Две стихии 2. Сила и власть...

Лорд Кун, окидывая помещение и присутствующих в нем «гостей» надменным и гордым птичьим взором, выжидательно молчал. Нетерпеливый с рождения правитель Шанхая поскорее торопился покончить с ненавистными врагами, стоящими у него на пути. Чуть наклонив вперед густой хохол из рассученных золотисто-жёлтых перьев и нахохлив воротник из блестящих оранжевых перьев с бархатисто-чёрными каемками, молодой юноша еле сдерживался, чтобы не подать раньше времени знак прячущимся в засаде пока еще верным ему во главе с Чжицзяном Мастерам Шанхая. Злые и жестокие глазки, которые уже давно потеряли всю доброту, внимательно и пристально осматривали невозмутимую в полосатой мордахе Тигрицу, относительно спокойного Обезьяну, выпучившего черные круглые глазища Журавля, чуть наклонившего головку Богомола и довольно сильно взволнованную недавними потрясениями Гадюку. Цепкий птичий взгляд Лонгвэя остановился на Воине Дракона: бедный черно-белый медведь от недавних потрясений абсолютно «потерял душу»… Тигрица, слегка и незаметно исказившись от внутренней боли и сожаления за друга, вновь уперла холодный и собранный взгляд волевых золотистых глаз вдаль. По стоял рядом с ней, изредка придерживая подстреленное плечо: рана оказалась довольно тяжелой, но благодаря навыкам управления энергией Ци, раненый медведь уже ходил без повязки и мог вполне полноценно орудовать левой рукой, чье плечо и пронзила стрела арбалета. Ци примерно за пять дней залечила рану. Временами друзья с беспокойством но незаметно поглядывали на парня. Вид опустошенного лапшичника был несчастным и угрюмым: между черным медвежьим носом и пухлыми щеками лежали складки, некогда сверкающие силой изумрудные глаза были тусклыми и чуть покрасневшими от недавних слез: в этих от природы добрых круглых глазах мастера временами проглядывалась безграничная ненависть к неповинному за произошедшее Джунджи. Разъяренный от злобы толстяк готов был смешать красно-белое содержимое вскрытой черепной коробки мерзкого лиса с разбитым в каменную крошку камнем… **** За некоторое время до этого… Ненависть выжигала панде душу и мозги: на его залитых своей и чужой кровью руках умерла одна из мастериц Академии Джен Ганг, Суиин. Мишка еще не полностью научился у Угвэя контролировать свою ненависть, поэтому он был ею сейчас наполнен до самых краев, до мелких черных ушек. Откопав Суиин в каком-то неистовстве из-под обломков дворца лапами и при этом разодрав их в кровь, обескураженный и растерянный мужчина обнаружил смертельно израненую белую тигрицу. Из живота торчал длинный кусок дерева, некогда блестящая белоснежная шерсть красотки была опалена огнем, вся она была измазана сажей и кровью. Обьемное черно-белое лицо добряка резко свело от безнадежности и потери: он, как и все присутствующие мастера, пришел слишком поздно… Прикасаясь лапой к лапе шокированной панды, Суиин еле открыла глаза: — Прощай, По… — из медленно закрывающихся глаз умирающей ручьями потекли горькие слезы. Бегая глазами и тормоша кошку, По дико закричал дрожащим тонким голосом: — Не-не-не… Н-не умирай, Суиин! Ну пожалуйста! — размазывая свою кровь и слезы, сдавленно пролепетал паренек. Близился уже долгожданный рассвет, окрашивая небо в кроваво-красные тона. Начиналась невеселая заря, из-за горизонта стало потихоньку показываться Солнце, только чтобы осветить своими лучами живописную и трагичную картину. Обхватывая мертвое тело некогда живой молодой мастерицы, находящийся на грани истерики толстяк громко зарыдал. Видно с годами он стал слишком ранимым и чувствительным… Абсолютно каменное выражение усатой физиономии Тигрицы, вновь наблюдающей искреннее горе близкого ей медведя, на миг болезненно исказилось, но только на миг. Полосатая готова была плакать в случае смерти Мастера Шифу и никто бы ее не осудил за это. Плакали бы все. Годами ранее, если бы Шифу умер, еще совсем молодая и еще такая броневая мастерица готова была сохранить холодный вид и принять это, но внутри она бы все равно медленно жарилась. Жарилась, словно на костре. Медведь не испытывал к погибшей полосатой девушке какие-то особые чувства, но ему было ее не просто очень жалко. К тому же, она была его другом, как и все четыре мастерицы. Пусть и не самым лучшим. Его вывело из себя то, что от одного злобного и ненавистного лиса должны страдать его родные, вроде Мастера Шифу, и погибать близкие ему звери. Какой и была Суиин… Стискивая девушку в объятьях черными могучими руками, плачущий Лотос тихо прошептал: — Нет… — из крепко зажмуренных глаз убитого горем вновь вытек ручей слез. Замешкавшаяся Тигрица, не выдержала и протянула мощную лапу: — По… — нерешительно произнесла девушка, подходя к присевшему другу. К неожиданности присутствующих на пепелище мастеров, включая уныло опустившего немного окровавленный молот Быка и злобно стиснувшего зубастую рептилью челюсть Крока, которые выжили из всего Совета Мастеров Гунмэня, подул теплый легкий ветер. Тело Суиин охватило золотистое свечение, которое исходило изнутри. Затем, изумленный Воин Дракона ошарашенно отпустил мертвую и отошел: ее охватил золотистый энергетический вихрь энергии Ци, образуя некий яркий смерч. От слишком яркого света мастера прикрыли глаза, потом вокруг тела образовался танец до боли уже знакомых нам розовых лепестков персикового дерева. Также стало происходить и с остальными погибшими. Точнее с тем, что от них осталось. Благо, что кровавые и обгоревшие ошметки тел некоторых из них не были на виду. Вихри из лепестков и Ци развеялись, оставляя на местах мертвецов пустоту и лишь кучи светящихся розовым цветом лепестков, уносимых потоком легкого южного ветра…