманное «нет». Нет… Она не может принять их союз, она не сможет выдержать, если он пойдёт против родных ради неё, девушки, которая его не достойна и которая точно не сотворена для него. — Ален… — Мия всхлипнула, окончательно потеряв спокойствие. — Я не отвечу тебе взаимностью… — она остановилась из-за дрожащего голоса и кома в горле, не дающего говорить, — Потому… Потому что я не та, кто тебе нужна. Ален не шелохнулся, казалось, даже не вдыхал и выдыхал. Он молчал и ждал, пока Мия выскажет всё до единого слова. — Я просто очередной человек в твоей жизни. Беда, свалившаяся на голову. Я не дам тебе того счастья, которого ты заслуживаешь, Ален… И я не хочу, чтобы стая считала тебя врагом из-за меня. Я не достойна твоих жертв. Бейкер неторопливо, понимая смысл сказанного, отпустил её лицо и крепко обнял, даря всё тепло и любовь, пылающую у него в груди. Ален понимает и принимает ответ. И готов был это сказать, как, опять всхлипнув, Мия заговорила: — Спасибо тебе за всё, что ты для меня сделал. Спасибо, что не бросил умирать, подарил прекрасные моменты. Я всё помню и никогда не забуду. Я рада, что ты есть в моей жизни и, надеюсь… ты ещё надолго в ней останешься. Он легонько положил подбородок ей на голову, ещё крепче прижал к себе, вдыхая лёгкий аромат волос. — Я же говорил тебе, что никогда тебя не оставлю и не брошу. Ты можешь быть уверенна: я приму тебя всегда, окажу любую помощь и поддержку. — Спасибо, — с трудом смогла выдавить из себя Мия и подняла на него своё красивое, заплаканное лицо. — Это тебе… спасибо. Оставались лишь секунды до того, как они разорвут объятия и больше никогда не станут по-прежнему близки. Всё то, к чему медленно эти двое шли, то, что могло быть, теперь осталось прошлым, дорогой, которая внезапно оборвалась. Но если им не суждено преодолеть этот путь к счастью вместе, значит, так лучше для обоих, значит, каждый когда-нибудь станет счастлив отдельно, по-своему. И Ален почувствует в душе конечное спокойствие лишь тогда, когда увидит, что у Энн всё хорошо, и она просыпается в этот мир с улыбкой, больше не плача, не крича и не дергаясь ночами в холодном поту. Ален говорил ей «спасибо» за чудесное время, проведённое вместе. За маленькую, тёплую любовь, что согрела его закоченевшую душу после трагичной смерти молодой супруги. За внимание, нежность. За то, что она его понимала. И за небольшой, но важный этап, который дал ему силы и подтолкнул к действию. Мужчина уже сейчас в голове выстраивал дальнейший план жизни, и ему нравилось, как всё сложится, если он наконец-то рискнёт с её помощью, о которой она даже не подозревала. — Не стоит больше плакать из-за этой ситуации. Бейкер смахнул горячую слезинку со щеки девушки, и они отстранились окончательно. — Чувствую себя… — она глубоко и тяжело вздохнула, — не очень, гадко. — Не твоя вина, что ты не можешь ответить мне любовью. Нельзя заставить себя любить кого-то… Мия пожала плечами и натянуто улыбнулась, чтобы не убить Алена до конца. Ей было жаль, что так всё вышло, что однажды он предложил ей нечто большее, чем украдкой целоваться, обниматься, переглядываться и разговаривать по душам. Она чувствовала между ними связь, они подходили друг другу спокойствием, кротостью характера, но не складывались как половинки одного целого, как союз на долгое и вечное существование. И девушка хотела беспрерывно рыдать, самая не зная почему, ведь к Алену глубоких чувств, привязанности не ощущала. Но он был ей дорог. Дорог и сейчас. Просто между ними чувствовалось нечто другое. А начинать что-то новое, идти без кого-то вперёд, отпускать всегда трудно. Маленькая частичка её сердца погибла. Однако это пройдёт, со временем. Может уже сегодня ночью, Мия его отпустит навсегда. Может, на утро. Может, через неделю, месяц, год. А пока лёгкая пустота зияла в груди, и ей было больно глядеть в его карие омуты. — Ты будешь счастлив, ещё полюбишь. Я уверенна. — Надеюсь на это. Мия не осталась возле костра, как мимолётная тень, никем не замеченная, кроме Алена, прошмыгнула к лесной тропинке и уверенно дошла до палатки. Мысли о нём, потом мысли о Максе, всплывшие так не вовремя и неудачно, помогло ненадолго заглушить чтение материала к завтрашнему уроку при ярком освещении лампы. Но голова не думала, не соображала, и она, дочитав абзац и переодевшись, завалилась на матрас, до этого сидя на нём. Думала ли когда-нибудь Мия, что так может всё повернуться? Нет. Скорее всего. И хоть уже прошло некоторое время после её разговора с Аленом, неприятное горькое послевкусие оставалось на языке. Она потёрла руками лицо и перевернулась на бок. Спать. Только спасть. Завтра будет не так томительно на душе. Но сон не шёл. Полувампирша беспокойно ворочалась достаточно долго. Макс ещё не появился, и его постель по-прежнему оставалась пустой и холодной. Та самая постель, простыни которой вчера неприлично сминались, соскальзывали, в которой они заснули и проснулись, сплетаясь телами. Мия легла на живот, обняв подушку. Интересно, скоро ли он придёт, чем занят, думает ли о ней? Девушка хотела стукнуть себя ладошкой по лбу, лишь бы не размышлять о таком… абсурде! Вот зачем ей это знать? Разве Фолл ей интересен? Нет же. Ну и чёрт с ним. Вёл себя весь день как мальчишка. Избегание её взгляда, их столкновений, даже нахождения рядом. Но и она не лучше… Тут же, так неожиданно для задумавшейся и напугавшейся шороха Мии, мужчина зашёл в палатку, что-то недовольно бубня в тот момент, как разувался перед входом. Она притаилась, не шелохнувшись, и уловила, что он еле слышно, почти шёпотом говорит по телефону. — Нет, ещё даже неделя не прошла… — долетали до её уха отрывки фраз волка, который находился в первом отсеке палатки и не торопился приходить туда, где располагались спальные места. — Я тоже скучаю. Мия напрягла слух после этих слов. Да с кем он там болтает в час ночи? — Да. И люблю. Она приподняла голову, чтобы слышать и другим ухом, нахмурила брови. Неужели с Реббекой воркует? Так противно стало внутри, когда девушка допустила такую мысль. А чему тут удивляться? Она его невеста. Они помолвлены. Имеют право так общаться. Интересно, скребут ли кошки в душе Фолла из-за измены? Винит ли он себя? Мия раздраженно перевернулась на спину. Щеки запылали. Она ревнует. Определённо. Хоть и признаваться в этом самой себе до конца не хочет. — Желаю моему смелому волчонку сладких снов. И приказываю лечь спать сейчас же. Герои должны высыпаться, а не смотреть мультфильмы допоздна. Макс, усмехнувшись, попрощался с сыном и зашёл во второй отсек палатки. Мия расслабилась, спокойно выдохнув. Это Майк. Он говорил с ним, не с Ребеккой. Чувство облегчения прошлось по телу. Странно, вот так реагировать на это, но ничего с собой поделать девушка не могла. Против её воли действовали чувства. Фолл переоделся, лёг в постель. И тогда наступила неловкость, витавшая в темноте палатки. Волк по весьма бодрому дыханию девушки понял, что она не спит. А той и прислушиваться не нужно, знает, как он сейчас смотрит в потолок палатки, закинув руки за голову. Оба упрямо молчали, хотя каждый желал начать разговор. Даже разговор ни о чём, просто так. Но лишь бы услышать голос друг друга. Мия опять не могла найти удобное положение, крутилась, вертелась, скидывала одеяло и вновь его натягивала. Макс просто не мог уснуть, лежа в одном положении и прикрыв глаза. Она даже два раза выходила на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, опьянеть его чистотой и, возможно, уснуть. Но нет. Провалиться в сон не удалось. — Ты всё ещё не спишь? — наконец-то заговорил Макс, когда они оба лежали бездвижно на спине, но оглядывали верх палатки. — Нет, — она повернула голову на подушке в его сторону. — Почему ты спрашиваешь? Он пожал плечами. — Сам не знаю. На том диалог оборвался. Но ненадолго. — Ты вечером ушла с Аленом к озеру, — утверждающе сказал волк, и теперь он тоже повернулся к ней лицом. Девушка опешила. Она уже забыла об этом и не ожидала услышать такое от Макса, но, чуть подумав, произнесла: — Ушла… разве это так важно? — Зачем? — не унимался Фолл, помня, как они скрылись. Вдвоём. Шли слишком близко друг к другу. Мия не успела ничего ответить. Точнее даже не знала, что сказать. И Макс вновь озвучил вопрос: — Почему? Какого характера у вас отношения? Какого характер? Сейчас уже никакого. И ей не хотелось говорить с ним об этом. Ни тогда, когда она наломала дров, по сути, вертясь между двумя мужчинами. — Макс... Макса начало раздражать отсутствие конкретности. Он хотел узнать всю правду, понять, что Бейкер действительно сходит по ней с ума и начистить ему морду. А зачем? «Просто так», — отмахнулся бы Фолл, сам в полной мере не осознавая для чего и зачем так ему поступать. И его понесло на едкость: — Вы сбежали, чтобы никто не видел, как вы целуетесь, зажимаетесь? — Макс, замолчи! Что ты такое говоришь!? Мия вся вскипела. Её взбудоражила его наглость, поведение собственника, будто она ему что-то должна. А в Максе бурлила ревность, которая только разгоралась, но уже обжигала. По инстинктам её чувствовал его волк. Пара. Только его и ничья больше! А ещё метка, скрепляя связь, горела огнём. Потому и проявлялись такие эмоции. Фолл сам на секунды испугался своего поведения, но зверь заткнул его, убеждая идти до конца, узнать об их отношениях прежде, чем растерзать того, кто смел её касаться. — Я попал в суть? Озвучил правду? Девушка взбесилась и рывком села на постель. — Почему я должна перед тобой отчитываться? Почему должна говорить о своей личной жизни? Это моё дело, Фолл! Не лезь, — чуть ли не рявкнула она последнее предложение. Тишина. Больше ни слова. Слышалось, как в траве стрекотали сверчки, как шелестела листва, как хрустели ветки под собственной тяжестью. Мия вздохнула, тихо произнесла: — У тебя же есть невеста, зачем ты… — она не могла подобрать выражений, — проявляешь интерес ко мне. Сам сказал, что просто секс, один раз. Но сейчас ты меня откровенно ревнуешь. Макс тоже сел, но в отличие от неё спустил ноги на пол. — Фолл, разберись со своими тараканами в голове, пожалуйста. Он взлохматил волосы, закрыл лицо ладонями, находясь на взводе. Кулаки чесались. Нужно было срочно либо успокоиться, что получилось бы с трудом, либо выплеснуть всё наружу. — Я не понимаю, я не знаю, что со мной творится, Энн. Прости меня. Прости за всё. Мужчина, до этого чуть помедлив, сорвался с места и вышел на улицу. Девушка проводила его взглядом, не зная, как ей поступить в этой ситуации. Не хотела она ломать их и так расшатавшиеся отношения. «Псих», — говорила всегда Мия, когда Макс проявлял несдержанность, буянил, а потом, не имея обладания над эмоциями и не желая сорваться на жену, уходил и хлопал громко дверью. Ему в прошлом хватало пары минут, если приходила она, молча касалась его мощной спины, широких плеч, прижималась, и тут же спокойствие разливалось по телу с каждым его новым вдохом. И сейчас мысль, что он реально псих психованный, пришла ей в голову, но вместе с тем появилось желание тактильной близости. Нутро, внутренний голос или что-то по типу такого говорило: «Пойди за ним, прикоснись, обними». Мия поднялась с матраса, накинула на себя рабочую скаутскую куртку бежевого цвета с нашивками и вышла из палатки, поспешно обувшись. Была ночь, но видеть в темноте вполне себе получалось из-за ярко светившей Луны. Впрочем, долго искать Макса не пришлось. Он стоял у озера, запихав ладони в передние карманы шорт, и смотрел на водную гладь, мерцавшую сказочным жидким серебром. Она всё так же находилась у кромки леса и решалась: идти к нему или нет, нужна ли ему её поддержка или оставить его в покое, наедине со своими мыслями? Но чувства победили разум, Мия шагнула к Фоллу. — Макс… — тихо сказала девушка, когда близко подошла к мужчине. Она не знала, что сказать, с чего начать и вообще стала считать затею пойти к нему глупой, необдуманной. Поэтому просто имя вырвалось из груди. Имя, произнесённое её ласковым, родным голосом. Он слышал шаги Энн, чувствовал тонкий, женский запах, клубок разных, контрастирующих эмоции и, не обернувшись, заговорил, будто бы для неё есть что-либо важное в его последующих словах. — У меня нет никаких отношений с Ребеккой. Нет любви… ни каких-нибудь других чувств. Между нами только обязанность, долг перед стаями — терпеть и жить вместе. — Я знаю, — нагло врала Мия. Не знала она этого, догадывалась. Не более. Фолл усмехнулся, разгадав её ложь, а потом волну облегчения. Видимо, ей действительно важно было услышать это. — Можешь залепить мне пощёчину за всё то, что я тебе наговорил. — Не буду. — Разве не хочешь выпустить на меня свой пар? Мия отрицательно помотала головой. — Чудо-женщина. — Я просто не хочу ругаться с тобой. — Почему? — Ты мой начальник. Мало ли. — Только и всего? Она забегала по нему глазами. Опять они сворачивают не на ту тропу. — Ты снова меня дразнишь, снова пытаешься играть, — не стерпела девушку и выпалила то, что думает. — Может быть, дразню. Может быть, играю. — И зачем? Фолл решил сказать правду. С ней всегда хотелось говорить именно правду. Будто они слишком хорошо знали друг друга пару лет. И причём было комфортно с ней просто молчать, находиться рядом. Есть много всего того, что он бы перечислил, но это сейчас неважно, когда его тянет к этой крупкой и одновременно сильной девушке. Он знал это наверняка. — Ты нравишься мне, Энн. Как женщина. Натянуто молчание. И снова мужские, серьёзные слова. — Мне хватило несколько встреч с тобой, чтобы понять это. Я инстинктивно хочу тебя. Под «хочу тебя» подразумевалось многое. Не сексуальное желание, хотя и оно тоже. Он хотел оберегать её, как это делает настоящий самец, вожак стаи. Хотел всегда держать при себе, охранять, заботиться. Мия не могла ничего ответить на это заявление, которое она настолько глубоко как он не поняла. Макс повернулся к ней лицом. — Возможно, я сейчас надавил на тебя. — Нет. Я просто не… Я дура, которая сегодня поставила точку в отношениях с одним мужчиной, а теперь желаю другого. И ничего не могу с этим поделать. Всё так неправильно. «Желаю другого». Видимо, их «хочу» взаимны. Тогда какой в этом есть смысл, чтобы двое взрослых людей ограничивали себя? Волк мягко коснулся её лица одной рукой и, недолго думая, наклонил голову чуть на бок. Девушка внимательно смотрела ему в глаза, прежде чем приподняться на носочки и слиться с ним в поцелуе. Они оба поддались вперёд, рискнув, и встретились губами. В этот раз движения были намного ласковей и плавней, без дикой, необузданной страсти. Будто пробуя друг друга на вкус, совсем скромно, но желанно, они шевелили только губами. Без прикусывания, посасывания и сплетения языков, поверхностный, нежный и чувственный поцелуй, наконец, соединял их буквально на мгновение. — Понятия «правильно» и «неправильно» относительны, — произнёс Макс на выдохе. Его горячее дыхание обожгло её лицо. Приятно до мурашек чувствовать такой контраст прохладной летней ночью на коже, потому она вся покрылась ими. — Но разве нормально поступать вот так? — Мия опустилась на пятки. — Вполне себе. Если потеряла одно, почему не найти другое? Его вопрос остался риторическим. Фолл уткнулся своим лбом в её лоб и положил другую руку полувампирше на талию, пройдясь костяшками пальцев по боку, как бы легко, ненавязчиво разжигая в ней желание. Оба смотрели друг другу прямо в глаза и, прикрыв их, коснулись носами, потёрлись ими. Щекотно и нежно, а ещё до невозможности близко, по-своему интимно. Они часто делали так раньше. Это стало своеобразной традицией, пока Макс с голым торсом готовил завтрак, а Мия, проснувшись, приходила на кухню, обнимала, и получался вот этот ласковый жест, выражающий их преданную любовь и желание находиться рядом всегда, не только этим утром. — Я вчера рядом с тобой чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире. Будто мне больше ничего не нужно, лишь бы чувствовать, как ты касаешься, гладишь… смотришь на меня. Я не понимаю, что это. — Это то, когда находишь близкого себе по духу человека. Новый поцелуй не заставил себя долго ждать. Инициатором оказался Макс, который уже с напором примкнул к ней и тут же отстранился. Мия усмехнулась, улыбнувшись, и вновь ощутила на губах его вкус. Её протяжного, довольного «м» хватило, чтобы он углубил поцелуй, пуская в ход язык. И она в этот момент уложила ладони ему на плечи, погладила их и обвила руки вокруг крепкой шеи, опять становясь на носочки из-за заметной разницы в росте. Они продолжили целоваться, успокаиваясь на секунды лишь для того, чтобы вспомнить, каково это — не быть единым целым. Опять забылось, что рядом лагерь, что двое вожатых вот так, не стесняясь, поступая непрофессионально, льнут друг к другу. Ночные побеги, любопытное шастанье в лесу, тайные переходы из палатки в палатку довольно взрослых детей никто не отменял. Присутствовал риск быть увиденными даже здесь, могли поползти слухи. Но это кажется таким малозначительным, когда тела обоих горят, а желание только растёт под причмокивающие звуки поцелуев. Макс убрал руку с талии и щеки девушки, положил их на её ягодицы и, подтолкнув вверх, подхватил женскую фигурку на руки. Не разрывая слияние губ, Мия ещё крепче обняла оборотня за шею и скрестила ноги у него на пояснице. В стопах почувствовалось расслабление от того, что она долго стояла на носочках и сейчас лишилась этого напряжения. — Сегодня на звезды смотреть не будем? — ехидно спросила она, когда Фолл шагал к палатке, несся её на руках. — Нет, сегодня обойдёмся без звёзд. У меня без этого будет больше времени, чтобы рассмотреть, как ты прекрасно смотришься на мне. — Дурак… — девушка шепнула это ему на ухо, но он заткнул поцелуем, вобрав её губы сильнее, чем обычно, а затем медленно постепенно отпустил их, при этом остановившись на месте. За обзывательство ущипнул за мягкую ягодицу. — Ауч, больно! — Чи-и, детей разбудишь. С этими словами Макс зашёл в палатку. Пришлось немного пригнуться, но особого дискомфорта это не доставляло. Он скинул с Мии куртку, уже чувствуя, как её проворные, прохладные пальцы лезут ему под футболку и поднимают край, дабы снять. Оборотень поддался, помог освободить себя от верха, потом разрешил ей самовольно стянуть шорты вместе с бельём. Теперь действовал он. Женская майка упала к их ногам, обнажая возбуждённую, тяжёлую грудь, за ней последовал низ пижамы. Всё продолжалось с неустанными поцелуями. Губы уже распухли и покалывали от боли, а впереди была ещё вся ночь. Фолл развернул Мию к себе спиной, порывисто, собственнически прижал её, притянув за бёдра. Она ахнула, когда почувствовала его эрекцию, упирающуюся ей в поясницу, а не в ягодицы, как планировал Макс. Но всё равно эффект оказался положительным. Девушка рукой нащупала член, поднялась ближе к головке и начала медленно, растягивая его удовольствие двигать рукой вверх-вниз, пока мужчина одной ладонью жадно сминал её грудь, терзая, специально оттягивая соски, а другой по животу, лобку спускался к набухшим, влажным складкам. Рождённая Луной прогнулась в пояснице и коснулась затылком мужской груди, когда горячие пальцы скользнули к клитору, слегка нажали на него и стали массировать, вырисовывая круги. Женская тонкая рука остановила движение, но крепко сжимала его половой орган, получая блаженное наслаждение. Макс столькие годы ласкал только одну женщину и выучил её досконально, зная, где нужно погладить, помять, потрогать и каким образом, куда поцеловать, когда проявить нежность, грубость, показать страсть. И всё сейчас удивительно вспоминалось. Руки помнили те любимые изгибы, впадинки и ненасытно их исследовали. Мия извивалась в его руках, уже намереваясь кончить на данном этапе прелюдий. Не хотелось терпеть, мучить себя. Но Фолл решил по-своему и, скользнув от клитора к входу во влагалище, погрузил палец вовнутрь на одну фалангу и, дразня, совсем скоро покинул её тело. — Хочу тебя сегодня видеть сверху на себе. И на полу, а не на этом чёртовом матрасе. Полувампирша усмехнулась. Оборотень отстранился. Стало так холодно без его объятий. Однако он старался действовать быстро, расстилая своё и её одеяла на полу в палатке. — Нежная, милая, ласковая, — шептал Макс, усаживая Мию на себя и лаская пальцами бархатную кожу её бёдер, поднимаясь на ягодицы, очерчивая их контуры. Девушка перекинула распущенные волосы на одну сторону и, прогнувшись в пояснице, выставила руки по обе стороны от мужчины. Он чуть приподнял голову, подталкивая под неё подушку, удобней устраиваясь, и нащупал свисающую грудь. Широкие, горячие ладони сжали эту прекрасную часть женского тела, помяли. Фолл тихо зарычал, замурчал от удовольствия, словно довольный кот. Хотелось вылизать каждый участок, сосать, терзать соски, пока они не заболят, чем он, собственно, и был занят. Мия тихо постанывала, уже легонько тёрлась промежностью о его каменный стояк. Она бы даже не подумала сегодня днём, что вот так проведёт ночь. Снова с Максом. Снова горя в агонии возбуждения и деля с ним одно дыхание на двоих. Когда терпеть было невозможно, и они бесстыдно имитировали фрикции без слияния, оборотень вдруг прервался и стал шарить рукой у своего матраса, нащупывая рюкзак. — Макс, ты чего? — с толикой обиды, чуть ли не хныкая, говорила девушка. Неужели он передумал, расхотел её? Может, она сделала что-то не так? Но что именно? Тысяча плохих мыслей закрутилось у неё в голове, однако Фолл по-прежнему нежно держал её в своих руках. — Маленькая, дотянись до рюкзака, там во внутреннем кармане… Макс не договорил, только сейчас опомнившись, что у него есть с собой контрацептивы, и они вчера, оказывается, предавались любви и страсти без них. Как по тонкому льду ходить или острию ножа. Опасно, но оно того стоит в плане ощущений. Мия поддалась в бок, открыла его походный рюкзак. Она в отличие от оборотня видела в темноте плохо и действовала на ощупь. Каждая секунда поисков тянулась долго, а хотелось уже почувствовать весь спектр эмоций. Девушка уже недовольно бурчала. — У задней стенки, — подсказывал Фолл, понимая, что придётся ей объяснить наличие презервативов. Вообще дурацкая история, не брал он их намеренно и даже не планировал применять. Да что тут говорить, мужчина обнаружил блестящие квадратики только недавно, не при сборе вещей дома. Полувампирша передала ему находку и поспешно поправила вещи внутри рюкзака, закрыла его. — Все вопросы насчёт этого не ко мне, а к Шону. Я только взял его рюкзак. Она сначала пришла в ступор, не поняв, о чём он говорит, а потом рассмеялась. — Придётся возместить убытки, мистер Фолл. Макс поддержал её тихий смех. — Уже так официально обращаешься ко мне? — Странно звучит, но мы же на работе. Оборотень раскрыл упаковку, раскатал презерватив по длине. — Тогда, прошу вас, Энн, выполнить сейчас свою работу добросовестно. Девушка удивленно раскрыла глаза, задыхаясь в смехе, и хотела треснуть его по плечу за такие шуточки. — Ты всегда был таким… Я даже слова подобрать не могу. Засранцем!? Фолл, довольно улыбаясь, ничего не ответил, лишь обхватил Мию за ягодицы, слегка и негромко шлёпнул и попытался насадить на себя. Медленно, постепенно, она опустилась до самого конца, полностью впустила его в себя. У неё возник небольшой страх от такой позиции и доминантной роли, но он помог войти в ритм, раскрепоститься и ещё больше возбудиться, между делом нежно, подушечками пальцев касаясь её чувствительного бугорка. Как же они оба оценили идею заниматься такими интересными делами на полу, а не на надувном матрасе! Получились бы какие-то дикие скачки. Мистер Фолл, вам благодарность за сообразительность. С каждым новым движением дыхание учащалось, кожа покрывалась липким потом, шлепки двух тел становились громче. Мия пыталась замедляться в такие моменты, но желание диктовало делать другое, да и Макс, видимо, сам не смущаясь этих страстных звуков, лишь сильнее, быстрее направлял её таз то к себе, то от себя. Они достаточно раз приостанавливались, разрывали их соединения, ласкаясь, целуясь, когда кульминация не заставляла себя долго ждать, а потом двигались в унисон опять. Макс часто прижимал её к себе, одной рукой придерживая поясницу, другой — раскрывая внизу слишком скользкие складки, сгибал ноги в коленях и брал инициативу в свои руки, двигаясь тазом вверх. Мие оставалось стонать ему в ухо, губами касаться шеи, ключиц, покрывать их красноватыми отметинами, запускать пальцы в пшеничные волосы и между томными вздохами говорить, как ей хорошо. — Смотришься отлично, — сказал оборотень, откровенно рассматривая девушку, когда она вновь принимала доминирующую позицию, освободившись от его оков, которые прижимали её грудью к нему. — Правда? — Мия откинулась корпусом назад, ладошками упёрлась на вытянутые ноги Макса и развела бёдра, совсем позабыв, как тот прекрасно видит в темноте. Из головы совсем вылетело. — Да, а ещё страстно и пошло. Она застенчиво улыбнулась, пока стесняясь его комплиментов, и направила в себя член. Поступающие движения возобновились. Её распущенные русые волосы запутались, разметались по плечам и легонько хлопали по спине с каждым новым толчком. Лицо девушки покраснело и было богато на эмоции от эйфории, когда мужчина старался сдержаться и не закатить глаза, поддерживая её за ягодицы и смотря на завораживающе подпрыгивающую грудь. Остались последние секунды блаженства, неги перед тем, как они оба захлебнуться стоном от яркости оргазма. Вскоре Макс весь напрягся, не силясь больше сдерживаться, и с шумным вздохом задрал голову назад. Мии надолго не хватило, спустя ещё несколько движений тазом, она затряслась и рефлекторно свела ноги вместе. Они смотрели друг на друга, находясь в прежних позициях. На губах расцветали довольные улыбки. Дыхание постепенно приходило в норму. — Ложись ко мне… — еле слышно, почти одними губами прошептал оборотень. Она легла рядом. Он перевернулся на бок, сгрёб горячее тельце в охапку, уложив подбородок её на макушку. Ничего не хотелось говорить. Было достаточно просто молчать и наслаждаться запахом, теплом, близостью друг друга. Без лишних мыслей в голове, вновь рядом, голые и запыхавшиеся. Не это ли счастье?