Залечи мои раны

      Негромкие, но хорошо уловимые волчьим слухом шаги послышались наверху. Маленькие женские стопы быстро прошлёпали путь от библиотеки к лестнице, что вела на первый этаж. Ален перестал прислушиваться и, шумно вздохнув, закрыл все вкладки на ноутбуке. Страница в социальной сети с именем «Мия Фолл» исчезла из поля зрения, оставшись короткой записью в истории браузера. Появился забитый нужными файлами и приложениями рабочий стол. Волк сделал вид, будто бы не был занят чем-то серьёзным, будто бы не изучал в сотый раз фотографии с особенно знакомым лицом и повторно не искал бы какую-нибудь ускользнувшую от него информацию о девушке, которая уже подходила к гостиной. Бейкер не понимал, что ему делать в такой ситуации от слова «совсем». В голове ещё стояли увиденные образы и силуэты той, что появлялась в сети слишком давно, пару лет назад.       Страницу Мии Макс так и не удалил, в первое время вообще позабыв о ней, а потом и не увидел в этом смысла. Какая разница? Что есть она, что нет её. Всё равно он больше никогда не получит ни одного, даже самого короткого сообщения от этого пользователя. Но надежда была до последнего жива, и в самый сложный период, в момент отрицания всего происходящего преданно ждал хотя бы строчку о том, что у неё всё в порядке, и она скоро вернётся домой. Пробки, непредвиденные задержки на работе, мало ли… Макс медленно и верно сходил с ума и признался себе в этом только сейчас, когда некогда кровавая и гнойная рана затянулась.       Ален стал обладателем такой находки не случайно. Он намеренно искал ту самую Мию, с которой когда встречался в клубе. Позавчерашнее воспоминание настолько его взбодрило, подтолкнуло к действию, что в тот же день волк занялся поисками. Никаких преждевременных ожиданий он старался не строить. Неважно: выйдет из этого занятия что-нибудь или нет. Всегда стоит попробовать, хотя пробовал он уже второй раз. Первый случился пару лет назад, и как тогда Ален знал только имя и пересмотрел целую кучу аккаунтов. Однако потраченное время стоило того. Видимо, в прошлом мужчина постарался недостаточно хорошо. Уже под вечер Мия нашлась, а вместе с тем пришло поразительное и страшное осознание. Этому можно было не поверить, усомниться, но, вероятнее всего, сейчас в дверях гостиной стояла та самая женщина, по которой глубоко страдал Фолл.       — Я думала, ты ушёл с остальными, — удивлённо, но не растерянно произнесла она.       Бейкер так тихо вёл себя, что полувампирша даже не предполагала о присутствие в доме кого-то ещё. Чуткий слух Рождённой луной в последнее время подводил её всё чаще. Раньше она пугалась этих взявшихся из ниоткуда способностей, потом слегка привыкла к ним и использовала в своё удовольствие, порой они отлично выручали, а теперь их спад, некоторые перебои в неизученной до конца работе заставили волноваться. Мия привыкла и к чуткому слуху, и к быстро регенерирующей коже. Только странный молниеносный бег никак не поддавался контролю и потому не приносил ей уверенности в себе.       Ален повернулся на знакомый голос, отложив ноутбук на низкий журнальный столик.       — А я думал, что ушла ты. Она фыркнула и сложила руки перед грудью, плечом упиралась в дверной косяк, как бы на него навалившись.       — Мне нечего там делать.       Волк досадно покивал головой.       — Показуха для других стай. Не более того.       Мия промолчала и теперь смотрела на Алена внимательней, подмечая в нём каждую деталь и чувствуя себя до безумия отвратительно. Лёгкая, теперь уже малозаметная припухлость всё же осталась у него на лице вместе с практически растворившейся в цвете кожи желтизной синяка. Кровавые борозды давно затянулись. Девушка не успевала обрабатывать рваные раны, как они сами понемногу начинали затягиваться. Благо оборотни обладали скорой регенерацией, и сегодня Бейкер не выглядел побитой собакой в прямом смысле этого слова. Удары у Фолла всегда были отменными, а вчера так тем более. Остальные последствия склоки скрывала одежда. И чем меньше их было на виду, тем спокойнее становилось Мие. Просто два неуравновешенных идиота сцепились среди белого дня и набили друг другу морды. Причину такого поведения Ален не раскрыл, лишь сплюнул кровь в раковину, сделав вид, будто не слышал вопроса. Однако девушка о многом догадывалась сама.       Заметив, как придирчиво Мия рассматривает те места его тела, куда раньше было крайне неприятно смотреть, Ален уставился на неё ответным взглядом.       Жена Фолла, мать его ребёнка всё это время жила в их стае, находилась так близко к своей семье, о которой всегда хотела вспомнить, не теряя последней надежды. Невообразимое стечение обстоятельств и чудо сейчас лицезрел Ален. Только вопросов, не находивших ответы, оставалось очень много. Например, как она оказалась в лесу? Как вдруг стала живой, если умерла ещё несколько лет назад? И прочее… А может, это просто похожая девушка? Только верить в это абсолютно не хотелось. Бейкер терзался сомнениями, вновь и вновь посещая страницу Мии, но видел там ту самую девушку, которая обвела его окольным путём вокруг смерти.       «Я помогу. Мы обязательно найдём твой дом», — обещал он ещё в первые дни её пребывания в их стаи. Тогда они лишь задумывались о вариантах решения проблемы. Мия была глубоко подавлена, не ощущала и малейшего желания жить дальше. Но Ален переполнялся сочувствием к ней, и готовился делать всё, что в его силах.       И вот Бейкер ухватился за маленькую ниточку, возможно, ведущую к правде, связал все кончики, собрал доступные детали пазла и сделал вывод. Его глаза покосились на ноутбук. Что если прямо сейчас раскрыть ей свою находку? Может, показать совместные фотографии с Фоллом, какой она на самом деле является? И самое главное: пора ли рассказать о той немаловажной, ключевой встрече, нужно ли это? Он не знал, как поступить. Вроде, да, нельзя утаивать от Энн даже крохотную догадку, которая приведёт их к правде. А вроде нет, ведь это лишь догадка. В жизни бывает всякое. Подарить надежду, а потом её отнять — ужасно.       — Твоё присутствие в доме совершенно сбило меня с толку, — первой после молчания заговорила Мия с долей веселья в голосе.       Она решила не поднимать тему вчерашней драки, порадовалась, что раны Алена почти прошли и нацепила себя улыбку, будто бы сегодня она вообще не переживала из-за свадьбы Фолла. Ей, конечно же, глубоко плевать.       — Я даже забыла, зачем спустилась.       Мия почесала зудевшее предплечье, вспоминая мотив, из-за которого была вынуждена оторваться от чтения увлекательнейшей книги по скандинавской мифологии и тащиться вниз.       — Чёрт, не помню, — уже с расстройством в голосе произнесла Мия.       Она зачесала себя яростней, с нажимом скребла по голой коже, которая уже покраснела и начала шелушиться.       Ален подошёл к ней, одной рукой взялся за женское плечо, другой приостановил её резкие движения.       — Успокойся.       Мия устремила на него свои серые глаза, и такое сильное, проникновенное отчаяние отобразилось в них вместе с нарастающим страхом. Она попыталась снова поцарапать себя.       — Энн, угомонись, — уже твёрже сказал Бейкер.       В это действие она вкладывала те эмоции и чувства, которые скопились внутри и не нашли иного выхода. Их хотелось куда-то или во что-то выпустить, лишь бы не ощущать их напор.       — Я не могу… Я не хочу… — торопливо заговорила, она, не заканчивая предложения. — Я не должна ничего забывать. Мне больше не нужно вести дневник, никогда.       Ален потряс её за плечо и тем самым вырвал из лап настоящей паники, которая уже подступала и накатывала тошнотой.       — Всё хорошо, ничего плохого не случилось. Слышишь?       Полувампирша вдруг остепенилась, понимая, что творит. Рука не настолько сильно чесалась, чтобы так её царапать. Она глубоко вдохнула и выдохнула, успокаиваясь. И правда, всё хорошо, ничего страшного не произошло, и девушка вспомнила, с какой целью сюда спустилась. Чай. Ей просто захотелось горячего свежезаваренного чая с малиной, но под натиском полученных от чтения впечатлений и активного воображения такое желание просто вылетело из головы, ведь жила она в тех мифах и с нетерпением хотела к ним вернуться.       Мия с явным облегчением на душе быстро пробежалась по хаотично всплывшим в голове воспоминаниям. Всё здесь, всё при ней и никуда не исчезло. Тот дневник памяти, который она вела в первое время, чтобы ничего не забыть, лежит где-то в укромном уголке комнаты и давно ею не открывался, потому что больше не находилось в этом надобности.       — Ну? И как? Вспомнилось?       Она не без радости быстро закивала.       — Хорошо, — протянул Ален и отпустил её. — Хорошо… Ты просто много беспокоишься по мелочам. И начинаешь быстро паниковать.       — Не такая уж это и мелочь! Я думала головой о стену биться.       — Не надо. Помощи от этого занятия никакой, только большую шишку набьёшь. Как у меня.       Девушка вроде и улыбнулась, повеселела, но тут же потухла. Ему было очень хорошо видно, как глубоко вросший в сознание страх не давал ей покоя. Даже сейчас, когда вся информация прекрасно удерживалась в голове и не пропадала как раньше, лечение помогало, да и сама Мия много делала для результата и нужного эффекта, опасения об откате, возвращении назад прочно засели в голове. Столько трудов, и всё напрасно.       — Мне иногда кажется, что я опять должна сесть вечером за стол, напрячь мозги и записывать-записывать... А утром заставлять себя перечитывать и с трудом понимать, о чём идёт речь. Я ненавидела это занятие…       Ненавидела, потому что считала себя такой жалкой и никчёмной. Она решила это опустить.       — То время в прошлом, Энн. Как можно меньше обращайся к нему, гляди в будущее.       Энн. Теперь ему было странно называть её вот так. Не Энн, Мия. Однако, к сожалению, остались от той Мии крохотные кусочки. Ален больше не видел в ней запутавшуюся, не знающую, что делать девушку. Вроде всё та же она, но абсолютно другая. Это определялось не только невооруженным глазом, но и внутренним ощущением. Мия даже смотрела по-иному, с задумчивой серьёзностью.       — Какой неоднозначный совет. К прошлому обращайся мало. А в будущее смотреть ещё страшнее, чем забыть прошлое. Что тогда?       — Тогда живи моментом. Увы, забыл это сразу сказать.       Ален широко улыбнулся. Ему хотя бы немного хотелось перевести девушку на другой лад, и это получилось. Мия слегка толкнула его кулаком в плечо, дескать, мерзавец какой, выкрутился.       — Ну а что? Правда же. Пока будешь виснуть в осмыслении прошлого и будущего, упустишь настоящее. А ничего потом вернуть не получится.       — Ладно-ладно, уговорил. Иду жить настоящим. Чаю хочешь?       — Конечно хочу. Я ради этого даже пожертвую тебе информацию о тайниках Бетти с конфетами. Между прочим, самыми вкусными конфетами, — Бейкер поднял указательный палец вверх, сделав умное лицо. — Она как бурундук, запасается продовольствием на случай голодовки.       — Вот видишь, какой ребёнок расчётливый!       — Да, в жизни эта девчонка не пропадёт. Вчера оставила мне одни карамельки. Ну да, Ален всё съест.       Мия искренне засмеялась, чуть запрокинув голову, и пошла на кухню. Теперь Бейкер подпирал дверной косяк в гостиной и смотрел на девушку через узкий коридорчик, совмещённый с прихожей.       — Обнаружил её запасы я совершенно случайно. Залез в шкаф, а мне на голову целый град конфет посыпался. В качестве компенсации пару шоколадок стащил. А так у неё тайники по всему дому. И тут, и в детской, и на кухне, и сто процентов в твоей комнате найдутся.       Мия продолжила хохотать, внимательно слушая волка и разыскивая малиновое варенье. Вода уже кипятилась в чайнике, который грелся на плите. Конечно, у них имелся и уже привычный электрический чайник, но в таком чай получался намного вкуснее и приятней. Так говорила Ванесса, и со временем девушка поняла, что действительно так и есть.       До чуткого уха Алена долетели словечки, произнесённые знакомым девичьим голосочком. Бетти неустанно, никогда не закрывая рот, лепетала, и её речь становилась всё громче и громче по мере приближения к дому. Мия повернулась к нему, тоже услышав малышку, и посмотрела озадаченно, как бы задавая вопрос: «Почему Беатрис здесь?». Но думать над ответом долго не пришлось. По ступеням застучали детские маленькие ноги и тонкий каблук высоких шпилек. Дверь с силой распахнулась, стукнувшись о стену, и в дом влетела Бетти собственной персоны.       — Ага! Не ждали?! — весело вскрикнула она и скинула с ног туфельки, заляпанные грязью. Да впрочем, и её короткое пышное платье не отличалось чистотой.       Следом за волчицей зашла Эмилия, держа на руках очаровательную годовалую дочурку. Мия с любопытством выглянула из кухни.       — А я и забыла, какая Бетти у нас несносная! Это надо же, найти на дороге лужу и прыгать через неё в бальном платье!       Ален пожал плечами.       — Ничего удивительного. Ещё спасибо скажи, что она в неё задницей не села и как свинюшка не повалялась.       — А вообще-то очень хотелось! — обиженно сказала малышка, оглядывая сестру.       Эми покачала головой.       — Шуруй переодеваться. Сама справишься?       — Не-а. У меня сто-олько этих платьев, — руками Бетти показала необъятных размеров шкаф. — Я просто не смогу выбрать.       Родная сестра Ребекки присмотрела няньку для своей дочки на ближайшие минут десять, больше времени у них не было, ведь церемония должна была вот-вот начаться. Выбор пал на Алена.       — Давай, дядюшка Ален, поводись немного с Полли.       Бейкер не стал негодовать по поводу того, что его мнения никто знать не желал, и перенял с рук волчицы маленькую задумчивую девочку. Её светленькие жиденькие хвостики смешно подпрыгнули. Ален усмехнулся этому и заботливо расправил нежно-голубое платьице, стараясь не смять его рукой, пока держал племянницу.       Полли шла на контакт только к избранному кругу людей. Туда входила и Мия, но с этим волком она особенно спокойно и прилежно себя вела, только сладко вздыхала и моргала большущими карими глазами. Улыбки от этой серьёзной девочки можно было добиться только в редких случаях, явно папина дочь. Вместе с мужем Эми представляла очень контрастную пару. Вечно весёлая, хохотливая и болтливая она каким-то образом смогла покорить немногословного, угрюмого Питера. «К нам приехал большой бородатый дядька», — так правдиво при первой встрече описывала его Бетти и радовалась, что на руках он нёс самую настоящую ляльку. Только лялька эта почему-то очень скромно себя вела, не хотела идти к ней на ручки, играть вместе в игрушки, не агукала и не орала, как близнецы у Фоллов. Вот с ними всегда было весело! Вот они задавали всему семейству настоящего жару!       Эми разулась и, подобрав подол своего такого же голубого, как и наряд дочери, платья, последовала за чумазой Бетти. Ален повыше подтянул к себе Полли, проводив их взглядом.       — Ну что, моя тыковка, оставила нас с тобой твоя маманя? — до невозможности нежно сказал волк.       Девочка повернула к нему голову и стала внимательно наблюдать.       — Улыбнёшься мне хоть немножечко?       Бейкер поцеловал её несколько раз в лоб. Полли на него смотрела, смотрела, а потом широкая улыбка расцвела на детских губах. Показались белоснежные зубки, которые не так давно не давали покоя ни матери, ни отцу.       Капризничала эта волчица довольно редко, по особо важным случаям, и до сих пор оставалось загадкой то, как тонкий волчий слух родителей выдерживал её завывания.       На кухне закипел чайник, протяжно засвистев. Мия ринулась к нему. Отрываться от той нежности и идиллии, которую она только что видела, не хотелось. Дядя и племянница так славно смотрелись со стороны. Девушка ненароком залюбовалась ими. Она знала, каким чутким и ласковым он может быть, какой он внимательный и заботливый, но чтобы всё это проявлялось рядом с ребёнком, не доводилось видеть. С Беатрис Ален другой, с детьми из отряда – тоже. А вот с крохотной годовалой малышкой показал себя с новой, ещё неизвестной для Мии стороны. Ему шёл образ отца. Ему нужно было почувствовать себя отцом, подарить всю накопившуюся за годы одиночества любовь своему ребёнку. Он уже задумывался об этом, но сейчас не время, и нет той женщины, с которой бы можно было пройти этот сложный и счастливый путь.       Бетти и Эми вернулись на удивление быстро. Маленькая волчица выглядела превосходно, ещё милее и красивее, чем до этого. Она несколько раз покружилась в прихожей, показывая всем воздушное белое платье, приняла заслуженные комплементы и юркнула на улицу. Эмилия взяла дочь на руки и посмотрела на Алена.       — Вы точно не пойдёте?       Волк отрицательно покачал головой.       — А ты, Энн?! — чуть громче спросила волчица.       — Нет! — донеслось из кухни.       Мия уже разливала кипяток по фарфоровым кружкам.       — А зря! — всё не могла угомониться одна из близняшек Бейкеров. — Не знаю насчёт искренности отношений жениха и невесты, но фуршет там на высоте. Просто отменный! Вот только ради него туда стоит прийти, так и знайте.       Несмотря на всю неоднозначность ситуации со свадьбой и явного неравнодушия Мии по поводу этого брака, она заулыбалась. Ален рассмеялся, сказав:       — Вот когда проголодаемся, придём. А пока нам и дома хорошо.       Эми цокнула и закатила глаза. Веселья у неё не убавилось.       — Ну как хотите, мне же больше достанется. Полли, помаши Алену и Энн ручкой. Пока-пока, — нежно обратилась волчица к дочери.       Малышка подняла пухленькую руку и хорошо, совсем не вяло помахала им на прощание.       — Вот же моя умница. До свидания всем занудам.       Эмилия широко улыбнулась на прощание и вышла из дома.       Ален ещё пару секунд постоял возле гостиной, зависнув в мыслях, и направился к Мие. Она хотела взять кружку и вернуться обратно в библиотеку, но ещё до прихода волчиц предложила волку чаю, а теперь решила не отказываться от его компании и села за стол. Прежние дружеские отношения у них никогда не восстановятся, однако почему бы не создать новые? Точнее, они уже создавались, днём за днём, по чуть-чуть. Они помнили, чем закончился смелый шаг за границу дружбы, и теперь держали постоянную дистанцию. Но теплоте отношений это не вредило, лишь напоминало: больше не влюбляйся, опасно.       — Извини, я забрала себе последний с бергамотом, остался только с лимоном.       — Да это не столь важно, — сказал Ален, усаживаясь напротив Мии.       Он пододвинул к себе кружку, посмотрел на тёмную жидкость, почувствовал кисло-сладкий аромат, свежесть, как медленно раскрывались насыщенные чайные нотки, и поднял голову. Девушка смотрела на него, грея руки о горячий фарфор, так уютно, приятно.       — Мы повели себя как настоящие идиоты.       Она пожала плечами, задумчиво смотря на стол и летая где-то в просторе своих мыслей.       На свадьбе Ален и Мия вовсе не собирались появляться. Девушку пригласили в составе всей стаи Бейкеров, только зря. Зачем? Какой ей смысл сидеть рядом с гостями и видеть, как Макс женится? Почти вся стая ушла раньше назначенного времени, заранее. Позже подтянулась остальная часть, преимущественно приехавшие позавчера и вчера родственники. И девушка, засев в библиотеке, думала, что оказалась одинокой в своём выборе, но нашла родственную душу, тоже страдающую сегодня.       Ален страдал не за себя, а за сестру. В тот недалёкий день, когда в Мие после его рассказа зажглась крохотная, но яркая и сияющая надежда, Ребекка неожиданно нагрянула в гости. Полувампирша ждала Майю, была решительно настроена на получение заветных ответов, но калитку открыла волчица, и вместе с ней зашли незнакомые волки — ближайшая родня стаи. Её обдало холодом. Рвение узнать всё прямо сейчас, в данную минуту не могло найти освобождение, разрывало изнутри. Это не Майя, всего лишь Ребекка. Но Бейкеру странный визит дал понять кое-что важное, раскрыл глаза на одну очевидную вещь. Это не свадьба. Это торжество вынужденного и отчаянного притворства. Алену было бы противно сидеть там, восхищаться молодожёнами и желать им всех благ. Так они вдвоём и остались дома.       Что касается самой Ребекки, то она поразила всю стаю, лучась изнутри чистым, неподдельным светом, который убил всю её тьму. В ней ключом било неподдельное счастье. Ален смутно помнил сестру другой. Кажется, это была совсем не она. Далёкий, незнакомый образ… Но он являлся её неотъемлемой частью и жил где-то глубоко внутри. Прошли годы с тех ужасных событий. Всё не забылось, только смазалось под натиском времени. И воспринимать Ребекку, отдалённо напоминавшую её истинную, потерянную часть, стало затруднительно и от того поразительно. Та Ребекка восстала из пепла. Вернулась.       Искреннее восхищение сестрой одолело волка, когда он стал вновь и вновь в этом убеждаться. Волчица пробыла в стае до позднего вечера. Тяга к семье не то чтобы отчётливо прослеживалась, она чувствовалась всеми фибрами души, проникала в сердцах тех, кого она называла этой самой семьёй. Ребекка не сидела где-нибудь в укромном месте гостиной, занимаясь собственными делами и ничем не интересуясь, а была с матерью и отцом, жила здесь и сейчас, проявляла редкую, уже забытую любовь к бабушке и дедушке. Бетти впервые не избегала её, не высмеивала. Малышка робко шла на контакт и впервые за всё время разрешила подольше подержать себя на руках. У них завязался увлекательный разговор о ерунде, на которую раньше волчица не тратила бы и каплю своего времени.       Под конец Ребекка раскрылась полностью, выпустила себя на волю. Встреча с любимой Эми вызывала трепет. Родная сестра-близнец, её точная копия, правдивое отражение наконец-то рядом. Они чувствовали друг друга настолько глубоко, настолько проникновенно. Так, как никто другой не смог бы этого сделать. Ребекка привезла Эмилию домой, втайне ото всех забрав ту вместе с мужем и ребёнком из аэропорта. Сюрприз для стаи удался в двойном объёме. Все не могли нарадоваться приезду очаровательной волчицы и положительными изменениями Ребекки, но когда они сидели близко друг к другу, о чём-то с энтузиазмом разговаривали и с жаром спорили, как в свои лучшие детские и юношеские годы, семья замирала, надеясь, что когда-нибудь Ребекку можно будет назвать её настоящим именем, Элизабет.       И лишь один Ален весь вечер не мог угомонить в себе скептика. За этой радостью и открытостью в его сестре скрывалось что-то противоречивое, то, что она хотела подольше упрятать в себе. Бейкер не понимал, любила ли Ребекка Фолла, этот ли этот волк стал причиной её душевного цветения. На публику пара играла на зависть хорошо, поэтому было трудно разобраться так сходу, где ложь, а где доля правды, их искренность. В волчице быстро и мимолётно проскальзывала печаль. Всего лишь на мгновенье, на какую-то жалкую секунду. И Алену этого хватило, чтобы сделать собственные выводы. Что Энн, что Ребекка… По его мнению, они обе страдали из-за Фолла. Энн потому, что Макс не мог ответить ей полной взаимностью, дал надежду и всё же пошёл под венец с другой женщиной. И если думать глубже, допускать мысли об Энн равноценной Мии, то гадко и подло Макс падал в глазах Алена. А Ребекка была вынуждена терпеть измены с Энн, видеть знаки внимания, адресованные не ей, и проглатывать горькую обиду.       Ален решил всё вспыльчиво, на эмоциях, и за обоих небезразличных ему девушек его пробрала глубочайшая боль. Ни одной, ни второй Макс истинного счастья так и не дал. И хоть выигрыш, казалось бы, был на стороне Ребекки, Бейкер чувствовал, как она противится этой свадьбе в те редкие мгновения печали, в те минуты, когда её новый красочный и счастливый мир тускнел, ник. Вопрос о любви поддавался сомнениям, но Бейкер решил не заметить эту явную неуверенность и за девушек, за их раненное сердце совершил такой поступок, на который никогда не осмелился бы ранее. Завязать драку и со злостью, с остервенением в клочья драть шерсть и мясо высшего по рангу волка – вожака, было ниже его достоинства.       Ален не планировал этого совершать, не вынашивал жестокий план мести, а в последствии так вообще хотел передумать, образумиться и запретить себе лезть в чужие дела, но кулаки чесались каждый раз, когда на работе он сталкивался с Максом. «Это неправильно. Это ничего не решит. В этом нет смысла», — шептал его внутренний голос, но ноющая боль раз и навсегда заткнула надоедливый говор.       Они никогда не были друзьями, лишь добрыми приятелями, чуть больше, чем знакомыми. И эти хрупкие, на последнем издыхании отношения испортились окончательно. Буквально вчера, накануне этого торжества.       Шла лёгкая предсвадебная суета. Готовились последние декорации, добавлялись завершающие штрихи. Обе стаи участвовали в этом общем занятии, и никто не ожидал, что мужчины вспылят. Для всех, занятых своим делом, всё произошло быстро и непонятно. Долетели отдельные обрывки негромких фраз, вопиющий низкий рык. И они тут же, в одну считанную секунду обратились, не снимая одежды и не разуваясь. Бездумно, на виду у всех.       В свете закатных солнечных лучей ярко вспыхнул золотистый отлив на вздыбленной, мягкой, точно сам шёлк, шерсти. Статный коричневый волк, расставляя передние лапы, бодро, со всей мочи зарычал на другого волка, серого, более бесстрашного и свирепого. Макс не растерялся, ещё за считанные секунды до обращения поймал в воздухе горькие и тяжёлые нотки злобы. Они долетели до нюха, впитались Фоллом, и рядом стоящий Ален отдался во власть звериной сущности. Реакция Макса не заставила себя долго ждать. Кровь забурлила в венах, сердце забилось набатом, чувствуя острейший запах чужого вожака и начало боя, который возможно скоро завершить. Он перекинулся, ощутив любимую свободу в подвижном грациозном теле, и слегка рванул вбок. Волки закружили по кругу, не сводя друг с друга пристальных взглядов.       Карие глаза Бейкера стали угрожающе тёмными, в них пропала доброта, провалившись куда-то вглубь, и заиграл опасный жёлтый блеск. Значит, он уже на грани. Значит, недалеко от первого прыжка. Фолл наоборот был намного спокойнее своего сородича. Волк чувствовал волнение, внутренний, нарастающий вопль зверя, но держал себя в руках. Человек в нём преобладал, и глаза оставались такими же светлыми, лишь приобрели жестокую, грубую сталь.       Один медленный круг, потом пошёл второй. Тяжёлые массивные лапы с когтями, без нежности впивающими в мякоть земли, топтали сочную траву. Они изучали друг друга. Макс пытался понять мотивы своего соперника, взгляд ничего конкретного не говорил. Ален выявлял его слабые места, в которые стоит ударить в первую очередь, и плохо их увидел, поторопившись. Он перенёс вес на задние лапы и прыгнул вперёд, осуществляя боковой удар по морде Фолла. Тот снова не потерял своё внимание и мгновенно пригнулся. Когти разрезали лишь воздух.       Макс не искал драки, не хотел чувствовать чужую кровь на языке и видеть клочья шерсти, летающий вокруг. Предчувствуя беду, Хелен попыталась как можно быстрее увести Бетти и Майка, но любопытные волчата вертели головой и оборачивались, особенно Майк. Он боялся за отца, чувствовал в себе долг порвать за него любого. Волчице с трудом удалось затолкать их в красивый свадебный шатёр, что уже со столами и стульями, гирляндами и живыми цветами, был раскинут на поляне перед домом. Малышня рвалась наружу, вопя о притеснении. Им хотелось туда, на выручку своих вожаков. Остальные просто ждали, лишь окрепшая после родов Одри свернула коляску с близнецами в тот же шатёр. Тяжесть ощущалась камнем на её душе. Как бы ничего плохого не случилось.       Бейкер не хотел отступать. Ненависть кричала в нём, вынуждая действовать, рвать противника в клочья. И Фолл дал ему то, что он хотел, прыгнул на него сбоку, вцепившись зубами в холку. Ален тут же среагировал, зарычал от боли. Завязалась драка. Истинная волчья сущность вырвалась у обоих на свободу, и её уже было не остановить. Они рухнули наземь, покатились кубарем по траве. Теперь глаза Макса налились золотом, оповещая об ответной ненависти и злобе, поднявшейся в нём. Только инстинкты, только природное животное естество.       Волки снесли недавно установленную арку, которая жалобно хрустнула и переломилась, смяли под собой стулья, приготовленные для гостей, с остервенением драли друг друга. Проступила первая кровь. Её горький металлический вкус разлился в воздухе, резал нюх. Не вмешаться Ральф уже не мог. Он и другие оборотни дали им немного времени, чтобы остепениться, ограничиться упорными, устрашающими взглядами. Вожаки выбрали бой. И Ральф, обратившись, вместе с мужем Эми рванул к ним, которые слепо уничтожали труды стай. Ванесса находилась в полнейшем ужасе и готова была уже сама бежать туда, чтобы разнять ополоумевших волков.       Макс нашёл несколько жалких секунд, оторвался от противника и огрызнулся, клацнув острыми зубами перед мордой старшего брата. «Не лезь. Это не твой бой», — говорил его жест. Ральф отступил, дав сигнал Питеру и остальным. Слово вожака — закон.       Они дрались больше за Мию. Честь сестры отошла для Алена на второй план. Он чувствовал, что Ребекка не без греха, и потому не выбрал специальный поединок у волков, когда защищали, отстаивали что-то раз и навсегда. Отодвинуть от Мии Фолла, уничтожить его за эту девушку он не мог, не имел на это права. Но в его силах было облагоразумить Макса, подтолкнуть его к истине и самому наконец-то успокоиться за будущее бывшей возлюбленной.       И когда смысла в драке уже не было, и внутренний пыл начал стремительно гаснуть, Макс стал сдавать позиции, изрядно потрепав Бейкера. Ему было очень выгодно выиграть в этом поединке, показать тем самым себя с лучшей стороны перед своими родственниками, приехавшими издалека и не видевшими его так давно, и родственниками будущей жены. Но зачем? Он не преследовал такой цели. Лишние эмоции выплеснулись через край, освободили внутри место, а большего ему и не нужно. Ален воспользовался положением, придавил Фолла и почти весь навалился сверху, как бы говоря: сдавайся, ты побеждён. Макс был в силах скинуть его с себя и ещё раз хорошенько измять и изорвать ему шерсть, но вместо этого замер. Они, скалясь друг на друга и рыча, столкнулись глазами.       «Я знаю кое-что о ней», — говорил Ален.       О ней, об Энн, о Мии… Как угодно. Сути дела это не меняло. Фолл не отворачивался, ждал, внимая каждому смыслу его неизменного, глубоко взгляда.       «И если это правда, то мне больно за неё из-за твоих поступков. Мне больно нестерпимо, адски. Представь, каково ей? Очнись, идиот! Пойми!»       Макс посмотрел на сородича ещё несколько секунд, готовясь проникнуться его посылом, но мотнул головой и закрылся от него. Возможно бы, Фолл ответил ему так же, взглядом, немного отворил дверцу бы в собственную душу, но нет, не надо, не сейчас. Не для него он берёг важные слова.       Не получив обратного отклика, Ален оставил попытки добиться хотя бы чего-то крохотного, малоценного. Он слез с Макса и от усталости обратился, упав совсем недалеко. Весь в ссадинах, перепачканный в своей и чужой крови, в земле. Болели рёбра, тяжело вздымалась грудная клетка. Бейкер лежал на спине и заплывшим взором смотрел на голубое, такое чистое и безоблачное небо. Голоса звучали в отдалении. Всё равно, куда делся Фолл, что происходит вокруг, и как безобразно выглядит его обнажённое тело. Алена мучали вопросы: почему Макс с Ребеккой держатся друг за друга, подгоняют эту свадьбу, если в этом не никакого смысла?       И у них был один общий ответ: страх. Страх опускаться в неизвестность за своим истинным счастьем.       Мия сильно сжала кружку, искусно расписанную тонкими линиями цветов. Пальцы побелели, когда упёрлись в гладкий фарфор. Если бы это действие она совершила ещё месяц назад, посуда бы лопнула под натиском её дара крови, а сейчас… Былого мощного освободительного толчка девушка в себе не почувствовала.       — Возможно это и так. Идиотский, совсем детский поступок, — ответила Мия. — Но а какой смысл нам там появляться? Зачем?       Ален произнёс:       — А без смысла, просто так.       — Ты хочешь туда пойти.       Не вопрос, прямое утверждение. Она сказала с облегчением и некоторой усталостью. Оборотень внимательно смотрел на неё, и до него словно доходило что-то неопределённое, смазанное в мыслях и не различимое среди океана догадок. Он сам этого не понимал и тем более не мог конкретно ответить ей.       — Я не знаю... Ещё несколько часов назад я был настроен категорично, а сейчас… Может быть, и хочу. Если Ребекка хочет, то пусть выходит замуж. Это не моё дело. А Фолл… Знаешь, он… никому ничего не должен, — со странным ощущением волк закончил фразу.       Бейкер опустил в чай ложку сахара и начал размешивать мелкие прозрачные кристаллики, постукивая по стенкам кружки. Окрашенная почти в чёрный цвет вода постепенно закручивалась в воронку, которая слегка углублялась, пробивая себе путь на самое дно. Казалось, на дне вчера был он сам, когда уже в холодных сумерках сидел на излюбленном крыльце дома и понимал, как оказался не прав. Не следовало кидаться на Фолла и обвинять его в чём-то.       Над головою слегка покачивался яркий фонарь, что излучал тепло-оранжевый свет и привлекал внимание насекомых. Они копошились вокруг лампочки, бились о потолок и надоедливо жужжали, сводя оборотня с ума. Он прикрыл глаза и старался сосредоточиться лишь на своём дыхании, биении сердца, но мысли снова возвращали его к тому необдуманному поступку. Может, он бредит? Может, всё выдумано, и никогда и не было в его жизни никакой Мии?       Отменный волчий слух и чутьё никогда не подводили. Услышать чьё-то приближение и поймать чужое тепло и запах не составило особого труда. Бейкер всё ещё сидел с закрытыми глазами, когда рядом опустился Макс.       Фолл заговорил не сразу, долго молчал, вглядываясь в лес за высоким забором, его прежний, давно устоявшийся и привычный мир рушился. Все сожаления Алена о содеянном испарились, ему хотелось взять оборотня за грудки и хорошенько встряхнуть. Но это желание ушло вместе с последними мгновениями сумерек. Стало совсем темно.       — Не обессудь, — начал Макс.       Бейкер не повременил с ответом:       — Какой же ты ублюдок, Фолл.       Не сказал, а будто выплюнул из себя эти слова.       — Здесь столько всего того, что не знаешь ни ты, ни я.       Ален усмехнулся.       — Так поведай мне ту часть этого дерьма, которую знаешь наверняка.       — Не могу.       Ален повернул голову в сторону Макса. Тот на него не смотрел.       — Для чего всё это было тебе нужно? Чтобы просто наиграться и бросить, когда надоест?.. Она глубоко страдает, даже если умело прячет это в себе.       Макс хотел сказать, что всё не так, что у него не было целей поиграть с кем-то в любовь, а потом развернуться и навсегда уйти. Он не знал, что жизнь подготовила крутой, неожиданный поворот. Он просто раньше не находил твёрдой уверенности, опровергал все доказательства и боялся-боялся-боялся. Сейчас его руки особенно тряслись, хотя мужчина прижимал их как можно ближе к себе. Лишь бы никто не заметил его переменившегося состояния.       Бейкер продолжил незаконченную мысль, ответ, который уже не мог находить во внутреннем заточении:       — Энн для меня больше, чем дорогой человек. Я действительно не тот, кто имеет право лезть в её личную жизнь, в чём-то осуждать. И как бы я ни хотел ещё раз набить тебе морду и за неё, и за Ребекку, сам понимаю низость своего поступка. Мне всё же стоит извиниться перед тобой.       Макс кивнул, принимая извинение. Ален отвернулся.       — Я поступил бы точно так же на твоём месте. Нужно было нападать на меня сразу и бить так, чтобы живого места не осталось…       — Это уже было бы лишним.       — Может быть.       Тишина наступила между ними. Ален снова слышал насекомых и звуки ночной природы. Он опять посмотрел на Фолла, ощущая тяжесть, которая шла от оборотня. Что-то случилось. Что-то, однозначно, произошло. На уже затянувшемся ужине со стаями Макс не был таким, выглядел весьма бодрым даже после недавней драки.       Бейкер хотел подняться и уйти, оставив Макса одного. Его не покидали мысли, что он мог бы ворваться к Мие, попросить её сесть на кровать, на стул, куда угодно, лишь бы она не упала, когда услышала бы его догадки о том, кто она, и где её настоящий дом. Да, он хотел рассказать всё, что знал, всё, о чём догадался. Однако Ален точно был уверен, что это не его роль. Не он должен приоткрывать для Мии дверь, ведущую к её прошлому и долгожданной правде. Макс, и никто иной. А Фолл, определённо, что-то знал. Он весь был пропитан липким, противным страхом, трясся изнутри и будто говорил с Аленом из последних сил.       И силы эти быстро заканчивались. Макс не мог больше терпеть. Он, словно абстрагированный от всего окружающего мира, заторможенный и потерянный, встал на ноги и, не оглядываясь, направился за ограду. Оборотень не остановился возле своей машины, не пошёл в сторону своего дома. Внутренний зов вёл его дальше, в лес. А потом раздался крик человека, у которого разрывалась душа. Он скрёб свою грудь ногтями, что моментально превращались в длинные когти и в клочья рвали одежду. Этот отчаянный крик растворился в громком рыке зверя. Бейкер понимал Фолла и мог только сожалеть и скорбеть вместе с ним.       Пусть вся его боль поскорее утихнет и навсегда заглохнет. А пока он был вправе привести к нему его вторую душу, его отраду. Его Мию.       — Одевайся, пойдём, — как никогда серьёзно сказал Бейкер, возвращаясь в данный момент.       Он думал, что утром свадьбу отменят, что эта новость будет как гром среди ясного неба и вызовет недовольство обеих стай. Но церемония, к сожалению, должна была вот-вот начаться. Что же ты, Макс…       Мия отодвинула от себя чай. Ароматная сладкая жидкость чуть не выплеснулась через край.       — Ты уверен?       — Уверен. Просто пойдём.       Ей надо, совершенно необходимо быть там. Бейкер знал это своим волчьим, никогда не подводившим его чутьём.       — Ладно, — девушка с недоверием на него посмотрела.       Ален переоделся быстрее Мии. Он застегал рукава белой лёгкой рубашки, когда она спустилась вниз. Какой бы прекрасной, элегантной и обворожительной девушка сейчас не была, мужчина с сожалением понимал, что не имеет права ею восхищаться. Она не его женщина, не его причина для радости. Фоллу безумно повезло с женой. Повезло иметь от неё ребёнка. И пусть эта семья раздроблена жестокой жизнью, ему приятно надеяться на их обязательное воссоединение. Мия должна вернуться к Максу и Майку. Иного счастья он для неё не желал.       — Очень даже хорошо, — протянул оборотень, расплываясь в улыбке. — Собралась быстро.       Полувампирша ничего не ответила, только слегка улыбнулась и вновь вернулась в то подавленное состояние, которое всеми силами пыталась оставить в себе, затолкать как можно глубже.       Ален взял её за руку и покружил как в танце. Прямые распущенные волосы, что свободно струились по спине, слегка колыхнулись. Платье глубоко зелёного цвета не развевалось, было приталенным и особенно хорошо подчёркивало все достоинства фигуры. А эти открытые изящные плечи, тонкие бледные руки с пышными рукавами, что заужены к запястьям, несомненно, бесподобны. Гладкий блестящий атлас переливался, струился по молодому женскому телу и блестел в свете солнца. Невычурные чёрные лодочки аккуратно завершали простой образ. Мии было приятно это действие с его стороны. Она видела, как в Бейкере уже звучали комплементы для неё, но он сдержался, не сказал ни слова. Волк чувствовал, что не нужно, не до комплементов и благодарностей ей сейчас.       Они не опоздали на церемонию, пришли как раз вовремя. Ещё оставалось пару минут до начала. Несмотря на вчерашнее происшествие, сегодня всё находилось в лучшем виде. Двор был украшен старательно, красиво. Чувствовалось единство с природой. И выбранный стиль оформления всей свадьбы, рустик, особенно для этого подходил. Оставались считанные минуты, а суета не утихала. Не только волки стаи Фоллов и Бейкеров, их понаехавшие родственники, но чужие, незнакомые оборотни целыми семьями съезжались сюда из округи. Полувампирше не было никакого дела до оформления и происходящего. Она не обращала внимания на пристальные взгляды, как кто-то задерживался глазами на её безобразном лице со шрамами, которые никуда не делись, а выискивала место, где можно остановиться. Ален выбрал последний ряд стульев, выстроенных перед аркой.       Вскоре гости начали рассаживаться, закрывали своими спинами и головами пространство спереди, да так, что места бракосочетания было практически не видно с того самого конечного ряда. Мия только выдохнула, но до сих пор задавалась вопросом о своём бессмысленном нахождении здесь. Перестав руками неосознанно комкать ткань платья, она разгладила все складки и обернулась. Мимо проходили оборотни, толпа уменьшалась, и хорошо виднелся уютный, такой родной дом стаи Фоллов. Она, сожалению, его так и не вспомнила.       Все окна были плотно зашторены, ни силуэтов, ни чьих-то образов не замечалось. Макс же должен быть там? Определённо, да. Только где? В какой комнате? С кем? Её настиг порыв подняться с места и зайти к нему, но было уже слишком поздно. Это желание возникало и раньше, когда они ещё не устроились здесь. Но что она могла ему сказать? «Поздравляю»? «Извини за мою грубость, за то, что выгнала тебя и закрыла перед твоим носом дверь, не желая выслушать?». Очень глупо и к тому же не нужно. Мия отвернулась и осторожно коснулась на груди того места, где должен был находиться кулон, но пальцы нащупали одну пустоту. Она сжала ладонь в кулак. Теперь «волчонка» с ней нет.       Вчерашняя драка не стала поводом для отмены совместного ужина. В этот раз обошлись без охоты, просто мирное домашнее застолье, не задержавшееся допоздна. Приехавшие Фоллы ладили с Бейкерами прекрасно, приняли стаю невесты с радушием, те в свою очередь в знак взаимности устроили такой приём у себя.       Полный дом народу. Огромного труда Максу стоило терпеть всё это. Больше с Ребеккой он не разыгрывал спектакль, не отвечал на её взгляды, адресованные ему. Драка с Аленом окончательно вырвала его откуда-то из забытья, заставила очнуться и действовать. Небольшие отголоски боли в теле напоминали об этом при каждом движении.       Выбраться из лап сородичей оказалось проще некуда. Он поднялся на второй этаж будто бы в уборную, но цель была иной.       «Да! Смысла нет! Как и в наших отношениях! Зачем это? Для чего? Если я каждый раз буду Мией! Так что оставь меня, Фолл! Оставь и не трогай! Катись к чёрту, к своей Ребекке! Будьте все счастливы!» — с такой ненавистью, с такой болью кричала она, а он больше и не посмел с ней откровенно поговорить.       После этого прошли молчаливые дни. Равнодушие с её стороны убивало. Он скучал. Сильно, нестерпимо. И искал любой повод для встречи. Но она его избегала, если говорила, то с ярко подчёркнутым безразличием, впервые назвала «мистером Фоллом», когда Макс на работе по самой банальной, нелепой причине вызвал её к себе в кабинет.       А теперь оборотень подумал, что лучшего момента не будет. Не мог он не попытаться, отпустить Мию вот так. Комнату девушки оказалось найти несложно. Фолл знал её, потому что появлялся тут не первый раз. Были и поводы, и возможности. Не всегда, не очень долго, но им хватало времени для кроткого поцелуя или объятия. Каждая охота заканчивалась быстрым визитом к ней, потому что волк требовал, волк знал, кому посвящать свои успехи. Мия и не надеялась, что Макс рискнёт на такой поступок. Уйти от стаи и невесты сюда — слишком отчаянно и глупо. Но он неожиданно открыл дверь, пришёл.       Она заделалась настоящим книжным червём. Книги из библиотеки плавно перекочевали в спальню. Чтение в потёмках комнаты, где горела только настольная лампа, очень её привлекало. Девушка неотрывно следила глазами за строками, внимала смыслу написанного, уже одетая в ночную сорочку, собиралась дойти до конца главы и лечь спать, как в комнату зашёл Макс. Мия подняла голову и несколько секунд смотрела на него, молчала. Сказать было нечего. Всё, что хотелось произнести, безвозвратно вырвалось из неё несколько дней назад. Лишь смятение она испытала при виде мужчины. Неужели это не финал их отношений?       Фолл начал первым:       — Энн… — еле слышно произнёс он это чужое имя.       Оно сейчас даже с губ срывалось странно, не говоря уже о внутренних ощущениях Макса. Язык оборотня не поворачивался так сказать. Не Энн сидела перед ним, Мия.       «Уйди прочь! Закрой дверь! Оставь меня!». Полувампирша хотела это сказать, кричать в истерике, да как-то слова застряли в горле. Она отложила книгу, поднялась с кресла и неторопливо подошла к нему. Пристально, с особым вниманием он смотрел на неё, наблюдал, как его настоящая, живая жена двигалась, тихо ступала по полу, касалась лакированных досок босыми стопами. Её грудь вздымалась. Она дышала. Вдох, выдох. Вдох, выдох. И, правда, дышит. Ему не мерещится.       — Я такой идиот...       Идиот во всём. Девушка кивнула, полностью с ним соглашаясь:       — Да.       Они держались на некотором расстоянии. Хоть Мия и подошла слишком близко, между ними ещё могла протянуться рука, не более.       — Я пришёл, чтобы…       Он не мог говорить. В горле застрял ком, мешающий сказать ей хоть что-либо. Однако Мия переняла инициативу, и из её рта полился поток слов.       — Нам было хорошо друг с другом. Только и всего, Макс. С тобой я чувствовала себя желанной женщиной.       Девушка сложила руки перед грудью, закрываясь, загораживаясь от него. Тонкая лямочка сорочки скатилась вниз. Она её не поправила, не до того сейчас.       — Мне было спокойно, надёжно. Спасибо тебе за это, — Мия шумно и тяжело вздохнула. — Нам не по пути. Пойми и наконец-то забудь всё.       Макс шагнул вперёд, сократив то состояние между ними до минимума. Его горячие руки легли ей на плечи. Она дёрнулась, надеясь высвободиться, ступила назад. Но мужская хватка стала крепче. Девушка слегка сдвинулась с места, только далёко от него не ушла. Серые волчьи глаза глядели проникновенно, прямо в её суть, ворошили душу, заставляли смотреть на себя в ответ и понимать что-то очень важное, не терпящее больше игнорирования.       — Нет.       — Что нет? — торопливо спросила она, теряя самообладание.       Хотелось расцарапать его руки ногтями, чтобы отпустил, отстал и не обжигал дыханием, не убивал своим присутствием.       — Нет. Не забуду, не отстану.       Она едко бросила, прошипела как взбесившаяся змея:       — Это просто слова! Очередные слова!       Фоллу было всё равно, что она говорит, о чём кричит. Он ощущал лишь тепло её кожи. Для подтверждения этого провёл большим пальцем по плечу. О Боже… Мия не мертвецки холодная, не бледная и не синяя. Губы налиты жизнью. В груди бьётся сердце. Так тихо, так резво и живо. Запах ни трупа, а человека, тот же яркий аромат цитрусовых. Аромат, по которому он сходил с ума, который ни хотел забывать, отчаянно ловя его последние остатки на её одежде.       Мия ждала, что Макс скажет хоть что-нибудь, ответ на колкость, разозлится, но он дотронулся до её шеи, осторожно, нежно. Другая рука по-прежнему держала плечо, стискивала крепко, будто бы она вновь возьмёт и исчезнет, сбежит, не оставив и надежды на возвращение. Пальцы касались поверхностно, очертили плавную линию и спустились к ключице.       — Убери руки… — сквозь зубы произнесла она и вцепилась в его запястье, останавливая движение. Но её жалкая сила, последние крохи, оставшиеся от неё, не могли противостоять здоровому молодому вожаку.       Фолл не обратил на это никакого внимания, следил за движением собственных пальцев, как они скользили по бархатной поверхности кожи, чувствовали мягкими подушечками выпирающую косточку.       «Угомонись», — шептал ей внутренний голос. Мия затихла, с замиранием сердца ждала, что же будет дальше, и тут же почувствовала, как тонкая, золотая цепочка шевельнулась. Макс подцепил её пальцем.       Хватка девушки ослабла. И она, испугавшись, почувствовав себя слишком дурно, прикрыла грудь ладонью, чтобы ни ложбинки груди, ни кулон не было видно. Нервы находились на пределе. Хотелось оттолкнуть его, чтобы он не лез, отстал. Это её секрет, её драгоценность, последняя и единственная вещь, соединяющая с потерянным прошлым.       — Не прячь, покажи мне.       Она отрицательно замотала головой.       — Не могу.       — Можешь, моя милая, можешь.       По-прежнему держась за цепочку, он убрал руку с плеча Мии, положил её на пылающую жаром щеку. Эти глубокие, тонкие и толстые шрамы, не уродовали любимого лица. Только не для него. Он коснулся их с любовью и сожалением. Мой трепетный и нежный герой, что же ты пережил?       — Я боюсь, Макс. Боюсь. Не знаю почему, но боюсь.       Фолл изучал каждую черточку, складку, почти незаметную морщинку и родинку. Всё сходилось, откликалось в нём. А эти светлые, как всегда широко распахнутые глаза с лунной дорожкой внизу зрачка. Их изучал и узнавал Конрад, когда Мия привела заблудившегося Майка домой. Макс, ослепленный горем и болью, не замечал и очевидных мелочей. Они были всегда рядом, перед ним, лежали на поверхности.       — Ты так долго мучилась, жила в неизвестности, чтобы потом растерять всю смелость? Ну же, очнись.       Он сейчас будто бился головой стену, пытался достучаться до неё. А она не слышала, спрятавшись в тишине и темноте.       — Не получается. У меня не получается, Макс, — уже почти плача и крича от отчаяния и сожаления сказала Мия.       Фолл прижался губами ко лбу девушки. В последний раз ощущался лишь холод, когда он целовал её как покойницу, лежащую в гробу. И пахло тогда лилиями, смертью и бедой, укравшей их счастье.       — Я тебя ненавижу, Фолл. За всё ненавижу. — Знаю.       Мия опустила руку, разрешая посмотреть на кулон. Вспотевшую ладошку она вытерла о ткань сорочки, схватилась за неё, только бы не вцепиться в самого оборотня. Макс убрал руку от её лица, скользнул в распущенные русые волосы, уже отросшие ниже лопаток, дошёл до макушки. Оборотень прижал полувампиршу к себе, к своей груди, где сердце заходилось в страшном, быстром ритме. Она не сопротивлялась и зажмурила глаза, когда услышала ухом, как сильно он переживал. Не разреветься бы. Удерживая её, Макс нащупал небольшого, аккуратного волчонка, слегка коснувшись ложбинки.       Ему больше не требовалось подтверждений. Они никогда не требовались. Фолл с самого начала где-то глубоко в себе знал, кто она. Но страх делает нас заложниками, шепчет сладкие речи, от которых затруднительно освободиться. И он боялся. Боялся даже сейчас.       Макс отвёл украшение чуть в сторону, чтобы хорошо его видеть, и перевернул обратной стороной.       «Спасибо за волчонка, Герой».       Иного он не ожидал. Всё догадки верны, а он не сумасшедший.       — Теперь уходи, — сказала Мия.       Хрупкое перемирие разрушилось, разлетелось на кусочки, как разбивается стеклянный стакан, что падает на пол.       — Тебе пора, Фолл.       «Нет. Подожди. Дай мне ещё немного времени». Из Макса рвался ответ, но мужчина остолбенел, замер как безжизненная статуя, застрял в том мире, в котором они сейчас были. Там, где нет ничего, кроме них прежних, очнувшихся и не знающих всего дерьма, что приготовила жизнь.       — Макс, отпусти…       Мия уже билась, колотила его по груди, а Фолл находился в некой прострации. Перед ним пролетало всё время с того самого момента, когда он встретил Энн на тех старых мостках. Они, ещё ничего не зная и не подозревая, открылись друг другу, как это делают незнакомые люди, которые встретились один раз в жизни и надеялись больше никогда не увидеться.       — Я буду кричать, если ты не…       Девушка не успела договорить. Фолл поднял её, слегка наклонившись вниз и подхватив под ягодицы.       — Эй, поставь меня. Что ты делаешь? — с возмущением сказала она и захлопала его по спине.       Макс дошёл со стола, резко сдвинул книгу, включённую лампу. Электрическая вилка вырвалась из розетки, и последний источник света пропал. Одна Луна освещала помещение, погрузившееся во тьму. Он посадил Мию на стол и расставил свои руки по обе стороны от неё.       — Что. Ты. Помнишь, — громко, выделяя каждое слово, сказал Макс.       Она молчала. Он повторил:       — Что ты помнишь? Кого ты помнишь? Меня, Майка, Шона, Фоллов! Кого?!       — Ничего! — так же громко ответила девушка. — Я никого из вас не знала раньше! Что ты от меня требуешь?       — Напряги мозги, подумай!       Фолл взял её за плечи, встряхнул.       — Пожалуйста.       Макс заглянул к ней с надеждой в глаза. Его что-то распирало изнутри, заставляло звереть, вести себя так безобразно. Ему хотелось кричать от боли, что разрывала его голову.       — Скажи мне, что ты ничего не забыла. Скажи, что ты всё помнишь. Хотя бы сына, свою мать. Хотя бы немного.       Она завертелась, начала пинать его ногами. Становилось страшно.       — Ты сам знаешь, что ничего. Ни-че-го, Фолл. Пусти! Не трогай меня! Я ничего не знаю! — уже плача, закричала она и влепила ему отрезвляющую пощёчину.       И всё прекратилось. Мия напугалась того, что сейчас сделала, и уставилась на него растерянным взглядом. Красный след горел. Фолл сразу отступил, ещё немного посмотрев на неё, попятился назад. Она слезла со стола, тяжело и беспорядочно дыша.       — Уходи, пожалуйста. Не трогай меня больше.       Крупные слёзы катились по щекам. Мия не понимала, что вообще только что произошло. Голова не соображала. Она тряслась, обнимала себя за плечи. Макс пока не осознавал, что сотворил, и безотрывно смотрел на кулон, потом перевёл взгляд на Мию. Тут до неё дошло.       — Значит, в нём всё дело? Значит, ты искал момента, чтобы взглянуть на обратную сторону. Я думала, ты всегда смотрел на меня, на грудь, на шею… а не на эту безделушку.       Она дрожащими руками и не с первого раза расстегнула цепочку, сняла с себя украшение.       — Забирай его. Нужно тебе? Забирай, чтобы он не травил мне душу.       Макс не двигался. Мия сама быстро и решительно подошла к нему, впихнула кулон с цепочкой в руку и открыла дверь. Из коридора в комнату проник яркий свет, громкие разговоры оборотней и писк волчат.       — Уходи, Макс.       Она уже не могла стоять на ногах, колени подкашивались. Девушка думала, что в жизнь наконец-то пришло спокойствие, но в неё снова ворвался Фолл.       — Мне нужно кое-что тебе рассказать, выслушай меня.       Макс хотел коснуться Мии, однако та отпрянула, не разрешила и пальцем притрагиваться к себе.       — Уходи.       — Давай закроем дверь, спокойно сядем, и я всё тебе объясню.       Она замотала головой, не преставая плакать. Слёзы срывались с подбородка, стекали к груди. Эта картина приносила ему ещё большую боль, вдвойне выворачивала всю душу и кромсала сердце на кровавые куски. Мия хрипло шептала:       — Нет. Я не хочу.       Тогда оборотень решился на отчаянный шаг. Как до неё достучаться, он не знал и сделал то, что сделал, бесповоротно, безвозвратно.       — Мия, пожалуйста!       Это имя легко вырвалось из него, выскользнуло без прежней горечи и вкуса соли на губах. Мия. Бесчисленное множество раз он хотел повторять это, упасть ей в ноги и шептать её имя снова и снова, зациклено, как мантру, спасительную молитву.       — Мия, успокойся. Мия, слышишь? Мия.       Макс сам исходил желанием разрыдаться от того, что произносили его губы. Глаза невыносимо жгло, и чистые, искренние слёзы уже скапливались на нижних веках. Оборотень поднял руку и утёр лицо рукавом толстовки. Его девочка, его маленькая, самая лучшая и любимая женщина жива, всё это время находилась рядом, а он продолжал носить ей на могилу охапки цветов. Идиот. Настоящий идиот.       Макс переполнялся разными несовместимыми чувствами, его тянуло к полувампирше. Мечта вновь обнять Мию, сказать то, чего не успел, преследовала Фолла во снах. Теперь это всё возможно, вполне себе исполняемо, однако она не подпускала к себе, выставляла вперёд руки, защищаясь.       — Послушай меня, родная. Дай мне твою руку.       Она никак не реагировала, лишь смотрела на него округлившимися глазами. В ней самой рушились миры, выходили океаны из берегов.       — Мия, не молчи.       Мия-Мия-Мия. Это чёртова Мия! Она Энн! Никакая не Мия! Энн не знает Мию и знать её не хочет. Мия умерла.       Девушка раскрыла дверь шире и коснулась Макса. Оборотень надеялся на вдруг проснувшуюся ласку и нежность. Что если она всё вспомнила прямо сейчас? Что если решила пойти ему навстречу, довериться? Но Мия слегка толкнула его, выпроваживая за порог, а потом ещё раз и ещё, надавила сильнее, яростнее.       — Не называй меня так. Не называй! Я не твоя Мия. Я вообще не Мия. Я тебе никто. Я тебя не помню. Я себя не помню!       Сотни игл вонзились Максу в виски. Всё вокруг поплыло. Он видел только её лицо, слышался только её голос и приказ. «Не называй! Уйди!». Фолл не мог ослушаться и под действием гипноза шагнул в коридор. Дверь перед его носом с хлопком закрылась.       Из комнаты Майи выбежал Шон, потом показалась сама волчица. Макс вышел из-под воздействия быстро, тут же. Внушение Мии больше не отличалось особой тяжестью и силой, но и этого хватило, чтобы отвязаться от Фолла. Не понять, что произошло, было невозможно. Ещё одно, уже ненужное доказательство. Рождённая Луной жива и пользуется своими способностями без нужных знаний, неосознанно.       — Макс, что у вас там происходит? — с осторожностью спросил Шон.       Макс заторможенный, находящийся в совсем нелёгком ступоре спросил:       — Вы всё слышали?       — Ну конечно. Вы так орали.       Но эта информация оказалась для оборотня безразличной, он побрёл дальше по коридору, на первый этаж. Шон дёрнул за ним. Майя его остановила, схватив за руку.       — Не мешай ему, дай побыть одному и самому разобраться, — шепнула волчица.       Парень послушался и кинул на дядю встревоженный и опечаленный взгляд.       Атмосфера в доме не изменилась. Волки по-прежнему громко разговаривали и смеялись за столом. Дети всё также визжали и хохотали где-то внизу. Тогда Макс и оказался на крыльце в компании Алена. Тогда-то он и не выдержал внутреннего напора. Всю ночь волк бродил по лесу, не выходя из странного состояния. Утром ничего не изменилось. Он был морально убит.       Тонкое, высокое и до тошноты надоедливое завывание скрипки резало Мии слух, сводило с ума. Гости украдкой перешёптывались и оглядывались по сторонам, надеясь на скорое появление главных героев этого торжества. Ален сидел рядом, Шон и Майя расположились прямо перед ними. Молодой крепкий оборотень держал Бетти и Майка, которые всё утро весели на нём, а теперь вдобавок забрались к нему на колени. Волчата не теряли своего озорства, донимали друг друга и хихикали. Без успеха их пыталась успокоить Майя, но её замечания они слали далеко и надолго. Мия хотела сказать, что малышей стоит успокаивать иначе, лучше найти к ним другой подход, но промолчала, с сожалением подумала, что так и не пристала к волчице, не расспросила о той ночи, раздробившей жизнь на «до» и «после».       Не хотелось тревожить окрылённую, вечно радостную и довольную Майю. Кто был тому причиной, догадаться несложно. Виновник сидел рядом и смотрел на неё с особой проникновенной любовью. Отношения были им к лицу, оба расцвели, осмелели. Благодаря Шону Майя явно стала уверенней в себе. Шёлковое малиновое платье с открытой спиной больше не пугало волчицу. Она без стеснения надела его на свадьбу и свои шрамы, которые он целовал, а не осуждал, приняла.       Мии оставалось за них только порадоваться. Хоть кто-то счастлив. Девушка опустила взгляд на собственные руки. Кольцо, которое, скорее всего, имело какое-то отношение к кулону, она под действием эмоций тоже сняла и закинула в дальний угол комода. Нет, не сняла, сорвала с пальца, ободрав тот до крови. Тонкая коричневая корочка виднелась на ране. В голове зароились вопросы:       «Что я здесь делаю?»       «Что я здесь забыла?»       «Почему? Зачем?»       Они не утихали, повторялись снова и снова, и, увы, стали настойчивее требовать ответа, мелькать в мыслях ещё быстрее, когда музыканты затихли и затянули новую мелодию, более живую и подходящую для выхода жениха. Мия задержала дыхание. Вот и всё. Она не дала ему шанс, упустила свою возможность узнать от него хоть что-нибудь. Он назвал её именем жены, просил выслушать, требовал чего-то. Вчерашнее помнилось смутно. Происходила какая-то дикость.       В груди полувампирши жалобно сжалось сердце. Что-то отчаянно, из последних сил билось внутри, требовало свободы и хрипело, устав кричать. Вчера и сегодня её особенно накрывало непонятное и очень странное чувство вместе с общей усталостью и болезненной подавленностью. Энн отвергала Мию. Энн ненавидела Мию и тем самым мучила себя. Личности боролись. Боролось и нечто другое. Только с чем? С глухой стеной, с преградой, которая упорно стояла и не хотела сдвигаться, рушиться.        «Где я? Где я? Помогите» Сознание истинного «я», воспоминания, опыт и многое много что ещё глухо и безмолвно стучались, бились так же, как она совсем недавно колотила крышку гроба, пытаясь выбраться на свободу. Душно. Неимоверно страшно.       Ален, что сидел справа от девушки, неожиданно накрыл её холодную ладонь, немного сжал, приободряя и говоря этим жестом: «Я с тобой, я рядом». Мия повернула голову в его сторону, наткнувшись на такой же ответный взгляд волка. Бейкер слегка кивнул. «Всё в порядке. Все твои решения правильны». В карих глазах Алена промелькнуло что-то доброе и тёплое. Солнце светило прямо в его лицо и золотило радужку, открыло для неё узоры, которые ранее она не замечала. Ровные линии, крапинки, переход от одного оттенка к другому. Наверное, ещё никогда она не смотрела так на волка. Внимательно, восхищаясь и волнуясь.       Но и этому моменту не суждено было долго продлиться. Наступил долгожданный выход жениха. Макс прошёл мимо последних от арки рядов. И всё её внимание перешло к нему. Мия отвернулась. Ален оказался снова покинутым, как и всегда, когда выбор стоял между Максом и ещё кем-то.       Тепло волка продолжало согревать. Бейкер не убрал руку. Всегда, чтобы ни случилось, он оставался с ней. Друзья не бросают. Друзья поддерживают даже так, совсем немного и, казалось бы, незначительно. Несмотря на «уход» от Алена, Мия понимала и ценила это. Она убрала свою ладонь из-под его ладони, однако тут же заключила её в кокон своих рук. Они не обменялись взглядами. Бейкер лишь улыбнулся. Мия почувствовала облегчение и тёплое присутствие поддержки. Спасибо. Просто одно большое спасибо. Он его заслужил.       Фолл стоял без эмоций, без каких-либо чувств и не осматривал ничего вокруг, взгляд был потуплен в землю. Даже ложная улыбка не возникла на его лице. Ему хотелось раствориться, скрыться от этого кошмара, а ещё лучше убить самого себя. Но он ничего не сделал, чтобы отменить эту свадьбу.       В непышном, совершенно невычурном и изысканном свадебном платье вскоре вышла Ребекка. Волчица была сказочно красива, шла под руку с дядей, что вёл её к алтарю. Она улыбалась, но точно не от того, что эта свадьба всё же состоялась, а договор между стаями был заключён не зря. Причина читалась в её плавных движениях, подаче себя, взгляде, влюблённых, увы, не в Фолла глазах. Ребекка сияла изнутри. Её счастье было не в мужчине, за которого она в скором времени выйдет замуж. Истинное счастье заключалось в другом, и это другое ожидало за поворотом.       Ребекка остановилась под аркой. Макс даже не взглянул на неё, только посмотрел на человека, что через какие-то жалкие минуты зарегистрирует этот никчёмный брак. Руки волчицы так сильно сжимали букет, что ногти буквально впивались в нежные стебли цветов и ранили их. Прочитать волчицу Мия не смогла. Что говорили её эмоции? Что выражало лицо? Вроде спокойствие, радость, но в то же время проскальзывала толика печали, переживаний, и взгляд её часто был направлен куда-то далеко, на дорогу, затесавшуюся между деревьями.       Музыка постепенно стихла и замолкла. Наступил важный момент. Зазвучала громкая речь свадебного регистратора. Малышня подорвалась с нагретого места, побежала к Эми, которая держала на подставке кольца брачующихся. И тут Мия не выдержала. Нет, она бы не смогла вынести это. Как бы вчера девушка не отвергала Фолла, как бы не кричала на него, не билась и не разрешала подходить к себе, всё равно его любила. Любовь не пропала в один миг, не исчезла бесследно. Мия отпустила Алена и поднялась с места.       — Эй, ты куда? — тихо спросил оборотень.       — Я пойду…       Она начала выходить с ряда, протискиваясь между гостями. Бейкер тоже встал и, уже намеревался идти вслед за девушкой, как она остановила его:       — Ален, не нужно. Я, правда, пойду. Оставайся.       Запретив себе плакать, проронить даже одну жалкую и горькую слезинку, Мия направилась к той натоптанной дорожке, по которой они сюда пришли. Хоть Ален и угомонился, опустился обратно на стул, но кинул на неё недоверчивый взгляд. Хотелось упрямствовать и всё равно пойти за ней. Зато Майк без сомнения оказался смелым и решительным волчонком. Не предаваясь лишним, совершенно не нужным раздумьям, отдал Бетти подставку с кольцами, сплетённую из тонких веточек корзинку с матовыми лепестками роз, и рванул вслед за Мией. Правда немного запоздал, мамочка только что скрылась в лесу.       — Вот жук! — громким шёпотом разразился Шон.       На месте, где только что стоял волчонок, его и след простыл. Он нёсся куда-то вдаль от дома, на чужую территорию. Майя вздрогнула от неожиданности и пока соображала, к кому так обратился волк, тот уже отправился за братом.       Последние ряды гостей всполошились, начали оборачиваться, но вскоре смотреть было не на что. Фоллы оказались в лесу, где ветви расступались и открывали обходную дорогу.       Маленькие ножки малыша передвигался очень быстро, особенно когда сзади его нагонял взрослый волк. Шон рассчитывал, что хватит спешного шага, однако Майк заметил его и побежал изо всех сил. Парень крикнул:       — Майк, стой! Вернись!       Волчонок обернулся и так же громко ответил:       — Не могу! Не успею!       Забег продолжился, но Шон сократил достаточное расстояние между ними, ещё немного, и можно поймать ребёнка за чистенькую выглаженную рубашку. Вскоре это случилось.       — У тебя моторчик в заднице не задымился? Чешешь как напуганный заяц! — с большим любопытством поинтересовался Фолл и за плечи развернул брата к себе лицом, крепко держал.       — Шон, пусти, — забухтел Майк и начал вырываться.       — Не отпущу, пока не скажешь, куда и зачем так проворно направился.       — Я нужен Энн. Мне надо к ней идти. Как ты не понимаешь, Шон? — в голубых глазёнках промелькнуло искреннее удивление. Неужели Шон такой дурак?!       — Пойдём обратно. Она уже ушла.       — Нет!       — Да!       Волчонок начал пищать, забарахтался и так разозлился, что с неизвестной ранее ему силой и твёрдостью сказал:       — Отпусти меня и уходи!       Их взгляды как раз встретились. Шон почувствовал странность происходящего. Его голова, кажется, разломилась надвое. Острая боль проткнула виски и вызвала потемнение в глазах. Шон покосился, благо рядом находилось дерево, и он слепо, наощупь опёрся на него. Мир стал тяжёлым, будто бы находился в воде без солнечных просветов и абсолютно любых звуков. Не поняв, что только что он сотворил, Майк продолжил путь.       Тем временем Бетти, оставшейся одной, кольца нести не потребовалось. К общему счастью или сожалению на самый главный вопрос, заданный в первую очередь жениху, Макс ответил твёрдое «нет».       — Нет, — повторил мужчина и вот тогда посмотрел прямо на Ребекку, глаза в глаза.       Никто не произнёс ни звука, все в удивление замерли. Макс заложил руки за спину, выпрямился и заговорил:       — Я мог бы ответить «да», сказать какая ты сегодня красивая, как сильно я тебя люблю и как благодарен жизни за шанс быть с тобой вместе. Но это наглое враньё. А ты, моя дорогая, навряд ли бы ответила мне сегодня взаимностью. Верно же?       Она улыбчиво закивала и вытащила из причёски гребешок, украшенный сияющими в свете солнца камнями. Многослойная белоснежная фата упала к её ногам вместе с букетом. Крепкая лента не дала цветам распасться.       — Да, не ответила бы. Извини, Фолл, у меня не получилось полюбить тебя. Извини, что дотянула, что помнилась так поздно. Извините все! — она повернулась к гостям и так обратилась к каждому. Место фальшивой радости сменило раздражение, — Когда-нибудь я бы изменила тебе и с позором и презрением ушла бы из твоей стаи. Когда-нибудь бы я поняла, что фиктивный брак не значит надёжность, не значит, что я перестану быть бесплодной и оттого никому ненужной. Спасибо тебе, Макс, что я поняла это намного раньше. Спасибо, что ты оказался адекватным и сам осознал неудачу этого дела.       Продолжая смотреть только на Ребекку и обращаясь только к ней, будто никого другого вокруг не существовало, Фолл произнёс:       — Ты — не моя ошибка. Ты мой урок и опыт. Будь счастлива и выйди замуж по любви.       Волчица кивнула. Её волосы медленно распускались из причёски, будучи уже незакреплёнными, волнами падали на плечи. Она отмахнула мешающие пряди от лица и поспешно сняла с пальца помолвочное кольцо.       — И ты не утопай в своём горе, а то захлебнёшься. Забирай, оно больше мне не нужно.       Макс перенял из дрожащих женских рук некогда свой подарок. Ребекка последний раз ему улыбнулась и, подобрав шлейф платья, чтобы не мешал и не затруднял движения, направилась по выстеленной перед аркой дорожке. Его невеста сбегала со свадьбы.       Фолл посмотрел на двор. Гости переполошились, большинство соскочило со своих мест, не понимая произошедшего. К нему уже подходил Ральф, за ним спешила Хелен. Волчица что-то говорила мужу и просила остановиться, не лезть к брату. Только Максу было на всё наплевать. Он взглядом искал Мию и Майка.

***

      Майк почти выдохся, но упорно продолжал бежать вперёд. Надежда ускользала от него. Ну куда же Энн делась? Где она? Уже слышно журчание реки, совсем скоро начнётся территория Бейкеров, и покажется тот самый каменный мост, который папа всегда запрещал ему посещать в одиночку, а девушки и след простыл.       Только волчонок решил остановиться и передохнуть, как зелёное платье мелькнуло не так далеко от него.       — Энн, стой, подожди меня! — крикнул Майк и перестал бежать.       Мия услышала ребёнка и поспешно обернулась. Удивление отобразилось на её лице. Она лишь на мгновение растерялась, осознавая, что всё это время он следовал за ней.       — Майк, ты зачем убежал?! — громко спрашивала девушка и шла к нему навстречу.       Малыш ничего не ответил, был занят дыханием, которое стало затруднительным. Его щёки раскраснелись, распухли от внутреннего жара. Пот каплями катился со лба. Белокурые волосы растрепались, прилипли к лицу.       — Я хотел тебя догнать. Я хотел… Фух!       Полувампирша опустилась перед ним на корточки, взялась за маленькие ладошки, сжала их в своих руках.       — Вот тебе и «фух». Дыши глубже, Майки, дыши.       — Всё почти прошло, — возразил он и испустил последние поспешные выдохи. — Я просто не думал, что ты так далеко ускакала!       Они рассмеялись, а потом Мия стала заметно серьёзней и без улыбки спросила:       — Ну зачем, зачем?       Майк выдал невообразимое:       — Потому что знаю, что я тебе сейчас нужен, — как взрослый рассуждал ребёнок. — А ты зачем?       Его мама отвела глаза, со стыдом молчала, не зная, что ему сказать, как объясниться.       — Ответишь?       Она отрицательно замотала головой. Майку пришлось ответить самому:       — Ты любишь моего папу, поэтому и ушла.       Мия поднялась. Скрыть то, что его слова тронули её, было затруднительно. Правду говорил маленький, но всё понимающий и осознающий волчонок.       — Нет, Майк. Я не могу любить твоего папу. Пойдём, я отведу тебя домой.       Волчонок нахмурился.       — Любишь. Я же знаю, что любишь. И он тебя сильно любит. Ты у него вот здесь, — мальчик прижал ладонь к груди. — В сердце находятся все любимые. Они живут там всегда.       Когда Майк начал подрастать и становиться взрослым, потребовалось ему объяснить одну важную вещь — отсутствие мамы рядом. Макс не нашёл ничего другого, как сказать правду, но вместе с этим добавил о вечной жизни Мии в его крохотном сердечке.       «Умирает тело, Майк, а душа, воспоминания о ней продолжают жить. Те, кого мы крепко-крепко любим, будут с нами на целую вечность. Ты теперь знаешь, где они находятся», — когда-то давно говорил Фолл и видел, как согласно кивает волчонок. «Твоя мама также живёт во мне».       Только потом, спустя годы, Макс совсем позабыл об этом. Потребовалось недавнее напоминание Саманты. А вот Майк уловил те слова на всю жизнь и запрятал их глубоко в себя. Верно. Все любимые в сердце.       Что имел в виду волчонок, Мия предполагала, но истинный смысл для себя так и не раскрыла. А он был глубоким, совсем не поверхностным.       — Нам с папой нужна не Ребекка, а ты. Пойдём со мной, оторвём ей фату.       Она улыбнулась одним уголком губ. Знали бы они, что Ребекка сама оторвала себе фату и уже находилась в объятиях того, с кем была по-настоящему счастлива.       — Если бы было всё так легко и просто.       И вновь та же серьёзность на лице Майка, рассудительность:       — Ты боишься. Наверное, я ещё маленький и ничего не понимаю, но я чувствую, что ты нужна нам. Мне и папе. Не убегай от нас, останься.       — Малыш, я дорожу твоим желанием, но у нас не получится быть всем вместе, потому что...       Что она могла объяснить ему? Только этот не по годам смышлёный малыш упёрто стоял на своём и продолжил её фразу:       — Потому что ты боишься. Папа тоже боится. Вы все боитесь! А папа учил меня смотреть своим страхам в лицо и уничтожать их в себе!       Прозвучал низкий мужской голос:       — Это всё верно, Майк, но взрослые часто такие слабые.       Настала тишина. Майк умолк, забыв, что хотел ещё дополнить, и обернулся. Мия подняла на Макса взгляд. Волчье умение идти тихо, подкрадываться у Фолла никто не отнимал. Он продолжил:       — Мы учим малышей, а сами совершаем те же ошибки.       Волк потрепал волчонка по голове.       — Пора и мне с… Энн смотреть в лицо собственным страхам. Верно, Майк?       Тот закивал.       Мия глядела на него и не понимала, что произошло, почему Макс ушёл, стоит сейчас с ними, а не перед алтарём и не говорит клятву верности и любви.       Фолл улыбнулся, прижался к себе сына.       — Мы оба любим тебя...       Майк опять закивал головой. Да. Тысячу раз да. Он готов сколько угодно подтверждать заветные слова отца.       — И хотим, чтобы ты стала нашей семьёй.       — Станешь? Станешь? — радостно заверещал малыш.       Девушка продолжала смотреть на Макса, видя в нём только одну сплошную любовь. И ей ничего не оставалось делать, как сказать:       — Стану.       Сказать сокровенным шёпотом. Голосом, срывающимся и хриплым. Голосом, который так долго хотел услышать Фолл… и наконец-то услышал.