***
Булахов зашёл на кухню, чтобы попить воды, удивился, когда застал дремлющего Мильковского за столом. Такое чувство, что кухню прибирала Золушка. На шкафах — ни пылинки, ровной стопочкой стоят тарелки, на крючках весят кружки, пол вымыт, протёрт стол от крошек. — Братишка, может тебе не в музыканты надо было идти, а в уборщицы? — Хочешь сказать, что из меня хуёвый музыкант? — Женя потирает глаза, зевает, потягиваясь на стуле. Певец начинает чувствовать себя разваливающимся стариком. Спина начинает хрустеть из-за неудобного положения во время сна. — Нет. Но такая хорошая посудомойка пропадает, — Рома хихикает, успевая поймать летящий в него блакнот, — А что тут у нас? — Э, брат, верни! Но гитарист только повёл плечами, открывая на странице, заложенной карандашом. — Коробка? А в ней ёж, да? Это как в «Маленьком принце»? Только там был барашек, — Булахов переводит удивлённый взгляд на Женю, слегка приподнимая брови, — Стой! Погоди! Неужели ты… — А где Жора? — сонный Кирилл оглядывается по сторонам, смотрит под столом, — Где, блять, мой ёж? — Не кричи. Он ушёл к своей семье в лес, — Мильковский тяжело выдыхает, забирая из рук Ромы блокнот. Чувствует, что сейчас будет не самый приятный разговор в его жизни. — Мне не пять лет. Эту хуйню будешь своим детям рассказывать. Ты его выкинул? — Бледный разозлился, с растрёпанными в разные стороны волосами, он сам был похож на недовольного ежа, — Он тебе не понравился, поэтому ты избавился от него? — Да, не пять, но ведёшь себя именно на этот возраст. Ежи — переносчики опасных заболеваний, а также блох, клещей, других весёлых паразитов и бешенства. К тому же, у нас тур, если ты не забыл. За ним никто смотреть и ухаживать не будет. Приедешь домой — можешь всю квартиру завалить ежами. — Но, — в голосе звучит уже не злость, а безнадёжность. Кирилл прикусывает губу, бросает взгляд на Булахова, надеясь, что хотя бы он поддержит его, но в ответ тот пожимает плечами, — Это же не просто ёж. Женя, это наш Жора. — Да, хоть олень Васян. Кирилл, я исхожу из общих интересов и текущего положения, — Мильковский прикрыл глаза, стараясь сохранять спокойствие, которое начало трещать по швам, — И это был не наш Жора, а твой. Пока ещё никаких нас — нет. — Но он был нужен мне, — Бледный запинает, пытается подобрать в ответ хоть что-нибудь. Слова друга обезоруживают, — Женя, почему тогда ты ничего не сказал? — Сказал сейчас. Что-то изменилось? Послушай, я не хочу с тобой ругаться из-за ежа и спорить. Если бы сказал сразу, то ты бы вцепился мёртвой хваткой и не отпускал бы. — Не нравится когда с тобой кто-то не согласен? Не хочешь бороться? — Бороться с кем? С ветряными мельницами? Кирилл, мне не важно, кто со мной не согласен. Я знаю, что прав и этого достаточно. Бледный скрещивает руки на груди, демонстративно молчит, бросая презрительный взгляд на стоящего напротив Мильковского. Тот вздернул подбородок, чтобы казаться выше, что начинает действовать на нервы. «Конечно, ты же умнее всех. Всё давно решил за нас. Хотя нет. Никогда и не было никаких нас.»***
— Овсяное печенье? Пошло нахуй, овсяное печенье, — Бледный пинает ногой пакет, летящий в коридор. Если бы Женя с ребятами были бы в трейлере, то скорее всего «поставили его на место», но сейчас он на кухне с Гончаренко записывает короткие забавные видео в память о туре, поэтому чувствует вседозволенность и безнаказанность. Дима громко смеётся, ставя на паузу. Если будет не очень, то придётся переснять. Правда придумать причину, по которой печенье превратилось в мелкую крошку, будет затруднительно. Палец соскакивает с кнопки, пролистывая галерею. Что это за видео? Он не помнил, чтобы записывал. Гончаренко, не задумываясь ни на секунду, нажимает. Это кажется первая вечеринка? Изображение хорошего качества, поэтому отчётливо передаёт то, как Бледный нервничает, испуганно таращится на расслабленного Мильковского, хватает того за волосы и целует. — Нихуя себе, — Дима отрывает взгляд от телефона, смотря на покрасневшего Кирилла, тот пожевывает губу, опустил взгляд в пол. Гитарист не понимает, почему тот стесняется своих чувств и выглядит, как провинившийся. Он вовсе не осуждает, потому что рад за друга. То как Кирилл смотрит на Женю, как светится от счастья, когда они вместе, как смеётся и улыбается. Как можно осуждать человека, когда тот счастлив? — Ты его любишь? — Дима откладывает телефон в сторону, смотря на то, как щёки парня начинают приобретать пунцовый цвет. — Да, я люблю Женю, — Кирилл отводит взгляд в сторону. Может раньше бы он сказал, что это всё было не всерьёз. Под действием алкоголя и травки. Но больше не хочет врать. Ни себе, ни друзьям. Ему нужно выговориться, — Пожалуйста, не осуждай меня. Дим, я люблю его. Не знаю, что теперь делать с этим дальше. — Ты чего? — Гончаренко не ожидал, что певец решит довериться ему, — Разве плохо любить? — Человека своего пола? Да, — Бледный прикрывает глаза руками, пытаясь собраться с силами и успокоиться. — Да? А Женя — пол поменял? — Гончаренко не давит, давая другу говорить. Ему хочется, чтобы тот сам понял, что загнал себя в рамки, которые мешают жить так, как ему нравится. — Я не люблю геев. Точнее тех, кто выставляет свою личную жизнь напоказ. Но сейчас я получается сам стал геем. — Если ты боишься, что полюбив человека своего пола сразу станешь снимать с ним сторис. То можешь не беспокоиться, ты далёк от этого. То что тебе нравится Женя — не делает из тебя плохого человека. Вот если бы ты совершал плохие поступки, то тогда бы мне возможно было бы стыдно и может быть я бы осуждал. Но в любом случае, Кирилл, если ты любишь этого человека, если ты чувствуешь себя счастливым, защищённым и спокойным рядом с ним. Если ты знаешь, что это твой человек, то какая разница, какого он пола? — Дима сам не ожидал, что толкнёт речь, но глядя в задумчивое лицо друга, он думает, что сделал всё правильно, — Я рад за тебя.***
На кухне идёт оживлённый спор между Мишиной и Мильковским. Певец устал доказывать свою правоту, поэтому решил уйти в гостиную, громко хлопнув дверью. Наверное, не хватало бы для пущей убедительности стукнуть кулаком по столу. — Какая разница, кто прав, если очевидно, что прав я, — Женя смеряет неодобрительным взглядом зашедшего за ним в комнату Кирилла. — Тебе быть правым превыше всего? Выше чужих чувств. Тебя не волнует, что ты можешь задеть другого человека? — Ну, надо же. Нашёлся заступник всех обиженных и оскорблённых, — Мильковский хотел продолжить разговор в пассивно-агрессивном тоне, но застыл на месте, уставившись на раздраженного Бледного. Тот держался побелевшими от напряжения пальцами за дверной проём. Зубы сжимают нижнюю губу, а взгляд болотных глаз смотрит в упор, сверля дырку в области лба. — Даша плачет. Поздравляю. Ты победил. Ты прав. И как? Доволен собой? Счастлив? — Кирилл, тебя это вообще не касается. — Нет, дорогой. И меня это тоже касается. Ты говоришь — давай будем друзьями. Потом мы пришли к тому, что нам хорошо вдвоём. А потом заявляешь, что никогда не было нас и не можем быть вместе. Почему? Потому что будет больно при расставании? И ты, конечно, как всегда прав. Ты всегда прав. Но от этой правды мне не холодно, не горячо. — Кирюх, ты не… — Что я не? Опять тебя не понял, — на губах появляется грустная усмешка, — Всё я правильно понял. Может дело даже не во мне, а в том, что я мужчина, как и ты. Боишься осуждения? Непонимания со стороны друзей, знакомых, коллег. Всего общества. Мне глубоко похуй, что будут говорить. Пусть развлекаются. Но не тебе. Ты будешь читать каждый комментарий. Женя молчит. Ему хотелось бы возразить, но он понимает, что Кирилл прав. Озвучил его внутренние мысли. И может даже не всё договорил. Именно, что каждый комментарий, но запомнятся навсегда те, что будут самые грязные и мучительные. — Если тебя так беспокоит мнение других о тебе, то не надо себе врать, Жень. Ты просто не сможешь себе простить то, что ты меня любишь. Скорее будешь презирать, может ненавидеть, — Кирилл закрывает рот рукой, чувствуя, как подкашиваются ноги, прислоняется спиной к стене, — У этой истории не может быть хорошего конца. Мы не сможем быть счастливыми. — Да. Мне стыдно за чувства, которые я к тебе испытываю. Желания и инстинкты, которые ты пробуждаешь во мне. Это не должно быть так. Это неправильно. Я хотел бы, чтобы всё это поскорее закончилось, — Женя закрывает рот, когда видит, как слёзы застилают серо-зелёные глаза. Смотрит на хлопающую дверь. Падает на диван, откинув голову на подлокотник. Ему стало легче, когда перекинул ответственность на друга? «Ты вызываешь.» А мозга у него своего нет, контролировать себя теперь не способен. Кирилл ненавидит, когда глаза неприятно щиплет от слёз, поднимает к потолку, стараясь проморгаться. Он знал, что Женя скажет что-то подобное. Морально готовил себя к принятию правды, но как всегда оказался не готов. На кухне горит свет, слышно, как кто-то громко сморкается. Даша быстро вытирает рукавом кофты глаза. Девушка выглядит уставшей и подавленной. На столе валяются документы, перечёркнутые листы, шариковые ручки. — Я когда лук режу, то тоже реву, — Кирилл садится за стол, подпирая щёку кулаком. Кроме доски с луком больше для готовки ничего нет. Это такой жест, чтобы не показывать свою слабость? — Есть тут один Чиполино, — Даша шмыгает носом, откладывая нож в сторону. Куда теперь девать нарезанный овощ — не знает. — А? Этот. Как его… Женя Мильпопский? Мишина рассмеялась. — Лучше его так не называть. Женя бесится с этого. — Назови хоть что-нибудь с чего Мильпопский не бесится? — Музыка и скейты. — И хот-доги на заправках.***
— Кирюх, тебе не обязательно… — Ты прав. Мне лучше держаться подальше, чтобы не вызывать у тебя всяких желаний и первобытных инстинктов, — Кирилл накидывает на плечи плед и берёт в руки подушку. Ему не хочется спать на полу, но придётся. По крайней мере, на следующей день он может поспать на диване, — Спокойной ночи. Женя чувствует потерянность. Клетчатое покрывало волочится по полу. Бледный словно забрал часть его. А может он и стал этой частью. Мильковский зажмуривает глаза, отворачиваясь к стене. — Зато я уверен, что так будет правильно. Женя кутается в одеяло, чувствуя холод, подгибает ноги, обхватывает себя руками, стараясь расслабиться. Долго ворочается, надеясь скорее заснуть. Закрывает глаза. Тёмная ночь. В бесконечном небе мерцают далёкие звёзды, смотрящие на них с высока. Это пляж. Песок, в свете луны, как сахар. Парень проводит рукой, нащупывая рядом бархатистую кожу. Горячее дыхание опаляет шею, будоражит всё внутри. Пальцы скользят по мягким волосам на груди, оглаживают выступающие рёбра. С лиловых губ слетает его имя. Мильковский поворачивается на бок, чтобы лучше разглядеть лежащего рядом. — Стыдно, да? Женя, тебе стыдно любить меня? Певец пытается ответить, но молчит, смотря, как Кирилл проваливается в песок. Ускользает под пальцами, исчезает из его жизни и стирается из памяти. «Это конец?» Мильковский распахивает глаза, долго смотря на пустое место. Проводит рукой по холодной простыне. Что он хочет обнаружить? То что Бледный был здесь? Но прекрасно знает, что тот не приходил. — Впервые в жизни мне хочется ошибаться.***
Утро было не из самых приятных. Кирилл проснулся с головной и спиной болью. Он сильно замёрз, так что первое, что он сделал — залез в ванную с горячей водой, стараясь погреться. Добравшись до чайника, налил в большую кружку чай с лимоном, обхватив ледяными руками поверхность. — Давай, с первыми лучами вставай! Пробежишь с нами кружок? — Дима потряс сонного парня за плечо. — Ты с ума сошёл? — Кирилл посмотрел на стоящего в дверях Рому, цокнул языком и закатил глаза, — Сговорились что ли? Давайте, без меня. Я замёрз. — Согреешься. Кирилл смерил друга недоверчивым взглядом. Но подобрать весомые аргументы, чтобы отказаться от предложения о пробежки не получалось. — Спорт! Невероятно полезен и необходим каждому. Он укрепляет наше тело и укрепляет наш дух, — Булахов протягивает спортивную сумку хитро улыбающимуся Гончаренко. — Однако длительные занятия спортом очень опасны. Ведь от них устаёшь. А когда ты устал на помощь приходит бухло! — Дима открывает молнию, показывая лежащую на самом видном месте бутылку виски. Улыбнулся, заметив, как у Кирилла засветились глаза, — Занятия спортом помноженные на занятия бухлом делают из тебя сверхчеловека! — Тогда чего мы ждём? — Кирилл вскакивает с места, начиная переодеваться на ходу. В этот раз бежать было гораздо легче. Бинты не перетягивали конечности, давая шанс спокойно дышать. Однако, не о чём не думать, не давала ноющая боль в ногах. Добежав до трейлера, Кирилл упал лицом на траву, громко кашля. — Вот блять! Сверхчеловек сдулся. Этот не поверил. Давай другого искать, — Дима хохочет, но вскрикивает, когда за ногу неожиданно хватается костлявая рука. — Где мой Jack Daniel's? — Держи, заслужил, — Рома протягивает бутылку, Бледный обхватывает её двумя руками, прижимая к сердцу, — Ты ещё её поцелуй. Певец показывает язык, касается губами заветной этикетки, а затем быстро расправляется с упаковкой, делает большие глотки, чувствуя, как алкоголь обжигает горло и прогревает изнутри. Глубокий вдох, откидываясь обратно на землю. Белое небо молочной дымкой заволокло лес и вдалеке виднеющийся город. Кирилл закрывает глаза, чувствуя, как растворяется в морозном воздухе. — Я чувствую мир, как ребенок, лизнувший качели на холоде, — Бледный тихо напевает, а затем грустно смеётся, — Вот бы сейчас пошёл снег. — Снег? Где ты снег возьмёшь летом, алкаш? — Дима, ты — зануда. Я же просто говорю о том, чего сейчас не хватает. — А мне не хватает рыбалки. Было бы хорошо наловить толстолобиков и карпов. Мечтать не вредно. — Кстати, насчёт рыбалки можно подумать. На пути к следующему городу будет небольшое озеро с диким пляжем. А если и с погодой повезёт, то купальный сезон объявляется открытым. — Ромик, ты лучший. Осталось только удочки купить после концерта, — Гончаренко уже начал прикидывать в уме, сколько всего на купить и сколько на это уйдёт денег. — Грёбаные материалисты, — Кирилл делает новый глоток. — А ты когда успел в романтики записаться? — Рома тормошит рукой волосы цвета вороньего крыла, — У вас опять что-то стряслось? Бледный истерично смеётся, чувствуя, что готов разрыдаться, но смог взять себя в руки, чтобы произнести: «Нет никаких нас.» — Блять, — Булахов закрывает лицо руками, — Я с вами двумя скоро с ума сойду. — Биба и Боба — два долбоёба, — Дима протягивает руку Кириллу, помогая подняться с примятой травы, — Разберётесь. Мы через пять минут уезжаем, так что давайте в трейлер, пока без нас не уехали.***
— Мне всё равно, что обо мне говорят и думают другие, — Женя смотрит на себя в зеркале и понимает, что не верит своим словам, не верит отражению. Его волнует. Он боится, что люди, которые ему дороги, которых он ценит и любит всем сердцем отвернуться от него, если узнают о том, что он влюблен в Кирилла. Мильковский тормошит волосы, а затем причёсывает обратно, — Я думаю, что поступаю правильно. Правда важнее всего. Ведь так. А быть правым? «Поздравляю. Ты победил. И как ты? Счастлив? Доволен собой?» Женя смотрит на растерянного парня в зеркале с растрепанными волосами и чувствами. Опускает руки под холодную воду, умывая уставшее лицо. — Ты хочешь быть правым или быть счастливым? — Булахов появился словно из воздуха, чуть не довёл до инфаркта певца, — То что ты так рьяно начал доказывать свою правоту, не говорит ли о том, что ты боишься быть отверженным? Боишься остаться один? — Если я признаю себе, что я не хочу его потерять — я проиграю? — Но это же не игра? В жизни нет — ни победителей, ни проигравших. Жень, что ты потеряешь, если будешь счастлив? — Потеряю тех, кого искал годами. Близких людей. — Если они такие близкие, то для них ты точно такой же любимый и незаменимый. И они примут тебя таким, какой ты есть. А если откажутся от тебя — то это просто не твои люди. Если ты счастлив, если вы оба счастливы — то важно ли, что будут думать все вокруг? — Рома обнимает Женю, тот тяжело выдыхает в плечо, пытаясь собраться с силами. — Я не знаю, как Кириллу удаётся так спокойно принять то, что он меня любит. Так ведь не должно быть. Я совсем запутался. А когда мы расстанемся? Просто представь, что будет в комментариях под постами в инстаграм. — Это Кирилл так сказал? Ты же видел, как он тут терзался, творил всякую хуйню. Теперь пришёл к выводу, что ничего не может изменить? Его тоже беспокоит, что кенты отвернуться от него. Дима недавно говорил с ним, и тот признался, что ему противно от себя. Бледный очень хитрый зверь. Он может и делает вид, что ему похуй на мнение всех и вся, но если бы это было действительно так, то он бы не стал волноваться о том, что люди будут думать про тебя, что ты о нём думаешь, кто вы друг для друга, что будет дальше. — И что тогда делать? Одни могут осуждать молча, но другие могут прибить. Вычислить адрес, номер телефона. — А нужны ли вам такие отношения, где ты будешь постоянно бояться, что вас побьют или блеснёте своими рожами в жёлтой прессе? — Нужны ли? — Мильковский задумался, глядя на себя в отражении, — Честно? Он мне нужен. И я без него не справляюсь. Я пытался доказать себе, что всё это временно, что это пройдёт, но теперь снятся сны, где Кирилл исчезает навсегда. И мне страшно. Я не хочу его потерять. Не как друга, а как человека, которого люблю. — Заметь, я сказал вам. Так что этот вопрос для вас обоих. Повторюсь, что я — не сваха, а всего лишь гитарист, но если для тебя важны эти отношения, то строить их нужно не на правоте, а на чём-то другом, — Булахов собирается закрыть дверь, но останавливается, чувствует, как в голове рождается идея, — Let it snow, let it snow, let it snow. — Хорошая песня. Frank Sinatra. И что? — Кирилл хотел, чтобы снег пошёл.***
В дверь раздаётся лёгкий стук, а затем вваливается в гримёрку Булахов с Бочкарёвым. В замке поворачивается ключ. Парни громко смеются, смотря на не понимающие лица четверых музыкантов. Рома прижимает палец к губам, прося всех сохранять тишину. Кажется, группы привыкли вместо того, чтобы спокойно готовиться к предстоящему концерту, бегать по гримёркам, искать носки в сломанных стиральных машинах-времени, отжиматься на спор. Если коротко, то развлекаться на полную катушку. — Поросята, маленькие поросята, впустите меня в свой домик, — Мильковский пытается посмотреть в щёлку. — Хуй тебе в рыло, сранный урод, — Булахов громко смеётся, а затем отбегает от двери, прижимаясь спиной к стене. — Сейчас наберу воздуха побольше и как дуну, что весь ваш дом разлетится. Громкий удар по фанере и через проломленную дыру можно увидеть удивлённое лицо Жени, но тот быстро вытягивает губы в хищной улыбке. Бледный сидит на полу, выставив перед собой лак для волос. — А вот и Женя! — Ебать, вы дебилы? Нахуя дверь ломать было? — Костя даже не подаёт виду, что заинтересован в происходящем, так как занят настройкой струн на гитаре. — А как бы я внутрь попал? Вы же дверь на ключ закрыли, — Мильковский протягивает руку в дыру, открывая замок, — Кирюх, ты чего? У Кирилла рука трясётся. Он сжался, прижимаясь спиной к вешалке. Хоть и часть сознания понимает, что ребята всего лишь балуются, но внутри появилось непонятное чувство тревоги, животный страх. Бей или беги. — Не подходи! — Бледный вскрикивает, заставляя Женю остановиться. Палец нервно скачет по кнопке на баллончике. Дима говорил, что со своим человеком, чувствуешь себя спокойно, защищённым. Он ничего из перечисленного на данный момент не ощущает, — Ты делаешь с моими чувствами, со мной тоже самое, что с ебаной дверцей. Тебе всё равно на меня, потому что важно быть правым. Ты же такой весь правильный, рыцарь на белом коне. Эти отношения тебя пачкают. Потому что я неправильный. Не подхожу для тебя. Ты поёшь, что ищешь ту, которая не будет бояться остаться одной. Но Женя, ты сам этого боишься. Ты ведь боишься, что они узнают и уйдут, — Кирилл указывает пальцем на прибывающих в шоке музыкантов, — Но не боишься, если уйду я. — Сколько он выпил? — Мильковский садится на корточки, смотря на Гончаренко, тот кивком указывает на несколько пустых бутылок под столом, — Понятно. — Мне хуёво. Я устал терпеть к себе такое отношение. Любовь — это счастье? Это подарок? К чёрту, такое счастье и подарок! Я не просил всего этого. Это неспокойное море. Это бушующий океан, дробящий зубами корабль на гвозди и доски. Это больно. Я так больше не могу, — Кирилл поднимается на ноги, выбегая в коридор, проносится мимо закрытых дверей в сторону таблички с надписью «Выход». В голове только мысль о том, что ему надо бежать, как можно дальше. Куртка цепляется за решётку, пальцы скользят по исписанным стенам, стирая побелку. Заброшенная остановка. На такие обычно раз в полгода приезжает автобус. Парень садится на скамейку, пытаясь прийти в себя. Дрожащие пальцы расстегивают пуговицы на рубашке. Паника начинает отступать. Голова перестаёт кружиться, а сердце не пытается выпрыгнуть из груди. — И какого хуя я тут делаю? Куда я собрался? — Мне вот тоже пиздец, как интересно, — Мильковский сплёвывает на землю, пытаясь выровнять дыхание, держится за колени, глядя из-под лобья, — У нас концерт здесь. Ну, так. Вдруг из головы вылетело, пока бежал. — Чувак, я, — у Бледного на губах появляется виноватая улыбка, — Я, кажется, белку словил. Женя стремительно сокращает расстояние между ними, припадая к искусанным губам. Ему стало страшно, что Кирилл уедет куда-нибудь или с ним может произойти что-то плохое. Как обычно. Рука сжимает тёмные волосы. Не хочется отпускать от себя ни на шаг. Такой беззащитный с лаком для волос. Бледный кусает за язык, вызывая дрожь в теле. Не такой и беззащитный. Мильковский громко вздыхает. Нежный цветочный аромат идёт от волос парня, щекоча ноздри. Кажется, это жасмин. Рука проводит по мягкой щеке, очерчивая пальцами скулы. Бледный оттягивает зубами губу, превращая лёгкий и еле уловимый поцелуй в страстный. Кисти хватаются за клетчатую рубашку, притягивая к себе. Мильковский отрывается, прислонившись к венке на бледной шее. Сердце бьётся, как автоматная очередь. Язык проводит по коже, целует в кадык, вызывая оторопь. — Правда, думаешь, что мне нравится смотреть, как тебе плохо? Как пьёшь, как не в себя? Как плачешь? Как проснувшись от кошмара идёшь курить на кухню. Как нихуя не ешь? Думаешь, мне это нравится? Бледный сглатывает. Ему хочется закричать, когда руки отпускают его и Мильковский делает пару шагов назад. — Нет, пожалуйста. Не уходи! — Чего ещё, — Женя разворачивается. — Я потерплю. Если надо будет. Раздроби меня в щепки. Убей меня. Сломай. Выкинь. Я всё для тебя сделаю. Только не оставляй меня здесь одного. Мильковский вздрагивает. Кирилл выглядит сломленным. Это невыносимо. — Кирюш, ты что такое говоришь? Милый, пожалуйста, не говори так, — Женя падает на колени, прижимаясь губами к холодным дрожащим рукам, — Тебя это всё настолько сильно тяготит? — Сводит с ума. — Солнце, — Мильковский поднимается, осторожно обнимая парня, — Как давно? Когда ты понял, что влюбился в меня? — На первой вечеринке. Когда мы познакомились. А дальше я думал, что это пройдёт, но нет. Не прошло. — Не прошло? Ты всё ещё меня любишь? — Я люблю тебя, — Кирилл выдыхает в шею, прикрыв глаза. Это уже как факт, который пришлось принять. Женя собирается переступить через свою гордость и убеждениями о том, что «это не правильно». А кто знает, как правильно? Кто сказал, что любить кого-то — не правильно. — А я люблю тебя. Прости, что был бездушным уродом. Прости, за все неприятные вещи, что тебе пришлось от меня услышать. Я не хочу тебя потерять. И мне тоже страшно испытывать для себя новые ощущения. Но мы справимся, да? Я хочу, чтобы мы были счастливы, и хочу прожить дни с тобой, не думая о последствиях. Кирилл смотрит, не дыша, не понимая радоваться ему или плакать. Голоса ребят не дают возможность ответить. — Решили уехать вместе в закат? Концерт пару минут назад уже начался. Чего встали? Бегом на сцену!***
— Нет. Я не могу. Я боюсь, — Бледный отчаянно тормозит кедами о пол, цепляясь за тянущие его к краю сцены руки Мильковского. — Да, всё ты сможешь. Кирюш, не тупи. — Нет, — Кирилл отчаянно матает головой, зажмурив глаза.Он падает в толпу, вместе с собой заваливая несколько человек. Плачет девочка. Что-то кричат люди. Обезумевшие от внезапной близости, фанаты тянут руки, чтобы каснуться певца и дать «пять». Кирилл словно завис. Катастрофически не хватает воздуха, в ушах стоит звон. Он не может понять, кто он, где находится и что вообще происходит. Огромная толпа наступает со всех сторон, не давая прийти в себя. — Ребят, не давите! Дайте, пространство, — Бледный отталкивает рукой людей, пытаясь подняться на трясущихся ногах, — пожалуйста.
Мягкий голос над ухом вернул Кирилла из неприятного воспоминания. Женя поворачивает парня к себе лицом, берёт за руку, чтобы успокоить. Тот часто дышит, плотно стиснув зубы и зажмурив глаза. — Мне очень страшно. — Из-за того, что тебя один раз не поймали? Кирюх, если себя не пересилить, то ты всегда будешь бояться. — Нет. — Да, Кирюш. Если ты не прыгнешь сейчас, то не прыгнешь никогда. А ради меня прыгнешь? — Опять футболку порвут. Она дорогая вообще-то. — Я тебе куплю новую. — Это моя любимая. — А ты мой любимый. И что теперь? Запереть под замок в чулане и никогда никому не показывать? Да ебись оно конём. Женя срывается с места, подбегая к краю. Кирилл не успевает сообразить, что происходит, когда понимает, что падает в толпу. Сердце замирает, забывая как стучать. Оно не упало в пятки, как и Бледный не упал на пол. Его держат руки. Некоторые из них тянут за одежду, некоторые пытаются залезть под неё, но большинство — служат опорой. Кажется, он перестал дышать. Словно заново родился. Прижимает ладони к раскрасневшемуся лицу, радостно смеясь. Кирилл не может поверить в то, что с ним происходит. Женя со сцены лучезарно улыбается ему протягивает руку, вместе с охранником помогая забраться обратно. Бледный щеголяет в одном кроссовке и рыжем носке. — А ты боялся. — У меня кроссовок спиздили. — Зато футболку не порвали.***
— Парни, приглашаем своих парней на медленный танец, — Кирилл еле ворочает языком. С покрасневших губ срывается тихий смешок. Только что понял, что сказал, совершенно не то, что планировал, — Пригласите меня на медленный танец, — прислонился вплотную к микрофону, прикрыл глаза. До плеча дотрагивается рука, тёплая, как и рыжий свет прожектора, ополяющего спину. Рукав рубашки висит где-то в районе предплечья. Мозолистые пальцы, слегка поглаживают по коже. — Кирилл, можно тебя пригласить на медленный танец? — Женя улыбается солнечной улыбкой, чувствуя приятное покалывание внутри, когда на радужке серо-зелёных глаза прыгают искринки. Кирилл утвердительно кивает, кладёт руки на плечи, а Женя перемещает на бёдра. Как бы странно это не звучало, но Бледный, действительно, хотел танцевать под медленную музыку, робко бросая взгляд из-под опущенных ресниц и извиняясь каждый раз, когда наступает на ноги. Это уже что-то из детства, когда для тебя так и не находят пару и ты сидишь на скамейке запасных, так никогда и не попробовав. Мильковский перебирает пальцами по рёбрам, слегка надавливая, чувствует, как прогибается тело. Кажется, что где-то очень далеко играют на гитарах Костя с Димой. Он старается держать связь с реальностью, но как это делать, когда под пальцами плавится кожа. Когда ноздри щекочет запах сигарет, виски и цветочного парфюма. Мягкий вздох, румянец на щеках, язык быстро проводит по слюнявым губам. Женя прижимается чуть ближе, Кирилл наталкивается, слегка теряясь. — Прости. Лучше бы ты выбрал другого партнёра, — Кирилл запнулся, опустил голову, смотря на ботинки, — Партнёршу. — Я выбрал тебя, Кирилл. Ты хорошо танцуешь. Постарайся не о чём не думать. — Концерт? У нас концерт, — Кирилл бросает встревоженный взгляд на музыкантов. — Осталась всего одна песня. Ты хочешь остановиться? — Женя останавливается, гитаристы тоже делают перерыв. — Я не хочу останавливаться, — Бледный шепчет прямо на ухо, заставляя Мильковского тихо простонать, неохотно отрываясь от любимого. — Эта песня уже стала гимном нашей группы, — Кирилл улыбается, слыша, как в предвкушении гудит зал. Начинает играть вступление «Супермаркет». Кажется, сразу и не получится перечислить все воспоминания, связанные с этой песней. И он безумно рад, что начало тура стало одним из приятных моментов, и то, что Женя поёт вместе с ним. Интересно, а Мильковский тоже вспомнил, как они пели под гитару. Карие глаза подмигивают, вызывая сладкий трепет и чувство расслабленности. Когда до конца песни остаётся один куплет, Кирилл чувствует, как на голову что-то упало, пытается отряхнуть, но затем замечает, как сцену покрывают хлопья снега. Хотя нет. Это нечто похожее на вату или пух. Бледный чувствует ком в горле, закрывает глаза, чтобы Женя не подумал, что тот начнёт плакать, как маленькая девочка. Кирилл протягивает последние слова в припеве, замирает на месте. «Снег» всё ещё падает с потолка, осыпая сцену и музыкантов. Кирилл завороженно наблюдает, устремив взгляд на тёмный потолок. Мильковский обнимает со спины, крепко прижимая к себе. — Как? Как ты умудрился? Это волшебно. Женя, ты волшебник, —Бледный откидывает голову на плечо, а затем быстро целует в шею. — А почему я не могу для своего любимого сотворить небольшое чудо? — Женя наблюдает за постепенно расходящимися зрителями, за гаснущими светодиодами и за искрами прыгающими в серо-зелёных глазах.