Имя на запястье

Когда на следующий день дверь вновь остаётся открытой, Серёжа влетает, не заботясь об обуви. Антон находится в той же комнате, только в совершенно вменяемом состоянии. Серёжа счастлив, бессильно скатываясь по стене. Парень поднимает невидящий взор, злые слова застревают поперёк горла. У человека напротив кольцо на левой руке и отсутствие кого-либо ещё в этой квартире. Серёжа хочет осмотреться и жалеет об этом сразу же. Обои в зацепках, очевидно, что там висели картины или плакаты, огромная куча бумаги валяется в углу. Полки с книгами поросли слоем пыли, а цветы на подоконнике сгнили, превратившись в никчёмный памятник бывшим роскошным растением. Жалюзи плотно закрыты, не пропуская никакого света. В углах начала скапливаться паутина, а на одной из стен обнаруживаются многочисленные кровавые следы. Матвиенко тяжело сглатывает и встречается глазами со знойным, жалящим взглядом. — Не смей меня жалеть. Слышишь? Серёжа мелко кивает и пятится, выскакивая из квартиры, захлопывая дверь. Это становится необычной традицией, Антон оставляет дверь слегка приоткрытой, Серёжа неизменно приходит, садится на привычное место, они всё время молчат, не нарушая повисшей тишины. Антон с каждым днём становится всё бледнее, и будто, меньше. Глаза у парня выцветшие, постоянно слезящиеся, губы сжаты в тонкую линию, а руки заметно и неконтролируемо дрожат. Серёжа снова сидит рядом, когда Антон, по-детски обхвативший колени, хрипло изрекает: — Я не уберёг его. Сломлено и до ужаса больно. Антон, утративший всё своё ехидство, доверчиво признался ему в сокровенном. Антон, не пытающийся грязно шутить и грубо флиртовать, был очарователен. Антон, который не скрывался под маской циничного Казановы, оказался начисто уничтожен. Серёжа терпеливо молчит, не решаясь спросить. Антон вымученно откидывается на спинку дивана, надрывно выдохнув и облизав губы, рассказывает. * Антон сидит на кухне, сложив пальцы домиком, и смотрит немигающими глазами на лежащее перед ним кольцо, то зазывно и издевательски переливается. Юноша зарывается руками в волосы, слегка оттягивая их назад. Дверь в коридоре хлопает, на секунду воцаряется тишина, затем человек осторожной, неторопливой походкой вплывает в комнату. Дима начинает хозяйничать, как в те времена, до переезда в общую с Катей жилплощадь. Эти приятные воспоминания вызывают добрую, но забытую полуулыбку. Лучший друг напряжённо буравит, оперевшись бёдрами о подоконник. Снимает новую пару очков, трёт глаза с какой-то усталостью и подслеповато щурится. — Почти год прошёл, Тох, — ровно, без каких-либо эмоций. А Антону и сказать нечего, кроме ненужных извинений перед ними обоими. Снова уткнётся пустым взглядом в серебряный ободок. — В конце концов, на нём одном мир клином не сошёлся. Ты найдёшь своего человека, но это будет не он, — жестоко припечатывает Позов. Антон кивнёт, виновато опустив голову и спрятав большие выцветшие глаза. Обхватит колени худыми руками, утыкаясь в них холодным носом. — Мне жаль, но, Антон, он использовал тебя в качестве разделочной доски. Иногда неправильные люди забирают лучшее от тебя, но ты всё ещё здесь. — Ты не понимаешь… — Прекрати! Проблема лишь в том, что ты не не можешь, а не хочешь его отпустить. — Никто из нас не хочет отпускать то, что тянет нас вниз! — Это слова депрессивного мазахиста, застрявшего в прошлом, а не того Антона, которого я знаю. Тебе не нужен кто-то, чтобы спасти себя. — Он был тем, кто научил меня, что я стою спасения, показал мне, что только я могу сделать это для себя. Подарил мне напускную уверенность, но она рассыпалась как херов карточный домик, после его ухода. Ты никогда не наблюдал, как человек, которого ты любишь, идёт под венец с другой, официально становясь чужим и недосягаемым, только на этот раз навсегда. — Это ты захотел сопровождать его. Ты стоял и смотрел до последнего. Это полностью твой выбор. Тох, сейчас тебе кажется, что разбитое сердце будет болеть вечно, и ты больше не сможешь никакого полюбить, кроме него. Я думал также, а потом встретил Катю. Антон с сомнением склоняет голову к плечу, скользя по собеседнику изучающим взглядом. От старой оправы он избавился всего год назад. Лучше поздно, чем никогда, да? — Ты говорил, что её имя у тебя на руке, можешь показать его? В этом нет ничего зазорного, обладатель метки мог спокойно показать её другому человеку. Дима вдруг застывает как вкопанный, не опустив руки до конца, взгляд неосмысленный и мутный. В голову начинают закрадываться подозрения. Лучший друг громко откашливается, тяжело сглатывая и поправляя очки заученным движением. Из Димы — никудышный лжец. Антон вскакивает с места, приближаясь к одногруппнику, последний бесконтрольно потирает шею и улыбается одними губами. Шастун бережно обхватывает чужие локти, заглядывая в глаза цвета бездны. Дима часто дышит и стремится уйти от прикосновения. Антон отпускает, подчиняясь немой просьбе, догадливо кусает губы и тихо спрашивает. — Ты не показывал метку не из-за того, что личное, а потому что её там нет? Позов начинает активно жестикулировать перед его носом, яро отрицая сей факт, что полностью подтверждает сказанные слова. — Да, она не мой соулмейт, но разве это так важно? Дима теряет самообладание, с чувством падая на близстоящий стул, прячет постаревшее лицо в ладонях. Это больно, когда вы не являетесь родственными душами, но когда ты влюблён взаимно в непредназначенного тебе судьбой человека — это невыносимо. — Тох, мы же давно уже знакомы, не могу я бросить Катю, с которой всё взаимно, ради какого-то призрачного человека. Всё же хорошо, просто прекрасно, но… Мне сон недавно снился, где у меня на запястье мужское имя. Понимаешь? Мужское. Я лоялен к другим сексуальным ориентациям, но пока это не касается меня лично. Я бы не смог быть с человеком моего пола, и дело не в толерантности нашей страны к данному вопросу. Не могу представить себя в отношениях с мужиком. Совсем. Это же какая-то насмешка, я люблю свою девушку, как и она меня, а судьба хочет впарить мне мужика, хотя я — проверенный натурал. — Про метки сны не просто так снятся. Если судьба подсказать хочет или… — Если чем-то недовольна. — Дима, ты же знаешь… В случае, если ты захочешь связать себя обязательствами не с родственной душой, то будешь наказан. — Знаю. — И самая безобидная участь — это невозможность быть счастливым в этих отношениях, а в худшем… — Я знаю, Антон, знаю. — Я не вправе тебе указывать, однако… — И не надо. Из Димы — никудышный лжец и горе-любовник. Они оба нашли свою любовь там, где её не должно было быть. Антон останавливается в нерешительности и проглатывает всю придуманную тираду. У лучшего друга напряжённая поза, упрямо поднятая вверх голова, зло стиснутые кулаки и воинственно блестящие глаза. Дима каждый день воюет с самим собой, выбирая взаимное чувство, а не безопасное и временное одиночество. А сам Антон тоскует и любит как в последний раз, храня греющие воспоминания о мужчине из северной столицы. Он должен отговорить товарища. — Даже не думай, я от поставленной цели не отступлю. Закончим универ и распишемся, вселенная с её предписаниями может идти на все три буквы. В моих планах на жизнь места мужскому имени нет. Ты не сможешь меня переубедить. — Ради этого готов рискнуть собственной жизнью? Ради невозможного семейного благополучия… — Не тебе меня поучать, во мне нет таких наклонностей альтруиста, как в тебе. В Диме просыпаются доселе дремавшие дух бунтарства, желание идти наперекор судьбе и непробиваемая мрачная уверенность в безмятежное будущее со своей девушкой. Позову рано перекрыли кислород, отметая все заурядные, по мнению Позовых-старших, затеи своего единственного чада. У парня тихий голос, глаза цвета бездны и абсолютная неволя. — А кто сказал, что мы не можем быть вместе? Судьба? К чёрту её! Я сам устраиваю свою жизнь. — Дим, ты не можешь отпустить Катю, как и я его. Но подумай, если тебе плевать на себя, то удар может прийти не по тебе. Ты рискуешь её потерять, слышишь? Я отпустил, его жизнь для меня важнее. — Не смей пугать меня её гибелью! Я — не ты, не собираюсь упускать свой шанс на спокойное и желанное будущее, только из-за дерьмовых законов долбанного мироздания. Не вмешивайся, Антон, решения в своей судьбе принимать только мне. Разберись со своим разбитым сердцем сначала, а потом начни мыслить рационально. Шастун вынужден отойти, так как лучший друг вознамерился покинуть одинокое жилище. Юноша берёт себя в руки, преграждая тому путь, грозно сведя брови. Дима делает шаг назад, резко вздёргивая голову и впиваясь в него глазами. Антон втягивает воздух, горящий ненавистью взор намертво пригвождает к месту. — Ты больше потеряешь от бездействия, попытайся хоть что-нибудь сделать. Не стоит влюбляться в человека из-за того, что он был немного внимателен к тебе. — цедит Позов сквозь зубы. — Что насчёт тебя? — А мне нечего терять. Дима смеётся. Обрывисто и очень фальшиво, натягивает сардоническую ухмылку и небрежно отталкивает изумлённого Антона в сторону. У Димы глаза не презирающие, а чудовищно отчаянные, гиблые. Лучший друг обувается, нарочито медленно и спокойно, подчёркнуто на него несмотря, отточенным движением надевает куртку, и не прощаясь, выходит за дверь. Антон в непонятном жесте поднимает руку, желая ухватиться за край чужой одежды, но та, глумясь, быстро ускользает. Шастун хочет закричать, прося ушедшего вернуться, но голос его подводит, предательски пропав. Когда способность говорить возвращается, а дьявольское оцепенение пропадает, Антон молниеносно выскакивает из квартиры, сбегая по ступенькам. Но лучшего друга нигде не видно, юноша с тревогой всматривается во мрак. Он приходит назад, в беспамятстве делая кофе, на звонки Дима предсказуемо не отвечает. У Антона плохое предчувствие, он готов на стены лезть, лишь бы узнать, как обстоят дела. Когда ему приходит в голову набрать номер Кати, та выходит на связь сама. Студент с секундной заминкой берёт аппарат беспокойными пальцами и чувствует, как заходится в припадке сердце. — Антон… Господи. Пожалуйста, только не это. Антон знает этот безжизненный тон человека, говорящего через скорбь и боль. Тон человека, который видит, как рушится его собственная вселенная, а он ничего не может с этим сделать, беспомощно протягивая трясущиеся руки к руинам несбывшихся грёз. На том конце раздаются звуки разбивающейся посуды и громкие, истеричные рыдания. — Он мёртв, Антон. Антон слышит и молчит. Антон пытается вздохнуть, но обнаруживает, что не может этого сделать, ему остаётся хватать ртом воздух, без возможности втянуть необходимый кислород. Он мимоходом отмечает ватность ног, когда сдвигается с места, едва не падая. Стул под ним протяжно скрипит, на такой же интонации звучит его уничтоженная душа. На другом конце надтреснутые рыдания переходят в звериный вой, а сам Антон бессмысленным движением крутит серебряное кольцо и незрячими глазами смотрит в пустоту. Связь оборвалась, возвещают раздавшиеся равнодушные гудки, всё вокруг стремительно теряло цвет — становилось неважным и безысходно серым. Всё поглощала беззвёздная мгла, проваливалось в огромную бездну. Антон опускает онемевшую руку с зажатым в ней телефоном и кладёт кольцо. Его ведёт вперёд, он хватается одной ладонью за край стола, а другой стягивает ткань в области сердца. Юноша давит раздирающий грудь несчастный и обречённый вопль. Вещи теряют свои очертания, щёки жжёт, а он не может открыть глаза. Антон сжимает непослушные пальцы в кулаки и нетвёрдо встаёт, сразу за тем же рухнув назад. Он кладёт свинцовую голову на скрещенные руки и рыдает, так отчаянно, ломко и жутко, что в горле образуется ком, а тело прошивают судороги. Из Димы — никудышный лжец. Из Антона — отвратительный лучший друг. * Серёжа чувствует, как внутри что-то безвозвратно обрывается, он до боли сжимает пальцы, затравленным взглядом всматриваясь в сгорбленную фигуру. Антон всё это время настороженно на него поглядывал, нервно покусывая потрескавшиеся губы. — Я до сих пор не простил себе его смерть. Это дикое стремление помочь завоевать не моего соулмейта, и хотя оно было продиктовано страхом за мою жизнь, мне следовало обратить внимание, — апатично обронил парень. — Как его звали, повтори ещё раз. — глухо просит Серёжа, ощущая, как жжёт место, где находится метка. — Дима. Дмитрий Позов. Антон на самом деле невыносим с этими пронзительными, словно чёртов рентген, глазами, проникающими в самую душу. Вот и сейчас в них загорается слабый, лишь тень былого, огонёк какого-то кровожадного, алчного интереса. Парень манерно прогибается в спине, наглядно демонстрируя соблазнительную, но нездоровую худобу, грациозно смахивая несуществующую пыль с плеч, и вызывающе поглядывая из-под ресниц. Матвиенко неприязненно морщится и отворачивается, не в силах наблюдать разворачивающееся перед носом представление, Антон фальшиво-огорчённо фыркает, тут же прекращая все махинации, и совсем не элегантно зевает, скребя подбородок. Парень всё понял. Серёжа поворачивается обратно, и Шастун быстро меняется в лице, это хищное, отталкивающее выражение парню совершенно не идёт, но последний, видимо, иного мнения. Иначе, как объяснить обосновавшуюся на пухлых губах кривоватую ухмылку. У Серёжи заходится в немом крике сердце, эти кошачьи повадки ему прекрасно известны. Перед ним будто тот самый человек из прошлого, так знакомо скалящийся и сверкающий лукавыми омутами. — Мир так тесен, не правда ли? — интересуется Антон, намеренно растягивая слова, произнося их практически нараспев, скучающе подпирая голову кулаком. Матвиенко хмурится и уже хочет по-детски недовольно закатить глаза, когда замечает прямой внимательный взгляд, изучающий его с каким-то холодным любопытством. До него поздно доходит, что он до сих пор неосознанно потирает метку. Серёжа сразу отдёргивает ладонь, затем злясь на себя, поведение испуганного подростка. Антона, по всей видимости, это позабавило, парень усмехается с высокомерным торжеством и поощряюще кивает. Мужчина знает наверняка, Антон точно догадался. — О каком человеке говорил твой лучший друг? — переводит он тему, голос звучит грубее, чем должен был. Антон, не переставая ядовито глумиться, прячет снова задрожавшие руки в большие карманы и слегка рассеянно встаёт, бредя по направлению к письменному столу, но останавливаясь, качает головой в такт своим мыслям, разворачиваясь к нему спиной; к последней Серёжа и прикипает взглядом, чтобы избавиться от иррационального чувства вины за заданный вопрос. Антон садится на привычное место, снимает кольцо, вертя его безучастно, даже с какой-то ледяной злостью, а потом кидает безделушку ему. Серёжа сдержанно кивает, ловя украшение. Подаривший его сделал что-то, из-за чего парень вычеркнул этого человека из собственной жизни. Но из сердца вычеркнуть того не смог. Серёжа детально сканирует серебряный ободок, бережно поворачивая в разные стороны; незамысловатое, оно завораживало своей невинной простотой, как и сам хозяин. Мужчина игнорирует знойные глаза, излучающие отчётливый вызов и горчащую дерзость, когда натыкается на витиеватую гравировку. Антон с мрачным интересом следил за сменой эмоций на смуглом лице. Серёжа непонимающе кусает губы, а, подняв голову, неуверенно спрашивает: — Это же ошибка, да? Он ожидает, чего угодно: нахально-шальных улыбочек, показушных провокаций и презрительной гримасы. Но не этого. Антон, подобравшись, бездумно тёр место, где несколькими минутами назад красовалось кольцо, затем устало массирует виски, и, что ему несвойственно, безнадёжно прячет глаза в ладонях, сдаваясь. — Это ошибка стоила мне сердца. Мы познакомились, когда я покупал цветы, но зная мою неуклюжесть, можно понять, что дальше произошло. Однако он показал себя адекватным и понимающим. Общение завязалось легко и быстро, я доверчиво впустил его к себе, и речь не только о квартире. Раньше здесь всё было по-другому, — парень обводит комнату тоскливым взором, невесело усмехаясь и опуская голову. — Сплав приятных запахов витал в воздухе постоянно; картины, нарисованные в большинстве мной, с космическим пространством, украшали стены; цветы на подоконнике всегда политы и ухожены. Астрономия и ботаника — мои любимые хобби, которым было посвящена значительная часть моего свободного времени, это тянется прямиком из детства, но о родителях лучше не спрашивай, мы давно друг для другие чужие люди. Диме он не нравился, если честно, я и сам понимал, что общение с ним не приведёт ни к чему хорошему. Тогда зачем держаться за человека, с которым не по пути? Я был достаточно влюбчив и наивен, у меня в прошлом было два неудачных опыта с признанием, после которых было не просто оправиться. Можешь списать на особую впечатлительность, но, будучи подростком, те события казались мне ужасно болезненными. Серёжа жадно впитывает все подробности, откровенно наслаждаясь от знания, что Антон постепенно раскрывается для него. Он не обращает внимания на зависть, калачиком примостившуюся рядом, к неизвестному. Тот мог лицезреть прежнего и ещё не сломанного Антона, пока Серёжа вынужден наблюдать за чахнущим парнем. Матвиенко пристально всматривается в собеседника, лицо с щетиной вдруг мучительно искажается, являя уязвимую и преданую сторону. Когда Шастун находит в себе силы продолжить, слова, слетающие с пухлых губ, звучат отстранённо, но с тем же особенно яростно, человек словно с отчаянной брезгливостью выхаркивает их из себя; выцветшие глаза сужаются и метают молнии, пока спина напряжённо вытягивается. — Его зовут Арсений Попов, и я влюбился в него по уши. Дышать без его присутствия не мог, не хотел. Никогда ничего подобного не чувствовал, ни к Насте, ни к Ирине, тем девушкам, с которыми судьба отказалась связать. Увяз, зная, что сдохнуть готов, если попросит. Дима злился, боялся моего помешательства, не одобрял мои попытки навязать свою персону. А я лишь отмахивался, не желая ничего слышать, позволял делать с моим сердцем всё, что захочет. Тот принимал это скромное подношение снисходительно, едва не с долей равнодушия. Всё сильнее обосновываясь в моей жизни, он давал мне надежду. Я знал, что мои чувства безответны, но крохотная часть внутри продолжала свято верить в то, что когда-нибудь он посмотрит на меня так, как я смотрю на него. Месяцы шли, дни сменяли друг друга, мы втроём стали практически неразлучны. Ходили куда-то, Дима ещё долго держался с ним холодно, но уже не так, как первоначально. Я в Арсении видел своё звёздное небо, а лучший друг ошибочно решил, что этот человек — моё спасение, родственная душа. Моё, — Антон с остервенением заламывает пальцы, подмигивая ему чуть горько, но пытаясь сыграть веселье. — Просчитался. Вдвоём пошли на какое-то мероприятие, там-то он и встретил её. Я сам перечеркнул всё, выбирая его счастье, а не своё. Знаешь, надо было оборвать с ним все связи ещё тогда, глядишь, целее был бы. Видя его счастливое лицо, неземную лёгкость и облегчение, я понял, что влюбился в него крепко и глубоко. А ещё именно в тот момент я окончательно принял, что никогда его не забуду, отпущу, возможно, со временем, но… Не забуду. Арсений всегда выделялся среди всей одношёрстной толпы, а тем вечером он был неподражаем. Собственно, после всё полетело к чёрту. В тот миг пришло осознание, та женщина станет для него тем, кем мне никогда не быть. Мои два друга начали отдаляться, личную жизнь налаживали, собираться чисто мужской компанией нам уже не представлялось возможности. Стало предельно ясно, что скоро Арсений сделает выбор. По правде говоря, я сам ему советовал не затягивать с признанием. Мне казалось, чем раньше они друг другу скажут те заветные слова, тем быстрее всё закончится. — Что было дальше? — слова вылетают прежде, чем Серёжа успел подумать. В конце концов, он живёт уже не первый год, по убитому голосу можно догадаться, какой исход событий выпал на долю долговязого паренька. Серёжа никогда не любил так. До сладкого замирания на месте, томных вздохов, неровной и восторженной дроби сошедшего с ума сердца и искрящегося мерцания околдованных глаз. Серёжа по-обидному серый и ничем не примечательный, и влюблённость была ему подстать, такая же обычная, взвешенная, совсем невзрачная, без играющего на нервах контраста. — А дальше Арсений явился ко мне, в день рождения, подарил кольцо, и мы по-взрослому разошлись. Не смотри на меня с такой печалью, я сам подталкивал его к признанию. Некоторым людям не суждено быть нашими, некоторых мы должны отпустить. Перед тем, как расстаться, я попросил его о должности друга жениха. А гравировка… Арсений ничего о ней не знал, а мне и в голову не пришло правду сказать, подарок есть подарок, пускай и купленный впопыхах. Я тогда не в себе был, тем злополучным вечером, Дима позвонил, извинялся, что забыл про мой день рождения. Казалось, как только Арсений выйдет за порог, там же и подохну. Но всё вышло наоборот, бедный отвергнутый Антошка способен держать лицо и ещё не до конца растерял все свои гордость и самоуважение. Сказал убедительную речь, призывающую, чтобы тот был счастлив. На самом деле, я действительно желал ему семейного благополучия. Но это не меняет того, что я до сих пор сгораю от желания с ним никогда не знакомиться. — Ты смирился с его решением? — Издеваешься? — Антон вздёргивает брови в лёгком раздражении, смеясь горько и насмешливо. — Винить человека за желание быть с тем, кого он по-настоящему любит? Простить — простил, смириться с этим не смогу, наверно, никогда. Долгое время злился на него. Несправедливо полагал, что Арсений подвёл меня, может, так и было в некотором роде, но сейчас я осознаю, это не его вина. Пускай и говорил, что всё принимаю, тогда это лишь наполовину было правдой, мне ещё долго хотелось быть на месте той женщины, но ради сохранения дружбы пришлось кривить душой. Арсений не любил меня, и это нормально. Он не был моим чудесным, сказочным окончанием, он был её, и я не могу винить его за это. — Кольцо… Оно там, где… — Да, там, где у нормальных людей обручальные кольца. Излишне сентиментально, но в то мгновение столь странный жест виделся мне крайне символичным. Мол, смотри, ты носишь кольцо человека, в которого влюблен, а тот считает тебя милым мальчиком и хорошим другом. — Но не лучше ли было отказаться от всего, что было связано с ним? — Не думаю, что ты бы дал отрицательный ответ, если бы узнал о свадьбе близкого друга. Я ведь сам вызвался… — Чтобы причинить себе ещё больше боли? Верно, я бы сразу оборвал все связи, вряд ли смог бы находиться с человеком, которого люблю, без возможности стать с ним ближе. — А я… Я не мог оставить его. Хотел сопровождать в такой важный для нас обоих момент. Торжество возымело успех, брак заключён, гости довольны, а молодожёны счастливы. Хэппи-энд, дамы и господа, а второстепенным персонажам осталось подобрать осколки своих разбитых сердец и присоединиться к банкету, что я и Дима сделали. — Как твой лучший друг воспринял всё это? — Не разделял моих взглядов, но и отговорить не пытался, отправился со мной, отсидел от начала и до конца. Невеста Диме не нравилась, он назвал её двуличной, моё мнение, это было в знак поддержки, Наталья была учтива и мила. Знаешь, порой я спрашиваю себя, действительно ли двигаюсь дальше или же просто достаточно глубоко закопал всё внутри. Вопрос повисает в воздухе, Антон и не нуждается в его мнение, пацан и сам вряд ли сможет ответить однозначно. Серёжа усвоил одну вещь очень хорошо: лишь потому, что желанный человек не выбрал тебя, это не означает, что ты не заслуживаешь быть выбранным кем-то ещё. Матвиенко улавливает хрипотцу севшего голоса и сонливость собеседника, молча собираясь и благодаря, парень согласно хмыкает и отмахивается. Мысли специфичного оттенка активно атакуют его голову, наводя сплошной сумбур. Ему становится жаль, что они с Антоном не являются родственными душами. Ведь парень-то совсем неплох, как внешне, так и морально. Но мужчина отгоняет их с лёгким сердцем, забывая. Антон влюблен в Арсения, а сам Серёжа никого больше не хочет любить. Мужчина приваливается к стене, отчуждённо смотря сквозь предметы, а после что-то для себя решив, смело закатывает рукав, сожалеюще поджимает губы и отводит взгляд. Из всех возможных людей ему достался именно этот человек. Лучший друг Антона Шастуна. Дмитрий Позов. Его бывшая, убивающаяся по подруге, увидевшая метку, понимающе фыркает, а потом заходится хриплым, лающим хохотом, под конец наигранно весёлый смех переходит в сухой кашель и тяжёлый присвист. Машка униженно хлюпает носом, стыдясь слабого места в защитной броне, смущённо прячет покрасневшие глаза и облизывает губы, накрашенные алым. Серёжа с падающим сердцем замечает притаившиеся в уголках потухших глаз слёзы несправедливости. Он неловко отворачивается, уходя на балкон, давая уже бывшей девушке время, чтобы прийти в себя. Серёжа никогда не был силён в мотивирующих словах поддержки. Два человека, навсегда оставшиеся без пары, для одной квартиры… Слишком много. И спустя какое-то количество времени состоялся переезд из Санкт-Петербурга в Москву. Позади остались бывшая девушка, воспоминания о давно развалившейся дружбе и прежняя жизнь. Матвиенко разочарованно надевает на метку чёрный напульсник, скрывающий её полностью. В этом мире, даже если твой соулмейт умирает, тебе всё равно не позволено быть с кем-то другим в серьёзных отношениях. Родственную душу нельзя поменять, приобрести новую и т.п. Серёжа ненавидет эти идиотские правила и понимает желание Машки спиться, но у той все шансы на блестящее будущее, а у него голова на плечах и очерствевшая душа. Делая себе чашку кофе, он и не подозревает, что Антон, по-детски обхвативший колени, вовсе не спит, а задумчиво кусает обветренные губы, остекленелыми глазами смотря в пустоту. Кольцо в лунном свете блестит словами нежности и искреннего раскаяния, но витиеватая гравировка стремиться ядовито укольнуть, глася ехидное и холодное: ≪Вернись, чтобы любить меня≫. *** Серёжа стучит в дверь для приличия, в подъезде живут только пожилые дамы, потому Антон оставляет дверь приоткрытой, ведь остальные жильцы хорошо знакомы с угрюмым и нелюдимым парнем, имеющим замашки задиристого Казановы. Серёжа никак не может привыкнуть к подобной способности сочетать несочетаемое. Но всё это не более, чем пустая бравада. Антон ждёт на привычном месте. Мужчина шлёт пространству отстранённую и грустную улыбку, та никак не может быть адресована хозяину квартиры. Эта комната — храм, кокон и гроб, ей неведомы ни уют, ни комфорт, всюду безгранично одиноко. Парень сегодня не выглядит холодным и пустым, скорее напряжённо чего-то ждущим, походя на взъерошенного воробья. Глаза напротив кристально зелёные, источающие дьявольское коварное пламя. Антон игриво облизывает губы, откидывая голову назад, выставляя на обозрение лебединую шею и не прикрытое ничем беззащитное горло. Разводит колени в стороны, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц, как бы приглашая. Серёжа не поведётся на эти представления, не станет тешить раздутое самомнение этого юнца. Ему нужна информация, а Антону помощь, сколько бы протестов и гневных возмущений по данному поводу не услышали их соседи. У этого человека едва не было передозировки от огромного количества снотворного. Уравновешенные, счастливые и психически-стабильные люди не пытаются наложить на себя руки. — И тебе привет, — спокойно кивает, проходя вперёд, привык уже к выкрутасам. — Неужели тебе доставляет удовольствие меня провоцировать? У тебя хотя бы опыт в этой сфере есть? Не особо тактично с его стороны, но по-другому с ним никак. Антон любит их редкие споры, эти словесные перепалки в них двоих разжигают интерес и азарт. Вот и сейчас собеседник довольно ухмыляется, склонив голову к острому плечу. — Если у меня происходит какая-то чертовщина с соулмейтом, это не значит, что я буду хранить целибат до встречи с ним. Не причисляй меня к обществу непорочных девственников, у меня тоже есть физические потребности. И не льсти себе, если бы мне действительно хотелось видеть тебя в кровати, мы бы сейчас не вели светские беседы. — Какая уверенность в собственной неотразимости, у тебя нет ни единого шанса, это было бы ужасно. — Это был бы фиговый секс, только в том случае, если бы моим партнёром оказался ты. — Никто ещё не жаловался, а твои шансы это проверить равны нулю. — Как и возможность твоей причёски претендовать на звание менее или более сносной. — Мой хвост выглядит очень горячим. — Как чувствуется и секс со мной. Но ты здесь не за проверкой моих умений в постели. Ему, конечно, без разницы каков Антон в качестве любовника, когда совсем рядом маячат недостающие кусочки пазла целостной картины об умершей родственной душе. Если быть откровенным, им же известно, что сердце Антона тлеет в руках уехавшего Арсения, а падшая душа не знает любви, давно смирившись с разлуками. Серёжа не сможет разжечь в ней пожар, чтобы та покорно сдалась на его милость. У него на запястье чёрное, словно выжженное, клеймо навеки одинокого человека, а у парня предстоящая встреча с соулмейтом. — Я считал, что легко смогу остыть к нему, найдя покой в чужих объятиях, — бесцветно признаётся парень, закрывая глаза, — Не знаю, что чувствовать, честно. Осознание того, что Арсений женится сломало меня, и мне никогда вновь не захочется испытать ту бурю эмоций. — Ты же говорил, что простил его. Шастун вскакивает, раздувая ноздри и яростно сжимая кулаки. Он смотрит презрительно, а затем его лицо искажается от кипящей и горячей ненависти, делая отвратительно непривлекательным. Антон — слепок самого себя — уродливый и разбитый, мальчишка, засмотревшийся на чужое звёздное небо. Тьма в чужих глазах сгущается, становясь похожей на начинающиеся грозу или шторм. Серёжа находит это пленительно-красивым; не степень потерь, с которым пришлось столкнуться Антону, а тот широкий диапазон эмоций, который продолжает функционировать, несмотря на пережитое. Антон желчно ощерился, а глаза переполнены невысказанными словами и горечью, безжалостная, рублёная интонация отсекает предложения, точно заточенный тесак. — Я простил ему то, что связано со мной… — Ты рассказал мне не всё. — продолжает за него Серёжа. Антон награждает его свирепым взглядом, сочащимся колкой бранью и саркастическими остротами, но сдержанно кивает и сжимает губы в тонкую линию. — Когда Арсений уехал обратно в Питер, мы ещё какое-то время общались, а потом и редкие телефонные звонки окончательно прекратились. Я был ему уже не нужен. Не думай, что бедненький Антошка пустился во все тяжкие, нет. Продолжил ухаживать за собой, саморазвиваться, жить дальше. Пытался. Что скрывать я обладаю потрясающей харизмой и чувством юмора. — А ещё невиданной скромностью. — не удержался от ехидства Серёжа. — Да, не без этого, ты — первый, кто заметил. — Правда? И почему же, даже не знаю. — пробормотал мужчина. — Я простил его, да. После того, как погиб мой лучший друг, знаешь, что я получил? Отрицательный ответ, отказ в присутствии на похоронах, отказ в поддержке, отказ во всём. Не думай, что это попытка охарактеризовать его, как отпетого и главного злодея этой истории. Самое болезненное не факт того, что я остался один. Арсению было абсолютно плевать. Не знал, как был силён, пока не пришлось прощать того, кому не было жаль. Выходит, я не знал настоящего Арсения, влюбился в другого человека, имевшего лишь внешнее сходство. Все эти провокации и нахальное, граничащее с откровенным хамством, поведение — маска. Хотел, чтобы окружающие верили мне, желали меня, а потом хладнокровно втаптывал все их надежды в грязь. Они ни в чём не виноваты, знаю. Однако отказывать в удовольствие их боль уже не собирался. В моём понимании тогда, это была своеобразная плата за мою одураченную душу в прошлом. Почему выбор падал на нежных и невинных? В них я видел себя прежнего. Доверчивый, влюблённый и наивный. Через них себя наказывал, полагал, они заслужили, что жизнь всё равно, рано или поздно, ударит под дых, как сделала когда-то со мной. Пытался оправдать себя этим, понимая, вина здесь только моя, а их боль никакая не плата, а жертва, бесполезная и принесённая зря. Не пустился во все тяжкие? Давать человеку ложную надежду — тоже тяжкое преступление. Играючи целовать, обнимать, строить из себя кого-то, кем не являешься, кем не должен быть. Заставлять другого верить в хитро придуманные иллюзии, чувствуя, как легко очередная ложь соскальзывает с языка. А потом исчезать по-английски, оставляя позади напрочь искалеченную душу. Самое ужасное, никакое количество любви не сможет заставить кого-либо забыть о таком плохом опыте. Это больно, но это правда. Антон причинял боль другим, потому что сам был несчастен. Однако это не может служить ему оправданием. Мы сами выбираем, кому причинить боль и причинить ли её вообще. Эта сторона парня ему омерзительна, смехотворна, она заставляет думать, что единственное оставшееся от Антона — наспех сделанная копия, кричащая о собственной ущербности. Серёжа так остро чувствует наполняющее его естество разочарование, что не может смотреть на собеседника, как прежде, осуждающе опуская голову. Тот человек из прошлого следит за ним с помощью поступков, привычек и манеры поведения Антона. Разница лишь в том, что он был бессердечным, не заботясь об окружающих по собственной прихоти, а Антон… Страдая сам, тянет за собой остальных. Серёжа хочет думать, что парню жаль. Больше ему хочется, чтобы так было на самом деле. — Это сложно. Притворяться, что тебе безразлично, когда в действительности это не так. Знаю, они не заслуживали этого. Я прекратил. — словно прочитав его мысли, торопливо заверяет Антон, пытаясь поймать его взгляд. Прекратил? Прекратил что? Прекратил рушить чужие надежды или уродовать чужие сердца? Есть разница между тем, чтобы сделать больно кому-то ненамеренно, и тем, чтобы ценой другого защитить самого себя, не заботясь о сохранности человека, послужившего живым щитом или панацеей. Серёжа — не святой, но никогда так не поступал. Сколько таких, подобных Антону? Ломать чью-то построенную жизнь, только из-за того, что когда-то кто-то поступил также с тобой. Мужчина не знает, почему так вызверился на парня, ведь так поступает не только он один. Антон делает шаг вперёд, протягивая руку, сейчас он открыт и полностью уязвим, потому Серёжа напоминает себе, Антон — не он. — Что с девушкой Дмитрия? Вопрос выходит сухим, нельзя сказать, будто его так сильно волнует, где возлюбленная погибшего соулмейта, по словам Антона, Дмитрий был сильно влюблён в неё. Шастун отшатывается так, словно его ударили, скрещивает руки на груди, на лице не дрогнул ни один мускул, но перемена в атмосфере ощущается. — Катя, — Антон произносит имя девушки с отвращением, тонко балансируя с презрением. А может Серёжа начинает сходить с ума. — Недолго она горевала. Обвинила меня в его смерти, возненавидела и сказала, что на пороге их квартиры мне появляться не стоит. Стоя около могилы, стервища едва сдерживалась от очередной ссоры со мной. Истеричка чёртова. А через несколько месяцев уже обручилась с каким-то смазливым мальчишкой. Представляешь? Не говорю, что она до конца своих дней должна быть верной моему другу, но зачем ей надо было пудрить мозги Димке? — А он её любил. — А толку от его любви, если уже спустя какое-то время она прыгнула на чужой член? Игра в одни ворота, Димка был влюблён, а её вела жалость и привычка. Да и отказываться от безотказного человека невыгодно. Сейчас пересекаемся лишь вынужденно. Столкнулись как-то на кладбище, так она мне под ноги плюнула. Жалею, что не увидел эту червоточину в ней раньше. Мой лучший друг влюбился в дрянь. До твоего приезда ведь надо было ждать не так много, как ему казалось. — Он любил её, — мягко возражает Серёжа, пожимая плечами. — Мой переезд состоялся не совсем спланировано, конечно, это не секундное дело, но я принял решение в порыве чувств. — Из-за почерневшей метки? — Частично, — уклончиво отвечает Серёжа, сконфуженно дотрагиваясь до метки, скрытой грубой материей. — По словам твоего друга, он — стопроцентный натурал, как известно, ориентация — вещь врождённая, а не приобретённая. Не уверен, что наша встреча могла изменить его сексуальность. — Катя бы рано или поздно бросила его. Против судьбы не пойдёшь. — Всё может быть. — покладисто согласился Серёжа, будучи иного мнения. Отношения, завязанные на жалости, заранее обречены на провал. Впустую затраченные энергия, нервы и силы, не способные принести желанный результат. Серёжа никогда не обременял себя подобной ответственностью. Из него никудышный лжец, а сделать так, чтобы все уверовали в наличие несуществующих чувств с твоей стороны, гораздо сложнее, чем притворяться безразличным. Судьба соединяет наиболее подходящих друг другу людей, но нет никакой гарантии, что они смогут принять свою наречённую половинку. Тех, кого отвергли их родственные души, жаль больше остальных. При таких обстоятельствах отвергнутый точно обречён на смерть. Позов оказался в той категории, которая сознательно пойдёт на риск ради несчастливых отношений. Парню просто не повезло. В этой вселенной выражение ≪влюбиться в не того человека≫ приобретает прямое, страшное и тёмное значение. — Ты покажешь мне его, Дмитрия? — Разумеется, послужу проводником на тот свет. Вот мудак. Серёжа упрямо стоит на месте, не собираясь сдаваться. Он должен увидеть лучшего друга Антона и свою родственную душу, и эти детские замашки не смогут помешать. Шастун саркастически кривит губы, те складываются в невыносимо несносную улыбку, а сам парень поднимает руки в капитулирующем жесте, делая крохотный шаг назад, продолжая выглядеть беспечным и по-сучьему гордым одновременно. Мужчина про себя желает заткнуть этот поганый рот кляпом, полагая, что скажи колкость про Арсения, ему бы это просто так с рук не сошло. А в том, что чувства к мерзковатому типу остались, не сомневается. Антон, будто прочитавший его невесёлые мысли, предостерегающе сощурил потемневшие глаза, а на побледневшем лице проступила незнакомая потерянность. Парень идёт к письменному столу, на изнемождённом, неожиданно открытом, лице проскальзывает слабая, но довольная улыбка, ничем не замаскированная. Садится на стул, придвигая ближе опрятного вида ноутбук, не оборачиваясь к нему, раздражённо дёргает ладонью, зовя присоединиться. Серёжа тащит другой стул, несмело приземляясь рядом, но держась всё также непреклонно в намерении узнать поближе Дмитрия и взглянуть на Арсения. Серёжа понял, что привлекло его внимание. Отсутствие пыли на устройстве, квартира не особо пестрит добросовестно прибранными уголками. Он метнул в сторону парня сочувствующий взгляд. Значило ли это, что Антон часто возвращается к воспоминаниям, терзающим душу? Серёжа не берётся утверждать, возможно, произошла ошибка в его умозаключениях, многое можно трактовать неправильно. По правде говоря, если он прав, то негодовать по поводу гадкого поведения уже не получится. Антон рядом притих, смотря сквозь невключённый экран, втягивая носом воздух с присвистом. Мужчина делает, по его скромному мнению, самую разумную вещь. Приваливается плечом к плечу, парень вздрагивает, вперившись уже в него тупыми, болезненными глазами, редко моргая. Хмыкает, возвращая взору осознанность, поворачиваясь к ноутбуку, и недовольно морщится, не спеша отстраняться. Серёжа удовлетворённо молчит, расслабляясь и выпрямляя плечи. Ему вдруг хочется малодушно отказаться от этой затеи, сбежать без оглядки, ведь не одному Антону придётся столкнуться с вихрем смешанных чувств. Человек рядом не выражает никаких эмоций. Движения сосредоточенные, даже механические, напоминающие чем-то работу робота; угловатое лицо кажется непроницаемым, по-усталому отрешённым и замкнутым. Зеленые глаза деловито скользят по неплохо организованным папкам. Поразительный порядок, если не оглядываться на излишнее скопление пыли в квартире. Фотографий его родственной души не так много, как хотелось бы, однако и этого достаточно. Серёжа не знает, как должен реагировать. Они друг для друга чужие люди, и тот факт, что вселенной понадобилось связать их жизни воедино, уже ничего не изменит. Дмитрий мёртв, став жертвой своей самоуверенности. Можно было бы списать подобное безрассудство на юношеский максимализм, только вот Дмитрий давно перескочил пубертат. Серёжа неприязненно морщится, каким бы осознанным выбором это не было, своего погибшего соулмейта ему не понять. Люди признавались, сходились и расходились, Матвиенко тоже хочет двигаться вперёд, вот незадача, удаётся ему не всегда. Мёртвые не любят, потому что ничего не чувствуют. Ему не за что осуждать Позова, в жизни бы Дмитрий отверг его, если бы он осмелился признаться. Такой расклад его не устраивает. А то, что теперь Серёжа до конца дней совсем один, никого не волнует. Антон неотрывно смотрит на монитор, поджатые губы складываются в жёсткую, несчастную линию. Он выглядит ужасно больным, не замечая пристального взгляда исподтишка, коим награждает его Серёжа. Фотографии тянутся непрерывной вереницей, сменяя друг друга неспешно, но неуклонно. На последних кадрах Серёжа видит небольшую стопку, выглядывающую с полки. Парень выдавливает слабую улыбку, протягивая её. Серёжа понимает, что троица выбралась на природу. В смятении перебирает фотографии, эмоции кипят, бунтуют и царапаются в груди, заключённые около сердца, и чувствуется всё сразу, но он не был готов столкнуться с суровой действительностью. Там Антон настоящий, с подвижной мимикой и согревающим окружающих солнцем в груди. Господи… А какие у него глаза. Матвиенко видит их светящуюся мягкость и всепоглощающую доброту. Серёжа сражён, держа на кончике языка каждое слово, которое врывается в голову беспорядком, прорастающим, словно цветы в лёгких; мысли поражённо кричат, чтобы быть высказанными, но язык неподвижен, а в горле пересохло. Этот дышащий образ оптимистичного мальчишки канул в лету, следую за нынешней версией грешной тенью, нечёткой и зыбкой. Сережа проводит кончиками пальцев по глянцевой поверхности, не в силах оторвать завороженного взгляда. Арсений, похожий на обычного блудливого кота, хитро склоняет голову к плечу, густая смоляная чёлка падает на яркие и бесстыжие глаза, оттеняя и делая их более выразительными. Антон, робко устроившийся под боком, смотрит в объектив несмело, а по-мальчишески задорная улыбка лучится нежностью. Дима, уставший их фотографировать, приземляется неподалёку, задумчиво разглядывая получившийся снимок. — Я перестал волноваться. — негромко объявляет Арсений, и сам удивляясь сказанному, поворачивается к парню, удивлённому ничуть не меньше. Румяное и слегка озадаченное лицо Антона прорезает приятная усмешка, от которой так и веет добротой. Смеётся он звонко, смех расходится ровной, уверенной дробью, лаская слух и наполняя сердце радостью. Дима, ухмыляясь, качает головой, откладывая камеру в сторону. Серёжа разглядывает следующий снимок, у него перехватывает дыхание. Шастун, достающий из рюкзака провизию, выглядит довольным, не подавая вида, что заметил блуждающий по нему взгляд вальяжно рассевшегося Арсения. Подвижная мордочка выныривает из недр рюкзака с едой, большие глаза загадочно блестят, а пухлые губы изгибаются в лукавой полуусмешке. — Давай встретимся на мясе. — заговорщески шепчет Антон, подмигивая игриво и немного легкомысленно, Арсений обнажает губы в коварной ухмылке, соглашаясь. Антон беззаботно отмахивается от изумленного покашливания лучшего друга, направленного на них двоих. Пирожок в мужских ладонях быстро заканчивается, Арсений продвигается вперёд стремительно и абсолютно невозмутимо, когда носы почти сталкиваются, Антон отскакивает испуганной ланью, плечи чуть сутулятся, а упавшая чёлка скрывает расползающийся румянец и влюблённый блеск в зелёных радужках. Арсений ничуть не горбится, с удовольствием смакует съедобный приз, одной рукой ободряюще похлопав по плечу. Антон сдувает непослушные пряди и лучезарно улыбается. Серёжа слышит раздавшийся протяжный вздох и дрожащий выдох, но ничего не говорит. От идущей следом фотографии нещадно щемит в груди. Арсений дружелюбно и мирно пихает засыпающего парня в бок, тот сонно щурится и блаженно улыбается, отворачиваясь, когда Арсений повторяет неудавшийся манёвр, Антон вскидывается с негодующем и оскорбленным видом, на что Арсений тихо посмеивается. Дима сварливо бурчит где-то слева, снимая разгорающуюся потасовку с кислой миной. Арсений стойчески выдерживает шквал ударов, а после легко перехватывает тонкие запястья и опускает их вниз. Антон моментально вспыхивает, наткнувшись на смеющиеся голубые глаза, в которых притаилось беспечное веселье. Парень обвиняюще и укоряюще скрещивает руки на груди, выжидающе поглядывая на наигранно серьёзное лицо из-под ресниц. Реакция не заставляет ждать. Мужчина заходится хрипловатым, бархатным смехом, от которого по коже бегали мурашки, ладони неприятно намокали, а сердце забывало привычный размеренный темп, срываясь на бешеный галоп, отдаваясь гулким стуком в горле. Глаза Антона сверкают восторженно и несколько смущённо, чужой смех очень заразителен, в следущую секунду он осознаёт, что и сам сдался на милость этим мелодичным звукам. — Душевность, а не гейство, да? — насмешливо интересуется Дима, держа в руках камеру. А когда они синхронно качают головами, пряча шкодные ухмылки, Дима скептически фыркает и закатывает глаза. Серёжа часто моргает, избавляясь от пелены, застилающей весь обзор. Антон не шевелится, давая время на осмысление, но по его прерывистому дыханию можно понять, как это для него утомительно и тяжело. Серёжа ведёт в сторону затёкшим плечом, ненамеренно отстраняясь от парня, последний инстинктивно следует за источником тепла, на что мужчина искучает короткий смешок, умиляясь бессознательному жесту. Следующий снимок пускает ток по венам, сердце неистово забилось, Антон, улыбающийся по-детски широко, смеялся, Арсений смотрел… Он просто смотрел так, будто ничего лучше в жизни не видел, словно пленённый каким-то редким и поистине великолепным явлением. Серёжа стиснул зубы, вцепившись в несчастный глянец, Антон, разделявший его мысли, смотрел по-прежнему бесстрастно, и непонятно хмыкнув, отвернулся. Арсений, что-то напевая себе под нос, пытался разжечь костёр, склоняясь к земле всё ближе, Дима изучающе осмотрел его старания и раздражённо насупился, сам Антон, пристально наблюдавший за мужчиной, пытался усмирить быстро колотящееся сердце. Пока Позов носился по месту, собирая раскиданные вещи, Антон взял камеру в руки и щёлкнул суетящегося лучшего друга и погружённого в размышления Арсения, который успешно справился с проблемой. Встретившись с внимательным взглядом Димы, Антон стушевался и развёл руками в стороны, взгляд из хмурого стал каким-то грустным, но парень моргнул, и наваждение пропало, а сам товарищ уже копошился в рюкзаке, проклиная вселенскую несправедливость и людскую глупость. В теле ощущается приятная нега, умиротворённо щурясь, балансируя на грани сна и реальности, чувствует пьянящую эйфорию, из-за которой так сладко сбивается громыхающее сердце, а сонливость придаёт моменту эфемерность и сказачность, растекаясь по расслабленному телу обволакивающим бальзамом. Из состояния коматозной истомы вывел низкий, волнующий душу, баритон. Предложение, поступившее от мужчины, приняли единогласно. Что может быть лучше, чем снять на видео персональную недостижимую химеру, так трепетно тревожившую юношеское сознание, чтобы потом спокойно погружаться в вечную утопию? Арсений подмигнул лукаво и непринуждённо, Дима же поджал губы с напускной строгостью, и мелькнувшая в глубине печаль была настоящей, не собираясь исчезать, что несказанно удручало. Попов, приосанившись, смотрел на танцующее пламя с видом победителя, а лучший друг что-то ему выговаривал, от чего бесенята в аквамариновых омутах глумливо хихикали, явно веселясь. Лавина обжигающего счастья затопила его с головы до пят, подхватив размякшее тело и неся в сторону спорящих друзей. Антон сел с мужчиной, откидываясь на дерево и подставляя лицо свету, исходящему от огня, тягучая, вязкая сонливость грозила вот-вот забрать в мир таинственных и чудесных грёз. Арсений заметил дрёму, окутавшую парня, и придвинулся максимально близко. Антон, успевший сомкнуть веки, лениво лягнул нарушителя личного пространства, забывая, кто сидит рядом. Раздался возмущённый возглас, походящий на задушенный писк. Попов одним взмахом опрокинул парня на спину, теперь Антону оставалось лишь ошалело всматриваться в красивое лицо и небо над ними, лёжа головой на чужих коленях. Лучший друг взирал на махинации с нечитаемым выражением лица. Антон задумчиво уставился в звёздное небо. Практически отдавшись во власть желанным сновидением, чувствует пальцы, вплетающиеся в его волосы, те перебирают их, массируют голову. Антон, задержав дыхание, льнёт к прикосновению, растерянно блуждая ошарашенными глазами по причудливым теням, складывающимся в затейливые узоры, украшающие мужскую шею. Прямо сейчас он был до неприличия счастлив. Прямо сейчас Антон Шастун был до умопомрачительного головокружения влюблён. Губы сами произносят сокровенные слова, обнажающие всю его суть, всю его душу. — Я тебя очень сильно люблю. Он улыбается Арсению отсутствующей смирившейся улыбкой, начиная смеяться. Те ранящие слова, которые так и не были озвучены, но непременно послужили бы причиной его разбитого вдребезги сердца. Серёжа прожигает снимок взглядом, взявшиеся ниоткуда непрошенные слёзы делают изображение расплывчатым, он украдкой смаргивает влагу, Антон тактично делает вид, что всё в порядке. Парень тоже плакал, только без слёз, и взгляд его обрёл пугающую пустоту. — Когда Димы не стало, а Катя дала заднюю, со мной ещё какое-то время была Оксана, одногруппница, но позже она призналась мне. Это было до того, пока я не начал специально влюблять в себя. Ничего не вышло, к ней чисто дружеский интерес испытывал. У неё всё хорошо, нашла соулмейта. Знаешь, я и сам понимаю, что чувствовать к нему помимо неприязни ничего нельзя, только сопротивляться не могу. И за это себя ненавижу. Парень кусает губы, засунув руки в карманы, Серёжа не может смотреть на печальные слезящиеся глаза. Вместо этого мужчина хочет узнать, какие ещё тайны скрывает не закончившаяся стопка. Он едва не роняет её всю, чувствуя стальную хватку холодных пальцев на запястье, где почерневшая метка, Серёжа дёргается, разрывая контакт. Антон смотрит испуганными, живыми глазами, обворожительно улыбается, легко, почти невесомо тянет фотографии на себя. Серёжа хмурится странной перемене, послушно вверяя снимки в дрожащие ладони. Конечно, это манипуляция, на которую велись наивные дурочки и слепцы. Кажется, становится понятно, почему те доверяли обыкновенным улыбкам. Антону хотелось верить. Что было намного хуже, ему хотелось сдаться. — Любовь — это, конечно, ужасно, но тебе приходилось наблюдать, как лучший друг становился незнакомцем? — хрипло спрашивает Серёжа, буравя собеседника страдающим взглядом. Антон, забравший снимки к себе на колени, настороженно смотрит исподлобья. В Серёже сейчас бурлит смесь из дробящих и разрушающих его эмоций, стремящихся сковать невидимыми оковами, от которых не сбежать без последствий. Они оба понимают, между ними натянулась тонкая нить доверия, которую слишком легко порвать. Страх, тихий и неизменный, роднит их, им двоим знакомо гнетущее чувство одиночества, оборачивающееся вокруг костей. Дальнейший разговор либо сблизит ещё сильнее, либо уничтожит то немногое, что имеется на данный момент.