***
Ему кажется, что он слышит чужое дыхание где-то поблизости. Он чувствует холодное почти невесомое прикосновение рядом с щекой. Может быть ему это снится и его сознание решило сыграть с ним в игру? Гарри медленно шевелится, немного хмурясь. Разум постепенно выпутывается из сонной пелены, и размытые образы становятся внятными мыслями. Веки слабо дрожат, прежде чем он открывает глаза. Всё что он видит — это яркий свет, который несильно, но ослепляет на время. Гарри поворачивает голову, выпрямляясь и жмурясь от ноющей боли в шее. Видимо, он уснул в не самой удобной позе. Воспоминания медленно возвращаются, и Стайлс осознаёт, что так и не вернулся в квартиру, потому что отключился прямо на крыше. Он обхватывает себя руками, понимая, что температура тела заметно снизилась, и осторожно открывает глаза, несколько раз моргая. И тут по коже пробегает сотни электрических импульсов, а сердечный ритм мгновенно ускоряется, потому что парень понимает, что он не один. Прямо перед ним, подогнув одну ногу под себя, сидит Луи. Луи, мать его, Томлинсон. — Как спалось? — поднимая левую бровь, спрашивает Ангел. Гарри шумно втягивает воздух, сводя колени вместе, и до боли зажимая кожу на руке. И чёрт, возьми, ему больно. Потому что ему это не снится. — Что… что ты тут делаешь? — охрипшим голосом, спрашивает Стайлс. Луи ведёт плечом и пробегается пальцами по волосам, поправляя чёлку. — Сначала ты задаёшь мне весьма…интересные вопросы, потом не отвечаешь, — его глаза неспешно поднимаются к лицу Гарри. — Я думал позвонить, но не стал этого делать, решив, что ты не ответишь. И не ошибся. Стайлс прикусывает щеку изнутри, заставляя себя не отводить взгляд в сторону. Внутри полыхает пожар, а к щекам приливает краска. — Ты не ответил на мой вопрос, — тихо прокашлявшись, напоминает Гарри. — Разве? Может, это ты не прочитал смс? — в глазах Луи мелькает тень усмешки, Ангел поднимается, возвышаясь над Гарри. Парень одаривает его ответным изучающим взглядом. Он впервые видел Томлинсона в обычной домашней одежде, и подобный растрёпанный вид никак не вязался с уже привычным, временами официальным стилем. Просторная белая майка, спортивные штаны, заправленные в тёплые длинные носки. Гарри удивлённо вскидывает брови, потому что Луи был без обуви. Буквально. Он был в одних носках. Парень качает головой, думая, что это даже мило. Так по-ангельски. Томлинсон подходит к краю крыши и опирается о парапет руками. Лёгкий ветерок играет с его волосами, забавно приподнимая чёлку вверх. Луи подаётся вперёд, вытягивая шею и с интересом смотря вниз. У Гарри же в этот момент сердце делает опасный кульбит. Потому что ему кажется, что сейчас они упадут вместе. Стайлс отворачивается, приковывая взгляд к своим кроссовкам, которые уже знатно были потрёпаны временем. — Как ты меня нашёл? — не без напряжения в голосе спрашивает Гарри, поправляя некогда белые шнурки. Луи не торопится с ответом. Он выпрямляется и прячет руки в карманы, устремляя взгляд вдаль. Стайлс ждёт, минуту, вторую, но Ангел по-прежнему молчит. Парень начинает думать, что тот его банально не расслышал, поэтому разворачивается и замирает, встретив ответный взгляд льдистых глаз. — Хочешь, называй это магией, — Томлинсон опускает голову и проводит пальцем по парапету. — Хочешь, — он поднимает взгляд и ухмыляется, — совпадением. Гарри сводит брови вместе, чуть качая головой. — Снова случайность? Луи неоднозначно пожимает плечами и с лёгкостью забирается вверх. Он садится на парапет, также легко, как если бы садился на диван у себя дома. Ангел придерживается руками за края ограждения, спуская ноги вниз. Его лицо не выражает никаких эмоций, тело расслабленно, а взгляд немного отстранён. Гарри чувствует слабое головокружение, он не может спокойно смотреть на Томлинсона, сидящего на высоте пятнадцатого этажа. Вероятно все Ангелы бесстрашны, или… безумны. Что-то ему подсказывает, что Луи относится ко второй категории. Стайлс делает глубокий вдох, надеясь прогнать подступающую тревожность, и обхватывает руками колени. — Все наши встречи были… — Гарри замолкает, нужное слово покидает его в самый неподходящий момент. — Всё это… сплошная мистика. Луи поджимает губу, укладывая сцепленные в замок пальцы себе на бёдра. Он незаметно поворачивает голову влево, смотря на парня через плечо. — Я что-то мистическое для тебя? По телу Гарри пробегают мурашки, то ли от ветра, то ли от голоса Ангела. Стайлс медлит с ответом, постукивая левой ногой по полу. А что он должен сказать? И какая реакция на услышанное будет у самого Луи? Он чувствует на себе взгляд Томлинсона, спина будто бы начинает гореть синим пламенем. Гарри снова тянется к крестику, начиная перебирать цепочку пальцами, медленно выдыхая и осторожно отвечая. — Да, но… это трудно объяснить, — Стайлс сжимает крестик, чуть оборачиваясь назад. — Все знают о вашем существовании, о вас рассказывают истории, но все они так похожи на сказки или выдумки. Я и сам не верил, если честно, — Гарри запинается, вспоминая свои чувства, — Даже после того, как увидел. — Отрицание очевидного, это защитная реакция, — Луи опускает взгляд на свои руки. — Психика отказывается принимать то, что вызывает негативные эмоции. — Это были не негативные эмоции, — Гарри разворачивается лицом к Томлинсону. Он пытается всмотреться в лицо Ангела, чтобы найти там хотя бы какую-то мимолётную тень его мыслей. — Страх относится к негативным сентиментам. Сердце Гарри пропускает удар. Мозг лихорадочно собирает хаотичные мысли в связные предложения. — Я боялся неизведанного, — осторожно проговаривает парень. Он хочет вложить в каждое слово смысл, донести до Луи свои мысли в правильном и понятном виде. Гарри чувствует, что ходит по тонкому льду. «Но не тебя, » — хочет добавить он, но ему не хватает смелости или уверенности, чтобы произнести три слова вслух. Фраза, которой суждено навсегда остаться неуслышанной. Она больно царапает горло, желая вырваться наружу, но её место в тёмных глубинах сознания, в темнице, запертой на огромный замок. Томлинсон переключает внимание на Гарри. Что-то мелькает в его взгляде, что-то едва уловимое и незаметное для других, что-то, что Луи быстро подавляет в себе. Зелёные глаза Гарри бешено носятся по лицу Ангела в поисках ответов на свои вопросы. Парень в шаге от того, чтобы в отчаянии ударить кулаком о стену или закричать, возможно что-то из этого могло бы хотя бы на время снять неподступные барьеры Луи. Стайлс не знает, в какой момент для него это стало так важно. Сдавшись, Гарри шумно выдыхает. Плечи опускаются, напряжённые мышцы расслабляются. Парень вновь прижимается спиной к парапету и вытягивает затёкшие от долгого сидения на месте ноги. Он морщится, разглаживая рукой бёдра, чтобы ноющая боль как можно быстрее отступила. Голова раскалывается, то ли от бессонной ночи, то ли от эмоциональной истощённости. Он только что потратил на Луи последние ресурсы. Гарри устремляет взгляд вперёд, будучи не в состоянии думать о чём-либо, потому что внезапная усталость накрывает с головой. Веки постепенно опускаются, и парень опасно балансирует на границе между сном и реальностью. Боковым зрением он замечает движение слева, но он даже не оборачивается, думая, что всего лишь тень или ветер. Всё внутри замирает, когда парень понимает, что ошибся. Луи тихо и легко спрыгивает с парапета, кидая беглый взгляд на Стайлса. Одёрнув майку и поправив ловким движением упавшие на глаза волосы, Томлинсон опускается рядом. Гарри задерживает дыхание, но изо всех сил старается внешне остаться спокойным. Парень осторожно опускает глаза вниз и поджимает губу, заметив насколько маленьким было расстояние между ним и Луи. И его можно легко сократить, стоит только вытянуть руку или согнуть колено. Возможно, Гарри единственный, кого это волнует. Стайлс чувствует, как сердце как-то встревожено и взволновано стучится о рёбра, пуская жар по всем венам и артериям. Лёгкие болезненно сжимаются, и парень делает тихий вдох, осознав, что напрочь забыл о дыхании. Голова снова начинает кружиться, но только далеко не из-за высоты. — Тебе некомфортно здесь находиться, — говорит Луи, чуть наклоняя голову в его сторону. — Но ты всё равно сидишь здесь. Ты пытаешься избегать одного страха, скрываясь за другим. Гарри сцепляет пальцы в замок. Слова Луи так точно попадают в самую цель. Хотя сам Гарри даже не до конца понимал, почему пришёл на крышу. Парень пропускает это осознание через себя, снова и снова, а Ангел тем временем продолжает. — Как часто ты делаешь то, чего боишься? Гарри пожимает плечами. — Не знаю… Обычно я прихожу сюда подумать. Луи оборачивается, и их взгляды мгновенно находят друг друга. — Ты странный. — Не страннее, чем твой брат, — хмыкает Гарри. — К Зейну нужно привыкнуть, — пожимает плечами Луи. — Но знаешь… Доля истины в твоих словах есть. Всё внутри почему-то переворачивается, и Гарри широко улыбается. Глаза Томлинсона плавно скользят чуть ниже, к появившейся на щеке ямочке. Момент мимолётный и почти незаметный, Ангел моргает и отворачивается, скрывая заминку. Однако это всё равно не ускользает от Гарри. Улыбка тает, и парень теперь тоже смотрит прямо перед собой. Они молчат, но, на удивление, Гарри больше не чувствует напряжения. Он ловит себя на мысли, что напротив, ощущает комфорт и спокойствие. И не важно, что он сидит на огромной высоте рядом с тем, кого некогда пожелал не встречать. — Луи? — Что? — А каково это? — Гарри чуть поворачивается в его сторону. — Летать? Томлинсон наполняет полные лёгкие воздуха, задумчиво поднимая бровь. — Что ты чувствуешь? Луи опускает взгляд на свои руки и сцепляет пальцы вместе. Гарри ждёт, продолжая внимательно к нему присматриваться. Он замечает, как непослушная растрёпанная челка вновь падает на глаза, как слегка дрожат полузакрытые веки, как сосредоточенно сводятся густые брови. — Свободу, — Луи поднимает глаза. — Независимость. Ты не думаешь ни о чем, тебя никто не тревожит. Никаких барьеров, никаких зажимов. Гарри никогда не испытывал ничего подобного. Сказанное Луи кажется чем-то недосягаемым, непостижимым. Вся его жизнь это сплошной запрет и ограничение. Он медленно кивает, выдыхая. — Это невероятно. — Хочешь попробовать? Гарри хмурится, потому что по тону Луи непонятно: усмешка это или серьезный вопрос. Глаза и лицо Ангела привычно остаются непроницаемы. — Нет, — хмыкает Гарри, снова упираясь спиной в парапет. — Не у всех тут крылья за спиной, знаешь. Новый прохладный порыв ветра нарушает их идиллию. Гарри зябко ведёт плечами и обхватывает себя руками. Парень понимает, что не чувствует спину и ноги, сказывается долгое сиденье на холодном камне. Луи тихо хмыкает, смахивая чёлку с глаз. — Нам, наверное, пора, — проговаривает Томлинсон, замечая мучения сидевшего рядом парня. — Угум, — нехотя бормочет Стайлс, хотя большая часть его чрезвычайно рада перспективе оказаться в помещении. Гарри медленно поднимается, морщась от ноющей боли в мышцах. Он поглаживает затёкшую шею и чуть отводит плечи назад, выпрямляя спину. — На твоём месте я бы выбрал другое место для раздумий, — Луи легко поднимается, вновь оказываясь рядом с Гарри. — Зачем мне искать что-то другое, если мне уже нравится здесь? — Да, но почему бы не пойти туда, где более безопасно? Гарри прячет руки в карманах своих штанов и оборачивается к Томлинсону. Он перекатывается с пятки на носок, чувствуя как тепло волной пробегает по телу. — Почему тебя волнует моя безопасность? — он старается звучать легко и непринужденно, словно это обычный вопрос, ответ на который не имеет особого значения. Луи дарит ему долгий нечитаемый взгляд и многозначительно ведёт бровью. — Это всё-таки часть моих обязанностей. Плечи Гарри невольно опускаются, а внутри завязывается неприятный узел. Он неловко поправляет бандану и несколько раз кивает, чувствуя себя самым тупым человеком на земле. «А какой ответ ты ждал?» — мысленно злится он на себя. — Ага… Луи щурится, продолжая на него смотреть. — Я серьёзно, Гарри. Тебе не стоит приходить сюда одному. Не в таком состоянии. — Да, я понимаю, — невнятно отвечает он, упирая взгляд в пол. Парень и сам не понимает причину резкой перемены своего настроения. Хотя… Он знает, но не может признать это. В голове хаос, и ему стоит разобраться во всём. — Будь осторожен, — добавляет Луи, задерживаясь на секунду, прежде чем развернуться и уйти. Тон его голоса заставляет Гарри поднять голову вверх. Сердце вновь трепещет как птица в клетке, а руки пробивает слабая дрожь. Стайлс шагает вперёд и окликает Ангела. — Луи, подожди. Томлинсон останавливается, обернувшись вполоборота, на его лице застывает немой вопрос и лёгкое удивление. Гарри шумно выдыхает, нервно перебирая пальцы. — Спасибо тебе… Ну, — он мнётся беспомощно разводя руки в стороны и как бы показывая на крышу. — За всё. Его мысли всё ещё хаотичны, поэтому он не может подобрать верные слова. Как описать всё то, что происходило сейчас? Руки медленно опускаются вниз, и парень ждёт, надеясь на то, что Луи каким-то образом его поймёт. И Луи понимает. Потому что на несколько мгновений его непроницаемая маска исчезает, взгляд становится теплее, а губы трогает лёгкая, почти невидимая полуулыбка. Гарри прячет руки в карманы, чувствуя как тепло растекается внутри, смешиваясь с кровью, бегущей по венам. — Не стой на ветру, — тихо говорит Томлинсон. Драгоценные секунды утекают, как песок, сквозь ладони. Луи отворачивается и уходит к противоположному краю крыши. Гарри медлит, чувствуя будто не в силах сделать хотя бы шаг. Парень опускает взгляд, позволяя себе счастливо улыбнуться. Ему кажется, что он нашёл дверь в высокой стене Луи, и его не отпускает ощущение, что он знает, как её открыть.***
Луи задумчиво хмурится, почёсывая затылок и прожигая взором шахматную доску. В голове мелькают возможные варианты начала игры, каждый из них он выучил наизусть и мог назвать последовательность ходов, даже, если бы его разбудили ночью. Долгие годы тренировок, практик и теорий дают хорошее преимущество, но не тогда, когда твой соперник идеально знает твою тактику. Томлинсон делает первый ход пешкой и подтягивает левую ногу к груди, обхватывая её руками. Он немного поднимает взгляд на чёрные шахматы Зейна и ждёт. Недолго думая, Малик тоже выдвигает пешку вперёд. Луи уверенно ставит коня рядом с белой фигурой. Брат повторяет свой ход. Томлинсон полностью погружается в игру, обращая внимание только на клетчатое поле перед собой. Они быстро переставляют шахматы по доске, не останавливаясь ни на секунду. Луи пускает в поле двух коней, активно нападая на Зейна, но тот спокойно отражает атаку, смело выдвигая короля вперёд. Томлинсон задумчиво прикусывает костяшку пальца, потеряв ещё одну фигуру. Игра набирает обороты, и братья даже не замечают, как солнце за окном постепенно затягивается тучами, а усилившийся ветер приносит за собой первые дождевые капли. Луи «съедает» чёрную ладью и складывает ладони вместе. Скорее всего Зейн пустит ферзя ближе к половине белых, пытаясь поставить под угрозу короля Луи. Можно сделать ход ладьёй, а потом пойти в наступление пешками. Тогда, возможно он сможет убрать мешающего слона и сделать мат своим конём. Но если Малик оставит ферзя у себя и пойдёт по другому пути… Томлинсон поднимает взгляд на Зейна, склоняя голову вправо. Рука брата замирает над пешкой, а затем в последний момент тянется к ферзю. Луи давит ехидную ухмылку и делает следующий ход. Он выпрямляется, не отрывая глаз от шахматной доски, потому что прямо сейчас это единственное, что для него важно. Ангел мысленно переставляет фигуры на белые и чёрные квадраты, понимая, что есть как минимум два способа, которые Зейн может использовать, чтобы выиграть. Оба длинные и сложные, но шанс отыграться всё же есть. Луи надавливает пальцами на виски, надеясь, что Малик пойдёт по продуманной схеме. Но Зейн явный любитель неожиданностей. Он довольно громко роняет чёрного короля на поле и подпирает подбородок рукой. — Ты выиграл. Луи удивлённо поднимает бровь, медленно отрывая взгляд от покоившейся фигуры. — Ты сдался. Брат прищуривает карие глаза, театрально взмахивая правой рукой. — Я был в безвыходном положении. Луи фыркает, снова обращая внимание на доску и вспоминая просчитанные ходы. — Ты мог поставить ферзя сюда, — он берёт чёрную королеву и передвигает её в правую часть поля, — и закрыть мне проход. Мне бы пришлось сделать ход назад… — Да-да, — хмыкает Зейн. — А потом ты бы пошёл в наступление пешкой и конём. Но ты забыл учесть мою вторую ладью. — Он кивает на фигуру. — За пару ходов я бы мог убрать твоего коня… Шансы малы, конечно, — Малик откидывается на спинку дивана и добавляет, слегка раздражённо. — Но не надо меня учить. Луи закатывает глаза и тяжёло вздыхает. Победа, к которой он шёл всё это время, теперь не приносит ему должного удовлетворения. Томлинсон качает головой, расставляя шахматы на исходные позиции. Такой «выигрыш» всё равно, что поражение. — Сыграем ещё раз. Зейн медленно облизывает нижнюю губу, наблюдая за быстрыми движениями брата. Его взгляд прищурен и немного холоден, он перебирает в руках снятый ранее браслет. Луи тем временем хмурится, игнорируя упавшую на глаза чёлку. Какую тактику выбрать? Может попробовать сицилианскую защиту*? Вариант Дракона слишком предсказуем, может стоит попробовать Найдорф? Луи шумно выдыхает, расставив фигуры, и выпрямляется, сцепляя руки в замок. Зейн вытягивает ногу вперёд, намеренно задевая доску, из-за чего половина шахмат падает, как домино. — Упс, я случайно, — наигранная вина в его голосе звучит даже слишком отчётливо. — Извини. Луи поджимает губу и, опуская голову вниз, прикрывает глаза. — Какое пренебрежительное отношение к королеве, — тихо замечает он. Малик не отвечает и лишь запускает пальцы в волосы, немного отворачиваясь в сторону. — Ничего не хочешь мне рассказать? Томлинсон выпрямляется, всячески стараясь скрыть замешательство в глазах. Он скрещивает руки на груди, принимая защитную позу и пожимает плечами. — Нет? Я не понимаю о чём ты… Что такое? — Что такое? — переспрашивает Зейн, оборачиваясь к нему. Малик резко подаётся вперёд, несколько прядей волос падают на лицо, а в его глазах мелькает слабая жёлтая искра. — Это я тебя спрашиваю, Луи. Что происходит? Ты странно ведёшь себя. — Я? — фыркает Томлинсон. — Ты только что скинул шахматы с доски, и теперь говоришь, что я веду себя странно? — Не уходи от вопроса, — довольно резко перебивает брат. Луи задерживает на нём долгий, пристальный взгляд. Он изучает каждый миллиметр его лица и щурится, понимая, что огонь в глазах всё ещё не гаснет. Зейн злится, и Томлинсон не понимает почему, и ещё он не понимает, почему брат разговаривает с ним в таком тоне. Моргнув, Луи переключает внимание на разбросанные шахматы и принимается заново аккуратно их расставлять. Малик, медленно выдыхает, на секунду пряча лицо в ладонях. Он сидит, так какое-то время, пока Луи поглядывает на него исподлобья, предпочитая остаться безмолвным. Постепенно утихомирив разъярённую внутри бурю, Зейн тихо и спокойно проговаривает. — Прости, я… Извини. это всё Люцифер. Рука Луи замирает над черным квадратиком, куда он планировал поставить пешку. Брови Томлинсона изгибаются в немом вопросе. Видя его замешательство, Малик продолжает. — Люцифер сказал присмотреть за тобой потому что ты… меняешься? Сердце Луи пропускает удар, а может и два. Он сглатывает, ставя пешку на место и смахивая чёлку со лба. Его смутные подозрения только что подтвердились. Он надеялся, что братья не обратят на него внимания, как это было в Лос-Анджелесе, но, видимо, они знают его даже слишком хорошо. Луи был осторожен, но, возможно, недостаточно. — Люцифер… — шепчет Томлинсон, опуская взгляд вниз. — Я сначала не понимал, что он имеет в виду, — признаётся Зейн, почёсывая бровь. — Но, Луи, ты иногда будто в другом мире, — он неопределённо взмахивает рукой. — Словно тебя что-то беспокоит. Ты не говоришь об этом и поэтому закрываешься. Томлинсон изучает свои ладони, прокручивая в голове слова брата. Дышать становится больно, будто что-то сдавливает лёгкие, а сердце периодически забывает про то, что нужно биться. На выдохе Луи отвечает, стараясь говорить убедительно. — Зейн, я в порядке правда. Ты же знаешь, Люцифер, иногда преувеличивает, и тебя с толку сбил. — У него есть на это причины, — качает головой Малик и поднимает взгляд, смотря прямо в глаза Томлинсона. — Ещё раз прости за это. Я верю тебе, но… — он запинается, так и не закончив. — Что «но»? — щурится Луи. — Ничего, забудь, я… — Зейн болезненно жмуриться, надавливая указательными пальцами на виски. — Я должен идти. Томлинсон смотрит ему в спину, пока тот, отвернувшись, натягивает чёрную рубашку. Малик долго мучается с пуговицами, и Луи поднимается с дивана, всерьёз планируя помочь ему. Он практически слышит мысленное бормотание и возмущение брата, потому что дырки слишком маленькие для таких больших пуговиц. Зейн спешно завязывает галстук и рукой зачёсывает волосы назад. А затем, бросив короткое «я скоро», уходит, даже не посмотрев на себя в зеркало. Луи остаётся стоять с приоткрытым ртом и неприятным осадком на душе. Поведение Зейна не могло не насторожить его, брат никогда не разговаривал в таком тоне, и очень, очень давно не был таким испуганным. Томлинсон обессиленно опускается на диван, чувствуя, что сердце постепенно замедляется. Ему стоило сказать о Гарри. Не только потому что он никогда ничего не скрывал от брата. Рано или поздно сказать всё равно придётся, и Луи это прекрасно понимает. Единственное что останавливает Томлинсона это непредсказуемая реакция братьев на Гарри. Стайлс находился «под крылом» Луи, а это огромный жирный восклицательный знак в их истории. Ангел тяжёло вздыхает, чувствуя, как тяжёлые мысли давят на виски. Почему всё всегда так сложно? Или он сам это усложняет? Почему Люцифер сам с ним не поговорил? И из-за чего он вдруг начал беспокоиться? Томлинсон опускает взгляд на шахматы, которые в общем-то следовало убрать. — Почему даже такая сложная игра проще, чем жизнь? — вслух проговаривает Ангел. Как много «почему», и нет ни одного «потому что». Может он действительно всё усложняет, может не стоит так опасаться. Это всё Люцифер с его излишней предосторожностью и внимательностью. Луи чётко знает, что он в порядке и что за ним не нужно присматривать. Томлинсон встаёт и берёт в руки шахматную доску, чтобы убрать её на законное место. Он осторожно продвигается к шкафу, чтобы не уронить фигуры. Для этого приходится замысловато петлять между диванами и журнальным столиком. Луи расслабленно выдыхает, ненадолго задерживая взгляд на чёрно-белых пешках, ферзях и королях. Он бережно поправляет чуть съехавшего с клетки коня и, поджав губу, отходит к окну. Нет ничего плохого в общении с Гарри. Он не такой, как другие. Он боится, это естественно, но он доверяет, и поэтому понемногу раскрывается. Луи чувствует бесконечную боль, наполняющую душу парня, и одиночество, потерянность. Это отдалённо напоминает его собственные ощущения, которые он давно похоронил внутри. Возможно из-за этого его и тянет к Стайлсу, потому что чем-то они похожи, но при этом совершенно разные. Но Луи не знакома эта странная искра, мелькающая в изумрудных глазах, каждый раз, когда Гарри смотрит на него. Ангел не встречал раннее душу, подобную душе парня. Частичкой сознания Томлинсон чувствует, что Гарри можно доверять. Нужно только объяснить это Зейну и Люциферу. Главное — не переступить черту. Луи прячет руки в карманы, наблюдая на каплями дождя, лениво стекающими по стеклу. Монотонный стук и серость дня навевает апатию и усталость, Ангел закрывает глаза, отпуская мысли по ветру. Они возвращают его в позднюю ночь или, скорее, раннее утро. Луи упирается лбом в стекло, вспоминая крышу, долгий тяжёлый разговор и глаза Гарри, в которых читалась странная смесь испуга и восторга. Он хочет летать, но боится высоты.