Залечи мои раны

      Всё, что мучило Мию, замерло со странной неожиданностью. Даже бешено колотящееся сердце примолкло. Боль куда-то исчезла. Мир вдруг стал легче, свободней. Границы мыслей расширились. Ситуация предстала в ином виде, в самом простом, обыкновенном. Другими глазами она смотрела на прохладную землю, на тёмную чахлую траву, на шумевшие и шевелившиеся от ветра кроны деревьев. На небо, чёрное и звёздное. Зажмурилась. В голове заговорили смутные, но знакомые голоса. Смело побежала кинолента жизни. Жизни, которую она ощущала своей.       Будто бы не с Мией, где-то в отдалении, происходила эта абсурдная история, но всё было явью, самой жизнью. Тем моментом, который давал перерождение. Преграда разрушилась до конца, до самых корней. Огибая руины, сквозь пепел и пыль потянулась череда пока безликих, только раскрывающихся эпизодов — воспоминания, все до единого.       Она стала маленькой любопытной Мией, что, задрав голову, смотрела на двухэтажный возвышающийся над ней дом и грубо нарушала правила детской игры. «Раз, два, три…», — про себя говорила девочка и подглядывала за Джереми, другом, что метался по двору в поисках укромного места. Проиграть ой как не хотелось! «Шесть, семь, восемь…», — продолжила она, нарочно пропустив пару цифр в стройном счету, и, усмехнувшись, наконец-то воскликнула: «Десять! Джери, я иду искать!».       Слишком быстро Мия посчитала. Он это знал и чуть ли не завопил от негодования, но опомнился и затаил дыхание, неподвижно стоя за деревом. Неудачный это выбор, самый глупый. Можно было бы подумать заранее и не бросаться потом в панике из одного тайного уголка в другой. Мия застала его как раз во время очередной перебежки, и ничего иного не оставалось. Старый добрый листвень всегда выручал.       Она ступала специально медленно, зажимая ладошками рот, чтобы не хихикнуть. Какой же он балбес! Заведомо проиграл! Жмётся к стволу, почти не дышит, а кудряшки его рыжие видно издалека. «Попался! Нашла!», — заверещала Мия и, не показавшись, подступив сзади, схватила его за руку. «Проиграл! Проиграл! Подставляй лоб, сделаю тебе щелбан!». Чистый звонкий смех зазвучал и тут же плавно начал рассеиваться.       Темнота не настала. Один свет сменился другим. Мию куда-то переносило, поспешно затягивало. Она вдруг увидела их скромную, крохотную кухоньку, молодую и красивую маму. Как наяву запахло сладкой клубникой, чем-то вкусным, печёным… пирогом! Рот наполнился слюной, аппетит разыгрался.       Это её любимый клубничный пирог, самое вкусное, что когда-либо было на земле, и его готовил самый дорогой и близкий человек. «Ми, будешь так много лопать, ничего для пирога не останется», — проговорила Эмма, продолжая замешивать тесто. «Я просто не могу, не могу её не есть. Она такая вкусная!», — ответила Мия. Опять детский смех. Смеялась уже повзрослевшая девочка. Мамины аккуратные руки, ласковое, позволенное не для многих сокращение имени, всё тот же родной дом. Ей захотелось остаться в этом месте подольше, но кинолента бежала и никого не ждала.       Снова голоса растворились. Переход был без явной грани. Замелькали огоньки. Какой-то шум… Нет, громкая музыка. Вокруг движение, танцевали люди. И она, оказывается, танцевала. Медленно так, восхитительно плавно. «Говоришь, определилась куда пойдёшь? Всё-таки на журфак, да?!», — послышался окрепший юношеский голос. Он пытался перекричать мелодию, получалось «Да!», — громко отвечала Мия. — «Больше никуда не тянет! А ты?!». Тут же прозвучал ответ: «Не знаю!». Копна знакомых рыжих волос беспорядочно вилась, как бы старательно и хорошо Джереми её не приглаживал. Строгий костюм. Осознанный мужской взгляд. Всё тот же искренний друг детства «Джери».       «Я тут кое о чём подумал!..», — проговорил он и смущённо смолк. «О чём?!», — Мии не терпелось узнать. «Ты мне очень дорога! И мы дружим так долго! Доверяем друг другу и всё такое! Может, это глупо с моей стороны!.. И потом я отхвачу от тебя смачного леща! Но Мия!.. Я…». Больше он ничего не сказал, остановился, прервав их танец, взял лицо девушки в свои руки. Пока до Мии доходил смысл его слов, осознание произошедшего, ощущение чужих губ на губах, иного тепла, её первый поцелуй состоялся. Ступор, резкий вдох от неожиданности, и взаимность. Неумело, но смело она пошла к нему навстречу.       Однако и это исчезло в ярком свете. Как вспышки быстро и неожиданно появлялись воспоминания, откуда-то вырванные, но идущие в относительно правильном порядке. Это пугало Мию. Девушка не знала, каким образом разъединить цепочку, вырваться из лап добытой памяти и вернуться к реальности. Ощущение были такими, будто она присутствовала везде, где совершалась очередная остановка. Присутствовала по-настоящему, стояла неподалёку, смотрела и одновременно чувствовала себя любой Мией: и маленькой, и взрослой. Мией, заново переживающей жизнь.       Полетела череда событий, которые она не успевала ловить. Замелькали картинки, смазанные в одну кучу. Скорость увеличивалась, дав чуть больше времени насладиться лишь ранней порой. А жизнь набирала обороты, стремилась непонятно куда. Мия чудом узнала красивое лицо Триши, где-то промелькнул Виктор, лица родные, но плохо узнаваемые, лица совсем чужие, места хорошо знакомые и те, что видела только раз. Всё смешалось в кучу. Прибавились голоса. Девушка заткнула уши ладонями, хватая себя за голову, сильнее зажмурилась и крепко сцепила зубы, чтобы не закричать.       А потом был гром, сверкающая вдали молния. Она услышала это резкий, разрывающийся звук как наяву. Морось, давно перешедшая в дождь, настоящее буйство природы, громко стучала по крышам. Мия кого-то держала за руку, с кем-то бежала по улице старинного европейского города, цепкой хваткой держала бесполезный зонт, который сносил ветер. Ноги скользили в босоножках, платье промокло и липло к телу. Вода лилась с неба как из ведра, текла по телу ручьями.       Вскоре перед ней оказалась дверь отеля. Кто-то толкнул её, прозвенел колокольчик, и шум дождя утих. Лестница. Девушка шла куда-то наверх. «Герой, вот это мы с тобой попали…», — проговорил мужчина уже в уютном, сухом номере. Макс. «Что, волк, хвост слегка подмочил?», — ехидно подметила она. «Да тут не только хвост…». Смех. Мия везде радостно смеялась, в каждом ярком, выделившемся из толпы воспоминании. Это она знала точно, как и о своих горящих счастьем глазах, лёгкости на душе. Фолл поддержал её настрой, заулыбался, сказал: «Раздевайся, греть тебя буду».       Его пальцы побежали вниз по рубашке, расстёгивая пуговицы. Ткань заскользила по загорелым плечам. Только сейчас Мия поняла, что дрожит, и холодная вода, скатываясь по коже, оставляла после себя табун мурашек. Насквозь пропитанные дождём вещи шлёпнулись на пол ванной комнаты. Стало ещё холодней. Охватил озноб. Но вскоре пришло спасительное тепло. Кровать, ворох подушек, одеяло… Она прижалась к этому теплу, определила, что оно обдавала её со спины. Грань стёрлась. Казалось, наступило сумасшествие. Мия ничего не соображала в эмоционально тяжёлый момент, путая сливающееся воедино воспоминание и реальность, теряла себя и вдруг смогла открыть глаза, обернулась…       — Макс, — сорвалось имя с губ, расплывшихся в вялой, вскоре исчезнувшей улыбки.       Сумасшествие. Самое настоящее. Мир по-прежнему плыл, сбивался в одно размазанное пятно, но не так сильно, как раньше. Лицо Макса с трудом различалось.       — Мия, — с облегчением произнёс Фолл, стиснул крепче и поцеловал её в висок.       Девушка умолкла, шевельнув пересохшими губами. Последние кусочки жизни промелькнули перед глазами, подтянулись отставшие частицы. Их Мия не воспринимала и не пыталась различить. К власти пришла лёгкая, не давящая тишина, опустошённость и слабость. Рождённая Луной только сейчас постепенно понимала, что вспомнила. Память вернулась к ней, закончив штурм полной победой.       Всё самое лучшее, душевное первым всплыло в голове после страшного и травмирующего. Мия прониклась счастьем, светом. Слёзы высыхали. Её раз за разом обдавало теплом, таким горячим, родным, пахнущим тем, что не объяснишь на словах, только почувствуешь, вдыхая, ощутишь, прикоснувшись. Это был Макс. Только он. Девушка попыталась сконцентрироваться, посмотреть на него ясно, увидеть лицо, которое время и забытье больше никогда не посмеют стереть. На него, как и на мир, она тоже взглянула по-иному. Ни как Энн, а как самая настоящая Мия, пусть и не видевшая, не уловившая сейчас всю историю их любви, но точно знающая о ней на глубоком уровне, чувственном. Мучения заканчивались.       — Я живая… живая… — зациклено зашептала она, уверяя себя в очевидной вещи.       — Живая, — подтвердил оборотень и продолжал мягко касаться её волос.       Она в порядке, с ней всё хорошо. Это осознание, которое подпитывалось острым волчьим обонянием, сумевшим понять происходящее в души Мии, успокаивало. Фолл пришёл на зов. Пришёл, как приходил всегда, в нужную минуту. Девушка с благодарностью ощутила его прикосновение, полное объятие, не вздрогнула, а смело отдалась, когда он стиснул её всю, прижал к себе, опустившись на колени и сев на землю. Она склонила голову набок, оперлась ею о крепкое плечо волка, слегка обмякла, хотя некоторое напряжение ещё сохранялось. Кошмар заканчивался, отпускал. Дышалось снова жадно, но свободно. Воздуха уже хватало. Она выбралась живой, благодаря остаткам своих сил вернулась оттуда, откуда не возвращаются.       Всё вокруг прояснялось. Из общей массы тьмы выделилось возвышающееся надгробие. Что-то щёлкнуло в её голове.       — Раскопай могилу… — совсем тихо, еле различимо сказала Мия.       Макс оторопел и побледнел, боясь, что действительно это услышал. Движение руки замедлилось. Он молчал.       — Раскопай… — громче и отчётливей потребовала девушка.       Деревья приобрели очертания, вновь послышался говор леса. Стало заметно правление сумерек, густых, как никогда туманных. Она несколько раздражённо бросила:       — Не хочешь, тогда я сама…       Мия, освобождаясь, поддалась вперёд, поползла к серому камню, хранящему отпечаток времени в виде налёта мха, шероховатостей и почти незаметных трещинок. Вырезанные буквы имени, фамилии, года рождения и смерти хотелось стереть, отшлифовать с поверхности. Они больше не нужны.       — Мия, подожди. Ну куда ты… — опомнился Фолл и поднялся.       Ему было больно смотреть на жену. Грудь теснило страшное ощущение. Мужчина не хотел думать, что будет после, оправиться ли Мия, как станет заново жить… Но в отличие от него она подобным мыслям не предавалась, знала, что делала и чего хотела.       Девушка начала рыть холмик. Земля быстро исчерчивалась полосами, нарушался травяной покров. Грязь забивалась под ногти, неприятно напирала. Но Мия резво, упорно, ещё сильнее вспарывала место, где когда-то нашла покой. Она сжала зубы, недовольно, раздражительно скривилась, нахмурилась. Если понадобится вечность, Рождённая Луной продолжит заниматься этим малоэффективным занятием и в итоге добьётся своего.       Макс подошёл к ней, присел на корточки, одной рукой коснулся женского лица, другой мягко накрыл трудящиеся ладони.       — Маленькая, герой… Что ты делаешь? Зачем?..       Она посмотрела на него, отвлекшись. В глазах блестели слёзы, но они не срывались, не текли. Её нижняя губа тряслась, но почти твёрдым, уверенным голосом Мия попросила, отдыхая от внутренней натянутости в паузах:       — Покажи, что там меня больше нет… Покажи мне, докажи… Я хочу сейчас.       Девушка была непреклонной. Не безумие, граничившее с отчаянием, говорило за неё. Придя более-менее в себя, оправившись, она сама хотела исключить возможное будущее беспокойство, хотя оно никак не должно было мучить её, ведь всё не сон, взаправду. Да?..       — Мия… Не стоит этого делать.       — Почему?       — Потому что…       Макс не договорил, не смог, впервые за эти тяжкие минуты нашёл взглядом Шона, Майю, Алена, которые стояли и, ожидая, не вмешивались. Сказать Фолл не осмелился, но в их лицах прочёл понимание. Его племянник направился в сторону дома, остальные — за ним. Оборотень поднял девушку с земли, отвёл подальше и вновь крепко, без слов обнял. Они оба нуждались в тепле и молчании, в живом стуке сердец друг друга. Через пару минут меж деревьев замелькал свет фонарей. Совсем стемнело…       За дело принялся Ален. Решительно был настроен Шон, но вторую лопату взял Макс, хотя младший Фолл чуть ли не силой вырывал её из его рук. Макс уже рыл здесь яму и не допускал ни единой мысли, что когда-нибудь сам же и разворотит это место снова. Через пару минут его дыхание замерло, волной на него накатило облегчение, вмиг избавив от напряжения, потому что вскоре после начала копки лопаты наткнулись на что-то твёрдое, застучали по крышке. Фолл не хотел допускать ни единой мысли о том, что бы было, если бы он не бросил это занятие в день похорон, не выдержав скорби и боли, разрывающей сердце, если бы не запретил продолжать незаконченное, не запретил приближаться к яме, которая получилась совсем неглубокой. Но для Мии даже это глубина казалась поистине огромной. Лёгкие жгло от недостатка кислорода, паника нарастала, но она продолжала двигаться, лезть куда-то вверх, пока её рука не проткнула верхний слой земли и не избавилась от тесноты, вырвавшись на воздух.       Некогда белоснежный цельный гроб выволокли из ямы. Его верх был разбит, весь в обломках и трещинах. Макс открыл крышку. Внутри обивка содрана, на дереве царапины, на дне оказалась труха и земля. Здесь Мия боролась… Грудь Фолл стеснило так, что продохнуть было сложно. Он поморщился, отвёл взгляд в сторону. Мия, сидя на коленях, смотрела на гроб долго, ещё раз вспоминала ту ночь, но уже не так болезненно отзывалась она в ней, заставляла лишь слегка вздрагивать.       Девушка тихо сказала:       — Спасибо, что вы все помогли мне, не приняли за сумасшедшую. Без вас бы я не смогла.       — Ты сильная и смелая. Ты бы в любом случае смогла с этим справиться, даже в одиночку, — проговорил Ален.       Он подал Мии руку. Она схватилась за неё, поднялась, благодарно кивнув, отряхнула джинсы.       — Может быть и смогла, но каждый из вас сыграл важную роль, — полувампирша хмуро посмотрела на своё прошлое пристанище. — Его надо сжечь.       — Сожжём, — послышался голос Макса.       Мия добавила:       — Только завтра. Мне уже совершенно не хочется с этим возиться.       Фолл приблизился к ней, незаметно, украдкой взял её за руку. Девушка крепко сжала ладонь волка, повернулась, посмотрела на его тёмную, внушительную фигуру. Он прошептал:       — Домой… нужно возвращаться домой.       Она закивала.       Домой к стае, к их волчонку, к маме, к жизни. Домой, Мия, нужно возвращаться домой.

      ***

      Все шли медленно и молча, тяжесть сложившейся ситуации ощущалась слишком остро, горечью витала во влажном воздухе. Темень наступила непроглядная, холодная. С реки тянулся плотный туман, окутывая подножия деревьев и скрывая под собой траву. Эта ночь была явно строже вчерашней. Лето уносилось прочь, ещё кидая днём остатки тепла, но с закатом солнца забирало их чрезмерно, вынуждая всё живое замерзать и чахнуть.       На протяжении обратного пути Макс держал Мию за руку. Крепко, чтобы не потерять в лесу, в котором искал и звал её ночами напролёт, в котором равнодушно лежал на листовой подстилке и бездумно смотрел в мутное небо, вспоминая и давясь воспоминаниями как костью в горле. И в котором она неживая и немёртвая пробыла несколько лет. Но жуткое, страшное прошлое отступало, покидало их, прощально касаясь листьев, шурша, растворяясь в ветре и вставая на своё место в скопление прожитых лет.       Деревья вскоре начали расступаться. Сквозь ветви широкой лентой зачернела накатанная дорога. Лес кончился. Луна обдала их ровным, струящимся светом. Мия вырвалась из приюта тьмы, рассеивающейся и уходящей. Теперь окончательно, навсегда.       Наша небольшая группа, связанная на самом деле многим, тем потаённым, что сразу не поймаешь и не поймёшь, была вынуждена распасться на перепутье.       — Макс, я провожу Майю… и Алена, — сказал Шон, нарушив неприятную, тревожную тишину. — Я скоро вернусь.       Макс кивнул и внимательно, проникновенно посмотрел на всех. В душе его теплилась молчаливая благодарность. Подтверждения искренности не требовалось так же, как и слов. Не нужно. Волки чувствовали, знали и поддерживали его невидимой силой и связью, которую оборотни ощущали всегда между друг другом. А Фолл готов быть благодарным целую вечность, и благодарности будет всегда мало в его понимании, что бы ни говорили Бейкеры или Шон.       Мия вдруг почувствовала в себе бодрость и жизнь, чистый свет, горящий внутри. Она слегка улыбнулась.       — Доброй ночи вам, — произнесла она. — Я зайду к Ванессе завтра, пусть не обижается.       Майя, ставшая тихой и незаметной с момента большого разговора, отогнала от себя хмурость и тревогу, расцвела для девушки в ответ. Уголки её чудесных губ изогнулись вверх.       — Хорошо, передам.       Они попрощались, разбрелись по разным сторонам, не оглядываясь.       Рождённая Луной не переживала трагедию внутри, больше не тряслась от ужаса и чувств, с которыми не могла совладать, не убивала в себе память, возродившуюся и приносившую боль, не страдала, и плакать совсем не хотелось. Всё ушло, покинуло её, оставшись за чертой леса. Была небольшая дрожь от холода, и усталость от морально тяжёлого дня брала своё. Полувампирша с облегчением опустилась в деревянное кресло и взялась за ноющую голову, потёрла лоб, когда они с Максом добрались до дома стаи, но решили остаться во дворе, не входить во внутрь.       Фоллам, заподозрившим неладное, тоже требовались объяснения того, почему, приехав, Макс спешно оставил Майка, запрыгнул в автомобиль и куда-то укатил, почему, уже после заката солнца, явился Шон, что-то торопливо искал, как оказалось, лопаты, взял те и быстро скрылся в ночи. Всё это не могло не смутить. Но только завтра волкам станет известно, как чутьё не подвело их в тот день, когда малыш Майк привёл в дом женщину, так похожую на его мать.       Макс принёс охапку дров, захватил плед, оставленный кем-то в уличном гамаке. Вскоре в очаге заполыхал огонь, и Мия оказалась в волчьих объятиях, в тепле. Сидеть на коленях Фолла укутанной с головой и прижатой к его груди — вверх комфорта, простое желание, но сейчас самое нужное и важное.       — В город не поедем? — спросила девушка, хотя это волновало меньше всего.       — Да. Останемся здесь. Завтра расскажем стае… и будет у нас всё хорошо. Спи, если хочешь. Потом отнесу тебя в кровать.       — Вряд ли я сегодня засну.       — Мучаешься?       Рождённая Луной приложила руку туда, где спокойно билось её горячее сердце. Оно отболело своё и если клокотало и замирало, то только от чувств нежных, любовных, от мыслей самых приятных, безутешных.       — Нет. Ничего у меня не болит. Ни душа, ни тело. И ничего не тревожит.       — Это хорошо.       — А у тебя? Как ты себя чувствуешь?       — А у меня…       Фолл задумался, прислушался к себе. Его больше волновала Мия, а не он сам. Копаться внутри было непривычно. Единственное, к чему, а точнее к кому, порой обращался, — к внутреннему зверю. Тот сейчас послушно лежал, поджав лапы и виляя хвостом.       — И что, Макс, как там обстоят дела? — спросила Рождённая Луной.       В женском голосе послышались светлые и лёгкие нотки, немного веселья. Она всё дальше прогоняла мрак из своей души, изо всех не поддавалась унынию, питаясь последними силами, их несчастными крохами и не позволяла случившемуся себя ломать.       — Кажется, недурно.       Мия приложилась ухом к его груди, прикрыла глаза, сосредоточилась. Чувства обострились. Открылась другая реальность. Всё вокруг сначала разом её оглушило, а потом померкло. Осталось одно тепло. Тепло, которое она считывала, улыбаясь.       Фолл ощутил воздействие, как жена раскрывала для себя его спрятанное нутро, ворошила что-то, понимала. Он заправил растрёпанные волосы ей за ухо, мягко положил ладонь на плечо.       — И правда, недурно, — вынесла она вердикт и убрала свои ментальные «щупальца».       Голова на несколько секунд, как приливом, заболела сильнее, но это стоило того. Мия считала Макса, удостоверившись, что ему неплохо, и успокоилась окончательно, ведь её силы никуда не исчезли и работали, повиновались ей.       Оборотень поддался вперёд, кочергой, лежащей всегда рядом с очагом, пошевелил паленья. Поднялись снопы искр, треск. К телу прихлынул жар, который хорошо ощущался через одежду. Девушка пошевелилась, задумчиво вдохнула, выдохнула. В воздухе образовался лёгкий пар.       Её взгляд был направлен на огонь, но просачивался сквозь него. Она обращалась к себе. В подобные моменты Макс старался не трогать Мию, терпеливо ждал.       — Что будет дальше? — спросила Рождённая Луной спустя несколько минут молчания и тишины.       — Тебе ближайшее будущее или отойдём годков на пять-десять вперёд?       Мия усмехнулась, затем последовала улыбка. Вопрос был серьёзным, но эта серьёзность напоролась на слова Фолла и сменила свой оттенок. Не то что бы слова оказались легкомысленными. Нет. От них просто повеяло надеждой, почувствовав которую, девушка оправилась от тяжести недавних раздумий. Это фраза — «годков на пять-десять вперёд» — согрела. Мия ответила:       — И то, и то.       Макс принялся перечислять:       — Сегодня выспимся, завтра всё осмыслим, сделаем выводы, прейдём к твоим хотелкам насчёт сил…       — Устроишь мне тренировку?       — Да. Хорошенько тебя вымотаю, найду пробелы, снова подумаю, что и как с этим делать. Гипнозом в последний раз ты шарахнула меня слабо.        — Так. А дальше?       — А дальше…       На лице Фолла показалась улыбка. Самая красивая улыбка, самая любимая.       — Что ты так улыбаешься? А, Фолл? Уже придумал какие-нибудь хитрые планы? — со смехом спросила Мия и дотронулась ладонями до его лица.       Макс, продолжая улыбаться, видя её ответную улыбку, которой она заразилась от него, начал говорить о долгожданном, веря и не веря, что всё это они сделают вместе, не только он один:       — У нас с тобой есть очень важная причина, чтобы смотреть в туманное и пугающее будущее смело, как бы страшно и тревожно не было. Эта причина растёт с молниеносной скоростью.       — Майки, — сказала Мия.       — Он самый. Ещё маленькая, но в то же время очень большая причина… Проводим его в начальную школу, которая вообще не за горами, переживём вместе с ним страдания по поводу первой влюблённости, сдадим экзамены, отпразднуем выпускной, поступим в университет… Построим дом на озере… уже в ближайшее время.       Глаза Мии, продолжающей обнимать лицо Макса, удивлённо и радостно округлились. Она сначала не поняла, а потом до неё дошло. Дом на озере. Точно! Он же говорил об этом, делился совсем недавно своей мечтой.       — Всё же решился?       — Да. Приехал домой после похода и начал действовать.       В голове всплыло воспоминание. Ночь, загородная тишина, сопящий в палатке Майк и только они вдвоём у костра обнимают друг друга. Это было время откровений, раскрытий и сближений. Тогда Макс неосознанно понимал, что его Мия вернулась, черпал от неё силы, поднимался с колен жизни, а Мия будила память, успокаивалась рядом с родным, но забытым человеком и мечтала когда-нибудь вернуть свою настоящую жизнь.       Озеро, плескающееся совсем рядом и посеребренное Луной, навеяло на них определённый настрой. Разговор ушёл в неожиданную сторону, затронув мечту оборотня. Ещё до смерти Мии, до рождения Майки, до свадьбы, до встречи со своей будущей женой Фолл хотел купить или построить дом, затерянный где-нибудь в лесу, на озере. Маленькая, тайная мечта, которую он лелеял в душе и о которой молчал, понимая, что она бесполезная, ненужная и совершенно не вписывающаяся в его жизнь. Но когда у него появилась своя стая, Мия, а скорое пополнение грозилось её расширить, Макс решил, что пора, эта мечта ему нужна.       Вскоре тяжёлые, болезненные события его подкосили. О доме на озере пришлось забыть. А потом, через четыре года, Фолл снова вспомнил о том, чего так хотел. И по новому кругу пошли раздумья, терзанья, взвешивания всех «за» и «против». Мечта опять казалась бесполезной. Вот зачем ему дом? Он вожак, должен быть со стаей. Но Энн сказала: «Если ты очень хочешь, то тогда дерзай и не думай ни о чём лишнем и стороннем. Может, этого момента больше не будет». И Макс дерзнул.        — Я думал, что ничего подходящего не найду и моё рвение быстро поутихнет.       — Но? — не вытерпела Мия, которая была так сильно рада за него. Неужели их разговор и её слова ему помогли?       — Но наткнулся почти сразу на хороший участок и рискнул. Первый шаг уже сделан, вскоре начнётся большая стройка…       Макс на немного ушёл в мечты, замолчал, всё так же широко и искренне улыбаясь. Он поймал себя на том, что замер, засмотревшись на красоту Мии. На красоту как внешнюю, так и внутреннюю. Она была восхитительной, необыкновенной. Фолл почувствовал, как буквально тает от самого прекрасного чувства, становится покорным. Любовь к этой женщине окутывала и пронизывала, разрывала и излечивала, наполняла и опустошала, забирала надежду и дарила её вновь.       Рождённая Луной губами приблизилась к его губам, обожгла дыханием, слишком легко и слишком мягко прикоснулась. Оборотень несильно отпрянул и шёпотом дал конкретный ответ на её вопрос:       — Дальше будем жить, Мия.       Жить. Сколько смысла он заключил в это маленькое, короткое слово. Просто жить, несмотря ни на что, ведь они есть друг у друга, а значит нет ничего непреодолимого.       Макс стиснул Мию, обнимая, неистово, жадно целую, прижал к себе. Маленькая искорка, загоревшаяся между ними начала вспыхивать, светится насыщенно красным цветом. Боли больше не было места в их сердцах и душах. Свободное место заполняло другое — любовь новая, но построенная на руинах и пепле старой.       — Пойдём к Майку, к стае… Не завтра, а сегодня. Я готова, — сказала девушка, нехотя прервавшись. Макса для неё всегда было мало.       Волк посмотрел на дом. В окнах горел тёплый жёлтый цвет. Стая ещё не спала, будто ожидая чего-то, ожидая их, сомневающихся и тянущих момент встречи не понятно зачем. Фоллы готовы, рады.       — Тебя уже давно ждут.       С этими неоспоримо уверенными словами оборотень поднялся, держа девушку на руках. Ощущалось предвкушение встречи. Мия хотела к Майку, к своему маленькому, рассудительному солнышку, желала обнять его, потрепать по блондинистой макушке, вдохнуть детский запах. Однако планы пришлось скорректировать, когда Макс, уже стоя на крыльце, вдруг начал прислушиваться, смотреть в сторону дороги и хмуриться. Совсем скоро их обдало ярким светом. Запахло резко неприятным, отвратительным для оборотнем запахом холода и вечности. Из подъехавшего тонированного автомобиля без сопровождения появилась чёрная фигура. Вампирский князь - Виктор Ван Арт.

      ***

      В этот майский вечер было тепло. Утомлённое за день солнце боролось с ночью, не желая великодушно уступать место луне. Его прощальные острые лучи насквозь протыкали бегущие тучи и подсвечивали их красным золотом. Небосвод заполняли плавные мазки цветов, насыщенных, переходящих один в другой. Виктор мельком, не отвлекаясь от вождения, обратил внимание на природу, её настрой. Редко Ван Арт видел свою возможную погибель - свет, способный убить вампира, но каждый раз им восхищался. Ожесточённая борьба света и тьмы выглядела всегда по-разному. Сегодня она была красивой, жестокой и кровопролитной, однако невечной. Сумерки больше не спали, хотя теперь смеркалось поздно, утихомиривали день, туша его закат, освобождали дорогу ночи. А завтра произойдёт это с точностью наоборот. И ничто не способно нарушить законное равновесие, пока есть граница, пока есть справедливый страж.       Виктор вернул взгляд на дорогу. В его голову закралась мысль, что всё в жизни, как в природе. Белая сторона, чёрная, их извечное противостояние испокон веков… и Мия посередине. Новая неизвестная душа, обладающая силой правосудия. Хранительница тонкой черты, хрупкого перехода. Она уже давно не становилась на защиту, передала меч сподвижникам и выбрала младенца, развивавшегося в её чреве и родившегося пару дней назад, когда стояла белая ночь. Рождённый в пограничье. Рождённый от матери, что сама являлась пограничьем. Как, зачем и почему родился этот ребёнок? Что уготовлено ему судьбой? Вампир не находил конкретного ответа и с тайным замиранием ждал встречи.       Тогда Ван Арт видел ещё живую Мию, правда, в последний раз. Она только-только оправилась после родов, с которых прошли считанные дни. В телефонном звонке Фолл обмолвился, что она ждёт его. Виктор приехал.       — Как всегда геройствует? — спросил вампир у оборотня, когда они поднимались по лестнице в доме стаи.       — Да. Наверное, думает, что я совсем дурак, ничего не вижу… и тем более не чувствую. Регенерация работает плохо, всё болит, слабость ужасная. Мия мучается и виду, конечно же, не подаёт, — с раздражением ответил Макс.       Он старался контролировать свою взвинченность и не показывать накопившуюся усталость, однако получалось не слишком хорошо. Переживания за Мию и за сына не отпускали, теснили его грудь даже сейчас, когда страшное осталось позади. Хотелось взорваться в крике и истерики, выплеснуть застоявшиеся чувства, но он не мог, ведь должен держаться, быть опорой для своей маленькой семьи.       Ван Арт недовольно покачал головой, не одобряя поведение Мии, однако его понимая.       — Она невероятно упёртая и сильная женщина. Мы знаем это оба. Мия справится, только помоги ей, не решай всё за неё.       — Справится, иначе она не умеет, но… — согласился Фолл и сразу осёкся. — Здесь проблема отчасти во мне.       Виктор оказался прав. Вина съедала оборотня изнутри, и он старался её всячески искупить, не слушал мнения полувампирши, ведь знал, как лучше, душил заботой и вниманием, впрочем, наступал на одни и те же грабли, которые бросил на полу ещё год назад, когда их семейная жизнь трещала по швам и впереди маячил развод.       Вампир и оборотень дошли до спальни. При виде вошедших Мия подорвалась с кровати, начала подтягиваться изголовью, опираясь на руки, пыталась сесть. Низ живота неприятно и резко сковало. Она, шикнув, зажмурилась от накатившей боли и замерла.       Макс поспешно подскочил к Мии, придержал, взбил подушку, чтобы было мягче и удобней, и уложил девушку. Послышался его голос, более раздражительный и недовольный, чем прежде:       — Мия, я же просил тебя не напрягаться.       — Я хотела попробовать… может, уже получится…       Но Фолл как отрезал:       — Рано. Понимаешь?       Девушка посмотрела ему прямо в глаза, коснулась ладонью предплечья, желая установить самый близкий контакт, объясниться, однако сил на споры не нашлось. Она убрала руку, отвела взгляд в сторону, лишь сказав:       — Понимаю.       — Плохо заметно.       Макс быстро поправил ей одеяло, подоткнул под ноги. Вдруг он замедлился, выпрямился и на секунды замер.       — Извини, — тихо прозвучало короткое слово.       Фолл потянулся за стулом, стоящим у стены, разместил его рядом и отошёл. Майк начал недовольно кряхтеть и шевелиться в люльке. Оборотень отвлёкся на него, но разговор не был закончен.       Виктор, всё это время наблюдавший за ними в дверном проёме, шагнул вперёд, сел на стул у кровати нетерпеливой Рождённой Луной.       — Здравствуй, Мия. Как ты себя чувствуешь? — с теплотой спросил вампир.       — Привет. Неплохо, мне стало намного лучше.       — Я рад за тебя. Прими мои поздравления.       Он протянул большой букет с крупными, богатыми жизнью цветками. Девушка благодарно приняла подарок, оказавшийся для неё очень тяжёлым.       — Спасибо большое. Чудесно пахнут.       Цепкий глаз вампира заметил, как белоснежные лилии сливались с её бледно-серой кожей. Тонкие костлявые руки держали связку стеблей некрепко, прилагая для этого усилия. Он поднялся взглядом выше, увидел, что женское лицо измученное и уставшее. Неестественно острые скулы портили его красоту. Под впалыми глазами темнели круги. Некогда блестящие здоровые волосы, копной которых она могла всегда похвастаться, теперь напоминали своё жалкое подобие, были сухими, невзрачными и редкими. Но Мия хранила в себе радость и свет, несмотря на внешний вид, не лишилась того, что всегда её наполняло. Она осталась той же Мией, сильной духом, борющейся и верящей в себя.       Их взгляды встретились. Полувампирша всё поняла.       — Ужасно выгляжу? — усмехнулась она. — Как скелет, обтянутый кожей…       — Нет, это не так. Слегка бледная, но изнутри будто светишься. Материнство тебя красит. Дай себе время на восстановление, не торопись.       — Вик… — обратилась к нему полувампирша, не зная, спросить или нет.       — Да, Мия. Что тебя тревожит?       — А как там Орден? У них всё хорошо? — выпалила она.       Виктор этого ожидал.       — Не беспокойся о своих стражах, они справляются, но им без тебя тяжко.       Рождённая Луной переменилась в лице. Зажёгшаяся от их долгожданной встречи, она заметно погасла, когда вспомнила о деле всей своей жизни, о том, по чему скучала и к чему рвалась и взывала её душа. Виктор остался единственной связывающей нитью. Мия оборвала связи с кланом Аши и впоследствии с Орденом Стражей Сумерек ещё полгода назад и на эмоциях проклинала сверхъестественный мир, обещая больше не иметь с ним ничего общего. Макс, стая Фоллов, Виктор. Их было достаточно. Мнение высших кругов о её неожиданной и явно ненормальной беременности оскорбило. Потом Мия остыла, разобралась в ситуации и поняла, что сильно вспылила, ей говорили объективные вещи, задавали те вопросы, которые должны были мучить саму девушку. Например, кем родится этот ребёнок и родится ли вообще? Не будет ли он опасен? И так далее.       — Я была такой глупой…       — Ты защищала право на жизнь своего нерождённого ребёнка. Не вини себя. Всё образумится. Аши крайне расстроены таким течением обстоятельств. Они свяжутся с тобой в скором времени. Скажу тебе это по-дружески, по секрету.       Мия не смогла сдержать улыбку, ей было приятно.       — Поверь, они тебя ждут и будут ждать сколько потребуется. Ты никогда не станешь ненужной. Ты — сердце Ордена, его начало. Ты создала Орден и только ты скрепляешь его воедино. Помни об этом, пожалуйста. Куда важнее то, что ты родила ребёнка. Может, он наше будущее? И вампиров, и оборотней. Кто знает?..       — Я не хочу, чтобы мой сын был особенным, — она задержала взгляд на Максе и Майке, у неё разрывалось сердце за этого малыша. — Я не хочу ему моей же участи.       — Всегда есть выбор. Пока мы не знаем, что ждёт его.       Виктор проследил за тем, куда смотрит Мия, обернулся. Хмурый Фолл крепко держал сына, ему совсем не нравилась сложившаяся ситуация, однако он молчал.       — Мия, что ты чувствуешь, когда находишься рядом с Майком? Когда прикасаешься к нему?       Мия сказала, как есть:       — Ничего. Я не могу его понять… Макс не заметил ничего подозрительного.       — Да… так и есть, — не сразу подтвердил Фолл, после некоторого раздумья.       — Вик, а что чувствуешь ты?       Ван Арт пытался понять нужное на расстояние, но потом поднялся и подошёл к Фоллу, сначала просто смотрел, вглядывался в маленькое личико. Он ещё никогда не видел новорождённых оборотней, не чувствовал их чудесного и необыкновенного запаха, не притрагивался к ним. Майк истончал аромат полевых цветов, молока и трав, был крохотным и горячим. Щёки у него пухлые, сам он нехуденький и сильный, главное – здоровый. Всё, что было можно, волчонок забрал у матери и прихватил лишнее. К собственному сожалению, Виктор вспомнил об этом.       Отойдя как от оцепенения, в которое он сам себя и вогнал, прогнав отдалённые, уносящие его в совсем другую сторону мысли, вампир аккуратно и мягко, почти что невесомо, коснулся крохотного детского пальца. Малыш весь сжался от холода, но вскоре расслабился.       — Ликантроп… — коротко сказал вампир отпустил Майка. Остальное оставил при себе.       Макс и Виктор, увидели, как Мия с облегчением выдохнула.       Уже будучи на улице, где девушка не смогла бы подслушать, мужчины высказались друг другу.       — Ты солгал Мие, — подметил Ван Арт.       Фолл не стал отрицать.       — Скорее, не договорил всю правду… Ты тоже ей соврал. Ты знаешь, что Майк не совсем волчонок.       — Знаю. Я не смог ей сказать, так что прекрасно тебя в этом понимаю… Скажи, как он пахнет?       — Оборотнем, но не особенно ярко, есть что-то ещё. Никогда с подобным прежде не сталкивался. Я чувствую в сыне родное волчье начало и не чувствую одновременно.       — Значит, не похож этот запах на Мию, её сущность?       — Нет. Но здесь нет конкретики. Майк слишком маленький, чтобы иметь свой запах. Он напоминает оборотня, пахнет своей матерью, только… это другой запах, он особенный, есть у каждого. Так что пока я ощущаю в нём оборотня.       — По сути Майк не может быть оборотнем, его мать не ликантроп. Насколько я знаю, у вас это передаётся по матери.       — Верно. В том и проблема.       Они помолчали некоторое время, не зная, что ещё сказать. Почвы для размышлений практически не было.       — Остаётся только ждать, — подытожил Макс.       Виктор согласился и добавил:       — Майк, скорее всего, необычный мальчик, тут дело времени. Наблюдайте за ним уже сейчас, подмечайте любые изменения. Мию пока не тревожь…— вампир понимал, что они поступают с Мией неправильно, однако хотел повременить с раскрытием правды. Девушка наверняка их поймёт. — Огородим её от лишних переживаний. Пусть для начала наберётся сил, встанет с постели… Макс, займи тихую позицию наблюдателя, не более.       Ван Арт в гостях не задержался, но обещал в ближайшее время заехать на подольше. На протяжении всех дней, загруженных работой и обязанностями, вид измученной Мии не выходил у него из головы, а вместе с ней и её храбрый голубоглазый волчонок, не залившийся слезами от прикосновения представителя вражеской расы. Виктор находился в замешательстве, думал о сложившейся ситуации и утопал в тумане раздражающей неясности. Он был счастлив за Мию, за каждую минуту её радости, только всему предназначена обратная сторона, самая тёмная и непредсказуемая. Эта радость могла вдребезги разбиться, в любую минуту, в считанные мгновенья. Могла и вскоре разбилась. Макс, превозмогая адскую боль, ненависть и жгучие слёзы, позвонил сам, сказал обо всём сухо и кратко, а потом долго молчал в трубку, пытаясь унять клокот сердца. Мия умерла, а вместе с ней умерла и связь Виктора с Фоллами, с маленьким Майком, таившем в себе неразгаданную тайну, что-то близкое ему.       Смерть всегда шла за жизнью по пятам. Вампир знал это наверняка. Одно преследовало другое, одно забирало существование и другое даровало его. Казалось, нужно только время, любовь Фолла и поддержка близких, а дальше сильная Рождённая Луной стремительно пойдёт на поправку, ведь ей не впервой задиристо и смело смотреть в лицо смерти. Но в этот раз, в неравном поединке жизнь не заступилась за неё. Волчонок стоил дорого. Целую непрожитую и рано оборванную судьбу. Ван Арт не мог поверить в произошедшее, когда держал Мию за руку, такую холодную, синюю, находясь в той же комнате и сидя на том же стуле у кровати.       — Мне очень жаль… — сказал вампир, поймав взгляд Фолла, и крепко-крепко сжал женскую ладонь. Он прощался.       Макс на несколько секунд остолбенел, посмотрел на жену, хранившую немного остаточного живого тепла, и не выдержал. Всё с яростью полетело со стола, нелучшая участь настигла и сам стол. Оборотень громил его, пробивал кулаками, сдирая кожу на костяшках до крови. Виктор не был надеждой. Волк знал, что его пара мертва, ещё будучи во сне, в кошмаре и мучениях от её холода. Не хватало немного боли, чтобы Фолл взорвался.       Прошла скромная погребальная церемония. Мию навсегда придавила земля. Она покинула их, ступила на дорогу без конца и начала, но оставила Майка – самую большую драгоценность. Ван Арт и не думал, что привяжется к этому ребёнку всей душой и будет искать возможность для встречи, лучший момент в череде лет, чтобы вернуться к начатому и разобраться в даре, оставленном Рождённой Луной. Один момент переопределил это, потряс холодного, вечно замкнутого вампира…       На похоронах он держал волчонка в первый и в последний раз. Одри с опасением, что маленький Фолл ещё сильнее зальётся плачем, передала его Виктору, вызвавшемуся немного потерпеть детский крик, пока волчица ненадолго отлучится. Майк вмиг успокоился в совсем не тёплых вампирских объятиях, перестал кричать осипшим, надрывным голосом и только уставился на Виктора широко распахнутыми глазами. Эти глаза особенно запомнились Ван Арту на всю оставшуюся жизнь. Огромные, чистые и тонущие в слезах. Майк затих, но не перестал плакать. Весь красный, измученный истерикой он ждал самого родного человека, чьи руки были не такими холодными, а горячими и ласковыми. Мамиными. Если бы Виктор только мог, он бы забрал всю боль этого малыша. В груди сжалось его давно мёртвое, не бьющееся сердце.       Ван Арт взял с кроватки одеяльце, закутал него мальчика. Тот уснул. Когда Одри спешно вошла в комнату, протянула руки к племяннику, вампир приставил палец к губам. В тишине, успокоившись, сладко сопел и вздыхал малыш.       — Я могу его ещё немного поддержать? — спросил Виктор.       — Конечно, держи… — ответила сестра Фолла и с сожалением добавила, глядя на малыша: — Бедный мой мальчик, как же ты сегодня измучился.       Мия не взяла с Ван Арта обещание оберегать её сына, но он сам дал себе это обещание. Не известно, какой станет дальнейшая жизнь Макса и Майка, однако у мальчика всегда будет поддержка в виде неизвестного наставника, который выжидает подходящее время, чтобы раскрыть себя.       Волчонок изменил мир князя так же, как это когда-то сделала его мать. Знакомство вампира с обычной девушкой, впоследствии оказавшейся не такой уж и обычной, их зародившаяся и тут же зачахнувшая влюблённость дали начало крепкой дружбе, близкой связи. Не мог Виктор забыть про сына Мии. Он знал всё, постоянно получая крупицы информации от проверенных лиц, например, как сейчас выглядит Майк, какой детский сад посещает, где занимается плаваньем, кто его туда водит, кто забирает, с кем и когда замечен. Напрямую Виктор не мог бы контактировать с Майки, с Максом, убитым горем, отвергающим и обвиняющим всех и вся. Он попрощался на неоднозначной ноте. Дорога к Фоллам оказалась закрытой.       Но вот Ван Арт вновь приехал сюда, через пару лет, быстрых, но томительных. Он вновь увидел Мию, растерянную, побледневшую, но живую. В эту минуту вспомнил вчерашнее, что увидел повзрослевшего Майка, рядом с ним Мию. Не картинка из невозможного сна, а сама реальность, к которой его привело не обычное совпадение, а слежка на протяжении некоторого времени, как только вампиры заметили девушку в городе и передали информацию Ван Арту. Вот тогда его нутро не смогло успокоиться, пока он сам не увидел Мию и Майка собственными глазами.       Виктор и Мия внимательно смотрели друг на друга, оторопев от встречи. Девушка, хмурясь от головной боли, напрягала память, вспоминала вампира, его тёмный образ, уже мелькавший перед ней. Он казался ей слишком знакомым, тем, кого она точно знает, но не может понять, где и когда видела, кто это такой и как произошло их знакомство. Правда с трудом прояснялась. Имя крутилось на языке, вот-вот должно сорваться.       — Виктор… — наконец послышалось князю, и он замер, не смея сводить с неё взгляда.       В округлившихся глазах девушки Ван Арт увидел ясное осознание и проблеск небывалого удивления.       — Виктор, это же ты… — повторила она с улыбкой и ловко сошла со ступеней.       Вампир двинулся вперёд, отстраняя от себя всякие сомнения. Он понял, что эта девушка – Мия. Самая настоящая, живее всех живых. Виктор снова видел Рождённую Луной. Больше ничего не волновало, лишь бы всё было взаправду, а не злой шуткой.       Они встретились и обнялись. Виктор крепко обнимал Мию, прижимал ближе к ледяному сердцу, готовому забиться в груди после стольких лет неподвижности. Ван Арт чувствовал, что девушка дышит, что её грудная клетка вздымается, становилась шире от набранного лёгкими воздуха. Вампир провёл ладонью во волосам Мии, поглаживая раз за разом, лаская. Рождённая Луной была тёплая, мягкая. Он отстранился, не позволил себе быть с ней вот так близко слишком долго и, слегка улыбнувшись, сказал:       — С возвращением.