Давай нарушим вместе!

Знаешь, как появились сказки? Никто не хочет верить в реальность.

      Девушка поправила длинную совершенно белую косу и завернула по дорожке скверика. Проходя мимо начинающих цвести кустов, она вдыхала волшебный аромат и улыбалась. Весна прекрасное время года. Всё живое просыпается, птицы начинают петь, природа радуется, что пережила зиму. Чудесная пора.       Девушка прошла ещё несколько дорожек и улыбнулась ещё шире. Она торопилась к своей любимой скамейке в самом конце сквера, подальше от человеческих глаз. Она хотела посидеть и почитать в тишине, как обычно. Но когда она подошла к скамейке, то поняла, что её уже заняли, а потом взвизгнула. — А-а! Злодей!       Зарксис чуть не свалился с лавочки от этого возгласа. Сидел он на несчастной лавке как подросток: поставив ноги на сидение, а сам умостившись на спинке. — А-а! Чело-овек, — он сделал вид, что жутко напуган и поднял руки. — Чего орёшь, дура? — он оглядел девушку презрительным взглядом с ног до головы. — Я не дура! — гостья, прервавшая приятное одиночество монстрика, обиделась. — Я просто испугалась! Не каждый день, знаешь ли, наблюдаю злодеев на своём месте!       Штраус сощурился. Солнечный луч то и дело падал ему на лицо. Потом он подвинулся на край скамейки и похлопал хвостом по освободившемуся месту. — Ну садись, раз оно твоё, — он с любопытством смотрел на девушку, которая, фыркнув, села рядом. Не каждый бы решился сесть с ним. — Я Шарлотта. — Зарксис.       Они замолчали, глядя на зеленеющие деревья. — Красивое здесь место, — медленно протянула девушка. — Я часто сюда прихожу, — она перевела взгляд на Шури. Его волосы трепал лёгкий тёплый бриз. — Мне было одиноко, поэтому я пришёл сюда, — злодей покосился на неё. — Мне тоже одиноко, — девушка вздохнула и полезла в свою сумку. Оттуда она выудила блокнот и пару карандашей. — Я буду рисовать, если ты не против. — Хочешь я нарисую тебя? — почти перебил её Заркис, раскачивая ногой. — Ты умеешь рисовать? — Шарлотта удивилась. Она никогда не думала, какие могут быть увлечения у злодея, которого она созерцала на обложках и в телевизоре. — А почему нет? Или ты уверена, что все мои умения ограничиваются быстротой и способностью доставать меч из астрала? — она неловко кивнула. — Дура.       Она промолчала, ей нечего было возразить. Шарлотта протянула ему свой альбом и карандаши. Штраус скорбно повертел его, открыл и уставился на девушку. С каждой проводимой линией в блокнотике, его лицо становилось всё печальнее. — Почему ты такой грустный? — Шарлотта поправила прядку своих волос и прикоснулась пальчиком к краю кожистого крыла. Оно тут же дёрнулось и сложилось в более компактную версию, а Шури наградил её уничтожающим взглядом. — Расскажи мне… О чём ты думаешь. — Я вспоминаю свою жизнь, — боль, злость, ненависть, чего было больше в этих словах, которые явно дались ему огромным усилием, так что даже зубы клацнули.       Девушка поёжилась. На неё дыхнуло холодом, сердце дрогнуло, она поняла, что сейчас лезет совсем не в своё дело. И ничем хорошим это не светит. Так уж ей хочется заглянуть в чужую душу? Разноцветные глаза смотрели на неё со смесью равнодушия и… Тоски? Уже и не разберёшь. — Расскажи мне, — смело потребовала модель и, поколебавшись, схватила Шури за руку. Она была горячей. Зарксис отпрянул, чудом удерживая шаткое равновесие. — Это тебе не милая сказка со счастливым концом, — прошипел он, примериваясь, как удачнее стукнуть Шарлотту хвостом, чтобы та вырубилась. — Мне всё равно. — Ладно, — внезапно согласился злодей. — Тебе же хуже будет. Но душу выворачиваешь ты.       Маленький мальчик сидел на плитах внутреннего дворика. Вокруг были разбросаны тюбики с краской, лежала палитра и валялись кисти. Мальчик то и дело убирал маленькой ручонкой длинную челку светло фиалкового цвета, которая лезла в разноцветные глаза. Он был измазан маслом, но не обращал на это никакого внимания. Ему было лет шесть.       Он рисовал. Перед ними лежал холст, и на нём был изображён особняк, высившийся перед ним. Очень живой рисунок. Почти точные пропорции, зелень, цветы. Бегло набросанный красками, особняк был будто в дымке. Мальчик был доволен работой. — Ты опять рисуешь? — противный высокий голос окликнул его.       На лестнице, ведущей во дворик, сидел другой мальчишка, лет четырнадцати. Всклокоченный, явный хулиган, у него даже алела на носу царапина. — Это глупое занятие, малявка! — мальчишка кинул в ребёнка охапку листьев. — Ты просто завидуешь мне! — оскорбился мальчик. Его хвостик подцепил один из пустых тюбиков и швырнул в ответ, метко попав наглецу в лоб. — Ты завидуешь! Завидуешь! — Чему тут завидовать? — сплюнул гость и подошёл поближе. — Твоим дурацким рисункам? — Нет, не этому. Ты завидуешь, потому что меня Матушка больше любит. И у меня рога крупнее, — мальчик оскалился. С этим аргументом сложно было поспорить. У хулигана рожки едва-едва виднелись из-под волос, а у ребёнка были уже очень большими для его роста. — Ах ты! — старший мальчишка разозлился не на шутку и схватил фиалоковолосого за волосы. — Отстань от меня! Брат, отпусти! — мальчик всхлипнул от боли. — Братик, отпусти! — Теперь как заговорил?! «Братик»?! — старший начал трясти младшего. — Фриц, отпусти его, — послышался сзади спокойный, ровный голос. Некий Фриц тут же отпустил младшего, отталкивая того. Ребёнок упал возле своей работы.       По лестнице спустилась женщина, в сопровождении трёх воинов. Она была прекрасна, но пугающая одновременно. Длинное платье, шуршащее при каждом шаге, было расшито багровыми розами. Тяжёлые крылья укрывали плечи как плащ. — Матушка? — оторопело прошептал Фриц и попятился. Но женщина не смотрела на него, она подошла к маленькому ребёнку и остановилась, разглядывая его.       Мальчик с надеждой запрокинул к ней голову. Может быть она заступится за него? Накажет противного Фрица?       Но женщина ничего не говорила. Она кивнула стражникам, и они подняли холст, краски, кисти. — Зачем? — непонимающе ребёнок попытался остановить одного из них, но тот довольно грубо отбросил его руку. — Эй! Подождите! Отдайте! — но вещи быстро исчезли в неизвестном направлении. Всё это происходило в жутковатой тишине, прерываемой только криками ребёнка. Он заплакал. Почти беззвучно.       Женщина присела перед ним и подцепила за подбородок, заставляя поднять глаза полные слёз первого предательства. — Штраус Иоганн Зарксис, прекрати реветь, — строго приказала она.       И так, уже было понятно о ком идёт речь. Мы можем заглянуть за завесу времени и узнать, что произошло пятнадцать лет назад со злодеем. Но мне стоит прервать эту историю и кое-что пояснить. В семье Зарксисов главой всегда, с незапамятных времён, назначалась женщина, ведь считалось, что они мудрее. Главу рода все называли Матушкой, хоть собственных, кровных детей у неё было немного.       Но пора вернуться к книге, в которую мы заглянули с помощью самоуверенной и храброй Шарлотты. Здесь так холодно, чувствуете? Воспоминания, которые были погребены под осколками сердца, всегда ранят сильнее шипов ненавистных роз. Здесь нет хорошего конца, ведь жизнь чудовищ не сказка. Только вот… Почему они называли чудовищем меня? — Зачем они забрали мои краски? Зачем? — мальчик закусил губу, горячие слёзы не прекращали стекать по детским щекам. — Потому что тебя ждёт великая миссия, — другой стражник положил перед Штраусом меч в ножнах. Он был больше его по размеру, и мальчик ни за что не смог бы его поднять. — Что это за миссия такая? — с горечью спросил Шури, отодвигая непонятную вещь ногой. — Я не хочу никаких миссий! Не хочу! — Ты должен, — непоколебимо сказала Матушка и придвинула меч назад. — Ты должен отстоять честь своей семьи и убить этого героя, — на меч положили фотографию. На ней был запечатлён мальчик не старше Шури. Светло-русые волосы, огромные голубые глаза. Он был милым, и не выглядел как существо, которое стоит убивать. — Почему? — заинтересовался ребёнок с удивлением поднимая фотографию. — Он причинил много зла нам, — женщина встала. — Ты будешь воином, который положит конец бесчинствам. Ты убьёшь его, — голос, не терпящий возражений. — Если справишься, получишь свои краски назад, — бросила она, уходя. — Но я не хочу! — мальчик бросил фотографию, вскочил на ноги и крикнул: — Я не хочу его убивать!       Женщина скривилась. — Мерзкий мальчишка, — пробормотала она, но не остановилась, игнорируя плач своего сына. — Не хочу быть воином! Не хочу! — Штраус закрыл лицо руками и зарыдал так громко, что слышал весь дом. Его брат лишь тихо хихикал, не совсем понимая, что произошло, но всё равно веселясь. Сердце на кусочки.       Вы пробовали у ребёнка забрать самое дорогое на свете, а потом ещё и дать ему в руки пугающее оружие и сказать ему, что он должен убить. Да не кого-нибудь, а мальчика не старше его? Ребёнку шести лет. Раз. И нет сердца.       Он ненавидел розы. Любые. Белые, красные, синие. Он ненавидел их все. Потому что на ней были эти отвратительные цветы. А знаете, это больно.       Шарлотта смотрела на злодея и не смела открыть рта. Она и не догадывалась, что всё может быть так. — С тех пор мне нельзя рисовать, — бросил Зарксис и встал, спрыгивая на дорожку. — Прощай.       На колени девушки упал блокнот, она опустила глаза и ахнула. На простом, тонком листочке был нарисован самый реальный и живой рисунок, который она только видела. Казалось, что это живая фотография и стоит позвать нарисованную по имени, как та повернётся. Ни одной лишней линии, никаких ошибок, ни одного использования ластика. Шарлотта подняла голову. Злодей уходил по дорожке сквера, волоча за собой крылья и хвост.       Она не позвала его.       Он не обернулся. А знаете, это правда больно.