Цирк

Проклятый всеми, лежа на самом дне, он смотрел в тусклый свет из окна и радовался, что угодил в тюрьму не в царскую эпоху, тогда бы осталось вечно гнить в каменном мешке, где не было бы нар, не было бы окна, и сидел бы он, ожидая погибели, выходя на улицу только по церковным праздникам, два-три раза в год. Дивные времена были, тогда люди имели совсем другое мнение о «человеческой честности». Вставая с узкой тюремной кровати, что была чуть удобнее нар на его северной родине, Фокусник устало посмотрел по сторонам, не чувствуя собственного сердцебиения. Узник думал, что достоин большего, но его ничтожное поведение говорило об обратном. Он мог бы умереть, прям здесь, в тюрьме, достаточно лишь вытащить карту из рукава и перерезать горло, но это было слишком просто, ведь заключенный желал совсем другого. Его лицо не выражало никаких эмоций, лишь безграничное сожаление. Закрыв лицо руками, чтобы в очередной раз зарыться в мире грез, Фокусник старательно вглядывался в темноту, где мог разглядеть свет из собственных окон дома, а там, за обеденным столом, как всегда, сидела его любовь, с босыми ногами и пила остывший, но такой сладкий кофе, что аж сахар хрустел на зубах. С этой памятью он прожил бы много лет, но в конце бы сошел с ума, видя в реальности всех тех людей, что не желают его ни убить, ни жить вместе с ним. И снова, закрывая глаза, ощущая себя как дома, в этой всепоглощающей темноте, в тишине, он чувствовал обманчивую легкость. Тяжело осознавать, что, если бы он умер в прошлый понедельник, то ничего бы не изменилось. Состояние невероятного одиночества. Совокупность потерянных чувств, и это невыносимо настолько, что проще уничтожить себя, чем находиться в этой боли еще хотя бы день. А может? Это уже не важно. Сейчас бетонные стены пронзались нервным смехом, что срывался с уст Фокусника, вместе с его внутренним кошмаром, ведь его воспоминания с каждым днем становились более нереальными, что даже себя в них узнать было тяжело. — Эм-м, Фокусник? С вами все хорошо? — обеспокоенно спросил адвокат, немного наклонившись к своему подзащитному. Приоткрыв ладони и окунувшись в ослепительный свет комнаты допроса, Фокусник с удивлением посмотрел на адвоката. Еще мгновение назад он только закрыл глаза, а, открыв их, оказался уже в комнате допроса, наедине с этим нагловатым типом. — Вы чувствуете себя разбитым? Можете спокойно декларировать свои мысли, я же ваш адвокат.- Питер перевернул свой блокнот и открыл его обложкой слева направо, что было принято в культуре восточных стран, или в культуре скрытных и занятых персон, что хранили мысли клиента и его рабочие моменты в одном месте, но в тоже время в разных.— Расскажите о своем эмоциональном состоянии после первого слушания, на котором вы не произнесли ни слова. Фокусник задумался и даже посмотрел усталыми глазами на мужчину в светлом костюме напротив, что был сегодня, как всегда, словно с иголочки, гладковыбритый, с аккуратными постриженными ногтями на руках и с собственной ручкой, где был вырисован его номер с краткой рекламой адвокатских услуг. Такие люди никогда не вызывали эмоции у Фокусника, отчасти, он и сам такой же, до скрипа на зубах в чем-то педантичный и правильный, но не сейчас. Сейчас Фокусник напоминал лишь жалкого призрака: растрёпанный, немного помятый, с синяками на теле, что скрывались под тюремной робой, взгляд отрешенный, на лице уже вовсю красовалась щетина, что сливалась с бледностью его кожи. — Знаете, я где-то в диапазоне отчаяния и надежды. — Как вы думаете, что нужно делать в подобных ситуациях, когда мы чувствуем себя так разбито? — Хм-м, этот ответ не принесет вам никакой пользы, увы, ведь жизнь проста, как мозаика на столе у нетерпеливого человека.- слегка пожав плечами, альбинос без энтузиазма посмотрел на адвоката, быстро записывающего все сказанное, — А что бы вы сделали в моей ситуации? Раз мы играем в диалог, то стоит и вам ответить на собственный вопрос. По глазам напротив всё было видно, как многого в этой жизни боится сам адвокат и как часто он чувствует себя разбито, ведь, как правило, чем шире улыбка человека, тем сильнее он боится сорваться и устроить граничащий с психозом спектакль. — Если бы я чувствовал подобную печаль, то пошел бы к психологу. Если осознаешь, что сам не справляешься с данными проблемами, то лучше обратиться к специалисту. Невзначай, словно движением пера, мужчина напротив поправил свои очки и улыбнулся Фокуснику, на бледном лице которого не было и намека на удовольствие от услышанного. Это словно плевок в лицо здравомыслящего человека, каким, несмотря на ситуацию, себя ощущал Фокусник. — Теперь понятно, почему вы разведенный мужчина. Жену вашу тоже удовлетворял специалист, когда вы не справлялись? Оскорбленный до глубины души, Питер мигом вскочил со своего места и был готов бросить в лицо своего подзащитного стакан с водой, но удержал свой пылкий гнев, как реакцию от услышанных фраз. Как же легко Фокусник играл на нитях его больных нервов, это опасно. Он говорил все так просто и легко, словно разумную и понятную всем истину, и это до скрежета на зубах вымораживало его юридического советника. Его слова словно выковыривали тот самый болезненный гельштат и снова, обнажив его, заставляли кровоточить его душу, так искусно скрываемую за гладкой внешностью. — Знаете, а я даже рад, что вы верны себе, в своем хамстве. Так сказать, играете свою роль до конца. Браво.- пару раз выдохнув, Питер поправил свой тугой галстук и снова уселся напротив Фокусника, — Вы, русские, всегда выделялись своим хамским отношением. Неразговорчивые, мрачные, скупые на эмоции, еще и глаза у вас всегда такие…такие злые. Но не об этом я хотел поговорить, — Питер, словно узник этого места, скромно достал чью-то фотографию из своего блокнота, перевернул ее и протянул своему подзащитному, сканируя его от кончиков белых бровей до белоснежных волос на острых скулах.— Прошлый раз вы так вцепились взглядом в ту фотографию, что мне пришлось хорошенько поработать этой ночью. Пересмотрев все доступные архивы с вашими «роликами», я вылепил пару лиц оттуда. Знаете, проделанная мною работа не прошла без следов… и затрат. Но благодаря моему, эм, заказчику, вся эта информация обошлась за сущие копейки, — он аккуратно достал из одной красной папки, что выделялась на фоне всех синих своей бледностью, ещё пару листов с распечатанными черно-белыми фотографиями, будто на цветной принтер финансов не выделили, и положил эти листы перед Фокусником, — Кого-то узнаете? Любая информация будет нам полезна. — Ха. Да вы бесстрашный, — тихо произнес Фокусник, опуская свои кровавые глаза на данные фотографии лиц в масках. — Повторюсь, в очередной раз, что никого из представленных людей я не знаю… Словно нити обрывались за секунду, так и как взгляд зацепился за очередную смазанную черно-белую фотографию, где виднелся юноша, с небрежно мокрыми темными волосами, что прилипали к лицу и размазывали и без того небрежно нанесенный грим. Светлая кожа, словно выбеленная белилами, глаза темные, словно кратеры, и черная улыбка шута от уха до уха, не хватало пятен под глазами и на носу, но и без этого можно было в этом измазанном лице узреть знакомые черты, так как такого желали глаза Фокусника. Что-то защемило в груди, в области, где должно быть сердце, а глаза расширились, словно в кровь проник запретный препарат. — Забавно, — тихо произнес Фокусник, не сводя взгляда только с одного кадра, — Ах, а чего вы ожидали? Что среди незнакомых лиц я кого-то увижу? Забава, да и только. — Ой, что правда никого не знаете? — с интересом спросил адвокат, выхватывая из-под цепкого взгляда Фокусника одну лишь фотографию.- Как удивительно, но да, Бог с вами. Всей то информации, что вы скажете сегодня в стенах суда, хватит. Это, конечно, не сильно скостит вам срок, но… — Много «но», говори прямо. Со мной можно без прелюдии. Он словно съедал сам себя изнутри, пока на его лице была натянута маска бесконечного безразличия и презрения к каждому, кто смел без страха заглянуть в его глаза. Холодный, почти неулыбчивый мужчина, что мог похоронить одним кровавым взглядом, не был готов умирать, но при этом чуть ли не сам пинал свою судьбу тяжелыми сапогами, словно нехотя принимая решения свести счеты с жизнью, чужими руками, но диктуя только свои условия. Чем больше адвокат смотрел на этого альбиноса, тем все меньше понимал его, ведь казалось, что под личиной этого убийцы скрывается простой сломленный мужчина. Может, стоило бы провести очередной психологический тест, но что там проверять? Мысли человека, что за жизнь боролся нехотя, словно не поддаваясь каким-то потаенным животным инстинктам, заставляющими его дышать. Поджав губы, адвокат сделал вид, что все понимал и продолжил этот бесполезный диалог. — Сидеть будете не полвека, а, может, чуть меньше. Кстати, у меня есть один вопрос, это чисто между нами. Сложив все эти листы обратно в красную папку, как не приобщенная к делу, адвокат снова засверкал добродушной улыбкой иностранца — натянутая, со сверкающими белыми зубами, но совершенно неискренняя. Опьяняющая злость вскипала где-то в замерзших жилах его подзащитного- того, кто видел смерть самого ценного человека в своей жизни. — Вы же мстите кому-то? — шепотом интересовался адвокат, слегка придвинувшись к своему подзащитному, — Можете мне рассказать истинную вашу причину присутствия в этой тюрьме? Посмотрев краткую информацию тех имен, названных вами ранее, я понял, что, имея таких спонсоров, очень тяжело не выйти из тюрьмы, просто по собственному желанию. Даже если бы вы были убийцей президента, то вас бы все равно отпустили. Так, почему вы здесь? Ведь…если вы вдруг на публике скажете что-то неугодное и противоречащее вашим руководителям, то тюрьма вас не убережет от погибели. Время беседы неуловимо пролетело. Легким движением рук, скованных цепями, измученный своими мыслями, Фокусник с легким налетом улыбки подозвал своего адвоката поближе, и тот наклонился настолько, насколько позволял этот железный стол. Как только расстояние было сокращено, насколько это было возможно, Фокусник прошептал: — Не лезь, куда не просили. Тогда доживешь до старости. Смотря в глаза, полные вины, адвокат не скрывал своего любопытства, но Фокусник не мог ответить, что ему некому мстить, кроме как самому себе. Он бы сожрал себя изнутри, поломал все кости, сгрыз ногти, лишь бы не видеть перед глазами могилу и тот выстрел. Но, что поделаешь, было и было, ничего не попишешь. — Выживает тот, у кого есть воля к жизни, — так же шепотом ответил адвокат, смотря прямо в глаза своего подзащитного, словно в глаза зверя.— А у вас нарцистический тип личности, да и еще ко всему прочему просматривается в ваших ранних работах, что сохранились на роликах в интернете, обсессивно-компульсивный психотип. Контролируете всех, кроме себя, аккуратно планируете пытки, при этом импульсивно себя ведете перед «зрителями». — А до этого вы называли меня «шизоидный психотип». Забавно. Подбираете пазлы ко мне, когда это удобно? — Естественно. А как иначе вести дело с подзащитным, что общается со своим адвокатом лишь скуки ради. Да, спор этот мог длиться вечно, словно обещания двух лжецов, что говорили лишь из скуки, переплетаясь мыслями, словно запутывая свой собственный змеиный клубок. Но так хотелось тишины, чтобы почувствовать тот самый ком в горле, когда глаза кровавого цвета столкнулись в очередной раз с событиями прошлого и с любимым, родным лицом из прежней жизни. Возможно, судьба все же существует, а иначе сходящий с ума Фокусник не мог себе объяснить, почему случайности все чаще приводят его к лику того, кого он еще в этом месяце похоронил рядом с могилой дочери. — Не из-за скуки, — подметил Фокусник, отворачиваясь от адвоката, чтобы в очередной раз припасть взглядом к окну, открывающему вид на бесконечное небо, что затягивалось облаками.- А вы знали, что сейчас 65% людей, умерших насильственной смертью, были знакомы со своими убийцами? Вы спросите, зачем я вам об этом рассказал? Ха-ха, ради морали — чем меньше знаешь людей, тем меньше желающих тебя прикончить. День разваливался на куски, как старый замок из песка. В мыслях Фокусника, где от тоски повисла только одна петля, не было ничего, а в глазах отражалось серое небо. Состояние — послеоперационное. Наиболее точное описание, которое сам подобрал в своей голове Фокусник. Сил на какие-либо дела нет, сознание постоянно летает между мыслями о прошлом и будущем, но организм пытается еще бороться, не самоуничтожает себя, а наоборот, по ниточкам пытается вернуть все в прежнее русло, как это ни забавно. Сам Фокусник был готов прям в эту же секунду, если ему дадут оружие, пустить себе пулю в лоб, а организм еще боролся за жизнь. Этот мир превратился в дурной сон, в который пялился Фокусник, пытаясь не рассмотреть в этих размытых образах свои личные кошмары. Мог ли Фокусник пережить это? Справиться со своей пустотой в душе? Он бы рассмеялся в ответ и тихо произнес: «Я ничего не могу. Ведь это так красиво — наблюдать, как рушится карточный домик, рассыпается пепел, мутнеет человеческая душа, выцветают глаза… » Конца и края не сыщешь в этом пепелище, что устроил вокруг себя этот альбинос, прикрывая лицо руками в прямом и переносном смыслах. — Ха-а, они лишь хотят моей смерти, — вдруг произнес Фокусник, оторвав свой взгляд от серого полотна, что было небом за решеткой. Адвокат многое повидал на своей практике, но улыбка Фокусника, пожалуй, останется страшным воспоминанием об этом знакомстве. Тень улыбки, промелькнувшая на бледном, без кровинки, лице альбиноса, вызывала некий животный страх, особенно в совокупности с его кровавыми глазами. — Окей, — протяжно произнес адвокат, жестом подозвав охрану.— Нам пора выдвигаться.

***

Белое облако «жизнь» уплывало по черному небосводу, затянутому тучами бесконечного дождя. Над двумя каменными могилками стоял одинокий мужчина в черном смокинге и держал свой зонт, пока его охрана стояла вдалеке, у дороги, в ожидании своего руководителя. Каждый год, в одно и тоже время, между ранней и поздней осенью, мужчина с лицом вечного вдовца укладывал цветы на две могилы с разными фамилиями, но с одинаковыми судьбами. Перед глазами угасал лиловый закат, а горький дождь так и не планировал заканчиваться, словно нарочно. — С очередной годовщиной тебя, друг мой, — тихо произносил Директор, смотря на могилу с мужской фотографией.— Как и обещал, принес цветы и ей, — переведя взор на вторую фотографию, с улыбчивой девушкой, Директор невольно поджал губы, — Ох, друг мой, как же так вышло, что я жду определенной даты, ища смысл, чтобы придти сюда в очередной раз. Печальный взгляд ласкал надгробные плиты, отражаясь каплями дождя на его радужке. Такова судьба: кто-то уходит раньше, кто-то позже, но не стоит мечтать о чем-то ином, ведь подобные мечты не приводят ни к чему иному, кроме печали. Хотелось бы все это пережить, вместе со всеми воспоминаниями, но к великой собственной печали, Директор не мог ничего забыть, ведь он помнил даже взгляд случайных знакомых, помнил, сколько бочек крови пролил, помнил любовниц, не своих, помнил героев дорог, помнил прикосновения ладони любимого человека, что давно уже разложился на соседнем кладбище. Не стоит ждать ничего хорошего, держал у себя в голове Директор, смотря на фотографии своих близких людей, которых он похоронил слишком рано. Слезы могли бы пролиться на эти цветы, смешавшись с каплями дождя, но давно уж прекратился их ток в жилах, остался только песок и выцветшие глаза, да шрамы, что украшали все тело, словно амулеты. Почему год за годом он приходил сюда? А как иначе поступить человеку, что помнит все — от улыбки этих еще живых в его представлении лиц до их посиневшей кожи, с пулевыми ранениями. Чувство беспомощности, бесполезности, до дрожи боролось с остатками человечности в этом мужчине с редкой сединой на висках. Он был бы готов улыбаться этому миру, дарить добро и терпение, но жизнь распорядилась иначе. — Вам повезло, вы умерли не в одиночестве, — убивая себя этими словами, Директор продолжал всматриваться в белесые черты лиц покинувших его людей, особенно на мужчину с широкой улыбкой, что словно смеялся над собственной судьбой.— Не это я хотел сказать. Черт. Словно пьяница спросонья, мужчина еле ворочал своим языком, то и дело спотыкаясь в словах, пока кусачий дождь цеплялся за его зонт. Он посмотрел на затянутое тучами небо, хмурился и, несмотря на боль, все же растянул кончики сухих губ в скупую улыбку. — Я пришел просить прощения.- на выдохе произнес мужчина, не опуская взгляда с облаков, пытаясь разглядеть след хотя бы одной звезды. — Думал, что сын твой умрет в одиночестве, но этот черт ушел на своих условиях, еще и десяток жизней с собой унес, да и продолжает уносить. Ха. Знаешь, я во многом виноват перед тобой, за многое должен извиниться, но за то, что я дал этому выродку шанс, я не думал извиняться. Извини, я не должен так выражаться про твоего покойного сына…на твоей могиле, но кто виноват, что он уродился таким… Он был таким слабым, вечно плачущим ребенком и единственное, что могло его исправить — это могила. Хотя, я хорошо помню день и причину, почему не убил твоего пацана, когда я увидел его в тот день, у твоего мертвого тела. Пацан, что внешне похож на живого мертвеца, со сверкающими из-под капюшона волчьими глазами, весь заплаканный и сломанный, прям, как я в тот день. Все таки, стоило его еще тогда придушить, как котенка, да положить рядом с вами в могилу… М-да, будь ты еще жив, то точно бы врезал мне за такие мысли, я и сам не рад, но к сожалению… тебя нет. Ты единственный, кто мог воспитать из него хорошего человека, а я… Я мог лишь сделать из него бездушную скотину, что и исполнил. Теперь его глаза не похожи на твои, ростом не вышел, мысли чуждые тебе, да и людям он не верит, в отличие от тебя — полная твоя противоположность. Сказал бы кто-нибудь Директору, где найти луч света в этой темноте, но в этой мгле не было ничего, кроме сжирающих его изнутри мыслей, дождя и двух могил на зеленом пригорке. Ненависть к людям появляется не сразу, не по щелчку, не от одного разговора, она зарождается по крупицам, от неудовлетворенности этим миром. Как говорили некоторые знакомые Директора: «Если ты не видишь сейчас зла вокруг, то зло — это ты». Ничего не чувствуя, он прикоснулся к холодной плите своего покойного друга, цепляя кадры прошлого в своей памяти. — Наверное, не стоило так ломать твоего единственного сына, — рука на мокром камне дрогнула, словно нервные окончания еще ощущали этот кусачий дождь.- Ха, как забавно, я хотело было извиниться, что свел твоего сына в могилу, упасть на колени перед твоей могилой, но …я не чувствую вины за то, что придушил его слезы и сделал тем, кто сможет устоять в этом мире. Кто ж знал, что этот монстр сам себя уничтожит. Люди, словно марионетки стояли у машины Директора и дожидались своего руководителя, пока в один момент очередная машина с черным номерным знаком не подъехала к ним. За рулем этого премиального черного автомобили, чьи диски сверкали ярче бензиновых луж на асфальте, сидел никто иной, как Кирилл, главный наследник этого хмурого мужчины со шрамами на кулаках. Старший сын поприветствовал охрану и с некой осторожностью глянул на своего отца, доставая из двери автомобиля зонт, что должен уберечь от проливного дождя. — И давно он тут стоит? — поинтересовался парень, ослабевая галстук на своей бледной шее. Пришедший, словно, после очередного собрания, молодой человек посматривал уставшими глазами на охрану своего отца. Уставший, словно голодный вояка, он смотрел исподлобья даже на тех людей, что руки ему пожимали и с улыбкой приветствовали. Кирилл, как и обычно, был собран и спокоен, отлично выдрессированный военный, а его «хватка смерти», во время рукопожатия, многих доводила до онемения в кистях рук. — Да где-то уже час, — пожимая плечами, один из плечистых бритых мужиков ответил, слегка поглядев на золотые часы, сверкающие на его широком запястье.— А, уже пора выдвигаться? — Вообще-то, да, пора бы выдвигаться на слушание. Я бегло обкашляю вопросы с отцом и вернусь, а вы посторожите мою машину, чтоб пассажир не удрал раньше времени. — В таксисты подался? — слегка приподняв свой нос, мужчина заулыбался и чуть ли не засмеялся от сказанной фразы, словно это какой-то анекдот. — Да, не, подвез Секретаря со свалки, а то он на допросе так промок, что боюсь, заболеет если решит убежать под таким проливным дождем. Забота так и читалась на этом безэмоциональном лице парня, что стоял в черном костюме, и, словно копия своего отца, так и был готов сорваться на чьем-то лице, лишь бы выпустить накопившийся пар. Зачистка офиса, сжигание всех документов, поимка Секретаря, разговор с вечно плачущим парнем, еще и нервозный отец, все это доводило до кипения, еще и бессонные ночи с новоиспеченной сестрой, что была забрана у одной из покойных девушек Цирка… Цирк, лучше бы это слово ни разу не всплыло в разговоре с кем-либо. Покоя нет, словно старое чувство, что выкопали из гроба давнего прошлого их семьи. Ступая по промокшей земле, что хлюпала словно чья-то сгнивающая плоть, Кирилл неторопливым шагом шел до своего отца, что и не думал заканчивать монолог с покойником в земле. Никогда этот мужчина с сединами на висках не был так разговорчив. Даже со своими детьми он не говорил по душам так, как со своим покойным другом, которого Кирилл еще мог вспомнить живым: азартный пьяница, любящий только себя, не выходящий из себя, тот еще бабник, забивший на воспитание сына, часто под влиянием запрещённых средств, благо никто не видел этого человека с торчащей иглой из вены, но глаза у него все равно были добрыми, в отличие от глаз его сына — словно смерть смотрит на тебя с человеческим лицом, улыбаясь. Вброс в прошлое, да и только, еще этого не хватало Кириллу. — Отец, пора выезжать, иначе опоздаем на собрание с семьей Шугай и с тем седым стариком. — Эта крыса что-нибудь тебе рассказала? Даже не посмотрев на своего сына, Директор словно в никуда произнес эти слова ненависти, но Кирилл все прекрасно услышал под ливнем. «Эта крыса», был никем иным, как Секретарь, что с дрожащими руками закрывал лицо и молил о чем-то семерых Богов, забывая о своем атеизме каждый раз, как смерть наступала ему на пятки. — Да, отец, он во многом сознался, хотя и выглядело это со стороны, как избиение щенка. — Щенка? Ха-ха. Он больше похож на суку, которую проще утопить, чем перевоспитать, но твой характер, остановил меня. Ты всегда с жалостью относился ко всяким червям под ногами. Когда-нибудь тебя эта вера в людей погубит. В конченых списках аморальных уродов, преемник Директора занимал последнее место, ведь и вправду, он никогда не ободрял насильственный метод добычи информации, да и какое-либо насилие в сторону человека напротив, давалось ему с тяжестью. Слишком много совести было в этом юноше с незаживающими шрамами от бесконечных драк и это мешало, каждый раз, когда следовало проявить силы против слезливых предателей. Но, кто ж говорил, что с совестью нельзя договориться? И так каждый раз. Договор с собственной совестью- и вроде на душе легко, а руки снова в крови, но в собственной голове Кирилл был убежден, что поступает правильно, ведь все во имя семьи. Сам же разговор с Секретарем был простым, ведь когда этот молодой человек с голубыми глазами, весь промокший до нитки, в грязи, приехал на место встречи, в первые минуты от был бесконечно счастлив, узрев на свалке преемника своего начальника, даже полез обниматься, словно ничего не было, словно все хорошо. Но весь огонь в глазах Марка быстро погас и превратился в бесконечный страх, стоило Кириллу только глянуть на него без грамма сожалений и эмоций произнести: «Дорогой мой Марк, ты — мой друг, но знай, если я узнаю, что ты меня предал, поверь, я приду в твой дом, ночью, и вырежу к ху*м твое сердце, скормив его бездомной собаке». Его сомкнуло, с печалью щенячьей в глазах, он сглотнул собственный страх, желая умереть прямо сейчас, без боли. Кирилл не хотел причинять ему зла, но поступок, что он устроил за спиной его отца, был равноправен ножу, вонзенному в спину всей его семье, а такое не прощалось. Выдохнув, чтобы не дать воли инстинктам, Кирилл пытался спокойно выслушать своего собеседника, хотя тот все увиливал, срываясь на ложь. — Он жив, как и сообщил серый кардинал Цирка. Преступление этого наемника - лишь продуманная постанова. Голодный город, холодный сентябрь, небо, жадное до звезд, затянутое облаками, и дождь, отбивающий свой реквием, словно косой по камню, а Кирилл произносил то, что так не желал услышать Директор, крепче сжимая ручку своего зонта. Мужчина нахмурил тяжелые брови и оглянулся, чтобы посмотреть в холодные черты преемника, что никогда ему не врал и был самым надежным источником информации. По глазам было понятно, о ком вся эта долгая серенада, ни один пока еще живой покойник не привлекал такого усиленного внимания конторы. — Эту информацию поведал мне Марк Морозов, да и патологоанатом, бывший с ним в сговоре, тоже подтвердил это. Но ты не подумай, что только у нас лапша на ушах была, сами наемники из пострадавшей команды ничего не знают, поэтому и устраивают весь этот спектакль со сменой руководства и стрельбой в собственные колени. После того, как Марк скрыл всю эту информацию, он направил по следу этого наемника каких-то любителей, не из нашей конторы, понятно почему. — Это все? Нетерпеливый мужчина бросил недружелюбный взгляд на машину своего сына, что блестела даже в темноте, под идущим бесконечным дождем. Казалось, что, если Кирилл не выпьет хотя бы один стакан крепкого кофе, то точно потеряет контроль. — Остальное изложено в письменном виде. — Тогда, можно избавиться от этого болтливого выродка. Он нам больше не нужен. Слегка улыбнувшись, тихо произнес Директор, косо поглядывая на своего хладнокровного сына, чьи мешки под глазами почти сливались с потускневшим цветом глаз. В их большой дружной семье было не так много правил, все они были изложены в письменном виде и повешены в рамочке на кухне. Одно из главных правил в семье — не спорить с отцом, но в этот миг, единственный наследник Директора нарушил это правило, твердо произнеся: «нет». — Нет? Сынок, я сделаю вид, что этого не слышал, а ты подумай над своим поведением. Словно истинный отец, он был готов посмеяться над своим старшим сыном, над его словами и с любовью потрепать его за плечо, словно подрастающего юнца, кем сын его давно уже не являлся. Ровная сажень в плечах, сила удара, сравнимая с укусом бешеного Кангала, взгляд сурового и беспощадного военного, а возраст медленно и верно близился к тридцати, но для Директора, даже такой взрослый и самостоятельный сын, был все таким же мелким ребенком, что до сих пор не может ничего сам себе приготовить на кухне, поэтому бесконечно питается армейским набором и гречкой с тушенкой. — Отец, зачем убивать того, кто совершил лишь одну ошибку? — Кирилл, с каких это пор ты начал задавать вопросы? Кажется, я тебя не так воспитывал? Хотя, чего это я, ты характером не в меня пошел… Ладно, если так хочешь, чтобы эта мразь и дальше жила, то отрежь ему пару пальцев, чтоб понял свою ошибку. Не будь Директор так слепо добр к своим детям, то точно бы не сдерживал свою животную агрессию, да поставил этого юнца на место, уткнув мордойп в хлюпающую землю. — Что за мода такая, резать сразу же пальцы? Отец, вы слишком много общаетесь с якудза и триадой. Идя под уже заканчивающимся дождем, эти двое неродных людей улыбались друг другу и так немного по-семейному, подшучивали, и это дарило тепло промерзшей душе Директора. Хоть и улыбался этот суровый мужчина неумело, словно совсем никогда этого не делал, но на самом деле он любил улыбаться вместе со своими близкими людьми, ведь эти лица, словно свет в бесконечной сырой яме, удерживали его на этом свете. — Однажды очень мудрый человек, сказал мне, что даже, если мы узнаем, что скоро умрем, то не следует жить так, чтобы было плохо и другим. — И кто это сказал? Отец нынешнего капитана Мечников? Вы с ним и вправду, давние коллеги, хоть и странно, ведь ты, даже языка его не знаешь, а его знания русского распространяются только на матерные слова. — ХА-ха! Этот Чи-Хунь забавный тип. В отличие от его сынка, он забавный. Смех его столь редок, как и улыбка, но каждый раз, когда это происходило, все замирали в растерянности, не веря, что этот злой человек способен на такое. А когда-то, этот агрессивный человек, со шрамами на теле, с такой нежностью и трепетом вставал на колени перед любимым человеком, чтобы помочь завязать шнурки. Любовь имеет и вправду разрушительный эффект для людей и, став свидетелем этого, старший сын Директора раз и навсегда решил, что не будет утопать в этом чувстве, ведь ему нужно оберегать отца и все семью, для других людей тут нет места. — Так его не так зовут, — слегка приподняв брови, Кирилл с удивлением глянул сначала на своего отца, а потом на замершую траву под ногами, что больше не дрожала от кусачих капель дождя, — Имя у него сложное было… — Кирилл, да знаю я, что зовут его не так, но для меня он Чи-Хунь. Я ж тебе рассказывал, почему дал ему такое прозвище? ХА! Этот япошка всегда чихает, когда напивается, поэтому я не долго думая назвал его так. Чи-Хунь, из семьи Хунь. Ох, ха-ха. — М-да, — слегка прикусив губы от непривычного смеха из уст его хмурого отца, старших сын сложил свой зонт и приоткрыл дверь свой машины, — Отец, вы же заляжете на дно после собрания? — Сынок, — выдыхая едкий дым в лицо своего наследника, Директор с некой грустью в глазах посмотрел сквозь него, в очередной раз, — Поверь, этот жалкий пес просто сбежал от своего хозяина и уже давно помер, где-то в канаве. Знаешь же, животные всегда уходят из дома, чтобы не умирать на глазах у своего хозяина. А этот выродок, не лучше животного. Я то знаю, взрастил змею на шее, только из уважения к его отцу. Злой человек, с потрепанным прошлым сейчас смотрел на своего сына глазами умирающего хищника, что был готов убивать собственными руками любого на своем пути, лишь бы сохранить благополучие своей семьи. Радикальные методы — это не важно, главное итог, в котором все его близкие люди будут живы и никто больше не будет улыбаться ему с погребального камня. Достаточно людей он похоронил на своей памяти, больше он не собирается. Кирилл, как самый старший в семье, видел все ужасы и неоднократно видел, как его отец просто тонет в собственной печали, но в отличие от отца, его человечность всегда была на первом месте. — В детстве, уж точно, он не был таким. — В детстве? Вспомнил тоже. Смотрели они друг на друга с разочарованием, ведь понимали, что те дыры из прошедшего прошлого, лучше не ковырять и не поднимать из могил. — Ха, ладно уж, тебе пора ехать по делам, как и мне. Увидимся в пятницу, а так на созвоне. Не забудь, на тебе еще не закрытое дело твоего брата, по поставкам цемента в Афган. Нутром Кирилл чувствовал, что стоит присмотреться к теням за спинами руководства, ведь риск ножа в спину от прикормленных псов возрастал, вот только тяжело рассмотреть в коллегах по работе тех самых предателей. И так жить дальше? Постоянно оглядываться, недовернуть улыбчивым лицам, искать в незнакомцах только самое плохо, веря, что все против тебя — это так ужасно, подумал Кирилл, присаживаясь в свою машину и посматривая на молчаливого пассажира, что сидел в наручниках, спящий, промокший, но под теплым покрывалом. Он не доверял больше этому человеку, но пытался это исправить, внушая себе, что в чем-то его отец неправ.

***

Все было не всерьез, словно в наркотическом бреду, Фокусник наблюдал за сменяющимися картинками: вот он скованный, и бронированная с тонированными стёклами машина довозит его до суда, вокруг журналисты, много шума, потом тишина и скрип красного дерева под ногами, мягкий ковер сменяет камнем, а потом железом под ногами, еле уловимые переговоры в зале заседания и снова скованность, но теперь только руки и ноги, потом тишина и лишь слова какого-то невзрачного человека без лица разбудили. — «Всем встать, суд идёт!» Наверное, Фокусник бы молил о пощаде, будь он хоть на грамм в этом заинтересован. Его бесконечная вялость, отстранённость, была сравнимая с лень, но его адвокат с уверенностью мог сказать, что его подсудимому с каждым днем не становится лучше, он словно уничтожал сам себя изнутри, зарывал с головой в собственные мысли. Даже если суд будет выигран и Фокусника не приговорят к смертной казни через инъекцию, то это будет победа точно будет не для этого альбиноса, чьи алые глаза были готовы потухнуть в любую минуту. В первый день слушания этот человек был банально несерьезен, его взгляд постоянно гулял по стенам суда, пытаясь уловить всю красоту этого большого зала, где всё было сделано с особым вкусом и патриотизмом, начиная с десятка деревянных колон, заканчивая узорчатых перил для стоек адвоката. Суд обычно действует как апелляционный, но по ряду дел (например, касающихся дипломатов) может быть судом первой инстанции, что и подходило под дело капитана Цирка. Слушатели этого дела были отобраны тоже непростые, одни сплошные служители закона в гражданской форме, что не упрощало дело. И пока Фокусник внимательно рассматривал красоту зала, с плавными переходами оттенков дерева, украшенными вырезками, его адвокат внимательно вслушивался в слова обвинения в адрес своего подзащитного. Но сегодня все по-другому, так считал адвокат. — О существовании вашей частной наёмнической службе, на частной территории военной базы РФ, известно, по предоставленным документом из России, уже более девяти лет. Так же, в сообщении анонимных источников говорилось об участии в военных конфликтах на востоке, а так же на территориях находящихся под полным контролем США, — медленно зачитывал судья, поправляя тонкую оправу своих очков. Обвиняемый молчал, на его физиономии пропала улыбка, и он не желал даже отрывать своих глаз от произведения искусств, что так преступно украшало это место, где уничтожались судьбы и царила надежда на правосудие. Фокусник мог бы, как раньше, косо улыбнуться, глянуть на всех этих людей свысока, да дерзко заявить свое мнение, но он молчал, не опуская глаз с потолка. — Официальной информации о вашей организации нет в российских силовых ведомствах, данные наемников отсутствуют в списках личного состава армии. Известна только примерная дата возникновения организации наемников. По утверждению мистера… Фокусника, «Цирк» был организован, когда в мире обострилась обстановка, после смены власти на территории Российской Федерации, бывшего социалистического государства. Что только не наговорил Фокусник сам на себя, да и на родных людей, что напоминали своим поведением ужасный зоопарк, у которых все хорошо, но лишь на словах. Пока судья зачитывал всю информацию с прошлого слушания, перед глазами Фокусника, как через мутное стекло, мелькали силуэты прошлого, словно мертвые воспоминания чего-то холодного, что когда-то казалось приятным и теплым. Казалось, как давно это было, детство, в которое он не успел заскочить, окунувшись сразу же в борьбу за выживание. — Ваша фирма, как вы подтвердили вчера на слушании, участвует в частных, мелких заказах, а так же в военных конфликтах, защите нефтедобывающих отраслей, в частности, алмазных шахт, а также и в шпионаже. Власти США считают, что к финансированию группировки наемников «Цирк» причастны бизнесмены Дмитрий Чирков, Валерий Шугай, в узких кругах известный под другим именем, владелец монополии садового дела. Так же, тут замешан Министр обороны Российской Федерации, как один из главных финансовых спонсоров. Данные сведения были подтверждены обвиняемым. Дело передали на рассмотрение в международный суд с предполагаемым обвинением в финансировании шпионажа и военных конфликтов на чужой территории». Перелистывая страницу бесконечного дела на белых листах, судья без угрюмо глянул на альбиноса. Тот все так же молчал, а воспоминания все мучали его больную голову. Все в этом зале, наверное, думают, что жизнь наемника так проста, бегаешь как военный, за сущие копейки, да умираешь неизвестным, на деле почти каждый день Фокусника, как капитана, напоминал день сурка. Отчеты, совещания, планирование заданий, подбор персонала, получения лицензии, крики руководства сверху, графики, таблицы, крепкий зеленый чай по утрам, уставшие глаза на выкате, дрожь по ночам… список подобен бесконечности. — Что скажет в свою очередь, посол? Взгляд пал на статного старого мужчину, чей костюм стоил как несколько годовых зарплат обычных граждан. Красный галстук на шее напоминал кровавый флаг, на нем был вышит огнен-золотой двуглавый орел, округлённые очки подчеркивали округленное лицо этого мужчины в теле, что и пальцем не дрогнул, когда судья американского суда перевел разговор на него. Накрахмаленной воротник, ничего иного и не скажешь про этого гражданина, а его золотые часы на запястье смущали присутствующих своим блеском. — Здравствуйте, присяжные, коллеги. По поводу наемников и что они делают, все должны находится в рамках закона, — твердо, с еле заметным русским акцентом, отвечал этот мужчина, зачитывая свои слова с заранее заготовленной речи, — Наша сторона рассчитывает на погашение конфликта и недопонимания, между обоих сторон. Отмечу, если эта группа, нарушает данные законы страны, на которой проходит их деятельность, тогда генеральная прокуратура должна дать правовую оценку. Естественно, наша страна активно будет принимать участие в политики снижения подобных наёмнических сил. Упор будет уходит в контрактную армию. Да, к всеобщему сожалению, на сегодняшний день, доля наемников, не только на территории России, но и по всему миру, занимают 56%, это только учтенные. Для многих стран третьего мира — это отличный бизнес, где они зарабатывают от 1 тысячи долларов, до 4 тысяч, за месячную службу и… Мысли Фокусника спутались, он с недоумением глянул на этого представили территории его страны. «Ха, что за фарс. Всего лишь 4 тысячи долларов? Я прошу, один мой костюм при задержании стоит 50 тысяч, без учета часов, телефона, туфель и т.д. Если бы мне предложили 4 тысячи баксов, чтобы поиметь вас прям тут, на столе, я бы и пальцем не пошевелил, грязное животное», — пожалуй, это все, на что хватало сил у Фокусника, обругивать абонентов напротив, не говоря не слова. — По законам Вашей страны, что отрицает причастность в сотрудничестве с запрещенной группировкой наемников, эти люди получат до 7 лет лишения свободы, по статье №359. Верно? А за вербовку, обучение, финансирование в вооружённом конфликте, до 15 лет, — начал подкидывать прокурор, поглядывая на посла РФ, — Других же законов, регулирующие деятельность наемников, у вас отсутствуют. НЕ считаете ли вы, что за столь грубое нарушения территориальных границ, шпионаж, убийство гражданских, уж слишком малое наказание вы предлагаете? — Мистер, Питер Ворсен, что вы скажите на этот счет? — лениво и очень медленно произнёс эти слова судья, переводя свой уставший взгляд на адвоката. — Мало или много, решать суду той страны, на территории которой рассматривается данное дело. Но, мы так же не можем осуждать деятельность той страны, где после развала началась повсеместная утрата суверенитета. Правительство теряло контроль над своими территориями, которые порой распадались окончательно, разгорались асимметричный конфликты. Вооруженные не государственные субъекты начали захватывать власть, вскоре о себе заявили частные армии, что подавляли врастания внутри страны, мешали распаду, охраняли объекты и рудник, а так же участвовали в обучении нового поколения наемников. Но, не будем не учитывать то, что главный БУМ на рынке произвела наша страна, допуская военные контракты в Иране, Афганистане. Контрактный военный — это точно такой же наемник, просто узаконенный. У нас много подобной информации, — он улыбался, говоря свою речь, пока его подсудимый даже и бровью не повел, — Давайте, к примеру, рассмотрим пару видеоматериалов, что передали мне анонимные источники. Ох, эти разговоры о чем-то, что светилось на бумагах, такое скучное дело, подумал Фокусник. Люди в пиджаках судили не его, они пытались вывести на политическую арену данный скандал и развернуть геопозицию одной стороны, сделать мир в очередной раз бинарным, ведь одни «плохие» используют подготовленных наемников в вооруженных конфликтов, а не своих граждан, а другие «хорошие», так же используют наемников, но не светились на чужих территориях, как шпионы, ведь нанимали иностранных агентов. Да, лучше бы Фокусник даже не начинал эту возню, среди лживых персон в пиджаках, что лаяли друг на друга, словно бешеные псы. Жалкое зрелище. В этой войне лицемерных речей, победит только самый лживый, как обычно. Разговоры о политике, о чем-то запрещенном — Фокусник не любил эти темы, хотя и мог говорить об этом часами, так, чтобы поддержать разговор с… Снова мысли шагнули не в ту степь. Мужчина помотал головой и дотянувшись скованными руками, коснулся ушей, словно пытался закрыться, забаррикадироваться, ничего не слышать, даже собственные воспоминания. Но, как назло, перед глазами всплывали те моменты, которые больше не повторятся. Это жестоко. Лучше бы, кто-то пришел и запустил ему пулю в лоб, тогда бы точно не пришлось проходить этот кошмар. — Сохраняем тишину. Кхым, — прокашлявшись, судья перевел свой взгляд на Фокусника, чье тело парализовало судорога, а руки были плотно прижаты к ушам, — Ваше слово, подсудимый… «Фокусник», — держа очки за раму, не поспешно прочитал судья, вглядываясь в каждое слово. — Прошу, говорите. Питер немного занервничав, попросился подойти к своему подзащитному и переговорить с ним. Как только молодой адвокат приблизился к Фокуснику, на лице у того появилась лёгкая ухмылка удовольствия внимания к своей персоне, что не могло не взбесить адвоката. — Отвечай судье, — тихо шептал Питер, пытаясь сдержать свои заскоки холерика в характере, но Фокусник так не смотрел на него, — Вам плохо? Дрожь закончилась, а чьи-то силуэты так же мелькали. Перед глазами застыл суровый взгляд адвоката, что желал превратить это дело в фарс, за одно и закрасить срок своего подзащитного, а за его спиной псины, а не люди, смотрящие друг на друга с бесконечной ненавистью, словно главный корень зла являлся не Фокусник, а их границы. Пожалуй, людям и вправду плевать на то, что происходит с другими, пока это не касается косвенно их жизни. — Что вы хотите услышать? — поинтересовался Фокусник у судьи, опустив свои кровавые глаза до уровня взора всех присутствующих. Его голос был хрип, холоден, взгляд полон отвращения, кожа бледнее обычной, словно жизнь покинула его уже прошлой ночью. Никто не был рад происходящему, все хотели по скорее закончить данное дело. — Подтвердите слова обвинения, — коротко выразился судья, что желал лишь быстрейшего окончания дела. — Подтверждаю, — не задумываясь ответил альбинос, даже не думая о том, о чем была речь. — Хорошо. Признаете свою вину, в том, что принимали участие в наёмнической деятельности, что запрещена на территории 122 государств? — Подтверждаю, — отчеканил Фокусник, но после сказанных этих слов, мужчина заулыбался и был готов рассмеялся в голос, если бы преданные ладони, прикрывшие его губы. — Что тут смешного? Судья был честен в своем удивление, над реакцией подсудимого, что выглядит болезненно, да и его реакция на происходящее ставила под сомнение в трезвость рассудка. Адвокат было хотел извиниться, да взять на себя дальнейшие речи, но Фокусник угомонил свои нервы, слегка прикусил себя за кончик языка и вернув свое сознание заместо, решил немного поговорить. — В сентябре, два года назад, в Багдаде, сотрудники частной военной компании открыли огонь по людям, приняв их за боевиков. В результате было убито 17 мирных жителей. По итогам расследования, обнародованным спустя месяц после инцидента, суд Вашингтона принял решение о прекращении судопроизводства в отношении пяти «якобы» обвиняемых сотрудников компании, что были найдены на скорую руку. Как иронично, на территории РФ тоже распространена подобная вещь. Примечательно то, что до сентябрьского инцидента частная военная компания входила в основанную в Вашингтоне в 2001 году Ассоциацию международных миротворческих операций, которая сегодня насчитывает порядка 60 частных военных и охранных компаний. После участия сотрудников компании в расстреле мирных жителей, контракт данной частной военной компании с Госдепартаментом США не был расторгнут. Данный инцидент не повлиял на возможность компании продолжать работу по контракту с правительством США. Хотите, могу прислать вам этот контракт на почту, в течение пары часов? Для этого, мне потребуется… Он улыбался до ушей, глаза его не поменяли свое отвращение, а ладони в манерной форме указали на грудь. Щелчок пальцев и длинные пальцы скользнули внутрь тюремной робы, копалась внутри и улыбаясь, альбинос, словно безумец, заставил всех присутствующих вытянутся, как пружины, а охрану подготовить оружие. Второй щелчок пальцев и вот уже руки выскальзывают из рыжей робы и перед глазами присяжных, адвоката, охраны, посла, прокурора и судьи. Шок застыл на лице адвоката, а охрана уже наставила на подсудимого пистолеты, один только посол уж слишком подозрительно был спокоен, словно его присутствие было номинально. — Один телефонный звонок, — в манерной форме он продемонстрировал судье простейший кнопочный телефон, — М? Судья, что скажете? Вы поверили мне? — Ты, шагаешь по тонкому льду, — рычал прокурил, смотря на подсудимого, как на раненого льва в клетке, — А за убийство мирного населения, без труда отправят на смертную казнь. — Законы США регулируют лишь некоторые аспекты деятельности из всего спектра функций, которые осуществляют частные военные и охранные компании, например, приобретение вооружений, обучение иностранного персонала американскими компаниями, но не установливает внутренние процедуры расследования нарушений со стороны частных военных и охранных компаний в зонах проведения операций, а также не имеет механизмов взаимодействия с иностранными партнерами, — проговаривал адвокат, ни сводя холодного и расчётливого взгляда с прокурора, — М? Вы не рады услышать подобное? Думали, судить будете по военным преступлениям, что никак не осуждаются у нас? Какая глупость. Улыбаясь в тридцать два зуба, мужчина перевернул страницу документа и все утихло. Этот мир гнилых персон словно успокоился, никто больше и бровью не повел в сторону Фокусника, охрана опустила оружие, судья продолжил что-то нудно зачитывать, присяжные стыдливо опустили глаза, только один адвокат с неким ужасом и восхищением поглядывал за подзащитным. Этот прокурор был черствым и не менее безумным, раз так легко устраивал подобное шоу, словно он плюнул в лицо капитана Цирка и сказал: «ты и гроша ломанного не стоишь, в отличие от других имен в списках». Самому себе такое не придумаешь, а Фокусник все видел наяву, ну или ему почудилось, но было дико, видеть подобную реакцию. Никто его судить за это не хотел? За самые громкие и безжалостные дела? С мертвецкими алыми глазами, Фокусник поломал кнопочный телефон по полам и бросил его в свои ноги. Он снова ощутил себя несчастным тараканом, что с судорожными лапками пытался кому-то что-то доказать, пытаясь погубить своего тараканьего Бога, человека, что сверху, с усмешкой, заносил тапок над ним. Так все это было смешно. — Просто, подтверждайте все, — отчеканил судья, в очередной раз фыркнув на подсудимого, как на мусор под подошвой своих лакированных ботинок. — Судья, как адвокат мистера Фокусника, хочу подать протест. Он не обязан отвечать на все обвинения в его сторону согласием. Самоуверенный адвокат, в белом костюмчике и с улыбкой до ушей, поднял руку и был готов дальше вгрызаться в дело своего подзащитного, пожалуй, только это могло вызвать легкую улыбку на лице Фокусника. — Протест отклонен.- стукнул молотком судья и захлопнул одну папку с документами, а за этим открыл другую, темно-синего цвета, — Продолжаем. Дела №23133. Не раскрытое дело, десятилетней давности. По данным с видеоматериалов, что любезно нам предоставила полиция, по всем предположениям именно ваши наемные люди похитили семью нашего посла, на территории враждебной к нам страны, чтобы с помощью шантажа выбить нужную вам информацию о сотни наших граждан. Пока судья неторопливо зачитывал все эти данные, по маленькому экрану транслировались нарезка видео-роликов, с похищением семьи посла США, за ними следовали фото материалы с «посылками» в которых можно было наблюдать части тел семьи посла. Фокусник, без интереса, смотрела за материалами, что словно нескончаемый фильм ужаса, мелькали на экране, а он даже не морщился. Пока внутри Фокуснике рдело чувство отчаяния, он продолжал слушать судью, что моторно перечислял дальнейшие детали этого дела. — Получив всю информацию, вы вернули только часть семьи посла, а именно: новорожденного ребенка, старшую дочь. В пропавших остались его жена и средний сын. Дело было приостановлено. Вы можете поведать нам судьбу этих людей? Вы их замучила, а тела выбросили в мусоропровод? Подтвердите. — Подтверждаю. Что это было за дело, что это за люди, что подтвердил Фокусник, он не осознавал. Головная боль вибрацией проходила по вискам, а осознания себя в этом мире угасала. — Хорошо. Каждый присутствующий в зале, словно в бреду, что-то отмечали на своих бесконечных листах. — Безумные вы люди, — тихо прошептал Фокусник и снова заулыбался. Время зарывало альбиноса все дальше в дебри собственного сознания. Прошло около часу, после начала дела, судья все так же зачитывал не раскрытые дела, Фокусник по взмаху его молотка подтверждал каждое слово, адвокат любезно улыбался, иногда что-то оспаривал, прокурор больше не показывал свой нрав, так же подтверждай слова судьи, а посол сухо, как он умел, защищал свою страну, то указывая на статью, по которой осудили бы Фокусника, то молча поправлял и без того тугой галстук на свой пухловатой шее. — Судья! — обеспокоенно вскрикнул Питер, — Ваши слова, можно трактовать, как угрозу моему подзащитному. Смертная казнь уже, как 10 лет, не практиковалась на территории нашей страны и… — Мистер адвокат, вы забыли о рецидиве? Разве вам бы хотелось, чтобы такой особо опасный преступник получил бы шанс повторить свои преступления, в случае достроечного освобождения или побега? Мне кажется нет. Причем, некоторые совершённые им преступления и его группировкой настолько ужасны, что возмездие с нашей стороны будет казаться вполне гуманно. Ведь у всех в этом зале, да и за его пределами складывается одно мнение: «они не достойны жить в нашем обществе», — с довольным лицом превосходства говорил прокурор, поправляя свой пиджак — Хотя, наверное, работая с одними уголовниками и маниакальными психопатами вы стали понимать их? — Ха, закройте свой рот, прокурор. Или вам рот требуется не только вылизывая задниц судей? — коварно усмехаясь, заговорил Питер, захлопывая свой чемодан с документами, — Пожалуй, продолжим на следующем слушание. Стук деревянного молотка и хлопки присутствующих вывели Фокусника из транса. Он всколыхнул свою голову и посмотрел на происходящего. Судья удалялся, все уже стояли, прокурор что-то передавал по пути судье, посол ослаблял свой галстук, присяжные расходились, а адвокат стирал капли пота со своего лба. Словно какой-то спектакль разворачивался тут, пока Фокусник в очередной раз удалился в свои мысли. — Мистер Питер Ворсен, мне нужно поговорить с вашим подзащитным. Неожиданно подал свой голос посол, что медленно подходил к адвокату, крепко сжимая в руках кожаный портфель. За его плечами красовались два здоровенных личных охранника, что производили угрожающе впечатление. — Прошу меня простить, но вынужден вам отказать. Питер был непоколебим в свое решении, но слегка улыбнулся, и, проявляя дружелюбие, протянул ладонь для рукопожатия мужчине напротив. Посол немного был удивлен данному ответу, его надбровные дуги приподнялись, а недовольное лицо стало похоже на надувшуюся жабу. Фокусник было бы насмеялся от такой рожи, но уж слишком его утомило происходящее. — Сынок, ты не понял, это была не просьба. Убирайся отсюда. Отказавшись от рукопожатия с адвокатом, посол глянул на безэмоционального Фокусника, как на какой-то товар, сверху вниз обвел он его взглядом и поморщил лоб, словно чего-то его не удовлетворило. Кем являлся этот человек, Фокусник в душе не знал, да и имело ли это значение, ведь душа так и не услышала данный приговор. — Говорите очень по-русски. По-хамски. — Малолетний дебил, — сказал мужчина на твердом русском языке, на что адвокат лишь приподнял брови, словно недоумевающий щенок. — Простите, что вы говорите? Давно подобных заявлений Фокусник не слышал от подобных криминальных элементов, что сменили спортивную одежду на итальянские костюмчики, да на накрахмаленные воротнички. Закрыв глаза, альбинос абстрагировался от всего происходящего, пока его маленький адвокат вовсю, словно бешеная собака малых пород, вгрызался в правду своих слов. Бой тут складывался неравный, ведь будучи сейчас разговор на языке силы, то адвокат давно бы пожирал собственные слезы, стоя на коленях, но увы, для посла разговор складывался в соответствии со статьями закона и праве адвоката в отказе в разговоре с его подсудимым. — Увидимся на следующем слушании, посол, — он слегка качнул головой, словно поклонившись, адвокат довольно заулыбался, — И да, подготовьте более убедительный комментарий на тему вашего присутствия в этом деле, а то «без комментариев» звучит так по-дилетантски. Убрав своих деспотов подальше, посол усмехнулся данным выражениям из уст адвоката и удалился из зала заседания. «Такие люди не уходят с пустыми руками», — твердо понимал Фокусник, провожая этого человека уставшим взглядом, да и умом тот не был обделен, раз до сих пор остается у кормушки власти. Цепкие руки охраны вытащили Фокусника из его некомфортной клетки и повели к отдельному выходу, ближе к запасному, чтобы ни один грубый журналюга не уцепил даже взглядом образ Фокусника и не успел с ним поговорить. Адвокат медленно плелся за охраной, он что-то зачеркивал в своем блокноте и просматривал свой телефон, заодно проверяя, записал ли он весь суд на диктофон, для дальнейшего анализа сегодняшнего дня. Дел было невпроворот, нужно было в кратчайшие сроки отыскать весь компромат на второе лицо, неважно кто, нужно перевести все стрелки дела переведя все обвинения на постороннее лицо, мол Фокусник тут лишь пешка, никто, no body. Бесконечные серые коридоры, лампы накаливания, бетонные полы, никакой роскоши, что-то между захудалыми коридорами в тюрьме и больнице. Смиренный Фокусник, с заломанными руками, связанными одной цепью со своими ногами, он то и дело поглядывал по сторонам, любуясь этой серостью. Наконец-то коридоры закончились, железная дверь открылась перед носом, и взгляд присутствующих упал на черный джип, что не должен был и бы и внимание привлекать, не считая полной тонировки и защитной решетки на кузове. — Фокусник, вы знаете, что это за «посол»? Странный тип. Смотрит в полупрофиль, словно полностью отрицает любое чужое мнение, — тараторил адвокат, все поглядывая по сторонам. — Понятия не имею, кто и что они. Фокусник слегка усмехнулся и мигом отшатнулся в сторону так, чтобы все его тело скрылось за одним из охранником, как за каменной стеной. Он точно что-то знал, иначе и не объяснить его странное поведение и то, что после услышанного выстрела этот охранник, за которым спрятался Фокусник, повалился тряпичной куклой вперед. Галька под ногами окрасилась красной краской , когда выстрел повторился, и еще один охранник улегся у ног альбиноса. — Ой, — неожиданно воскликнул альбинос, прикрывая ладонью безэмоциональное лицо, — Вот же. Увернувшись от своей судьбы, он с безэмоциональным лицом глянул на испуганного адвоката и жалко улыбнулся, читая панику в глазах своего адвоката, Фокусник с неким удовольствием ощущал давно забытое чувство. В глазах же Питера потемнело, руки невольно потянулись к лицу, чтобы закрыть рот и не позволить себе завизжать в потоке ужаса, ведь он мужчина и не может позволить себе такое поведение. Пока адвокат все наблюдал за лежащими трупами, где-то на заднем плане прозвучало три щелчка, а за ним звон наушников, повалившихся на камни. «О, ужас», причитал адвокат, подняв глаза на своего подзащитного и смотря на него, как на небесное сознание, освободившегося от цепей, под ногами которого лежали обмякшие кровавые тела охраны. Пока вокруг возрастала суета, новая охрана подбежала к месту преступления - кто-то достал оружие и стал им тыкать в Фокусника, но в ответ не было никакой реакции, лишь взгляд холодного зверя, который ничего не хотел предпринять. Очередные выстрелы, и вот уже новые тела валяются на этих корнях со сквозным ранением, что вызывало только усмешку на лице Фокусника, пока его адвокат, подобно напуганной маленькой собачке, вжимался куда-то в стену, стараясь не выходить на свет. Глядя на неизбежное, на воцарившееся солнце в зените, Фокусник,наслаждаясь этим адом вокруг, закрыл глаза. «Не бойся пули, которая свистит, раз ты ее слышишь — значит, она не твоя. А вот ту, которая убьет тебя, ты не услышишь. Даже если закопаешься с головой в грунт, не поможет, твоя пуля найдет тебя», эти ужасные слова слетали с тонких, но таких родных и желанных губ. Теплые воспоминания обволакивали мужчину с головы до пят, а перед глазами застыл, в очередной раз, образ еще юного темноволосого наемника, что разбирал свой пистолет и кротко поглядывал на него, словно котенок, с шершавым языком, но нежной кожей. Молодой, с грязными и живыми глазами, разбирал оружие тонкими пальцами на время и заново мастерски собирал его. — А говорил, что не любишь книги, а сам Александра Солженицына цитируешь, — отвечал альбинос тому, от кого его глаза блестели счастьем, а на лице натягивалась дурная улыбка. — Ха-ха! Это истина войны, а ты мне тут про какого-то Солженицина. Тогда улыбчивость Фокусника не была на исходе, а рваный смех Клоуна будоражил, словно глоток свежего воздуха. Безумно влюбленный во все преступления этого человека, с жалким преклонением, Фокусник был готов говорить о чем угодно, лишь бы стать ближе, лишь бы не молчать, лишь бы снова заставить этого человека с карими глазами улыбнуться. Казалось, что эта любовь всегда будет дышать, но так ошибается каждый влюбленный. — Так ты слышишь свист, а Фокусник? Немного нахмурившись, Фокусник посмотрел по сторонам и осознал, что вокруг их нет ничего, лишь серые стены и более ничего, а от стен отражался не звенящий смех его любимого, а свист пули, что прнзил его уши. — Да. Открыв глаза, Фокусник схватился за место, где его сердце замерло от боли. Свист в ушах закончился, а боль от сердца перенеслась на плечо. Впервые Фокусник проклинал снайпера за то, что тот промахнулся. — Стоп! Ты что творишь?! Фокусник, будь ты человеком, спрячься! Кричал его адвокат, медленно двигаясь вдоль стены, по тонкому следу тени от здания, в надежде, что снайпер из соседнего здания его не увидит. — Фокусник, у нас еще завтрашнее слушание ожидается, нечего тут отсиживаться. У меня еще дома много дел. Цветы там полить, новый сериал посмотреть, не зря же я вчера оплатил подписку. В ответ на свои неуверенные мольбы адвокат получил молчание. Словно мраморная статуя, мужчина стоял под палящим солнцем, с трупами под ногами и держался за раненое плечо, смотря куда-то в небо. Адвокат был бы и рад сыграть в «героя» подбежать, схватить своего подзащитного за воротник и унести от погибели, но за это ему не платили. Шаги мужчины в светлом костюме становились увереннее, он уже ощущал вкус свободы на своем языке, а в голове кричал вопль счастья, что он свободен от этой головной боли, ведь дело закроют, деньги заказчик переведет на карту, а вот дальнейшая судьба этой мафии — уже не его дело. Как только Питер был готов развернуться и побежать обратно к главным дверям здания суда, горячее дуло пистолета у его виска остановило его шаги. Удача снова отвернулась от него, еще и плюнуть в лицо успела перед уходом. — Ой, а это кто у нас? — мелодичный женский голос обласкал уши, а дуло скользнуло по позвоночникам до холки, оставляя легкий ожог между ушей. Холодный пот, как мелкий дождь, стал стекать по вискам адвоката, а руки сами машинально поднялись вверх. Голос девушки ласкал уши, словно та самая «мамочка» из платных видео-роликов с определенных сайтов, но подобное сравнение вызвало только богохульную краску на лице адвоката, а ком в горле от страха мешал адекватно мыслить. Питер желал бы увидеть лицо этой женщины со столь сексуальным голосом, но это было тяжело сделать, особенно чувствуя дуло пистолета на затылке. — Какая разница, я курить хочу, — отвечал второй, но более грубый, прокуренный, но бархатный мужской голос, — Schneller. Откуда взялись эти двое и почему они с оружием, Питер даже думать не хотел, ведь снова стал умолять всевышнего о том, чтобы эта русская мафия решила конфликт между собой, а его отпустили, как невинного гражданина совершенно другой страны, который даже их речи толком не понимает. Пл мнению адвоката, было трудно понять, кто этот мужчина. Черная обтягивающая форма, бронежилет на груди, массивные плечи и выпирающие мышцы ног, висящие по бедру ножи, а само оружие на поясе, все по классике, как и черная тканевая маска на все лицо, вот только одни глаза видны, что словно выцветшие агатовые камешки. Он шагал уверенно, держа руки на поясе и немного поводя плечами, и изредка шутил, что было понятно по его звонкому смеху. Вернувшись к отправной точке своего отступления, перед глазами адвоката застыла сюрреаалистичная картина происходящего, где Фокусник уже стоит на коленях перед каким-то неизвестным, в такой же форме, как тот высокий мужчина с агатовыми глазами, и пытается затащить Фокусника в машину. — Черт, Фокусник, вставайте уже! У вас самолет через пару часов! Кричал какой-то юноша, что на порядок был меньше жилистого Фокусника, за недели изоляции успевшего еще пару килограмм сбросить и выглядевшего не так статно, как в начале задержания. Форма, что красовалась на этом человеке, была ему в облипочку, на груди застегнутый и тонкий бронежилет, а на шее стянутая черная маска. На вид и по глазам, не сказать, что он военный, хотя внешний вид обманчивый. — Бл*, и что тут забыл Секретарь? Воскликнула девушка за спиной адвоката, недовольно фырча себе что-то под нос и от ее недовольных выдохов по спине Питера пробежали мурашки, впервые он захотел быть похищен подобной компанией. — Гимнастка, успокойся, — улыбаясь своими бледно-голубыми глазами, мужчина похлопал девушку по плечу и направился к дрожащему Фокуснику и Секретарю.— Он тут за все платит, поэтому дай этому планктону выслужиться перед Директором. Слова доносились до Фокусника с таким трудом, словно он тонул и слушал эхо голос «спасителей». Человек, что с трудом узнавал этот мир, полуслепой, с трясущимися руками схватился за плечи Секретаря и последними силами притянул его к себе. Фокусник всегда ненавидел себя за эту черту — видеть в других черты любимого человека, но сейчас ничего не мог с собой сделать. Как только алые глаза зацепились за черную военную форму, узкие бедра, темные волосы, рассудок сыграл свою шутку и выдал желаемое за действительное. Секретарь упал на колени перед Фокусником и заскулил от впившейся в колени гальки. — Мне очень жаль, — на расстоянии одного вдоха, вкрадчиво шептал Фокусник, не сводя взгляда с лица Секретаря и рисуя вместо него совершенно другого человека. Холодные пальцы альбиноса скользнули по жестким и зализанным волосам Секретаря, пока тот с широко распахнутыми глазами всматривался в то, как сильно измучил сам себя этот человек. С губ капитана срывались бесконечные извинения, а дыхание становилось прерывистым, в один момент даже показалось, что этот мужчина или сорвется и выпустит все свои эмоции, или умрет от тахикардии. — Фокусник, все хорошо. Со скромной улыбкой на лице, Секретарь принял эти тихие извинения, что были адресованы совсем не ему, но дрожь в руках альбиноса все не унималась,и он все сильнее цеплялся в волосы человека напротив. Хоть Секретарь, морщась от боли, и говорил, что «все хорошо», все же присутствующие осознавали, это не так. Но Фокусник рад услышанным словам, и были бы эти слова просты, если бы этот мужчина не был так сломлен. Цепляясь за человека напротив, как за спасательный круг, он притянул его к себе еще ближе и с жалким стремлением в глазах, прикоснулся губами к закрытой шее. Забыться в объятиях чужих рук, уткнуться носом в чужую шею, вдыхать неизвестный аромат духов, все это не останавливало Фокусника, что продолжал рисовать в своем мозгу совершенно другой образ. — …Я знал, что ты придешь меня спасти… Секретарь, что с таким смущением и теплом обнимал в ответ этого обезумевшего альбиноса, совсем не обращал внимание на происходящее безумие и на осуждающие взгляды остальной группировки Цирка. Этому юноше было глубоко плевать даже на то, что не его имя, да даже не его прозвище, звучало из уст Фокусника. Порою так забавно наблюдать за решением людей умирать от любви или от пуль. Вот только Секретарю, что крепко цеплялся за спину ужасного человека, бледного как мел, было до ужаса страшно от собственных решений и стука сердца, что забилось сильнее, как только теплое дыхание альбиноса коснулось его шеи. Лучше жить в забвении, ради собственной радости и спокойствия души, чем вдыхать яд этой лжи и стать чьей-то заменой. — Капитан. Большего не произнес Музыкант и, хватая своего капитана за воротник тюремной робы, он резким движением поднял его с колен и привел в сознаниe резкой оплеухой- оглушительной и возвращающей рассудок. Встретившись взглядами, эти двое ощущали двоякие впечатления от этой встречи, ведь оба они сбегали от чего-то, в мир иллюзий, но один нашел в себе силы, а второй, просто желал не выходить из комы. Они молча глядели в глаза друг-друга, и только Музыкант нашел в себе силы первым заговорить: — Ну, и что стоим, — широко раскинув руки, он словно ожидал встречного шага от своего капитана, — Фокусник, можешь, не брезгуя, и меня обнять. В глазах Фокусника читался до этого невидимый страх, ведь его самый верный человек стоит перед ним, с широко расставленными руками, но в бронежилете и с оружием. Он хотел бы сказать «спасибо», но язык не поворачивался благодарить за спасение, ведь не этого он желал. Похоже, его личный тараканий Бог и вправду трус, раз рука не поднимается на такого слабака. Ответных объятий Музыкант так и не получил, лишь жалкое похлопывание по плечам. — Хорошая работа, — ответил Фокусник, опустив глаза, — Но, я не могу так просто уехать. Адвокат, когда следующее заседание? Теперь магнитом всех глаз стал мужчина в светлом костюме, к затылку которого было приставлено разгоряченное дело пистолета. Он тяжело сглотнул, собрался с мыслями и с легкой дрожью на кончике языка начал отвечать на вопрос своего подавленного заключенного: — Заседание было перенесено на следующую неделю, из-за нехватки доказательств. Ведь все доказательства против Фокусника были размыты и довольно спорны, из-за чего я попросил перенести слушание. Поэтому, мне нужно поскорее отправиться домой и подготовиться к завтрашнему делу. Словно индюк, он активно стал кивать головой и нервно посмеивался, наблюдая за каждым холодным взглядом, обжигающим его лицо. Чувство беспросветной тьмы окутало его сердце, а поджилки затряслись от этого холода. —Ха, они объявят твой приговор, — отчеканивала Гимнастка, хмуря свои тонкие брови, — Я, конечно же, не гуру в твоих чувствах, но, Фокусник, кажется ты обещал, что не будешь делать глупостей! Ты хоть понимаешь, что, подписывая самому себе смертный приговор, ты уничтожаешь и нас… Ты не оставляешь нас, нет, ты просто своей смертью подписываешь документ о нашем усыплении. Невменяемый придурок! Толкнув адвоката в спину и повалив этого несчастного на гальку, Гимнастка, не мешкая, убрала пистолет в кобуру, резко подбежала к своему капитану и, схватив того за воротник, с размаху ударила по челюсти. Растерявшийся Фокусник снова повалился на колени перед девушкой, но ее порыв гнева не мог закончиться одним лишь ударом. — Что, душонка твоя этого не вынесет? Извини, — стирая с разбитой губы ярко-алую кровь, Фокусник с потухшей надеждой смотрел на свою подчиненную, что сгорала от кипящей злобы. — Ё.анный ты эгоист. Ты хоть знаешь, кто в тебя стрелял?! Почему не вся команда в сборе?! Ты хотя бы осознаешь, что происходит в нашем доме… — Какой ещё дом? Гимнастка, у нас его нет. — Просто заткнись и оглянись! Ты не должен справляться со всем в одиночку! Я здесь! Чтобы не происходило, и не веди себя так, будто тебя бросили, потому что это не так. и никогда Ударом ногой в плечо, девушка повалила своего капитана на спину и снова достала пистолет. Стыд не съедал ту броню, что воздвиг вокруг себя Фокусник, и даже смотрящее на него в ответ дуло пистолета, не пугало. Он был готов потерять, сжечь, сожрать самого себя, лишь бы не оставаться таким, каким стал. И не выбить всей дури из красивого лица Фокусника, как бы сильна ни была Гимнастка, все останется, как прежде, и она это поняла. Сердце, что до этого горело, покрылось инеем и трескалось, теперь под улыбчивым лицом скрывался еще один сломленный человек, что даже на свое отражение в зеркале смотреть не может, до боли ему это противно. — Дорогая моя, Гимнастка, я правда никогда не хотел этой роли, что вы все мне приписываете… Причиняя боль лишь словами, человек, что взял ответственность за каждый удар сердца своих подчиненых, не понимал сейчас, зачем он это сделал. Тысяча мускул на лице девушки успокоились, она тяжело выдохнула. — Если бы не ты, я бы умерла в 19. Поэтому, сука ты эдакая, я не позволю тебе так поступать с самим собой и с нами. Ты должен жить, ведь… — Даже если я этого не хочу? Вопрос, подобный ловушке, без грамма надежды, сорвался с пересохших губ Фокусника. Такой разный мир, и все люди в нем дети, каждый по-своему разбитый. Смотря друг другу в глаза, мужчина пытался улыбнуться, но боль в простреленном плече, как и боль в ноющем сердце, не позволяла. — Даже, если ты этого не хочешь. Отчеканила Гимнастка, убирая пистолет обратно в кобуру. Будь эта девушка более храбрая и будь их жизнь свободнее, она бы предложила своему разбитому капитану пули на выбор, потом отвернулась бы, что бы не смущать, ведь тот захочет взять калибр, что не даст ему шансов, но увы, слишком много жизней были переплетены вместе, и смерть одного означала смерть для множества других в конторе. — Поехали. Скомандовал Музыкант, помогая подняться своему капитану с гальки, пока Гимнастка скручивала руки адвоката хомутами. Придется еще одного человека везти с собой, ведь этот персонаж был адвокатом Фокусника и мало ли, что этот обезумевший альбинос ему наговорил. Светофоры меняли цвета, все вокруг бежали по бесконечным бетонным улицам, а в стеклах первых этажей небоскребов отражался черный джип, что словно бык, медленно крался сквозь мирные толпы людей, храня в себе группу нечистых людей. За рулем сидела Механик 2 и иногда, краем глаза поглядывая на взбешенную Гимнастку, которая, сидя рядом с ней, со скрещенными руками нервно покусывала губы. Вся же остальная часть команды сидела на пассажирском, а вернее: Музыкант бесконечно ел сладкие карамельки, Фокусник задумчиво смотрел в окно и держал за руку Секретаря, что словно мистер-помидор, с румяными щеками что-то нервно записывал в свой ежедневник, а связанного адвоката сторожил Механик 1, недовольно корча рожи от скучного радио. Картина сравнимо комична. — Где находится Дрессировщица и Танцовщица? Неожиданно подал голос капитан, не отрывая глаз от неба, он задал этот вопрос всем присутствующим из своей команды. — О, это что, наш капитан голос подал? — с искренним презрением отвечала Гимнастка, поглядывая через зеркало заднего вида на альбиноса.— Это правда, все, что тебя интересует? — Связь с Дрессировщицей и Танцовщицей провалилась сразу же, как вы пошли сдаваться местным властям. По всем собранным данным, они участвовали в перевороте внутри команды и готовили покушение на вас. — С каких это пор, мы даем голос этим крысиным сотрудникам, — словно разъяренная львица, Гимнастка обернулась назад и с оскалом и бесконечной ненавистью глянула на напуганного Секретаря.— Не пискай, шавка Директора. Один взгляд капитана, и девушка поджала без того искусанные губы. «Пускай», подумала Гимнастка, пытаясь разглядеть в этих алых глазах хоть каплю жизни. Отдавал ли себе отчет капитан в этот момент, что именно из-за него обстановка в машине выглядела, словно натянутая струна до взрыва разрывной гранаты. — У нас самолет через 2часа 3 минуты, — глянув на свои часы, не убирая пистолета от щеки адвоката, отчеканил Механик 1, — По пути нас ожидает 13 кафе быстрого питания, предлагаю заехать и взять по набору. Путь не близкий, 12 часов в пути. — Спорим на комбо с двойной картошкой, что Фокусник откажется, — молниеносно подхватила Механик 1 и улыбнулась соседке напротив, но Гимнастка была не благосклонна к подобной жизнерадостной реакции. — Спорим на пиццу Маргариту, что он согласится, — сказала она ,закидывая руки за голову и похрустывая леденцами, ведь тяга к сигаретам оставалась, а рот нужно было чем-то занять. — Ставлю два двойных гамбургера, что Фокусник согласится, но сам ничего есть не будет. Конечно же, Механик 1 присоединился к спору, ведь его азартная душа не могла жить без этого, даже в подобных простых вещах. Такое, немного детское поведение могло заставить улыбнуться даже непонимающего русскую речь адвоката, вот только Фокусник оставался непреклонным, словно прибитый степлером к окну, он не сводил глаз с чистого неба. О чем думал этот человек? Даже ему неизвестно, ведь в голове была полная пустота, даже призраки прошлого не терзали сейчас. — Разумное решение: взять с собой перекусить, — тихо произнес Фокусник, словно бурчал себе под нос.— Возьмите мне горячий фруктовый чай. Не всю дурь можно выбить из этой красивой головы, но что-то, было вполне возможно. Радостный смех и крики победителя разнеслись по всей машине, после чего Музыкант полез через Секретаря обнимать и трепать своего капитана за волосы, да так, что у того непривычно расширились зрачки, и на лице появилась хоть какая-то эмоция. Это тепло, улыбка, родной смех, разговор с людьми, с которыми была пройдена не одна война — видимо, все раны могут затянуться, если рядом будут нужные люди. На мгновение колкая боль снова ударила в сердце от чувства, что весь этот задорный и грубый смех Музыканта может прозвучать последний раз. — Так-то лучше, уже узнаю тебя, дружище. Расчесывая мягкие волосы своего капитана, Музыкант с бесконечной преданностью прикормленного пса смотрел на того, в чьих глаза промелькнула искра надежды. Была ли эта правда? Фокусник желал бы в это поверить, что все призраки прошлого — это лишь сон. — Так, сучки, с вас всех по пицце мне. Музыкант вернулся в свою обычную манеру, опрокинулся на удобное кованое кресло, поднял руки на голову и гордо поднял нос кверху, словно победитель. Остальная же часть команды, словно змеи, недовольно зашипели, но приняли свой проигрыш. Заруливая на безлюдную и бесконечную трассу, ведущую прямо за горизонт, по слегка озелененным пустошам, Механик 2 сделала еще один поворот, на остановку у последнего оазиса человеческого прогресса, перед безлюдной дорогой до аэропорта. Этот памятник человеческого потребления мусорной еды, которая помогает некоторым в спасении от разбитого сердца, а так же от похмелья, отличный вариант для перекуса немников, что спешили на свой вылет на частном самолёте обратно, на родину. Подъехав к окошку обслуживания из автомобилей, Механик 2 натянула снова черную маску на пол-лица и, выглядывая из окна в окно напротив со стоящим там диспетчером, стала бегло перечислять весь привычный список, что заказывал Цирк в подобных заведениях. — Два двойных гамбургера, четыре больших картошки-фри, два греческих салата без оливок, пакетированный фруктовый чай, две колы без льда, один лимонад со льдом, ну и три пиццы Маргариты, средние. — Секретарь, что вы будете есть? — заботливо поинтересовался Фокусник, в очередной раз оторвав взгляд от окна, — О! Адвокат, а что вы хотите? — А я и забыл, что у нас заложник, — озадаченно произнес Музыкант, оборачиваясь на адвоката. Мужчина сидел связанный на удобном кресле, с приставленным пистолетом к щеке и с панически непонимающим взглядом смотрел на эту русскую мафию. Для него было непонятно, как эти чудаки, хоть и страшные на вид, но до сих пор живы. — Я есть не хочу… Отведя взгляд в сторону, он старался не думать о зловещих глазах остальных участников группировки Цирка. Для них он лишь очередная непростая мишень, что непонятно каким еще способом, еще жива. — Возьмите сырники или любой доступный десерт, а еще кофе с двойным ванильным сиропом, — отчеканил Фокусник, всматриваясь в расплывчатый образ перед своими глазами, кем являлся Секретарь. — Я не люблю сладкое, особенно десерты. — Почему? Ты же всегда подпитывал энергию сахаром. Приподняв надбровные дуги, Секретарь с недоумением смотрел в столь потерянное и грустное лицо Фокусника, что был искренен в своих словах. Так они и смотрели в глаза друг-друга, пока минутную пазу не прервал адвокат. — Мне картошку, американо и гамбургер, спасибо. В момент единения с собой становилось легче. Когда на язык падало хоть что-то, будь даже это кипяток с пикетированным чаем, то и рассудок расцветал и словно силы появлялись. Стоя где-то в пустоши, дыша песчаным воздухом, Фокусник заливал свою пустоту кипятком и наслаждался. Он запомнит эту осень, своим очередным возвращением к жизни, но в этот раз из этого болота его вытягивают знакомые руки. — Какое красиво и чистое небо… Распинался сам перед собой Фокусник, слегка улыбаясь, уже не дрожащими руками он продолжал держать горячий одноразовый стаканчик с чаем и видел в отражении этого неба глаза своей покойной дочери. С чем была связана его мания ворошить прошлое? Он и сам мог ответить на этот вопрос, без помощи специалистов или назойливого и болтливого адвоката, что видимо освоился в этой своеобразной компании, раз его Механик 1 кормил, одновременно удерживая пистолет у лица. Интересный опыт, сказал бы адвокат, не будь его рот занят гамбургером. — Мне нравится этот трек. Говорил Музыкант, листая свой маленький плеер на переднем сидении. Пока этот широкоплечий и здоровый мужчина подключался к проигрывателю машины, Гимнастка, поедая свой салат, грозно поглядывала на Секретаря, чья сухость на губах дрожала, не решаясь прильнуть к капучино без сахара. — Это прям часть меня. Часть моего мира. Да, я понимаю, что моя музыка не вечна, ведь меня нет на этих е.анных концертах. Бывает, иногда я не знаю, о чем писать припев. Для меня — это сравнимо, если в целом бы мире, не было новостей. — Поэт, тебе не с кем это обсуждать, — скучающе спросила Механик 2, вгрызаясь голодным зверем в свою картошку без соуса. То, что писал Музыкант, всегда находило отголоски понимая в сердцах таких же, как и он, да и трудно писать музыку, если не для таких же людей. Нынешнее его произведение выглядело мелодично, слегка на диссонансах, чуток перебора верхов и тревожных завываний флейты, что во всей симфонии, даже успокаивало. Своеобразное чувство, словно биполярное расстройство, где то весело, то грустно. Допив свой чай, Фокусник смял стакан и уложил его в мусорный пакет для сжигания. Жалко, рядом не было Священника, хотя, тот бы осудил нынешнее настроение их капитана. Не по православию пребывать в депрессии и самоненавидить свое существования, желая себе самому смерти да ещё как можно беспощадно мучительной. Усевшись обратно в машину, на свое место у окна, Фокусник в очередной раз схватил руку Секретаря и продолжал крепко удерживать его, успокаивая свои мысли и не смотря на него, акцентируя все свое внимание на меняющийся пейзаж за окном. Дивное чувство, легкая близость с человеком, и жар проходит, становится словно легче дышать. — Фокусник, если желаете, у меня есть тут набор успокоительных и антидепрессантов. Может, они вам помогут уснуть и проспать всю дорогу до дома. С щенячьими глазками и синеватыми кругами под глазами, тихо произносил Секретарь, открывая свободной рукой свою маленькую сумку. Все,что в ней находилось, было до ужаса просто: ручка, две тетради красного и синего цвета, остальное пространство занимали десять колб с таблетками. Фокусник было задумался над этой мыслью, но цоканья за спиной отвлекло его от подобного раздумья. — ВЫ говорите, об антидепрессантах? — поинтересовался иностранец, даже не обращая уже внимания на пистолет, — Если вы, мистер, предлагаете моему подзащитному выпить антидепрессанты, то вы совершаете грубую ошибку. Если это антидепрессанты из группы селекционных ингибиторов, то они могут вызывать не только сонливость, но и в отдельных случаях подавлять ее, вызывая суицидальные мысли и провоцировать такое поведение. На вашем бы месте, я бы проконсультировался с врачом, прежде чем глотать что-то неизвестное. Ходячая энциклопедия, иначе и не скажешь про это адвоката, что при любом удобном случае сканировал своих клиентов. Мокрый асфальт засверкал, отражая луну и россыпь звезд над собой. Въезжая прямо на территорию аэропорта, без пропусков и каких-либо объявлений, их пропустили прямо на посадочную полосу. Затормозив у обычного частного самолета, что сверкал черной краской, Механик 2 торопливо стала кого-то вызвать по рации, пока остальные потихоньку выгружались из автомобиля. Фокусник с опаской глядел на эту железную птицу с богатым убранством и личным составом на борту, но молчал, ведь все, что его беспокоило, кипело внутри. Не стоит думать и мыслить логично, ведь он уже сбился со счета, когда нормально высыпался и дышал полной грудью, без щемящего чувства в сердце. Все же остальные, без грамма страха и опаски, раскидывали сумки по самолету и устраивались в мягкие кресла из светлой кожи. — О чем думаете? Вдруг заговорил адвокат, которого связанного кинули напротив Фокусника, на свободное кресло в проходе. Да, быть похищенным российской мафией определенно нравилось Питеру, хоть он и не знал, куда они летят. Фокусник наградил своего собеседника снисходительным взглядом и снова перевел взгляд ближе к окну, но неугомонный адвокат, что словно выпрашивал билет в жизнь, продолжил: — Дайте угадаю. Вы думаете об одиночестве? — бровь Фокусника дрогнула, и адвокат победоносно поднял свой нос, словно достал правильный билет на экзамене, — Бинго. О, ну, тут все просто, ведь одиночество — это не отсутствие людей рядом, это отсутствие интереса к самому себе. — Я больше не ваш подзащитный, поэтому нет нужды в изучении моего поведения. — Как же. За несколько часов дороги с вашими людьми я узнал о вас больше, чем за несколько недель плотного изучения в тюрьме. И знаете, я поражен, как вы выносите всю эту боль? — Ха, ерунда какая. Какая еще боль. Законченные краткие курсы психологии, годы работы со самыми злыми и больными людьми, и вот, адвокат уже знает, какую нить нужно потянуть, чтобы твой подзащитный уронил всю защиту, а вместе с этим и град слез, но все это не коснулось Фокусника. Словно живой мертвец, он глядел в глаза своего адвоката с дикой смесью отчаянья, да казалось, будто он и вовсе забыл, как дышать. — Я пойду спать. Отчеканил Фокусник, резко встав со своего места и направившись к хвосту самолета, где была спрятана целая спальная комната с двухспальной кроватью и гардеробной. Любой каприз за ваши деньги, ничего иного. Организм альбиноса слишком был вымотан всеми этими бессонными днями, поэтому он так легко заснул, как мученик, не накрываясь даже одеялом. Мысли не тревожили, рассудок был чист, даже тошнотворное ощущение на языке прошло. Зашедший в эти покои Музыкант проверил, уснул ли их капитан непробудным сном, а все для чего, что бы тот был спокоен и не задавал вопросы, что за посторонние люди поднялись на борт их частного самолета, под предводительством того самого посла из суда. Какие-то скомканные диалоги, взгляды, как у собачей своры, да ржавый закат на фоне, все что осталось в этом городе, перед взлетом в небо. У одного только адвоката была тонна вопросов, вот только, кому и что он скажет? Уж точно не русской мафии, что держала оружие на взводе. — Здравствуйте, Иван Иваныч, как ваше ничего? Без доли интереса, спрашивала Гимнастка, раскрывая глянцевый журнал перед глазами. Музыкант же по приветствовал пришедших людей всего лишь улыбкой, не более, а вот Механики, на ряду с Секретарем, словно улыбчивые шакалы, радостно приветствовали посла, протягивая ему руки для проявления дружеских намерений. Не нужно быть великим психологом или проходить дополнительный курсы, чтобы осознавать, кто тут на какой ступени иерархии. Девушка, что была прекраснее утреннего солнца, с чарующими глазами и острыми скулами, притягивала взгляд не только адвоката, но только его заставляя потеряться в мыслях, ведь все остальные уже были знакомы с ее тяжелым женским характером. — Потихоньку-потихоньку, а вы как поживаете, мой нелюбимый Цирк? — Хотелось бы ответить, что все по- старому, но увы, — поглядывая на посла, как на трусливую крысу, Музыкант снял со своего лица маску и взяв миску с леденцами принялся их поедать, как самый настоящий заядлый курильщик, что только второй день без никотиновой палочки. — А где этот ваш капитан? Брезгая даже произнести имя капитана Цирка, этот мужчина довольно заулыбался, заменив связанного адвоката на месте для пассажиров. — Фокусник отдыхает, — твердо произнесла Гимнастка, поглядывая на посла.— А если потревожите его, я вам уши поотрываю с языками, чтоб меньше трепались по всяким мелочам. Нам не нужны еще проблемы от руководства, а вам не нужны проблемы от нас. Плюс ко всему, путь у нас неблизкий, мало ли что может произойти за 12 часов пути. — Да, мало ли что… Но, дорогуша, если тебе потребуются билеты в бельэтаж на казнь этого белого человека, ты знаешь, кого просить. Ощущая себя зажатой в тиски, девушка больше не огрызалась на каждого, уйдя в свои мысли и разглядывая пестрые картинки глянцевого журнала. На душе ревел буран, сердце еле билось, а рука так и тянулась к пистолету, чтобы перестрелять каждого урода, что желал ее капитану смерти. Девушка чувствовала себя самым настоящим зверем, в которой теплилась капля принципов и верности. Она бы так и убила всех, если бы тяжелая рука Музыканта не легла на ее плечо. — Я их убью, — шипела она на ухо своему приятелю, что запивал эти карамельки стаканами простой воды. — Тише, без его команды мы ничего не будем делать. Да, и еще, вспомни, что он написал нам в письме, перед сдачей властям. Помнишь? Вот и все. Спи и дальше зубами к стене. Тяжело выдохнув, девушка приняла эти слова, посыпающие раны на ее сердце солью. Остается слепо верить, хотя, им всем и без тени сомнения было понятно.

***

Комната, как саркофаг, облитая черной краской, имела лишь два больших окна, длиною в десять метров. В эти окна ледяным потоком врывался свет луны, где звезды со страхом прятались за облака. Комната была пугающе пуста, словно все вещи, не считая двух диванов в центре, были строго расположены по периметру этого места, но самая яркая деталь во всем этом злосчастном месте — это картина, что красной печатью отпечатывалась над рабочим столом владельца этого логова. Когда-то давно, будучи еще юношей, Фокусник смотрел на эту картину и ужасался, она его пугала, словно кошмар его реальности наяву. — Когда ждёшь одного зла, оно обязательно произойдет, ведь ты сам притянул к себе этот кошмарный исход. Хладнокровно произносил отец, разгуливая с тростью вокруг спящего сына, что разлегся на диване. Старик, с исхудавшим телом и скрипящими худыми суставами, словно живая копия Кощея бессмертного, он еле мог ходить, но улыбался, как и раньше, пугающе и плотоядно. Страшно, смотреть в глаза убийцы, но еще страшнее- отвернуться и не видеть, что он замышляет. — Кто меня сюда принес? Медленно поднимаясь с неудобного дивана, Фокусник посмотрел в бездушные глаза своего отца, без страха, ведь он был готов к этому разговору. Смех этого старика разносился вибрацией по черным стенам кабинета. Смотря не моргая на своего отца, взрослый и уважаемый мужчина ощущал дрожь в коленях, при виде своего детского кошмара. Настоящий пожиратель судеб людей, он внушал страх одним своим видом, особенно холодными глазами змеи. Там никогда не было и искры любви, лишь расчетливый холод, не зря этот человек повесил в своем кабинете лишь одну, не без того страшную, картину. «Сатурн, пожирающий своего сына», лучшего произведения искусства, чтобы описать взгляд этого безумного человека, и не найти. — Хочешь правду узнать? Нах*й она тебе, — змеиные белесые глаза растянулись вместе с улыбкой на лице старика. — Но если тебе станет спокойнее, то тебя сдали твои же люди. Мне даже платить им не пришлось, очень экономно и удобно. Что, не ожидал такого поведения от своей «семьи»? Обидно разочаровываться? Усевшись напротив своего сына, мужчина продолжал сверлить взглядом Фокусника, что был спокойнее обычного. Никаких эмоций, лишь тяжелое дыхание и потерянный взгляд. Внутри копошился страх перед отцом, но боли от сломленного сердца он не испытывал, впервые за все время после похорон. — Странное ощущение, — тихо произносил Фокусник, прикладывая прохладную ладонь ко лбу.— Но я не удивлен, разочарован, но не более, ведь это ожидаемое решение подобных людей. Хочешь чаю, отец? — Не откажусь. Все же — это, наконец-то, наша последняя встреча. Не было здесь ненависти, как и печали, лишь бесконечное безумие их гнилых помыслов. В ужасе тьмы комнаты, под взглядами бездушной и кровавой картины, Фокусник щелкнул пальцами и достал из рукава своей тюремной робы лоскуток белого платка, но на этот щелчок в кабинет его отца ворвалась секретарша, что с опущенными глазами спросила: — Господин, что желаете? — Чаю нам, пожалуй, молочный оолонг пойдет. Мне крепкое пить нельзя, я же сейчас новый курс прохожу, на таблетках из крови, обогащенной железом. — Прекрасно. Без удовольствия произнес Фокусник, не отводя свой взгляд от отца, который будто даже и не моргал, смотря прямо сквозь него своими потухшими белесыми глазами. Отец был болен, почти всю свою осознанную жизнь этот темный человек лечился от всех возможных недугов, пока не понял, что единственное его спасение- это деньги, а именно настолько большой капитал, чтобы люди могли спокойно отдавать за него жизнь. Одного отнять нельзя, благодаря всем зверствам, что творили его люди в подполье, медицина достигла небывалых масштабов, да таких, что выращивание людей в пробирке, другими словами, клонирование, встало на поток. Миловидная и молодая секретарша в скором времени вернулась в кабинет, прикатив с собой маленький кофейный столик, а на нем все необходимое к чаепитию. Этот морщинистый старик, с пугающими ямами глаз, никогда не интересовался жизнями людей, да и никого он никогда не любил, только себя, поэтому даже миловидные студентки в его окружении казались лишь оберткой какого-то очередного образа. — Как себя чувствуешь после отсидки? Ничего не подхватил? Во-от, а если бы тут отсидел, то точно бы кердык, а тапочки по почте. По молодости частенько оказывался под решёткой, правда, меня сразу же отпускали, ха, по здоровью отпускали. Такая лицемерная забота развлекала Фокусника, ведь этого человека интересовали только органы, что еще теплились в теле Фокусника. Разливая нежный молочный чай по чашам, Фокусник даже и не думал убегать или бояться этого человека, ведь все прошло и забыто, хотя теплились еще воспоминания о той лаборатории, изрезанных частях тела, атрофированности мышц, незнания мира и ощущение, что тебя растят как скота на убой, даже не обучая банальному счету или общению, но это было и прошло. — Последнее время ощущаю себя в каком-то бесконечном аду. — Сынок, все мы давно в аду, нечего тут носом воротить. Холод от речей этого старика вводил в некоторое состояние отрешенности, словно каждое его слово — это печальная истина в последней инстанции. Смотря в эти выцветшие, почти белые глаза, Фокусник снова видел свои детские кошмары. Похоже и умирать так придется, в сплошном кошмаре, но пока напоминало, что он еще жив, приятное, сладковатое послевкусие чая на его языке. — Нет, отец, ты говоришь очередную глупость. Мир — это не ад, хотя, пусть это будет твоя истина, я с тобой спорить не буду. Старик, что напоминал монстра с человеческим лицом, не трепал больше душу, ведь от души давно нечего не осталось, как и ненависти ко всему, хотелось лишь одного, в очередной раз изуродовать и разгромить пространство вокруг себя. — Иди, посмотри на свою мрачную рожу и поймёшь, что ты в аду. Истинный монстр, он командовал, что делать, указывая тростью на единственное зеркало, скрывшееся в темном углу его кабинета. Пожирающая темнота поглощала все, и лишь свет луны из окна раздирал это помещение, позволяя увидеть это несчастное зеркало. Фокусник повиновался воле этого страшного человека, тихо встал с удобного кресла и направился туда, даже не боясь уже взглянуть на себя. — Разве мой венец творения может иметь такую мрачную харю? Че, тебе там плохо? Если ты весь такой умный, такой весь прям свободный, что ж у тебя рожа такая несчастная? Это потому, что ты в аду, сынок. В аду. И нечего тут носом воротить. Раз оказался в подобном говне, то борись и наживайся. Четко произносил седой мужчина, не сводя взгляда с потерянного Фокусника, что пытался уйти от этого, закрывая уши руками. Он смотрел на своего сына, словно на очередного отброса, что не желал принимать эту жестокую правду. — Все тебе тяжело и противно, ничего не радует, даже от еды отказался. Хочешь уйти от этого? Так уходи. Но знай, ты уже мертв, а тот, кто позволил такому биомусору жить, был я! И вот чем ты мне отплатил. Ха, решил свести счеты с жизнью, заодно рассказав все тайны своей жалкой конторы. Ну ты и мразь неблагодарная. Наверное, поэтому я и никогда не хотел детей. Мерзкие, наглые существа. Выдержать любую боль и продолжить смотреть на свое жалкое отражение в зеркале, вот что мог позволить себе Фокусник. Он никогда не знал своего отца, как человека, лишь как расчетливого монстра, что добивал своих выращенных детей, чтобы продлить свою болезненную жизнь еще на год. Быть единственным, кто не подох от его рук, большая ли это честь? По итогу же, он стал таким же, как его отец, что не глядя на чужие жизни, выписывал им смертные приговоры, исполняемые другими людьми. От этих мыслей хотелось выплюнуть собственный желудок, но как бы тошнотворное чувство не давило, ничего не выходило. — Так убей меня. Ты же приволок меня сюда, ради этого, не так ли? Наконец-то, моя плоть будет хоть чем-то полезна. Не такого ответа желал услышать пожилой мужчина. Он желал услышать слова боли, несогласие, агрессию в свою сторону, а вместо этого стал свидетелем, как Фокусник, делающий глубокий вдох, принимал все. — Ты жалок. Все, что было важно, в момент порвалось, как использованный презерватив. Словно кто-то поимел все его существование. Так не хотелось больше дышать. — До сих пор не знаешь, как устроен этот мир и борешься с самим собой, как ребёнок. Высшее создание, венец моего творения, а ведёшь себя так жалко! Он был готов плеваться ядом, пока Фокусник беспомощно закрывал лицо руками. Было очень больно смотреть глазами во тьму, где горел лишь взгляд монстра. Хотелось просто утопить себя, лишь бы не видеть всего этого. Словно узник собственных мыслей, Фокусник был готов молить о погибели, лишь бы не слышать все эти льющиеся слова. — Ха-ха! Какой еще венец творения?! Тебе просто было любопытно, смогу ли я интегрировать в этот мир животных, что ты создал вокруг себя. — Можно и так сказать, но смотри, ты еще жив, везучий ублюдок. Кстати, я же за все эти годы молчания так и не поблагодарил тебя, за такую прекрасную внучку. Играя на шатких струнах сломленного рассудка, он, словно нарочно, задевал Фокусника. Вдохновленный своими ужасными словами, этот старик то и дело посмеивался над Фокусником, который, закрывая ладонями лицо, старался забаррикадироваться от всего ужасного. Как и раньше, он словно превратился в ребенка, до ужаса боясь собственного отца. — Ее большое и доброе сердце спасло нас обоих. Так прекрасно, и не говори. Для этого и нужно заводить потомство, чтобы они служили тебе ресурсом. Жалко, что после этого ты нового отпрыска не завел, а то мне пора уже почку обновлять. — Предупреждаю, тебя, если ты не заткнешься, я…я…убью… Тихо произносил Фокусник, смотря на своего отца сквозь пальцы. Тот, кого он боялся больше смерти, перед кем он всегда стоял на коленях, сейчас вызывал лишь одну эмоцию, и это не было страхом. Лицо старика стало мягче, он и вправду впервые улыбнулся от слов своего сына. Наконец-то он слышал от этого отпрыска то, что хотел. — Интересно. Убьешь собственного отца? Забьешь ещё один гвоздь в свой гроб грехов? Хотя, знаешь, главный твой грех и позор — это связь с той дохлой псиной, — с омерзением говорил старик, хмуря тусклые глаза, хотя на лице была растянута улыбка, — Кстати, как там его звали? М-м-м, так и не вспомнишь. Просто очередной уродец, что даже этим Директором был брошен, хоть тот любит подбирать всяких шавок с улиц. Стены мрачной комнаты сдавили легкие, а глаза покрылись пеленой ненависти от слов, что брали врасплох и больно ранили. Фокусник уже давно припрятал в рукава свои чувства, оставив только напускное равнодушие. — Он был настолько важен, да? Вот же уродство. Горевать так из-за какого-то неадекватного мужика. Ты подавал такие надежды, когда сбегал из «дома», что аж дух захватывало от твоей дерзости и тяги к жизни. Именно тогда я подумал, что ты сильнее всех остальных сперматозоидов, что так легко отдают свои жизни, во имя своего родителя. Как забавно, будучи подростком, ты был более сильным характером, чем сейчас. Что смотришь? Ты- одно сплошное разочарование. А толку от тебя, как от козла молока. Ха, понятно теперь, почему этот твой гей-дружок пустил себе пулю в лоб, я бы так же поступил, лишь бы не слушать твое вечное нытье о «несправедливой жизни». Пара торопливых шагов, и вот уже Фокусник вцепился в отвороты рубашки своего отца. Не было в нем человечности, лишь животная злоба. Руки так и тянулись к тонкой и морщинистой шее старика, желая одним сжатием заставить его замолчать. Встав впритык и смотря в эти глаза, Фокусник устал убегать от своих несчастий. — Не смей… Словно обращаясь к самому себе, Фокусник старался остановиться, но и сам не заметил, как руки уже сжимали тонкую шею. Он и не заметил, как открыли его ящик Пандоры. Бесконечная ненависть к себе срывалась на том, кто по-настоящему заслуживал смерти. Король всеобщих несчастий, истинное зло — таким видел своего отца Фокусник. Секунду назад, перед зеркалом, он желал умереть, а теперь он уже убивал того, кто и подарил ему эту жизнь. Попробуй тут не забыть свои ценности, когда под пальцами трескаются кости. — Ха, — выдыхая воздух, старик закатывал глаза от нехватки воздуха. — Знаешь, ты не должен был выжить, но видимо, убегая от смерти, сам взрастил её на своих руках. — Заткнись! — Если хочешь убить меня, давай без показухи. Тогда ты точно станешь моим наследником. После долгой черной линии, всегда наступает светлая, ведь так? Ничего не чувствуя, в попытке склеить свои мысли, Фокусник прикасался к своему лицу, но все без изменений. Наедине с собой, он не нашел другого варианта, как обратно присесть на диван и смотреть на бездыханного Бога его потерянной жизни. Он думал, что после этого убийства, ему станет легче дышать, но вышло до боли смешно, и иллюзия счастья смахнула скупую слезу. Он был готов зареветь, как зверь, от беспомощности, но промолчал, упираясь в свое прошлое, что сидело в бездыханном теле напротив. Руки просили насилия, сердце полыхало, а мозг требовал долгожданного спокойствия. Придется и дальше жить в этой темноте, занавесив все зеркала в доме, ведь лучше не видеть этого лица живого мертвеца. Среди тишины прозвучали чьи-то торопливые шаги за дверями кабинета покойного, что все так же оставался мертвым. Зашумела его охрана, рации заиграли тревожные аккорды, гнетущая ситуация обволокла весь дом, пока деревянные двери не распахнулись в ужасе, позволяя каждому из охраны встретиться лицом к лицу с единственным живым Фокусником,который взглядом молил о выстреле прямо в сердце. Он улыбнулся всем тем, кто направил на него пистолет. — Поднимите руки. С дрожью на языке, но с уважением, произнес один из охранников его отца. Да, если бы отец видел, как на него сейчас смотрели люди, он бы гордился Фокусником. — Опустили оружие. Подняв глаза на всю охрану, скомандовал Фокусник, и те его покорно послушались, даже не долго думая. Хотелось рассмеяться от этого факта. Похоже, он, все же сын этого монстра, раз люди так покорно реагировали на его команды, словно наследник всего этого ада взобрался на трон. — Унесите этого старика отсюда в крематорий. Ему казалось, что на мгновение стало легче, но это только казалось. Больше не было дрожи в руках, не было холода на сердце, больше не было ничего, кроме онемевших пальцев. Пока охрана выносила тело их бывшего руководителя, кто-то отошел от всей толпы, подошел к рабочему столу бывшего руководителя, отыскал там запечатанный черный конверт и вручил его в холодные ладони альбиноса. — Ваше наследие. Подавляя свою гордость, вставая на колени перед новым руководителем, мужчина склонил покорно голову, от чего в глазах Фокусника промелькнуло что-то сравнимое с безумием. Оказывается, каким же плохим человеком можно стать, когда наступает новый этап жизни. Застывший ужас на лицах присутствующих только подогревал пламенное чувство внутри Фокусника. Его отец, должен был умереть, но так легко и с улыбкой на лице… Как бы ни было, уже ничего не попишешь. Теперь он остался один на один со всем этим рукотворным адом его отца. — Где сейчас находятся члены моей команды? — Они были доставлены в камеры ожидания, до дальнейшего распоряжения руководителя. Фокусник слишком добр, говорили все окружающие, слишком улыбчивый, шутливый, вот только он добр избирательно- только к своим.Демонстрируя свою безукоризненную улыбку, он встал с кресла и глянул на запечатанное восковой печатью письмо. Герб семьи, в которой он был лишь тем самым выжившим экспериментом, не отдавшим жизнь за своего отца. Золотые частички в печати, что заключалась в двуглавой змее, одна из которых обвивала кубок, а вторая- съедала яблоко. — Приведите их всех сюда. Нам есть, о чем поговорить. Тихий смешок сорвался с губ Фокусника, когда он осознал, что это не сон. Первая любовь- покончила с собой на его глазах, вторая любовь- была убита, приближенные люди — продали его за неизвестную цену, а страх всей жизни- был задушен, им же. Но ничего, теперь весь этот мир окончательно свалился на плечи того, и, срывая печать с письма, Фокусник читал некое завещание, что оставил ему отец.