Десятина на моё сердце

В свои двадцать семь лет, Мин Юнги — самый молодой из правителей автономных областей Корё. Однако, он не решал править. Скорее, это была судьба, врученная ему неохотно. Он родился вторым сыном Лорда Мин Хёнву, со старшим братом, который превосходил его во всех сферах, будь то фехтование на мечах или публичные выступления. Таким образом, обеспеченный титулом посредственного второго ребёнка, Юнги рос без больших амбиций в жизни. У него были смутные планы пойти по научному пути и изучать что-то причудливое, но бессмысленное, вроде музыки или астрономии. И он был бы доволен своей участью в жизни, если бы судьба не уготовила ему крутой поворот. Когда ему исполнился двадцать один год, чума охватила всю страну. Она уничтожила почти четверть населения, включая всю правящую семью Мин, за исключением самого Мин Юнги. Началась борьба за власть. Только благодаря бесценным советам таких верноподданных, как Ким Намджун, и покровительству рыцарей, верных его отцу, Юнги сумел, хотя и неохотно, занять место своего отца в качестве правителя Тэгу. И вот в течение последних шести лет, он грел трон в Замке Агуст, учась, а иногда и ошибаясь, будучи лордом. Править городом-государством, как он вскоре понял, больше похоже на хождение по натянутому канату, жонглирование нуждами пререкающихся вассалов, властолюбивых лордов и крестьян, которые всегда находятся на грани голодной смерти, независимо от того, насколько обильна была жатва. Это был трудный урок, чтобы понять, что, в конце концов, он никогда не сможет сохранить каждого человека в Тэгу в безопасности и накормить, как бы сильно он ни старался. Намджун любит повторять: — Хороший правитель — это тот, кто не стремится к власти. — Юнги полагает, что Намджун говорит ему это в качестве комплимента, но бывает много дней, когда он не чувствует себя ни могущественным, ни особенно хорошим правителем. На следующий день после празднования, он встаёт на рассвете, чтобы попрощаться с Лордом Кёном, который покидает Тэгу с большим количеством фанфар. У Юнги не так уж много времени, чтобы почувствовать облегчение от того, что ему больше не придётся обмениваться фальшивыми любезностями с иностранными гостями, прежде чем он встретится с несколькими своими вассалами из-за земельного спора. Вторая половина дня занята совещанием с его военным советом по поводу слухов о волнениях на севере. Только на закате Юнги с урчанием в животе осознаёт, что не ел весь день. Он зовет Хосока, и тот сразу же появляется, словно ждал вызова. Прежде чем Юнги успевает открыть рот, Хосок просто говорит: — Повар приготовил ваше любимое ччигэ, и я принёс его в вашу личную столовую. Я подумал, что вам не помешает немного вкусной еды после всей этой пьянки и пиршества прошлой ночью. — Спасибо, — вздыхает Юнги, — что бы я без тебя делал? — Умер с голоду, во-первых, — говорит Хосок. Кроме Намджуна, камердинер — один из немногих людей, которые могут шутить с Юнги и выйти сухими из воды, зная его с тех пор, как они оба были в пелёнках. — Кстати, у вас гость. — Хм? — Пак Чимин хочет вас видеть. — Кто? — Парень-омега, милорд, — отвечает Хосок. — А, точно, Чимин. — Юнги чувствует вину за то, что весь день забывал о юноше. — Может быть, мне попросить его подождать в прихожей, пока вы не закончите ужин? Юнги машет рукой, — нет, всё в порядке. Приведи его в столовую. Он садится за пустой обеденный стол и тут же принимается за пахнущую пряностями тушёную говядину. Это простая еда, но, как сказал Хосок, Юнги в любой день предпочтёт её богатым морепродуктам Пусана или деликатесам Чеджу. На этот раз он более подготовлен, когда знакомый запах омеги проникает в маленькую столовую. — Милорд, — омега низко кланяется, а затем застывает у края стола. Он одет в простую подпоясанную тунику, но почему-то сияет, несмотря на простой наряд. Возможно, это игра свечного света. — Ты уже поел? — Спрашивает Юнги с полным ртом тушёного мяса. — Нет, милорд. Юнги жестом указывает на место за столом, — тогда присоединяйся ко мне. Здесь полно еды. Хосок всегда приносит мне слишком много. Чимин колеблется, потом садится и осторожно берёт ложку. — Здешний вкус может оказаться совсем не таким, к какому ты привык дома, — говорит Юнги. Чимин издаёт тихий возглас удивления, а затем начинает запихивать в рот большие ложки тушёного мяса. — Ну, я полагаю, что юккедян пользуется всеобщим признанием. Юнги чувствует нежное удовлетворение, видя, что омега ест так усердно. Он не осознает, что пялится, пока Чимин не останавливается с ложкой, поднесённой ко рту. — Простите, милорд, я забыл о хороших манерах. — Нет, вовсе нет, меня такие вещи не интересуют, — Юнги машет палочками для еды, — видел бы ты моих рыцарей, когда они едят. Свиньи, только и всего! Чимин хихикает, и Юнги решает, что тому это очень нравится. — Это лучшее тушёное мясо, которое я пробовал, — застенчиво говорит омега. Юнги хмурится. — Ешь, ты слишком худой. Я не думаю, что Лорд Кён известен своим гостеприимством. Раздается грохот, когда Чимин роняет ложку обратно в миску. Юнги удивляется, увидев, как омега поворачивается к нему со слезами на глазах. — Не возвращайте меня ему, милорд! — Умоляет он. — Пожалуйста, умоляю вас! Может быть, я и не совсем то, что вы хотите, но… Я просто не могу вернуться к нему! Волны отчаяния исходят от омеги, и Юнги начинает протягивать утешительную руку, прежде чем он сдерживает себя. — С какой стати ты так думаешь? — в недоумении спрашивает он, — я ведь дал тебе место здесь, в моём доме, не так ли? Чимин опускает голову. — Но вчера вечером, когда вы сказали… Когда вы отпустили меня из своей комнаты… Я думал, что не смогу быть вам полезен, милорд. Я думал, что вы меня не хотите. При упоминании о вчерашней ночи, Юнги чувствует жар. — Это было довольно невежливо с моей стороны — вот так просто отпустить тебя. Я прошу прощения. Но ты меня неправильно понял, и я не собираюсь отсылать тебя обратно к лорду Кёну. Чимин поднимает голову, его глаза блестят. Юнги откладывает палочки для еды. — Послушай, я не знаю, какой была твоя жизнь при Кёне Инхо, и ты не должен говорить об этом, если не хочешь. Я также не хочу знать, какие идеи он вложил в твою голову о том, какого рода… Услуги я мог бы ожидать от тебя. Но пойми вот что: каждый человек, работающий в Замке Агуст, находится здесь по собственному выбору и честно получает за свой труд. Лорд Кён может действовать и при более… Слабых ограничениях, — губы Юнги скривились, — но я никогда не заставлю кого-то выполнять свой долг против его воли. Чимин делает глубокий вдох, — милорд… — Я знаю, что ты здесь не по своей воле, Чимин. Если бы я был лучшим правителем, я бы отпустил тебя на свободу. Но так как ты был подарком от Лорда Кёна, он посчитал бы оскорблением, если бы я тебя отпустил. Так что пока, боюсь, тебе придётся остаться здесь. Но я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь делать. На лице Чимина появляется благодарная улыбка, — благодарю вас, милорд. Мне больше нигде не хотелось бы быть. Я знаю, что пробыл в Тэгу не очень долго, но здешние люди кажутся мне дружелюбными. — Лучше бы так и было. Дай мне знать, если кто-то доставит тебе неприятности, — говорит Юнги, прекрасно понимая, какое нежелательное внимание может привлечь такой человек, как Чимин. — И вы, милорд, — застенчиво продолжает омега, — вы очень добры. Юнги издаёт хриплый смешок, — давненько меня так никто не называл, — он смущённо начинает запихивать рис в рот. — Милорд, если мне суждено остаться здесь, — говорит Чимин, — я хотел бы быть вам полезным. Научиться драться. Заниматься торговлей. Юнги задумывается. — Научиться драться? Это кажется не совсем… Подходящим. — Для твоего статуса омеги. — Я хотел бы иметь возможность защитить себя, сэр. Юнги задумывается, потом кивает. Парни-омеги легко могут быть использованы в своих интересах сильными альфами, так же как и Чимин. Он удивляется, каким образом Чимин попал в плен к лорду Кёну. Всё, что он знает, так это то, что это не может быть красивой историей. — Пусть будет так. Ты можешь присоединиться к младшим оруженосцам, их ежедневным тренировкам. А пока, я поговорю с моими людьми и посмотрю, может ли кто-нибудь из них найти для тебя место ученика. Чимин складывает руки вместе, — ох, благодарю вас! — Тебе придётся очень постараться, чтобы доказать свою храбрость, — говорит Юнги, — я не жду, что кто-то сделает тебе поблажки, потому что ты омега. — Я буду много работать, милорд! — Восклицает Чимин. Юнги улыбается; его хорошее настроение заразительно. Несколько минут они едят молча. — Милорд, если вы не возражаете, я спрошу… — Говори спокойно. — А почему вы обедаете в одиночестве? — Спрашивает Чимин. — Что ты имеешь в виду? — Ну, вы же великий лорд всего этого замка. Я думал, что у вас будет много компаньонов за ужином — ваши вассалы, придворные, друзья, как вчера вечером на пиру… Юнги задумывается. — Во-первых, я вижу достаточно своих вассалов в течение дня, и всё, что им нужно, — это больше земли и меньше налогов. Во-вторых, никогда не доверяй придворным — любопытным, сплетничающим людям. А что касается друзей… Ну, у меня их нет. — Нет друзей? — Глаза Чимина расширились от такого откровенного признания. — А как насчёт вашего камердинера, Хосока? А советник, Намджун? — Они работают на меня. — Разве вы не верите им, не наслаждаетесь их обществом и не доверяете им свою жизнь? — Да, — без колебаний отвечает Юнги. Чимин улыбается, — тогда они ваши друзья, милорд. Юнги пытается придумать возражение, но обнаруживает, что не может. — Я полагаю, что ты прав, — говорит он, наполовину ворча, наполовину восхищаясь проницательностью омеги. — Но, может быть, я просто люблю одиночество. Чимин на мгновение задумывается над своими словами. — Сэр, вы не похожи ни на одного альфу, которого я когда-либо встречал. — Как так? — Спрашивает Юнги, застигнутый врасплох прямотой омеги. Не то чтобы он был удивлён этим замечанием; он знает, что он довольно нетипичен для альфы — ниже ростом, чем большинство, не прибегает к насилию, предпочитает писать и одиночество, а не отправляться на охоту или бросать вызов другим альфам на фехтовании. — Когда другие альфы смотрят на меня, они видят только желание и то, как они могут извлечь из меня выгоду. Но вы, вы первый альфа, который выслушал то, что я хотел сказать, — отвечает Чимин. И снова Юнги на мгновение лишается дара речи от слов омеги. — В таком случае это их потеря, потому что ты можешь сказать много проницательных вещей. Чимин смотрит вниз и застенчиво улыбается в свою миску. Тёплый аромат жасмина и сладкого персика, с которым Юнги уже хорошо знаком, становится всё более сильным и манящим. Парень, кажется, чувствует себя теперь более свободно, потому что он начинает спокойно болтать о своей жизни, проходившей в маленькой деревушке на окраине Пусана, прибрежного штата к югу от Тэгу. Юнги узнаёт, что он вырос вместе с матерью и младшим братом, вынужденный вести уединённую жизнь из-за страха, что посторонние обнаружат его статус омеги. Несмотря на более раннее заявление Юнги о его предпочтении одиночества, он обнаруживает, что не возражает против компании Чимина. Даже получает от этого удовольствие. — Милорд, когда я ждал вас в прихожей, я видел каягым, — говорит Чимин после того, как они покончили со всей вкусной едой, — вы на нём играете? — Нет. Да. Ну, вроде того, когда я был моложе. У Чимина загораются глаза. — О, я бы с удовольствием послушал, как вы играете! — Я не думаю, что это получится, — поспешно говорит Юнги, — прошло уже много лет с тех пор, как я в последний раз прикасался к нему. У меня совершенно нет практики. — У нас дома был такой инструмент, и моя мать играла для нас. Мне было бы очень приятно услышать, как вы на нём играете. — Уголки губ омеги опускаются вниз, и Юнги чувствует, как его решимость растворяется, как последний весенний снег. — Хорошо. Но не говори, что я не предупреждал тебя, что моё звучание будет резать слух, — говорит Юнги, а Чимин радостно хлопает ладонями. Они перемещаются в прихожую. Юнги снимает ткань, которая защищает инструмент от пыли, и проверяет струны. Это прекрасно сделанный инструмент, всё ещё настроенный, несмотря на годы неиспользования. Он усаживается, скрестив ноги, перед каягымом и перебирает струны, сначала неуверенно, но всё увереннее, когда мышечная память направляет его пальцы по нотам. Чимин устраивается на диване рядом с ним, поджав под себя ноги и подперев подбородок руками. Нежная волна музыки наполняет комнату. Юнги уже не так практичен, как раньше, и его пальцы несколько раз стучат не по той струне, но после некоторой разминки ему удаётся вытянуть из инструмента знакомую мелодию. Внезапно, к мелодии присоединяется высокий, нежный голос, и его руки почти скользят по струнам. Он резко вскидывает голову и видит Чимина, голова которого слегка покачивается, губы приоткрыты, и он подпевает. Это старая народная песня, которую фермеры поют, когда возделывают поля, или бабушки напевают, когда делают кимчи. Но из уст омеги эта мелодия звучит одновременно игриво и ангельски. Волосы поднимаются на затылке Юнги, когда он напрягается, чтобы ухватиться за каждую ноту. Со своего места он может видеть профиль Чимина; глаза омеги закрыты, как будто он потерялся в музыке каягыма. Песня заканчивается слишком рано, а вместе с ней и пение Чимина. Он заканчивает на высокой ноте, которая заставляет сердце Юнги дрогнуть. Глаза Чимина распахиваются, и он краснеет, когда ловит пристальный взгляд Юнги. — Я и не знал, что ты так умеешь петь, — говорит Юнги. — Мне очень жаль, — говорит Чимин. — Это просто напомнило мне о доме. Я пел, а мама играла на каягыме для нас. — Это очень красиво. Тебе надо больше петь. Чимин растянулся на диване, ленивый и похожий на кошку. — Только если вы ещё немного поиграете для меня? Пожалуйста? Юнги не думает, что кто-то может отказать Чимину в чём-то, когда он просит об этом. Он выбирает лёгкую колыбельную, пальцы теперь пролетают по струнам. Чимин больше не поёт, то ли от смущения, то ли по какой-то другой причине, но Юнги просто счастлив играть для омеги. К нему возвращаются некоторые из прежних радостей музыки. Перед своей безвременной кончиной, его отец возненавидел его склонность к музыке, сказав, что подобные занятия — это игры бет и омег, неподобающие сыну альфы-лорда. Молодой и впечатлительный Юнги, из-за этого отказался от музыки. Но теперь он лучше понимает, что значит быть альфой и правителем — и это не имеет никакого отношения к его выбору. Юнги не знает, как долго он играл, но к тому времени, когда музыка стихает, его пальцы болят. Он поднимает глаза и видит, что Чимин заснул, положив голову на сложенные руки на подлокотнике дивана, приоткрыв розовые губы, пока он дремлет. Чувствуя себя немного мерзко, Юнги наблюдает за тем, как спит омега. Незнакомая нежность расцветает в его груди. Конечно, он испытывает сексуальное влечение к омеге; в конце концов, это биология. Но эта внезапная привязанность — он не уверен, что это результат действия феромонов. Он почти протягивает руку, чтобы коснуться омеги, прежде чем решить иначе. Изо всех сил стараясь не разбудить его, он подхватывает Чимина на руки и поднимает его с дивана. Омега вздыхает во сне и утыкается лицом в грудь Юнги. — Альфа… — Пробормотал Чимин и уткнулся носом в объятия Юнги. Юнги замирает, держа на руках спящую, сладко пахнущую омегу. Он не знает, где находится комната Чимина, поэтому несёт его в свою комнату и осторожно кладёт на кровать. На очень короткое мгновение он задумывается о том, чтобы забраться под простыни рядом с омегой, кровать, конечно, достаточно большая, прежде чем он качает головой и приходит в себя. Вы не настолько сильны, Мин Юнги, уныло говорит он себе, прежде чем вернуться в прихожую и приготовиться провести ночь на диване.

***

На следующее утро Юнги просыпается с хрустом в шее от сна на тесном диване и видит, что над ним стоит Хосок с самодовольной улыбкой. — Ничего не говори, — предупреждает Юнги, массируя шею. — Я и не собирался, — ухмылка беты становится ещё шире, — просто интересно, когда вы устанете от этой безбрачной жизни. — Ох, заткнись и принеси мне завтрак, — ворчит Юнги. — Завтрак на двоих, сейчас будет! — Напевает Хосок и вальсирует за дверью. Юнги закатывает глаза, когда его камердинер уходит. Люди, которые нашли пару, всегда имеют эту раздражающую привычку предполагать, что совместная жизнь так важна. Юнги совершенно счастлив так, как есть, большое спасибо. Он подходит к своей комнате и заглядывает внутрь. Чимин всё ещё спит, только из-под одеяла видна копна тёмных волос. Вся комната пропитана ароматом жасмина и персика. — Чёрт, — бормочет Юнги и быстро захлопывает дверь. Он мысленно напоминает себе, что нужно попросить горничных сменить простыни. Через час он появляется на совете в той же одежде, что и накануне вечером, и волосы у него всё ещё растрепаны. — Вы выглядите так, словно провели захватывающую ночь, милорд, — замечает Намджун с радостью, с которой подбадривают того, кто действовал прошлой ночью. — Не такую захватывающую, как у тебя, я уверен, — зевает Юнги. Сейчас только середина утра, а у него уже болит голова. Скованность в его шее не помогает. — Намджун, ты ведь гений, верно? Почему бы тебе не изобрести напиток, способный рассеять сон и оживить чувства? — Такой напиток был бы чудом богов. Юнги вздыхает, когда остальные члены Совета неторопливо входят. — Я полагаю, что ты не такой уж и гений. Ладно, что у нас сегодня на повестке дня? Каждое утро Юнги встречается со своим небольшим советом, в который входят пять человек: Ким Намджун, альфа, главный советник и помощник, его камердинер Чон Хосок; Чхве Мингю, альфа, военный капитан и седой ветеран последней войны объединения; Ким Уджин, бета, главный казначей и, вероятно, самый старый человек в мире; Сон Джихе, способная омега, которая поднялась по служебной лестнице, единолично убедившись, что всё остальное в Тэгу идёт гладко. И, конечно же, сам Лорд Мин Юнги. В большинстве случаев, небольшой совет по утрам — это обычное мероприятие, проводимое скорее ради формальности, чем ради чего-либо ещё. Но сегодня утром Джихе выглядит мрачно, когда передаёт новости о беспорядках на севере. — Сообщения о стычках и некоторых грабежах. Ничего особенного, и я позаботилась о том, чтобы приграничные жители получили компенсацию. А может, и ничего. Может быть, это признак того, что что-то назревает. — Чхильгок всегда был в дружеских отношениях с Тэгу, — отмечает Намджун. — Господин Чан уже стареет, а его сыновья, как говорят, жаждут земли, — говорит Мингю. — И неудивительно — четверо из них сражаются за дивиденды от владений Лорда Чана. — Как бы то ни было, — говорит Юнги, — пошлите людей к северной границе. Даже если это ничего не значит, сельчанам нужна уверенность, что они будут защищены. Джихе кивает и записывает свое решение. — Есть ещё одно дело, милорд. Гораздо более… Э-э… Деликатное. — Да? Ким Уджин кашляет. — Дело в том, что ты берёшь себе пару, мальчик. Юнги бросает на старика быстрый взгляд. Обычно он обижается, когда его называют «мальчиком», но считает, что для старого казначея любой человек моложе пятидесяти — младенец. — Мы уже обсуждали это раньше, — начинает он, — мне это неинтересно… — Несколько человек выразили свой интерес, — говорит Намджун. — Несколько очень подходящих претендентов. И вы знаете, что мы можем использовать столько союзников, сколько сможем получить прямо сейчас. — Прекрасно, — вздыхает Юнги, уступая давлению членов Совета. — И кто эти достойные претенденты? Давайте послушаем их. Джихе проходит мимо пугающе толстой стопки пергамента и начинает перечислять кандидатов. — Во-первых, Графиня Хэун из Букгу. Омега, недавно овдовевшая; её муж граф Букгу умер от туберкулёза несколько месяцев назад, и графиня только что объявила о своем желании взять нового супруга. Как вы знаете, её поместье от покойного мужа обширно и плодородно… — А разве ей не около пятидесяти? — Перебивает её Юнги. — Сорок пять, — поправляет его Ким Уджин. — Всё ещё в детородном возрасте. И очень хорошо обеспечена, — старый бета кашляет, — с землёй, я имею в виду. — Она достаточно взрослая, чтобы годиться мне в матери, — говорит Юнги. — Дальше. Джихе просматривает следующий профиль. — Леди Суён, бета, старшая дочь лорда Букана из Чеджу. Как вы знаете, сэр, Чеджу является одним из наших ключевых торговых партнёров. Юнги морщит нос. — Я познакомился с ней, когда приезжал в Чеджу. Немного легкомысленная. Она больше заботится о своих нарядах, чем о политике. Дальше. Они просматривают ещё дюжину кандидатов, и все они отвергаются Юнги, поэтому небольшой совет становится всё более раздражённым. — Ты просто говоришь «нет», чёрт возьми, — говорит Намджун, едва взглянув на профиль двенадцатого претендента. — Нет, это не так, — раздражённо отвечает Юнги. — Если я собираюсь взять себе пару на всю жизнь, найди мне кого-нибудь компетентного, умного и не надоедающего мне до смерти. — Кто из них наименее нежелательный? — Спрашивает Джихе, стараясь быть голосом разума. Юнги почёсывает подбородок. — Как насчёт того единственного Принца, как его там, из Корёна? — Принц Сокджин? — Джихе вытаскивает упомянутый пергамент. — Здесь говорится, что он альфа, второй сын покойного лорда Хёнву из Корёна. — Ему двадцать восемь лет. Не слишком старый по любым меркам, — замечает Намджун. — Другой альфа? — Говорит Юнги. Он обводит взглядом сидящих за столом. Ким Уджин уже спит и пускает слюни на стол. Чхве Мингю рисует на запасном куске пергамента воинские формирования. Джихе, похоже, готова рвать на себе волосы. Намджун — единственный, кто остался спокойным. Что-то в профиле принца Сокджина перекликается с ним. Может быть, это из-за того, что он второй сын, а может быть, из-за предполагаемой склонности принца к музыке. Он вздыхает и поднимает руки в знак поражения. — Хорошо, давайте познакомимся с этим принцем Сунджином из Корёна. Пошлите приглашение со следующим посыльным. — Принцем Сокджином, — поправляет его Джихе. — Принцем Сокджуном. — Ну вот, Лорд Мин Юби, теперь вы становитесь просто невыносимым человеком. — Совет свободен.