В тесноте, да не в обиде

Даша встала в пять утра, чтобы составить график для группы, ещё нужно было решить проблему с конкурсами для подписчиков. Девушка открыла дверь холодильника и достала оттуда пакет с молоком, повернувшись, чуть его не выронила из рук. — Блять, Кирилл, напугал. Бледный поднял совершенно пустой взгляд и опустил обратно в кружку. — Чего не спишь? — Захотелось кофе, — голос был хриплый. — Судя по зёрнам в кружке, будешь его есть? — Да, наверное, — Кирилл отвечал на автомате, смотря на слипшиеся зёрна на дне. — Давай, сварю тебе кофе. Даша забирает из рук кружку, достает из шкафа с пробитой дверцей кофемолку и турку. Кирилл даже не отреагировал, когда у него прямо из-под носа забрали кружку. Теперь он смотрел на свои руки, на грязные руки, что несколько часов назад бесстыдно лапали Женю. На запястьях остались синяки и отпечаток его зубов. Ему дурно. Кирилл ложится головой на стол. Щека липнет к деревянной поверхности. Было бы неплохо протереть, но нет ни желания, ни сил. Грязная стопка посуды до сих пор стоит рядом с раковиной. — Вчера была твоя очередь посуду мыть, — Мишина посмотрела на мирно лежащего парня, пропускающего её слова мимо ушей. Ужасно раскалывается голова, а в горле всё пересохло. Кажется, что может стошнить в любую минуту. В прошлый раз похмелье было не настолько сильным, но что парадоксально, так это то, что хотелось выпить ещё. Почему он поцеловал Женю? А потом ещё… Бледный сжимает в руке нож. Он точно помнил каждое свое действие, все ощущения. И самое ужасное, что ему нравилось и хотелось большего. Кирилл тыкает острием в ладонь. — Блять, Кирилл, — холодное оружие оказывается в руках Даши. Она строго смотрит на парня. На стриме её часто спрашивают: «Какого быть мамой «Нервов»?» И честно Даша им не мама. Они вместе работают, дружат, решают проблемы, потому что они взрослые люди, а не в детском саду. А вот кому точно нужна была мама, так это Бледному. Даша отодвинула всё на край стола, подальше от Кирилла. Тот разочаровано вздохнул и начал ногтями скрести покрытие. — Ты хотя бы помнишь, что вчера было? Бледный кивает. Как такое не помнить? Он хотел бы поскорее забыть и никогда больше не вспоминать, потому что чувствовал, как начинают краснеть кончики ушей. Мишина отодвигает стул и садится рядом. Вид парня заставляет за него беспокоиться. Он сильно погружен в переживания, ничего вокруг не замечает. Ей тяжело понять, что конкретно его заботит, но что-то явно было не так. «Можно сказать, что я предал нашу дружбу?» Кирилл не знает ответа на свой же вопрос, потому что он думает, что предал всё, что только можно. Мильковский к нему и близко теперь не подойдет, будет считать его «чуваком с нетрадиционной сексуальной ориентацией». С ним и в баскетбол не поиграешь, в раздевалку не зайдешь, не обнимешь, не поцелуешь. Бледный скривился. Последнее явно было лишним. Женя начнёт его избегать, перестанет звонить, звать на гулянки с друзьями, а потом и вовсе забудет, что был какой-то тупица и голубой в его жизни. — Это конец, — голос парня сухой и безжизненный. — Не неси чушь. Сам же знаешь, что играли по пьяне. Из-за того, что ты Жене в рот пиво влил, вряд ли он будет тебя ненавидеть. Бледный зарывается рукой в волосы. Наивное дитя, она даже не представляет, что всё зашло намного дальше. — Даш, где анальгин? — на кухню заходит Лёша. — Ничего себе тебя жизнь потрепала. — Тише, голова раскалывается. — Что было когда мы ушли? — Кирилл надеялся на развёрнутый ответ, но Бочкарёв отмахнулся и начал лазать по шкафам в поисках аптечки. — Мы купили ещё выпивки, судя по бутылкам в ванной, — Рома как раз вышел оттуда, вытирая голову полотенцем Бледного, — Предполагаю, что кто-то решил устроить стекольный заплыв? — В бассейне полном разбитого стекла, — Кирилл начал напевать, прикрывая глаза. Кажется, что состояние похмелья лучше всего сравнивать с заплывом в стекольном бассейне. Каждая клеточка тела возмущается и кричит о боли, а ты продолжаешь грести руками, теряя литры крови. — Всё куда проще. Вы решили, что бутылки какие-то не такие холодные, как хотелось бы, поэтому набрали полную ванную, решили их остудить в ледяной воде, кажется в процессе некоторые разбились, — Даша закурила сигарету, взглянув на удивленного Лёшу. — Да? Какому идиоту пришла в голову эта идея? — Вообще-то тебе, — на кухню зашёл Гончаренко, набрал в стакан воды и сел за стол, — Кто помнит куда я положил телефон? — Вроде бы Паша его одолжил. У него появилась идея для конкурса, наверное, опять ночью репетировал, — Рома достаёт мобильный, — Так и есть. Вчера выложил видео в сторис. — Кто-нибудь ещё снимал вечеринку? — Кирилл смотрит на окружающих глазами полными надежды, — Просто скажите, что нет. — Вроде бы только Дима на свой телефон. Кирилл спокойно выдыхает. Во-первых, если есть фотография поцелуя, то он легко сможет удалить, надо только дождаться, когда Паша вернётся. А, во-вторых, если о вечеринке хорошо помнит только он и Даша, то может всё образуется. Но вспомнив о том, что есть ещё Мильковский Бледный поник. — А чего ты так распереживался? Боишься, что компромат на тебя засняли? — Мишина лукаво подмигивает парню, тот опускает взгляд, — Слушай, может тебе отвлечься? — Отвлечься? — Ромик, ты сейчас на пробежку собирался пойти. — Да, а что? — Может Кирилла с собой возьмешь? — Если он не против, — Булахов скептично смотрит на Бледного. Тот не выглядит спортивным и особого энтузиазма от него не шло. Девушка снимает турку с плиты, наливая в чашку напиток, ставит перед Кириллом. Парень до крови прокусывает губу. С одной стороны бежать не хотелось. Тело болело. Но с другой — на свежем воздухе может придёт что-нибудь дельное в голову. Обязательно должен быть выход, главное его найти. — Так что решил? Не хочешь на пробежку сходить? — Даша замечает, что Кирилл летает в облаках, в то время, как Рома стоит, ожидая ответа. Бледный делает глоток, чувствуя горечь и то, как обжигает язык. Он смотрит, на то, как Булахов нервно стучит по ковру ступней и решает согласится. — Хорошо, тогда выходим через пять минут. У тебя есть спортивные штаны? Бледный кивнул и подошёл к чемодану. Он достал толстовку и черные штаны. Роме кажется, что у парня весь гардероб состоит из темных вещей. Если бы тот вышел в 2007 так на улицу, то готы наверняка приняли за своего. Нацепив на ноги кеды, Кирилл подошёл к Булахову, спрятав руки в карманы. — Подойдет? — Да, подойдёт. Морозный воздух пробирался внутрь. Рома сначала бежал быстро, так как не чувствовал особого дискомфорта, но заметив, что второму тяжело, снизил темп, чтобы быть на ровне. Кириллу казалось, что к ногам привязали гири и их было невозможно оторвать от земли, побаливал живот, а ещё нижняя челюсть, казалось, что если он сплюнет, то зубы вылетят. В толстовке бежать было очень неудобно и жарко, тело ужасно сковывало. Он старался дышать через нос, но это давалось всё труднее и труднее. Спустя десять метров Бледный споткнулся о корягу и упал на землю. Парень приподнялся на колени, опираясь на ладони. Голова сильно кружилась. Почва оказывалась то снизу, то сбоку. Лицо начало приобретать зеленоватый оттенок. — Кирилл, сделай глубокий вдох, а затем медленно выдыхай. Понял? Темноволосый послушно выполнял команду, пока не почувствовал, как отпускает. Рома посмотрел на лежащую рядом довольно крупную ветку. — Как вообще её можно не заметить? Назад они шли пешком. Кирилл еле переплетал ноги, громко кашлял, иногда сплёвывал на землю. Пробежка не особо помогла избавиться от гнетущего ощущения. В голове прокручивались воспоминания. Он — инициатор всего произошедшего. И чем ближе подходили к трейлеру, тем сильнее сдавливало в груди. Что он скажет Жене? Прости, что поцеловал, затем облапал и чуть не трахнул. Ну, мы же друзья, бро. Без обид. Бледный судорожно рассмеялся. А Мильковский помнит? Хотя, как можно такое не помнить. Скорее всего готов его убить. Точит ножи, набирает телефон дурки. Как жить после такого дальше? Кирилл останавливается. Никуда ему не хочется идти. Ноги устали и дрожат, живот бурчит, а в голове полная неразбериха. — Кажется, дождь собирается, — Булахов смотрит на тяжелые свинцовые тучи, собиравшиеся над их головами, подтягивающимися издалека, словно на саммит ООН. Кирилл смотрит в себя и видит болотную топь, засасывающую его с головой. А если всё намного страшнее? То, что Бледный старался запихнуть, как можно дальше, чтобы никогда не размышлять об этом. Ему нравятся женщины. Ему нравятся женщины. Ему нравятся женщины и Женя. Ему нравится Женя. Внутри кажется, что нервы завязываются в узелок, хрупкие тоненькие ниточки из приятных прозвищ, глупых шуток, карих глаз, искренних улыбок и тёплых рук. Привет, лови. Когда он увидит Мильковского, тот разорвет всё это в клочья. Неосознанно, нечаянно. Мою боль по любви. Это ведь не его проблемы, что Бледный допустил мысль о любви к лучшему другу. — Можно я тут останусь. Кириллу кажется, что если он сдвинется с места, то случится что-то очень плохое. Булахов уйдёт и оставит одного в лесу. Всем будет лучше без него. — Чего? — Рома поворачивается к стоящему парню, — Почему? Бледный кажется напуганным. Он согнулся, прижимая руки ближе к телу, чтобы согреться. Мою боль по любви Прочитай и порви Вскинул голову, смотря сузившимися тёмными глазами. Парень часто моргает, словно не осознавая, где находится. Привет, ты как? А я снова в бегах С губы багровой полосой к подбородку стекает кровь. В нелюбимых руках Просто прячу свой страх Булахов понимает, почему Кирилл так переживает нервничает. Даже больше, он знает. Но как на произошедшее реагировать? Когда он проснулся, то застал Женю, сидящим на кровати в помятом состоянии. Мильковский всё помнил и даже отдавал отчёт действиям, поэтому только сильнее запутался. Светловолосый повернулся к Роме и сказал: «Я же не гей, но это пиздец». Булахов согласился со словами друга, а сейчас, когда перед ним стоит в таком состоянии Бледный, который кажется расплачется, ему кажется, что «пиздец» только начинается. — Пиздец, — Булахов понял, что заставить идти Кирилла не получится, разве что только вызвать эвакуатор или пинками гнать до трейлера. — Я сделал кое-что ужасное. Я не должен был так поступать. Мне очень жаль. И грянул гром. Резкий ветер обжигает кожу и заставляет поежиться. Небо разрезает первая молния, на мгновение ослепляя. Крупные капли падают на землю, превращая обычные лесные тропинки в непроходимые из-за грязи. Дождь усиливался, заволакивая горизонт серой занавеской. Одежда вымокла мгновенно, начиная неприятно прилипать к телу. Молния сверкает где-то поблизости, что заставляет Бледного присесть на корточки. — Один, два, три, четыре, пять, — Кирилл считает, стараясь себя успокоить. — Идём, — Булахов кричит во всё горло, потому что шум дождя приглушает посторонние звуки. — Шесть, семь, восемь, девять, — Бледный вскрикивает, когда его кто-то хватает за запястье. — Десять, одиннадцать, двенадцать, — Женя держит над ними зонт, хотя не видит в нём необходимости, так как в троём промокли. В небе раздались раскаты грома. Кирилл смотрит на Мильковского, начиная считать с начала. Тот не торопит, слегка улыбается. — Ром, ты иди. Можешь попросить Дашу сделать чай и достать тёплые вещи. — Да, хорошо. Только долго не задерживайтесь, — Булахов решил добежать, он старался отвлечься, но выходило плохо. — Пойдём в трейлер, Кирюх? Здесь какой-то армагеддон творится. Хуй знает. Не хватает инопланетян с BlackJack и шлюхами. Молния бьёт в дерево, щепки летят в разные стороны, сук падает на землю. Бледный вздрагивает, вцепившись в Мильковского, он зарывается лицом в шею. Запах табака, которым пропитана кожа, успокаивает. — Кирюш, пойдём домой? Женя поднимается, за ним встает и Кирилл. Он озирается по сторонам, напоминая потерявшегося щеночка. Мильковский протянул руку, ожидая, что Бледный возьмется за неё, но тот смотрел в землю, не отрывая взгляда. — Кирюша, не тупи, — Женя сам берёт за руку и тащит за собой. У Кирилла холодные руки и кровь на губе подсохла бы, если бы тот постоянно не раздирал её вновь. Мильковский оборачивается назад, встречая один тот же вид — намокшие спутанные чёрные волосы, прячущие лицо. Когда они подошли к трейлеру, тот в двери стояла Даша с двумя кружками и Рома с полотенцами. Женя поглаживает тыльную сторону ладони Кирилла большим пальцем. — Ребят, быстро сюда, вы промокли насквозь. Чего так долго? Чайник пришлось кипятить по третьему кругу. — Хватит, вам заливать. Второй максимум, — Мильковский смеётся и забирает из рук девушки чай, взлохмачивая волосы, — Кирюх, пей чай быстрее, ты и так замёрз. Бледный проходит на кухню и садится за стол, грея красные руки о теплую чашку. Булахов смотрит на грязные следы, тяжело вздыхает, идёт за шваброй и тряпкой. Кеды на ногах расклеились и пришли в полную негодность, с них натекла небольшая лужа. Мильковский вытирает голову полотенцем, смотря в черную макушку. Ему кажется, что он уже знает примерное количество волос. — Кирь, если тебя отжать, то тут потоп начнётся, — Гончаренко ест бутерброд наблюдая за этой странной картиной, — Ты такой же расстроенный был, когда в магазине не было виски по акции. Хотя даже тогда не терял оптимизма. Для Даши это была картина «Нашкодивший щенок и злая хозяйка». На самом деле это не совсем так, Женя не был зол, он был обеспокоен состоянием Кирилла, потому что только последний идиот с травмами побежит с Ромой под дождём. Ему хотелось дать подзатыльник Булахову, так как скорее всего это была его идея. А ещё он не знал, как теперь относится к Бледному, но говорить при всех не хотелось, поэтому решил подождать момента, когда все уйдут куда-нибудь. Долго ждать не пришлось, Кирилл оставил нетронутым чай и направился в ванную. Женя зашёл вместе с ним. Бледный начал раздеваться, но заметив постороннего, чуть не закричал. — Ты дебил? — Мильковский смотрел на полуобнаженного парня. — Что ты тут забыл? Женя помахал аптечкой. — Может ты считаешь, что бегать под дождём очень полезно для здоровья, а Малышева считает это нормой, то я напомню, что у тебя раны не зажили. Кирилл садится на край ванны и пристально смотрит, ожидая дальнейших действий. Мильковский ловит взгляд. Такой тёмный, тоскливый. — Я понимаю, что сейчас ты ко мне чувствуешь. Сам к себе испытываю отвращение. Если ты прекратишь со мной общаться, то, — у Бледного на секунду дрогнул голос, он постарался взять себя в руки, — я пойму и приму. Женя садится на колени, осторожно берёт его руки в свои, чуть сжимая. А затем поднимается и крепко обнимает Кирилла. — Милый мой, почему ты считаешь, что я тебя настолько сильно ненавижу? Кирилл смотрит на лампочку, глаза слезятся. Он не выдерживает. Бледный всхлипывает, пальцы дрожат, цепляясь за спину Жени. Всё время с детства в голову вбивалась фраза, что мужчины не плачут, а если и плачут, то только над «Хатико». Но сейчас Кирилл решил довериться, потому что его за это друг не осудит, тот никогда не осуждает, хотя, наверное, стоило бы. — Мне так жаль. Прости, пожалуйста. — Кирюх, ты чего? — Мильковский поглаживает парня по спине, пытаясь успокоить, — Я не должен был так поступать с тобой. Мне очень стыдно. Если ты решишь закончить нашу дружбу и уйти, то я пойму, — Кирилл быстро проговорил. — Ты ебнулся? Куда уйти? В магазин за пивом? Не говори ерунды. Мы много выпили. У тебя интоксикация была. И ещё если бы мне не понравилось или не хотелось, то я бы сказал. Это не оправдание, но по пьяни какую только неведомую херню не творишь. Я не хочу, чтобы наша дружба закончилась из-за пустяка. Кирилл, я не хочу тебя потерять. Бледный должен радоваться, но почему-то не чувствует этого, словно все ощущения закупорились. Его что-то смущало, но говорить об этом боялся. — Только давай больше не будем никогда вспоминать этот эпизод. И пока обойдёмся без близкого контакта. А вот сейчас Кирилл чувствует, как всё рушится. Мильковский считает его голубым, поэтому теперь будет его избегать. Бледный выдавливает из себя улыбку. В груди словно ножницами обрезают первую ниточку. Ничего уже не будет, как прежде, теперь уже никогда.