Он — герой

      У них есть выход! Правда.. Союз разругался с ним прямо перед всем случившимся и совершенно не хотел иметь с ним больше ничего общего. Но сейчас некогда обращать внимание на обиды и на то, как он будет выглядеть перед всеми со стороны. Коммунист отвёл взгляд от Германии. В его руках не только собственная жизнь! Убрав уже пустой пистолет в чехол, Союз сделал глубокий вдох и спросил: — Ты здесь? — Ты кому? — спросил Россия, выстрелив в зашевелившийся напротив ящик. — Не тебе, не отвлекайся, — хмуро ответил СССР. — Я знаю, что ты здесь и ты видишь, что происходит!       В хранилище осталось гореть всего пара маленьких ламп. Увидев, как переглядываются Канада и Германия, коммунист ещё раз громко выдохнул. — Бать? — позвал обеспокоенный Россия. Тут один из вырубленных террористов зашевелился и Россия выстрелил ему в ногу, а следом и в ногу второго. Тот, что был в сознании, сдавленно замычал и снова отключился. — Не отвлекайтесь, говорю! — прорычал СССР. — Иначе нас всех перебьют.       Тут Канада прицелился и выстрелил. Снова глухой стук. — Ты так и будешь молчать? — гневно сжав кулаки, спросил в воздух Союз. — Was? Willst du dich trotzdem bei mir entschuldigen, bevor du stirbst? (Что? Решил извиниться перед смертью?)       Союз поднял глаза и увидел перед собой сердитого нациста, с презрением смотрящего на него. — Извиниться? — разозлился коммунист. Россия, Канада и Германия посмотрели в том же направлении, в котором смотрел СССР, но ничего не увидев, испуганно переглянулись уже во второй раз. — Разве ты не видишь, что происходит? — Wie kann ich das nicht sehen? Ich sehe es! (Как же не вижу? Вижу!) — скрестил руки Рейх. — Scoop wieder beschlossen, den Helden zu spielen und kann jetzt nicht bewältigen! Ich glaube, ich habe ein Déjà-Vu. (Совок снова решил поиграть в героя и теперь не может справиться! Кажется у меня дежавю). — Сейчас не время для шуток! — пригнувшись от очередного оглушающего выстрела, прорычал СССР. — Нам нужна помощь! И если ты сейчас не прекратишь паясничать, то твой сын тоже умрёт! — Es sieht aus wie eine Quetschung (Его похоже контузило), — сказал Германия России, во все глаза уставившегося на отца. — Только не сейчас, — простонал Россия. — Не может быть!       Рейх посмотрел на сына и опустил руки, а его сердитое лицо сменилось растерянным. — Ну? — поднял брови коммунист. — Так ты поможешь или нет? — Dir zu helfen.. (Помогать тебе..) — зло начал нацист. — Я был бы рад больше никогда к тебе не обращаться и никогда бы не попросил у тебя помощи, чтобы спастись самому, — перебил его СССР, уже не обращая внимания на взгляды Канады, России и Германии, — но сейчас на моих руках не только собственная жизнь! В моих руках жизнь наших сыновей! Я обещал Великобритании вернуть его сына живым! — Agrh! (Агрх) — прорычал Рейх, сжав кулаки. — Verdammt noch mal! (Чёрт с тобой!)       Нацист метнулся к стеллажу и встал прямо посреди склада. Союз проводил его взглядом и присел к самому краю стеллажа, наблюдая за тем, как пули проходят сквозь приведение. Вдруг выстрелы прекратились и раздался громкий крик главного: — 怎么样？ 放弃？ (Ну что? Сдаётесь?) — Ja natürlich (Да конечно), — зло улыбнулся Рейх. — Если мы сдадимся, вы пообещаете оставить нас в живых? — спросил СССР. В ответ наступила напряжённая тишина. — Отец! — выкрикнул Россия, но коммунист приложил палец ко рту, призвав сына замолчать. — Контузило, говоришь? — сердито прошептал Германии Россия. — Да он с ума сошёл! Отец, что ты творишь!? — Du hast ein paar Minuten Zeit (У тебя будет несколько минут), — вдруг произнёс нацист, выставив руки перед собой и поочерёдно сжимая и разжимая пальцы. Союз приготовился. — Es gibt nur sieben (Их всего семь). — 好吧 举起手出来 (Хорошо. Выходите с поднятыми руками). — Семь? — переспросил СССР, выхватив у Канады автомат. — Что семь? — рассердился Россия, попытавшись забрать у отца автомат, но СССР извернулся и сел напротив них. — С кем ты разговариваешь? Куда ты собрался? — Ja (Да), — ответил Рейх, наблюдая за этой картиной. — Vier unten, drei im zweiten Stock (Четыре снизу, трое на втором этаже). — Так... четыре снизу, трое на втором, — повторил СССР. — Отец! — в отчаянии выкрикнул Россия. — Я потом тебе всё объясню, — спокойно ответил Союз. — Не высовывайтесь! — 怎么样？ 苏联，我们正在等待! (Ну? СССР, мы ждём!) — раздался голос главного. — Ты никуда не пойдёшь! — возразил русский. — UdSSR, ich bitte Sie! (СССР, я прошу вас!) — испуганно взмолил Германия. Канада растерянно посматривал на каждого. — Не беспокойся, — ответил ему СССР. — Меня не контузило и я в своём уме. — 我们的耐心已经不多了 (Наше терпение подходит к концу). — Sie gehen (Они идут), — повернулся к Союзу Рейх. — Bist du bereit? (Ты готов?) — Готов, — кивнул СССР, садясь на корточки. — Komm schon! (Давай!) — Рейх поднял руки и завис с напряжённым лицом, будто держал что-то огромное.       Союз выбежал из-за стеллажа и прицелился. Азиаты, увидев цель, стали пытаться выстрелить, но всё оружие словно заело. Выстрел. Ещё один. И ещё. Трое террористов, находившихся на втором этаже, — убиты. — 你为什么冻结！? 杀了他！ (Что вы застыли!? УБЕЙТЕ ЕГО!) — завопил главный.       Секунда, и в его голове оказалась пуля. Ошарашенные Канада и Германия прикрыли головы. Лишь один Россия смотрел на отца во все глаза, не отрываясь. Нацелившись на следующего, коммунист замер и округлил удивлённые глаза: этот парень не был азиатом, более того, это был охранник, который выдал ему ключи от подвала. Союз посмотрел на Рейха. Тут вся запутанная история стала выстраиваться в одну линию. — Warum bist du erstarrt, du idiot? Schieß! (Что ты встал, придурок? Стреляй!) — крикнул ему Рейх.       СССР оживился и прицелился. Тут раздался выстрел. Охранник упал на землю. Коммунист с нацистом переглянулись: это стрелял не Союз. Они обернулись и увидели на втором этаже США и несколько патрульных. Видно они тоже спустились через люк на крыше. Ещё несколько выстрелов и Союз опустил пистолет, а Третий, которого было уже почти не видно, опустил руки. — We heard gunshots, and then a long lull, and I thought something had happened (Мы услышали выстрелы, а потом долгое затишье, и я подумал, что что-то случилось), — уже спустившись на первый этаж, произнёс американец. — Спасибо, — вяло улыбнулся ему коммунист.       Один из милиционеров открыл двери склада и вышел на улицу. Из-за стеллажа наконец-то выглянули Россия, Германия и Канада. Увидев брата, США сразу подошёл к нему. — How are you? (Как ты?) — взяв его за плечо, спросил США. — Fine (Порядок), — отозвался Канада. — CANADA! (КАНАДА) — в проёме показался Великобритания, а за ним Китай и наряд милиции. Подбежав к старшему сыну и сжав его в объятиях до хруста рёбер, англичанин затараторил: — You're alive! Are you all right? USSR! Thanks! (Ты жив! С тобой всё хорошо? СССР! Спасибо!) — Не за что, — оставив счастливое семейство, коммунист направился к выходу, одарив быстрым взглядом нациста, стоящего возле своего сына и бездыханное тело невысокого, худого брюнета, совсем не являвшегося азиатом. — Отец, — позвал Россия, но коммунист уже вышел на улицу. — Vier unten, drei im zweiten Stock... (Четыре снизу, трое на втором...) — вслух пробубнил Германия, считая тела. Россия посмотрел на него. — Aber... wie? Wie hat dein Vater davon erfahren? (Но... как? Как твой отец узнал об этом?) — Я не знаю, — мрачно ответил Россия.       Союз вышел из склада, прошёл мимо скорой помощи, отказавшись от осмотра, и устало сел на бордюр, вытащив из кармана сигареты и не видя смотря перед собой. Стоило ему увидеть охранника, как в его голове всё прояснилось. Ключи от подвала хранились только у него. Следовательно, охранник один имел доступ ко всем документам. И конечно же знал, кто и когда будет их переправлять.       Коммунист гневно стряхнул пепел. Получается, что Рейх говорил правду. Он действительно видел в подвале охранника и предупредил об этом СССР. А он не поверил ему. Ещё и обвинил. Коммунист взялся за голову. Сегодняшний день принёс слишком много неприятностей. — Weißt du, in etwas war ich immer noch falsch (Знаешь, в чём-то я всё-таки был не прав), — Союз поднял голову и увидел перед собой довольного Рейха. — Manchmal macht deine Arbeit Spaß (Иногда твоя работа бывает весёлой). — Я... — Ты в порядке? — Союз обернулся. К ним приближались Россия и Германия. — Да, в полном, — ответил сыну СССР. — Где Канада? — Erzählt Großbritannien und China, wie alles war (Рассказывает Великобритании и Китаю, как всё было), — сообщил Германия, которому пока ещё было трудно долго разговаривать после всего, что случилось. — А вы почему не там? — спросил СССР, мельком поглядывая на приведение. — Да там и одного Канады хватит, — ответил Россия. — Vor allem hat er dort einen Vater und einen Bruder (Тем более у него там отец и брат), — посмотрев в сторону Канады и улыбнувшись, добавил Германия. — Und Sie sitzen allein. Danke, dass Sie uns gerettet haben! (А вы сидите один. Спасибо, что спасли нас!)       Тут у Союза внутри что-то сжалось и жалобно заныло. Германия ведь даже не подозревает, что на самом деле его спас собственный отец. — Ich nehme an, dass er mich auch anspricht (Буду считать, что он обращается и ко мне тоже), — хмыкнул нацист. — Пап, — Россия опустился на бордюр рядом с ним. — Ты сказал, что всё мне объяснишь. — Сказал, — невесело усмехнулся СССР. — Что это было? — Что ж, — коммунист посмотрел на Рейха: нацист уселся по-турецки, подперев голову и с интересом ожидая продолжения. — Наверное вы подумаете, что я сошёл с ума... — Я подумал, что ты сошёл с ума ещё на складе, когда ты начал с кем-то разговаривать, а потом выхватил оружие и встал прямо под пули, — перебил отца Россия. — Думаешь, удивишь? — Ну, — протянул коммунист. — Думаю, что Германии лучше сесть.       Германия поочередно посмотрел на них и сел на бордюр, находящийся напротив. — Ну не томи, — обратился к отцу нетерпеливый Россия. — Я... — слова застряли комом в горле и ни в какую не желали выходить. Какие бы предложения не перебирал в голове СССР, чтобы правильно описать всё произошедшее, это звучало таким бредом, что даже сумасшедшие посмеялись бы над ним. — Как бы безумно это сейчас не прозвучало, кажется я могу... видеть.. п-призраков.       Запнувшись на последнем слове, но наконец-то сказав то, что он хотел, коммунист посмотрел на ребят: Россия сидел, вылупившись на него и подняв брови так высоко, что они скрылись за волосами, а Германия застыл с открытым ртом, не в силах больше произнести не то, что большое предложение, а даже одно простое слово. И тут раздался такой громкий смех, что Союз зажмурился. Рейх ухватился за живот и истерично засмеялся, наблюдая за реакцией России и Германии на слова Союза. — Hier sind die Gesichter (Вот это лица), — сквозь смех проговорил Третий. — Призраков? — наконец-то оттаяв, переспросил русский. Нацист повалился на пол, продолжая звонко заливаться. — Скотина, по-твоему это смешно!? — чувствуя, что его левый висок начинает пульсировать и не выдержав, раздражённо крикнул СССР веселящемуся призраку. Рейх находился рядом с Германией, поэтому со стороны показалось, что коммунист обратился к сыну нациста. — Ich? Nein, dass Sie! (Я? Нет, что вы!) — испугался Германия. — Ich dachte nicht einmal daran zu lachen! (Я даже не думал смеяться!) — Да я не тебе, — ответил СССР, — а тому придурку, что сидит рядом с тобой.       Союз указал на место рядом с Германией. Россия и Германия испугано посмотрели в сторону Рейха. — Да, я знаю, что это звучит, как полный бред, — сказал Союз. — Noch wäre (Ещё бы), — сев на место и вытирая набежавшие от смеха слёзы, сказал Рейх. — Ты... сейчас не шутишь? — повернулся к нему Россия. — Стал бы я шутить, когда на кону стояли ваши жизни? — рассердился СССР. — Нет, но... — тут русский стих, явно не зная, что ответить. Да и что на это вообще можно сказать? — Alles, was Sie da gesagt haben, haben Sie mit dem Geist gesprochen? (Значит всё, что вы говорили там, вы разговаривали с приведением?) — вдруг спросил Германия. Союз кивнул. — Und die Zahl der Täter nannte er auch? (И число преступников тоже он назвал?)       Союз снова молча кивнул. — Es... erstaunlich! (Это... поразительно!), — тряхнув головой от удивления, воскликнул Германия. Рейх смотрел на сына, улыбаясь. — Sie sind wirklich eine erstaunliche Person! (Вы действительно удивительный человек!)       Тут Рейх как-то странно смутился и фыркнул: — Was könnte daran verwunderlich sein,wenn der Geist hier bin? (Что в нём может быть удивительного, если призрак здесь я?) — ... Aber warten Sie... Noch im Lager haben Sie gesagt, wenn er nicht hilft, dann... (...Но подождите... Ещё на складе вы сказали, что если он не поможет, то...) — То погибнет и его сын, — договорил за него коммунист. — Да. Дело в том, что этот призрак... — тут Союз замолк на секунду и они с Третьим переглянулись. Рейх одобрительно кивнул. — Этот призрак — это твой отец.       Тут улыбка Германии испарилась, оставив после себя лишь оттенок. Рейх тоже перестал улыбаться и посмотрел на сына, не отводя глаз. — Mein.. Vater.. ? (Мой.. отец.. ?) — выдавил из себя немец. — Да. — Das Dritte Reich? (Третий Рейх?) — Да. — Стой, — вдруг подал голос Россия. По его лицу было понятно, что его осенило. — Значит, когда ты бросил трубку посреди ночи и я пришёл к тебе, ты сказал, что видел Третьего Рейха... Тебе не показалось? — Да. — И случай с Францией? — Да, — в какой раз ответил Союз. — Ist er jetzt hier? (Он и сейчас здесь?) — спросил Германия. — Сидит рядом с тобой, — указал взглядом на пустой асфальт СССР.       Тут немец отскочил в сторону, как от удара, повалившись на траву. — Sogar so (Даже так), — удивился Рейх. — А что ты ожидал? — спросил СССР, подняв брови. — Что он обрадуется тому, что рядом с ним уже где-то месяц шатается мёртвый папаня?       Германия метал ошарашенный взгляд от СССР к тому месту, где по словам коммуниста находился его отец, и обратно. Россия занимался тем же самым. — Nun, zumindest einen ruhigen Gruß habe ich verdient (Ну, по крайней мере, тихого привета я заслужил), — обиделся нацист. — Как по мне, так ты не заслужил и громкого пока. Сколько мне пришлось тебя звать, чтобы ты наконец-то соизволил явиться? — устало закатил глаза СССР. — Was sagt er? (Что он говорит?) — поднялся на четвереньки Германия. — Говорит, что заслужил тихого привета, — усмехнулся коммунист. — Ich habe dir schon gesagt, dass ich deine Probleme nicht lösen muss (Я уже сказал тебе, что не обязан решать твои проблемы), — фыркнул Рейх. — Hast du nicht gesagt, dass du mich nie ansprechen würdest und dass ich dich in Ruhe lassen würde? (Не ты ли говорил, что никогда бы ко мне не обратился и чтобы я оставил тебя в покое?) — Говорил, — признался СССР. — Но здесь была другая ситуация. Мы могли умереть и пополнить твои ряды. — Und was ist der Unterschied? (И в чём разница?) — смутился нацист. — Ich habe kein Recht, mich in die Angelegenheiten der sterblichen einzumischen (Я не имею право вмешиваться в дела смертных), — Рейх посмотрел на сына. — Auch wenn Deutschland sterblich ist (Даже если этим смертным будет Германия). — Тогда почему вмешался? — спросил СССР. — Und du würdest nicht eingreifen!? (А ты бы не вмешался!?) — раздражённо воскликнул Рейх.       Россия с Германией выжидающе смотрели на СССР. — А сейчас вы о чём разговариваете? — поинтересовался русский. — Он говорит, что не имеет право вмешиваться в дела смертных, но ему пришлось это сделать ради Германии. — ответил Союз. — А почему мы его не видим? — нахмурился Россия. — Я не знаю, — пожал плечами коммунист. — Он просто появился в моей квартире в тот вечер и с тех пор его вижу только я. — Ага, — повёл плечами Россия. — Ты мне не веришь? — посмотрел на него коммунист. — Эта история... звучит... — начал Россия. — Нелепо, знаю, — перебил его СССР. — Но я не вру тебе. Зачем мне врать? — Ja-a... (Да-а...) — издевательски оскалился Рейх. — Es ist eine Schande, wenn du die Wahrheit sagst und dir nicht glaubst. Auch der Lüge vorgeworfen... (Как же обидно, когда ты говоришь правду, а тебе не верят. Ещё и обвиняют во лжи...). — Да я не говорю, что ты врёшь нам, — ответил Россия. — Покажи ему, — обратился Союз к Рейху. — Bin ich eine Wohltätigkeitsstiftung? Warum sollte ich dich beweisen? (Я похож на благотворительный фонд? Почему я должен доказывать твою правоту?) — оскорбился нацист. Союз поднял брови и покосился на Германию. Рейх сердито прошипел: — Bastard (Ублюдок).       Нацист поднял руку и подол пиджака, который был на России, взлетел вверх и оказался на голове русского, закрыв ему видимость. — GOTT (БОЖЕ), — испуганно и одновременно удивлённо воскликнул Германия. — Чёрт! — выругался Россия, путаясь в своём пиджаке. — Ну? — спросил СССР, когда русский справился с одеждой. — Теперь веришь? — USSR (СССР), — раздался неподалёку голос Великобритании. — Could you come over here? (Ты не мог бы подойти?) — Сейчас, — отозвался коммунист, вставая на ноги.       Россия и Германия поднялись следом за ним. — Ребята, — повернулся к ним Союз, — я хочу, чтобы это всё осталось между нами, хорошо? Вы можете себе представить, какой начнётся переполох, если всплывёт вся эта история с Третьим Рейхом? — Конечно, — в один голос сказали Россия и Германия. — Германия, — вдруг обратился к нему СССР. Рейх настороженно посмотрел на них. — Эта новость явно шокировала тебя, но если ты хочешь поговорить с отцом, то... — Ich... ich weiß nicht, ob es notwendig ist? (Я.. не знаю, нужно ли?) — как-то сдавленно произнёс немец. — Ist das richtig? Plötzlich will er nicht? (Правильно ли это? Вдруг он не захочет?) — Was ist das für ein Quatsch? (Это что ещё за бред?) — сердито сдвинул брови нацист. — Я же говорил тебе, чтобы ты не следовал мнению общества, а прислушивался к себе самому, — мельком взглянул на Рейха Союз. — И уж поверь, ему есть, о чём с тобой поговорить. — Gut (Хорошо), — улыбнулся Германия. — Wir werden reden, wenn das ganze Chaos nachlässt (Мы поговорим, когда весь этот хаос утихнет), — немец попрощался с ними и быстро удалился в сторону милиции. Рейх переглянулся с Союзом ещё раз и направился вслед за сыном. — Он и сейчас здесь? — спросил Россия. — Нет, — ответил СССР, провожая приведение взглядом. — Ушёл за своим сыном. — Фу-х, — облегчённо выдал русский. — Прости, что не поверил тебе. — Да ничего, — убрав руки в карманы пальто и медленно направившись в сторону Великобритании, ответил Союз. — Я бы тоже в такое не поверил, если бы не видел его каждый день. Несколько дней после его появления я вообще думал, что сошёл с ума.. — Ты точно в порядке? — нагнав отца, спросил русский. — О чём ты? — нахмурил брови коммунист. — Ну знаешь, видеть призрак своего заклятого врага, которого ты убил, — это тебе не за продуктами сходить, — объяснил Россия. — Что будешь делать с ним? — Ну... — СССР задумался: он не знал, сколько нацист ещё пробудет с ним. И уйдёт ли вообще? Ведь коммунисту и самому оставалось не так долго. — Он конечно меня раздражает и он был и остаётся моим врагом, но сейчас не представляет никакой угрозы. А в чём-то он бывает даже полезен. Ты и сам видел. — Да, но... — Россия, я так устал за сегодня, — не дал ему договорить Союз. — Давай обсудим это в другой раз?       Вдруг на дороге показалась легковая машина. Она притормозила возле склада, и стоило ей остановиться, её двери сразу же распахнулись. — Батько! — раздался крик Украины, выбежавшего из подъехавшей машины первым. Следом вышли Казахстан и Беларусь. — Хорошо, — согласился Россия. — Поговорим потом.       Союз вернулся домой поздней ночью. Сначала его долго не отпускали собственные дети, прибывшие по первому звонку. Ребята приехали уже после случившегося и сразу же окружили СССР и Россию, не давая прохода. Россия сдержал своё слово и ничего не рассказал про приведение Третьего Рейха, за что отец был ему очень благодарен. Германию же СССР видел лишь издалека, но почему-то он был уверен в том, что немец никому ничего не расскажет. Рейх же молча исчез из его поля зрения, как делал всегда.       Потом коммунисту рассказали, как всё было с самого начала. Оказалось, что это нападение планировалось уже очень давно. Террористы пытались строить козни против США, но увы, всё было тщетно. Потом у них созрел план ограбления дома Совета. Ведь, как выразился один из выживших преступников, которому Россия выстрелил в ногу: «Когда у тебя есть международные договоры, развязать войну гораздо легче». Охранник, который был на их стороне и работал на них, стащил у Германии из-под носа договора, пока тот обедал. Они надеялись, что немец ещё долго будет скрывать это от главнокомандующего, но эти бумажки стали недействительными раньше, чем охранник успел передать их террористам.       Когда этот план провалился, ребята решили действовать активней — стащить документы прямо из подвала. Но, тут их планы разрушил СССР, послав своего сына и ещё двоих на переправку документов с самого утра, о чём охранник конечно же не знал. Когда же он явился в подвал, его напугал свет в одной из старых камер, который включался и выключался сам по себе. На этом моменте истории коммунист закусил губу. Тогда охранник прекратил попытку вынести документы из подвала, сообщив своим союзникам, что документы находятся в другом месте. Потом, после этого, появился встревоженный главнокомандующий, который говорил о том, что в подвале открыта дверь.       Это стало толчком для действий в полную силу. Больше нельзя было облажаться. Когда террористы поймали Россию, Германию и Канаду, привели их на склад и документы уже были изъяты, оставалось только выпросить себе средство передвижения. Всё должно было пройти идеально, ведь Советский Союз сделает всё, чтобы спасти своего сына, точно так же, как и США, чтобы спасти брата. Ну а Германию и спасать то никто бы не стал. Его отец, всенародный враг, давно мёртв, а сам он не такая важная персона для Совета. Но, тут им снова помешал СССР, пробравшись внутрь и перебив почти всех преступников каким-то «магическим» образом. Только Союз, Россия и Германия знали, что произошло на складе на самом деле, а Канада похоже был настолько измотан всем произошедшем, что кажется и вовсе забыл про крайне странное поведение коммуниста.       После того, как всё прояснилось, Китай распорядился отвезти выживших на родину и назначить им срок более, чем на двадцать лет. Этим решением все страны, включая Союза, остались довольны.       Ближе к ночи, когда всё наконец-то завершилось и страны разъехались, Союз попрощался с детьми и не спеша направился к дому. Он сильно устал, но в голове крутилось столько мыслей, что он вряд ли смог сейчас уснуть. Конечно, видеть призраков — само по себе странно, но когда о том, что ты видишь призраков, знает кто-то ещё, — всё становится ещё более запутанно. Теперь Россия не даст ему покоя, зная, что его отца преследует призрак-нацист.       Дойдя до родных улиц и оказавшись на пустынной набережной, коммунист сбавил шаг. Солнце уже садилось и начали зажигаться первые фонари. В целом, всё закончилось хорошо, но что-то не давало Союзу покоя. Вернее не что-то, а кто-то. То, что Рейх оказался прав и в подвале правда шнырял посторонний, вызывало у него чувство вины. Он был бы рад смахнуть всё на то, что нацист мировой враг и не заслужил к себе хорошего отношения, но что было бы, если бы Союз прислушался к нему? Если бы не обвинил его? Коммунист остановился и посмотрел на воду. Может не стоило ему спускать на него всех собак? — Etwas, das du ganz düster bist (Что-то ты совсем хмурый), — вдруг раздался голос позади коммуниста. Союз обернулся и увидел Третьего. — Was freust du dich nicht? Ist es doch gut gelaufen? (Чего не радуешься? Всё же хорошо закончилось?) — Да что-то не весело, — ответил СССР, продолжив свой путь. — Как представлю, что с ними могло что-то случиться... — Ja hör auf (Да перестань), — поравнявшись с коммунистом, отмахнулся Рейх. — Was hätte Ihnen passieren können? Wenn du nicht angefangen hättest, auf Sie zu brennen, könnte nur mein Sohn von allen dort verletzt werden (Что с ними могло случиться? Если бы ты не начал палить по ним, то из всех там мог пострадать только мой сын). — С чего ты... — Ich habe das Gespräch gehört (Я слышал разговор), — заранее ответил Рейх. — Dass sein Vater ein Feind des Volkes ist und dass er nichts von sich selbst vertritt, macht sein Leben nicht weniger wertvoll... (То, что его отец враг народа и то, что он ничего из себя не представляет, не делает его жизнь менее ценной...) — нацист переменился в лице и гневно сжал кулаки. — Wenn ich dort wäre... (Если бы я был там...) — Но ты и так был там, — посмотрел на него Союз, — и спас его. — Selbst wenn es so ist, sieht mein Sohn den Helden nicht in mir, sondern in dir. Und das ist nicht das (Даже если так, мой сын видит героя не во мне, а в тебе. Да и это совсем не то), — мрачно отмахнулся немец. — А что это было по-твоему? — усмехнулся СССР. — Как бы я не хотел этого признавать, но если бы не ты, то я бы сейчас не разговаривал с тобой. Ты не должен был нас спасать, но ты поступил правильно и твой сын это прекрасно понимает. К тому же, эти испуганные лица, когда у них заклинило оружие, я ещё надолго запомню...       Тут коммунист посмотрел на нациста, от удивления раскрывшего глаза и, покрывшись стыдливым румянцем, сразу же умолк. Вот проклятие! Он совсем забылся... С какой стати он хвалит этого придурка? — Das ist ja-a (Вот это да-а), — присвистнул Рейх. — Höre ich zum ersten mal etwas gutes von dir? Es ist sehr schmeichelhaft (Неужели я впервые слышу от тебя что-то хорошее? Это очень льстит). — Заткнись, — рванув вперёд, прорычал Союз. — Nun hier ist (Ну вот), — хмыкнул немец, отводя обиженный взгляд к реке и убрав руки в карманы, — mit seiner mürrischen Schnauze hat er alles ruiniert (своей угрюмой мордой всё испортил).       Тут СССР остановился и развернулся к нему. — Was? (Что?) — посмотрел на него снизу вверх нацист. — Wieder Drohungen? (Снова угрозы?) — Я... — Союз завис, смотря на него и не в силах продолжить. Снова слова застряли где-то глубоко, не желая выходить. Гордость просто не позволяла ему сказать это вслух. — Dass «du»? (Что «ты»?) — без интереса спросил Рейх. — Я... — СССР собрал всю оставшуюся волю в кулак, отвёл взгляд и наконец-то сказал: — я хочу извиниться перед тобой за то, что обвинил тебя во лжи сегодня в подвале. Ты был прав. Там действительно находился человек и мне жаль, что я тебя не послушал.       Третий округлил глаза и часто заморгал, высунув руки из карманов от удивления: — WAS? (ЧЕГО?) — только и сумел произнести нацист. — Чего слышал, — огрызнулся Союз, снова устремившись вперёд. — Hast du dich jetzt wirklich entschuldigt? (Ты действительно сейчас извинился?) — обогнал его и остановился прямо перед ним ошарашенный немец. — Oder habe ich gehört? (Или я ослышался?) — Да, я извинился, — недовольно выкрикнул Союз. — Как видишь, я умею признавать свои ошибки. И тебе бы это качество не помешало. — коммунист обошёл его и направился домой, убрав руки в карманы. Зря он это сделал. Ну может после этого его совесть будет чиста и он перестанет испытывать чувство вины. — Danke, dass du meinen Sohn beschützt hast (Спасибо, что защищаешь моего сына), — вдруг серьёзным тоном произнёс Рейх. — Und was er von mir erzählt hat, auch (И что рассказал ему обо мне, тоже).       Союз порывисто обернулся: нацист стоял к нему спиной, но коммунист знал, что эти слова дались немцу так же непросто, как и ему самому. — Du musst das nicht tun, aber aus irgendeinem Grund tust du es... und deshalb danke (Ты совсем не обязан это делать, но почему-то делаешь... и поэтому спасибо).       Нацист повернулся и посмотрел ему прямо в глаза, отчего Союз, вдобавок ко всему, раскрыл рот от удивления. В этом взгляде не было ни одного намёка на насмешку или издёвку. Тут ему на нос попало что-то мокрое. А потом ещё. И ещё. — Тфу ты, — чертыхнулся коммунист, посмотрев на небо. — Погоду испортил. — Das Wetter ruiniert??? Ich? (Погоду испортил??? Я?) — растерянно спросил Рейх, не ожидая такого ответа. — А кто ещё? — направившись домой, усмехнулся Союз. — Du hast zuerst angefangen (Да ты первый начал), — поравнялся с ним Третий. — Ну да-а, — показушно закатил глаза коммунист, — я теперь ещё и виноват... — Ja, das ist es (Да так и есть), — с довольной ухмылкой буркнул Рейх. — Да-да, — издевательски отозвался СССР. Уголки его губ поползли вверх. — Halt die Klappe? (Заткнись уже, а?) — Только после тебя...       И так, не переставая безобидно пререкаться, коммунист с нацистом направились к дому под начинающийся ливень.