***
Клочков играет на диване, устремив взгляд на небольшие листы блокнота. Он откладывает гитару в сторону, подпирая подбородок кулаком. Графитный карандаш записывает слова, зачёркивая, заполняя пробелы, стараясь подобрать нужные. Пальцы энергично отбивают бой по струнам. Очень важна мелодия, так как она вдыхает жизнь в строки. Если у него спросят: «Как рассказать целую историю, уместив её в пару строк?», то он просто пожмёт плечами. Песня, как дом, строится по кирпичику из переживаний, воспоминаний, каких-то мимолетных разговоров. И каждый альбом — как отдельный город, как разные вселенные. Иногда появляется мелодия, а слова находятся не сразу. Тогда надо терпеливо выжидать, когда настанет момент. А иногда происходит что-то из ряда вон выходящее. В комнате становится душно и Дима решает открыть окно, чтобы проветрить. Он слегка вздрагивает, когда замечает бледное отражение в дверном проёме. — Прости. Не хотел тебя потревожить, — Кирилл виновато прячет взгляд. Ему наскучило без дела шататься в поисках развлечения, но услышав музыку сразу же двинулся в направлении. Он не хотел отвлекать во время случайного порыва вдохновения. — Чего встал? Стены падают? — гитарист слегка усмехнулся, пробегая беглым взглядом по тексту. — А я могу сесть рядом? — Бледный усаживается, запрокидывая голову на спинку дивана. — Я же не кусаюсь, — Клочков подкручивает колки, прислушиваясь к слегка дребезжащему звуку. — Можешь сыграть, что только что до этого играл? Звучало круто. — Подлизываешь? Кирилл кривит губы. Если бы ему было не всё равно, то он мог бы обидеться во всех своих светлых чувствах. Дима тихо смеётся, отпивает воды из стакана, а затем начинает петь. А это наш новый дом Я подожгу его завтра днем И мы поебёмся в нём Румяными рядышком уснём Планета раскрутится Смахнёт нас, как плевок с лица Нам это понравится Она и без нас тут справится А мы полетим вдвоём Друг друга взглядами подожжем Падаем в водоём И все забоятся нас Красивых и грязных, как сейчас Любовь это каждый раз Тьма Тьма Тьма Муа Муа Муа Пальцы постукивают по корпусу, создавая музыку близкой к Рок-Н-Роллу. Уши разрезает какофоническое звучание. — Муа? — Как чмок, — Дима сконфужено смеётся, — Странно, но лёгкий невинный поцелуй и тьму не хочется сравнивать. Это такие разные грани, как милый кролик и вселенское зло. Бледный уставился на парня, еле дыша. — Но так ведь бывает в жизни. Любовь — это та ещё бездна, бесконечная тёмная пропасть, в которую можешь упасть. — Любовь — это пёстрый полёт смерти над тусклой рекой жизни, — Клочков откладывает гитару в сторону. Кирилл согласно кивает, вслушиваясь в тишину. Почему-то он понимает эту фразу на подсознательном, интуитивном уровне, а рациональное понимание тормозило со скрежетом, проворачивая в голове детальки. А ещё люди, которые кажутся на первый взгляд простыми, как детские сказки, обычно оказываются мудрыми и сложными. — У Врубеля есть картина «Демон повержанный». Хоть герой сломлен и обессилен, но всё равно одержим борьбой. Яркие перья ослепляют зрителей. Сгораешь до тла, но всё равно прекрасен. — Ты чем-то на него похож, — Дима замечает проскользающую боль в глазах парня, — Кстати, держи, — музыкант протягивает в ладонь киндер сюрприз. — Это мне? — Не хочешь? — Хочу. Просто не ожидал. Пальцы разворачиваются шелестящую обёртку, надавливают на молочный шоколад, чтобы вытащить жёлтую капсулу. Музыкант разочарованно вздыхает. Игрушка из коллекции обычно в рыжей. Это он знает ещё с детства. Иногда поход в магазин с мамой заканчивался покупкой киндера. И это было, как праздник. Когда попадалась редкая фигурка, то мальчик готов был скакать от счастья. Раньше было весело собирать коллекции, обмениваться, когда попадались повторки. — А сейчас попадётся какая-нибудь хуйня. — Не зарекайся. Пластиковое колечко с маленькой красной розочкой. Кирилл вертит его в ладони. И что теперь с ним делать? — Жень, свободен вечером? — Нет, я занят. Важная, встреча, — Женя опускает взгляд в телефон, пробегаясь по сообщению с сердечками и поцелуйчиками в конце. — Пиздец обидно. Но ты же знаменитость и на расхват, — Бледный слишком громко ставит кружку на стол. — Ревнуешь? Кирюх, я с тобой почти 24/7. Ты уже на коленях меня просить должен, чтобы я подальше свалил с шутками про говно. — Знаю, как сделать так, чтобы тебя не смогли увести. — Ну, и как же. Наручниками к себе прицепишь? — Мильковский застёгивает пуговицы на манжетах, рассматривая растрёпанного друга. Тот нервно покусывает губу, а затем встаёт на одно колено, держа между средним и указательным пальцем кольцо. — Будешь моим мужем? Женя хватается рукой за рот, не понимая, смеяться ему из-за жениха в его футболке и в трусах или плакать, потому что это очень мило, хотя и сделано в шутку. — Да, — Мильковский протягивает руку и Бледный с невозмутимым лицом нанизывает колечко на средний палец, — Это чтобы красиво посылать уродов? — Всё, Милько, прощайся с холостятской жизнью. Никаких скейтбордов, баб. Только дети. Только борщ. Только хардкор, — Рома достаёт из пакета клубнику, надкусывая, — Ой бля. Тут червяк. — Судьба, какая же ты иногда справедливая сука, — Кирилл смеётся, разламывая ягоду пополам, — Без мяса. Кирилл грызёт зубами ручку. У него появилась идея для будущей песни, поэтому попросил не отвлекать ближайшие несколько часов. Ребята решили прогуляться по улицам, потому что здесь хотя бы было на что посмотреть. Курортные города радовали намного больше, чем серые и унылые советские постройки. От такой атмосферы хотел накинуть петлю на шею, а не зажигать под синти-панк. Певец на секунду закрыл глаза, прислушиваясь к сбитому дыханию и стуку сердца. Словно всё ещё на сцене кружится в объятьях Жени. Мир — без чёткого контура и силуэта. Только разноцветные полоски и точки. Лёгкое покалывание в желудке. Это не голод, это, кажется, трепыхаются бабочки, задевая рёбра. — Я же не пятнадцатилетка. Какие бабочки в животе? Может ещё слоны с крылышками? Бледный чешет кончик носа, понимая, что начинает глупо улыбаться. Телефон издаёт вибрацию. — Неужели освободился? Новое входящее сообщение. Аппарат сильно лагает, что начинает злить. Когда будет время, то можно будет купить более дорогой, но сейчас на время тура сойдёт и этот динозавр. К тому же будет жалко случайно разбить или утопить. Певец уставился на фотографию. Что он почувствовал? Боль. Разочарование. Обиду. Мозг кричит: «Я так и знал!». Весь мир кричит. А Бледный, как будто набрал в рот воды. Из лёгких выкачали воздух. Невзаимная любовь вынимает трубочку, вытирая тонкой ручкой губки, громко смеётся в ухо. И скорее всего говорит что-то очень злое и жестокое. И оказывается права. Как и все вокруг. Только он пуст и выжат. Руки рвут бумагу, разбрасывая клочки в разные стороны. В холодильнике лежит бутылка красного вина. — Кажется, её забыл Женя, когда шёл на важную встречу, — губы передёргивает, презрительно щуря глаза, — Когда шёл трахаться с бывшей девушкой. Бывшая — она на то и бывшая, что в прошлом, в настоящем и будущем. Кирилл хватает бутылку. Им она всё равно ни к чему. Как же здорово устроен мир, что любящие люди тянутся друг другу. А все эгоистичные, пытающиеся погасить пылающий пожар из чувств в груди, останутся одни. Никому не нужны. Парень делает глоток, по горлу растекается холодный напиток. Он не хочет этого делать, но открывает диалог и отправляет: «Я на берегу. Буду ждать. Хочешь, приходи».***
Ни к чему не обязывающий секс? Замечательно. Можно даже выпить для храбрости. Для храбрости? Обман. Чтобы забыться и не помнить. Как сверху нависает красивое женское тело в кружевном белье, водит ленточками по губам, а затем медленно их касается, стараясь растянуть каждое движение. Манящий медовый запах, лампы освещают комнату розовым светом, превращая всё в какую пошлую и навязчивую иллюзию. А может наша жизнь точно такая же? Женя откидывает голову, облокачиваясь на спинку плетёного кресла. Не отрываясь, смотрит на то, как по бежевым штанам водят красивые пальчики с голубыми ногтями, которые в неоне кажутся фиолетовыми. Девушка трётся щекой о колено, ласкаясь, как кошечка, настороженно заглядывая в любимые карие глаза. Такие холодные и отстраненные, как лёд. — Что за цирк, Полин? — Нет, Женечка, это ты скажи. Что значит все эти обжимания с Кириллом? Я, конечно, знакома со многими твоими друзьями. Но этот — пьяница и наркоман? Котик, я не понимаю. На кой он тебе нужен? — Он мой близкий друг. — Настолько близкий, что и дня без него не проживёшь? — Полин! — Что? Давай уже займёмся тем, зачем пришёл. Девушка ловко отбрасывает ремень в сторону цветочного горшка, зубами касается собачки, расстегивает молнию, хватая губами головку. Водит по ней языком, стараясь доставить максимум удовольствия. Женя закрывает глаза, пытаясь отстраниться от навязчивых мыслей, отдаться только чувствам и ощущениям. Яркие белые вспышки появляются перед глазами. Воздух становится раскаленным и густым. Невозможно вдохнуть. Как и выкинуть из головы приоткрытый во сне вишнёвый ротик сладко выстанывающий его имя. Он старается избавиться от воспоминания, но опустив взгляд встречается с тёмными волосами. На секунду ему кажется, что это Кирилл. Или ему хочется, чтобы это был он? Полина тянет парня за руку. Штаны слетают с бёдер, болтаюсь на уровне колен. Футболка падает на ворсистый ковёр. Музыкальные пальцы путается в фиолетовых резинках корсета, почему-то ощущаешь себя мухой в паутине своих мыслей. Мильковский целует загорелую кожу плеч, выводит причудливые узоры на спине. Девушка задыхается от избытка чувств, впадая в эйфорию, немного кружится голова от запаха шафрана, все мысли уходят на задний план, удовольствие поглащает без остатка. Женя ничего не чувствует. Он не понимает, что вообще делает здесь. Почему не может наслаждаться также, как и раньше? Почему всё кажется таким неправильным, фальшивым? Парень отводит взгляд в сторону, изучая пространство. Ему стыдно за, то что притворяется радостным, заботливым. На небольшом белом столике карие глаза цепляются, как за спасительную соломинку — за новенький проигрыватель. Иголка царапает шипящую пластинку. Настолько хрупкая вещь, что готова треснуть в любой момент. Даже от лёгкого дыхания. Мы подарили друг другу молодость Теперь подарим друг другу билеты во взрослую Мильковский слышит свой голос. Ему, кажется, что прошлый он хочет докричаться до него. Парень зажимает зубами плоть, слыша сдавленный крик. Почему время стирает границы памяти? Кажется, что совсем недавно он радовался ласковым глазам, встречающих его в аэропорту, родному голосу, что подпевал на концертах, жарким поцелуям после ссор и истерик. Любовался её красотой, её грациозностью, смехом. Чёрствую жизнь, я чувствую, что ничего не чувствую! Что-то подобное имел в виду Кирилл, когда очнулся после того, как его пришлось вытаскивать из реки. Ничего не чувствуешь. От этого скрипят зубы, рвутся наружу бешеные псы. Ты готов на отчаянный шаг, идти на любое безрассудство, чтобы доказать, что ты не робот, что ты живой человек. — Так скажи мне, скажи мне! Как это перетерпеть? — Женя повышает голос, смотря на испуганную Полину. Он сжимает ладонями уши, уставившись на проигрыватель. Иголка царапает не только пластинку, но и его душу. — Что с тобой? Может мне другую песню включить? А она знает, что это его песня? Кому она посвящена. Ведь несколько лет назад он кричал о том, что она — его судьба. Его смысл жизни. И есть его жизнь. Я не хочу пить, но как это перетерпеть?! И я не знаю, сколько, ты не знаешь, стоит ли Вынимать иголки… Мы не знаем, что это! — Женечка, всё в порядке? Голос встревожен. Нежные пальцы сжимают его плечи, проводя по татуировкам. Её пугает отрешенность во взгляде. Мильковский пытается отгородиться за воображаемым стеклом, надеясь избежать разговора, ссоры. Но розовые очки бьются прямо на глазах, впиваясь осколками в сетчатку. — Как это перетерпеть, солнце? Я падаю, даже когда ты держишь Ведь я погас раньше, чем твои надежды! Нам с тобой нечего скрывать под одеждой Мы такие родные, но не будем прежними! Были ли это их общие мечты о семье, о детях, о их совместном будущем. Сколько раз Женя избегал этих разговоров. Зачем нагружать себя лишней ответственностью, если им и так хорошо. Вдвоём. Сколько раз приходилось выслушивать претензии по поводу того, что ему необходимо всё бросить ради их общего счастья. Почему её никогда не волновало, что это сделало его несчастным? Целую тебя с горьким комом в горле Руки сжимают утраченные мечты Я больше никогда не буду таким тошным за то Что у меня есть только ты! Мильковский обнимает Полину, касаясь дрожащими пальцами лопаток. Длинные волосы попадают в рот. Но это становится не важно. — Женечка, ты чего? Парень сжимает руки крепче, стараясь унять проснувшийся в нём ураган. Он зол на себя. Ему надо было раньше всё понять, чтобы не оставлять ложных надежд. Певец касается её губ, стараясь забрать себе всю боль, что причинил ей и причинит сейчас. Глаза слезятся, устремившись в тёмное окно, в котором переливаются миллионами огоньков дома. — Прости, но мне надо идти. Мильковский хватает вещи с пола, телефон со стола, выбегая на лестничный пролёт, захлопывая за собой дверь. Пальцы набирают номер такси. Он сидит на тротуаре, выкуривая третью сигарету подряд. Женя закрывает рукой глаза. Ладонь обжигают слёзы. Так давно не плакал. Это так непривычно и странно. Сотню раз уже видел, как плачет Бледный, но тот выглядит, как милый ребёнок. А он как старпёр, у которого рубль в переходе стащили.***
Качает из стороны в сторону. Бледный пьян в стельку. И обычно алкоголь отправлял далеко и надолго все мысли из головы, развязывая язык. А сейчас голова казалась роем пчёл, жужжащих в ушах. Зелёные пятнышки бегают по ногам, отражаюсь от пустой бутылки в ослабевших руках. Солнце отправилось на перекур. Небо окрашивается в тёмно-фиолетовый. Кирилл падает на колени. Пальцы протыкают песок, попадающий под ногти. Неприятно. Волна накатывает, разрушая небольшой замок, построенный детьми. Стихия жестока. Беспощадна перед каменными укреплениями с мелкими ракушками. Больно. Как же больно. «Страшно тебя поранить» — Так страшно, что ты взял в руки нож и разхерачил в клочья моё сердце. Ты же такой до пизды заботливый! В чернеющем небе начинают поблескивать звёзды. Серая пена шипит, подкатывая к берегу, выбрасывая из морской пучины на сушу водоросли и дохлую рыбу. «А ещё меня» Бледный протягивает руки в стороны. Кисти подрагивает от холодного прикосновения воды. — Пизда. Ебать. Блять. Манда. Мандавошка. Мудак. Мудохать. Хер. Нахер. Бляха. Бляха муха. Говно. Говно засранное. Говно собачье. Гандон. Дерьмо. Жопа. Залупа. Курва. Падла. Паскуда. Пидор. Пидорас. Пидрила. Сука. Пошёл нахуй! Кирилл делает глубокий вдох. Он спокоен. Его это не волнует. Совсем не волнует, что не нужен. Парень всхлипывает, отпуская на волю чувства, что кипят в нём. Так странно одновременно чувствовать жгучую ненависть и трепетную любовь к одному и тому же человеку. Надеяться на то, чтобы зрачки Жени когда-нибудь расширились, когда на него посмотрит. Уже будет не важно с кем тот был пару минут назад. Просто он будет знать, что его… Бледный рыдает навзрыд. Ногти впиваются в горло, оставляя красные полосы. Боль кусается, острыми зубами обдирая пальцы, как бешеная собака, пытаясь вырваться из грудной клетки. Она обретает силу, хватает его за шею, сдавливая когтями. В холодной тьме тонет мучительный крик. — Я люблю тебя. Люблю. Очень люблю. Безумно. До слёз. До кома в горле. До мурашек только от твоего голоса. Твои руки. Всегда излучающие счастье карие глаза. Я не хочу лежать здесь и умирать от избытка своих безответных чувств к тебе. Дай, мне снова побыть живым и счастливым в тёплых объятиях. Услышать песни, которые рвут в клочья, впиваясь в сердце. Я болен и уже никогда не вылечусь. Я не могу без тебя жить. Певец переворачивает на бок, его тело бьётся в конвульсиях. Он спиной чувствует бархатистый голос. — Я разделю твою боль. На него смотрит Мильковский. Такой одновременно близкий протяни руку и дотронешься и далёкий, как путеводная звезда. Простой, как три копейки и сложный, как ребус. На плечах висит расстегнутая рубашка, размазанная помада на груди и прессе. Алыми маками и фиалками расцветают на коже засосы. Женя знает, что Кирилл смотрит именно на тело, надеясь прочитать его душу. Видит, как худой парень каждый раз вздрагивает, когда тёмно-синяя вода бьётся о спину. Как приподнимается кадык, на изодранной шее. В темноте не видно глаз, но сосуды в них наверняка полопались. С дрожащих губ не слетает ни одного звука. «Что ему сказать?» Никто не делает движений. Они смотрят не отрываясь друг на друга. Словно летающая тарелка потерпела крушение и инопланетянина выбросило на берег. А Мильковский нашёл его. Совершенно случайно. Он присаживается рядом, прижимая Бледного к себе, тот плотно сжимает глаза, втягивая воздух через стиснутые зубы. Тёплые руки слегка поглаживают по мокрым складкам ткани на спине. Женя целует в висок, смахивает пряди, прилипшие ко лбу. «Маленький, нежный, воздушный, не весомый. Но парень не облако и не зефир. Он живой. Любит его всей душой и телом. А ещё немного пьяный» Пустую бутылку из-под красного полусладкого уносит в пучину морских волн. Рука прижимает темноволосую голову к плечу. Мильковский прижимается щекой к грязным волосам, чуть улыбаясь. «Такой родной. Дрожит, как листок осиновый на ветру. Сжался весь. Но всё равно пытается казаться мужественым, чтобы не разрыдаться» — Солнце моё, я рядом. Горячие слёзы падают на плечо, а из груди вырывается вой. Бледный колотит пяткой песок, сжимая рубашку в руках. Голова ужасно раскалывается. Ему кажется, что Мильковский не должен здесь находиться и терпеть его истерику. Неприятно видеть его слёзы, наверное, стыдно. Женя молчит. Он хочет, чтобы Кирилл наконец выплакал всё, что в нём накопилось. Тощий, бледный и разбитый. Ему хочется извиниться за боль, за блестящие, как бисер слёзы, за себя. — Давай, убежим? Не дожидаясь ответа, Мильковский хватает за руку Бледного и несётся по пляжу. Под ногами хлюпает вода. Песок падает вниз вместе с камнями, иногда цепляясь за корни кустов шиповника. Женя сжимает чуть крепче ледяную руку, боясь оглянуться и не увидеть темноволосого парня. Они идут по променаду. Проходя мимо витрин магазина, Кирилл застыл. В стекле отражается полупрозрачная костлявая фигура. Ему становится дурно. Неужели он сейчас так выглядит? Так сильно похудел из-за переживаний? Женя проводит рукой по плечу, опуская на талию. Чёрные дырки испуганно таращатся на него. — Ты чего? Бледный не верит, что это происходит с ним. Он так устал от эмоций, от этих чувств. Быть может это всё всего лишь развлечение. И другу смешно наблюдать за его страданиями, забавно видеть его опустошенным. Мильковский берёт его лицо в ладони, вытирая пальцами мокрые щеки. Из-за тусклого света фонарей можно разглядеть покрасневшие белки. А зрачки поглотили радужку целиком. Женя видит в тёмных и печальных глазах себя. Становится больно от того, что он выглядит совсем не лучше, чем младший. — Замёрз? Бледный садится на лавочку, откидывая голову. Кажется он выплакал больше, чем воды в море. Руки греет пластиковый стаканчик с пуншем. Удивительно, что в такое позднее время оставались открыты небольшие кафе и фургоны. Мильковский осторожно делает глотки, наблюдая за тем, как младший ждёт, пока остынет, втягивая носом сладкий алкогольный пар. Солист заставляет снять с Кирилла его рубашку, тщательно выжимая её на деревянные доски. Взамен накидывает на острые плечи свою, чтобы друг не замёрз. В глазах плещется недоверие. Тот, словно, ждёт каких-то особых слов или действий. И как теперь нам быть? — Прости. Хотя нет. Нет, прощай, — Женя не понимает, что несёт. Ему хочется стереть, как ластиком этот грустный взгляд. — За что? За то, что ты был с Полиной? За то, что ты её любишь? Кирилл отпивает, обжигая язык. Не дождался, не дотерпел. Полетел на солнце, опаляя крылья. Горящие перья ослепляют своей погибельной красотой. — Нет, не за это. За ожидание, — Мильковский тянется к руке, осторожно сжимая её в своей. — Что? Ты о чём? — Бледный смотрит слегка встревожено. Он не понимает, даже не слышит, так как сильно погрузился в себя. — Наверное, я слишком влюблён в тебя. Женя счастлив, как ребёнок, но смотря на каменное выражение на лице Кирилла, сложно было сказать, что тот разделяет его радость. — Что ты только что сказал? Это как шаг в пропасть. Скажешь и упадёшь вниз. Страшно, коленки подкашиваются. Взгляд толпы, словно прожектора, пронзает ярким светом спины, просвечивая насквозь, как в ординаторской. Бледный жуёт губу, бросая колючий взгляд. Кажется, с ним по-другому не получится. Они просто не умеют жить спокойно, как нормальные люди. Либо в бездну, либо — Я люблю тебя. Кирилл часто моргает, опускает взгляд на переплетенные пальцы, снова встречается с карими глазами. Ободранные губы впиваются в Женины. Зубы сталкиваются. Мильковского не пугает, даже если Бледный случайно откусит ему язык. Он слишком долго ждал этого момента. Женя поглаживает парня по голове, словно пытаясь чуть замедлить темп. Тот ласково вбирает в рот и покусывает нижнюю губу, то усиливая, то ослабляя захват. Зубы слегка надавливают до капли крови. Старший ему полностью доверяет, разрешая издеваться над его языком и губами. — Женя, Женя, Женя, Женя, — Кирилл переходит на шёпот, вытягивая гласные. Мильковскому кажется, что там где заканчивается он начинается Бледный. Тот растекается в нём, зацеловывая душевные раны. И кроме его никого не надо впускать в личную жизнь.