***
Противно прихлюпывая, пальцы набирали скорость. Ева чувствовала, как собственная вязкая смазка стекает по бедрам. Большой палец Ренаты ритмично ласкал клитор, пока другие занимались влагалищем. Становится жарко, их лица начинают блестеть, а в воздухе чувствуется терпкий запах секса. Ева сводит и разводит ноги, не зная, куда деваться. Она чувствует, что еще немного, и кончит. Девушка кусает указательный палец с такой силой, что позже останется след. Еще секунда. Ева кончает. Громко и медленно дышит. Тело размякает, руки падают на одеяло, а ноги так и остаются в прежнем положении. Пошевелить ими сейчас — задача сложная. Хлопотина чувствует, с какой осторожностью Рената вынимает из нее пальцы, поддается вперед и целует губы студентки. Ева поворачивает голову налево и видит, как на полу валяется синий шелковый халатик с черными кружевами, еще несколько минут назад беспардонно сорванный с любимой преподавательницы. — Порядок правильный, — все еще запыхаясь, говорит Ева, пока Рената ложится рядом с ней. — М? — Ну… — Ева вытирает ладонями лицо и отчего-то зевает. — Правильно, что сначала я тебя, а потом ты меня, потому что…потому что я так долго отхожу после твоих вот этих… Манипуляций? Ева не может подобрать верное слово, поэтому замолкает. Иногда на нее находит тоска, что ей не удается сотворить с Ренатой то, что делает с ней та. Впереди еще много практики, это не так уж страшно, но все равно внутри сидит обида на себя любимую. Ева привстает, когда появляются силы, и берет откинутое ранее пуховое одеяло, которое почти съехало на пол. Укрывая и себя, и Ренату, Хлопотина вновь ложится на кровать. Ее губы касаются чужого плеча и оставляют легкий поцелуй. Хлопотина поворачивается на спину и морщится. Лежать так несколько неприятно, так что она решает лечь на левый бок, чтобы смотреть на Дунаеву. — Ты переборщила. — В самом деле? — С наигранным удивлением спрашивает Рената, пока ее рука осторожно ложится на больное место Евы. — Ну прости. Рената взглянула мельком на настенные часы и поразилась, когда увидела текущее время. Она села на кровать, дотянулась до кнопки и выключила свет. Стало совсем темно, и Ева вновь начала зевать. — Ой, как страшно, а вдруг под кроватью монстры! — Завопила Хлопотина, прячась под одеяло и громко хихикая. — Ну, хватит! — С поддельным недовольством англичанка принялась вытаскивать девушку из-под укрытия. — Спи, давай. Тебе рано вставать завтра. — Это почему? Тебе ко второй? — Надо бы нам отдельно добираться до университета и обратно. Так безопаснее. Слова преподавательницы отбили всякое желание дурачиться. Настроение теперь какое-то грустное. Ева вспоминает, что уже давно не ребенок, что в мире много злых и завистливых, что иногда приходится брать ответственность за поступки. Хлопотина вспоминает еще кое-что. И раньше она бы это не стала упоминать, но раз настроение испорчено, чувствуется необходимость испортить его еще больше. — Мои родители нашли покупателей для участка, где я жила с бабушкой все свое детство. Завтра подписывают бумаги. На выходных будет сноситься дом, и я очень хочу съездить туда в последний раз, посмотреть на все это, потому что потом приезжать не буду. Я не смогу смотреть на это просто… — Ева проглотила ком в горле. Говорить об этом ей было очень непросто, как и прощаться со своим домом. Да, теперь у нее новый дом. Но теперь рядом нет любимой бабушки, а скоро не будет и места, в котором всегда было уютно и тепло. — Я просто хотела, чтобы ты съездила со мной. Дунаева в темноте нашла голову Евы, чтобы приблизиться и поцеловать девушку, чтобы вытереть подступающие слезы и погладить по щеке. — Конечно, — только и сказала Рената, прежде чем ненадолго замолчать. — А дедушка? — Он живет со своей дочерью и ее мужем, ну, моими мамой и папой. Хочет уехать куда-то далеко. Видимо, исчезнет из моей жизни также быстро, как и появился, но мы созваниваемся периодически, он много про бабушку рассказывает, и я ему тоже про нее, — Ева сдалась. Слезы все-таки полились из ее глаз, а голос предательски задрожал. — Тише, тише. Ну ты чего? — Рената тщетно пыталась успокоить Хлопотину. Кажется, у нее это даже получилось. Они так и заснули, обнимая друг друга, непонятно только, кто кого сильнее. Ева давно знает про свой дом, какая его ждет судьба. Ей тяжело с ним прощаться, но это, увы, необходимо. Теперь там будут жить другие люди. Дедушка рассказал про какую-то молодую пару. Возможно, у них появятся дети, которые будут бегать также беззаботно по тем местам, где некогда бегала маленькая Ева, находя приключения на свою задницу. Бабушка не хотела продажи дома. Ей было очень важно сохранить его, она столько в него вложила. В нем должна была жить Хлопотина, когда закончила бы университет. Однако решение суда неоспоримо, наследство поделено на всех, и мнение Евы никто спрашивать не собирается. Девушка чувствует вину перед своей бабушкой. Хлопотина ее подвела, но искренне верит, что где-то далеко ее любимая родственница на нее не сердится. — Ааааа! Дунаева сонно потянулась и резко открыла глаза, не понимая, где именно был крик: в ее сне или прямо здесь? В ее собственной квартире. Она поворачивает голову направо и не обнаруживает рядом Еву, что очень удивительно, ведь обычно она всегда просыпается позже. С кухни доносится какой-то топот и недовольная Рената встает с кровати, попутно накидывая длинную футболку оверсайз. Она заходит на кухню и едва ли сдерживается, чтобы не рассмеяться. На стуле у стены стоит перепуганная Ева, держа в одной руке половник, а в другой собственный тапок. — Ты не рассказывала про свои увлечения альпинизмом, — вновь натягивая маску строгости, произнесла Рената. Все-таки на студентку нужно было немного позлиться за нарушенный сон. — Я, конечно, все понимаю. Твоя квартира, но ты выбирай: либо он, либо я. Рената первые секунды не понимала, что происходит, затем посмотрела, куда направлен тапок и увидела на стене маленького паучка, который весьма безобидно полз к потолку. Дунаева вздохнула, стремительно двинулась к насекомому, а затем решительно выбросила его в окно. Хлопотина слезла со стула и громко рассмеялась, когда увидела в руках половник. Честное слово, она даже не помнит, как взяла его в руки. — Я тебя разбудила, да? — Ева виновато поджала губы. — Хочешь, я сварю тебе извинительный кофе? — Лучше извинительный конспект по-английскому. — Ты слишком много возишься со мной по поводу учебы, — цокнула Ева и принялась варить преподавательнице кофе. Это сделать для нее гораздо проще. Хлопотина почти сразу забыла о сказанном, а вот Рената задумалась. Это не первый раз, когда ей такое говорят. Удивительно теплая погода для нынешнего месяца. Дунаева не переставала удивляться прекрасному пению птиц и чудесным пейзажам, которые открывало ей скромное окошко на родительской кухне. Чем старше Рената становится, тем меньше времени на встречи с семьей, и ее это сильно расстраивает, ведь мама и папа всегда были теми людьми, на которых можно положиться. — Зря ты это все заварила, Рин. Я всегда на твоей стороне, ты же знаешь, но тут, — Инга всплеснула руками и немного расстроенно покачала головой. — Вот с детства ты такая. Блохастых котов таскать домой, уличным бомжам отдать деньги, которые я тебе на обеды давала, между прочим, за всех маленьких заступаться. Рената встала и медленно направилась к серванту, где до сих пор хранится ее любимая зеленая кружка с бабочками. Ей захотелось выпить чего-то холодного, поэтому она налила туда домашний лимонад, который у мамы всегда получается кислее необходимого. — Мам, она же не кот и не бомж, что ты сравниваешь, — Рената делает глоток и морщится. — Кислый. — Ничего не кислый, папе очень нравится. Ты просто отвыкла от домашнего, — Инга выхватывает кружку из рук дочери и сама пьет напиток, приходя к выводу, что права. Лимонад никакой не кислый. — А я к тому это все, Рин, что ты всех не спасешь. Жалко, девчонку, да, но это же не значит, что надо свою жизнь тратить на бесхребетных. Спасение утопающих… — Дело рук самих утопающих, помню, мам. — А раз помнишь, чего возишься с ней? — Инга достает из шкафа печенье и предлагает Дунаевой, на что та тут же отказывается. Есть сейчас совсем не хочется. — Нравится она мне. Очень-очень. Я почему-то так к ней привязалась и так сильно хочу ей помочь. — Она пока сама не научится себе помогать, так и будет в проблемах тонуть. Ты себя в приоритет поставь, я прошу тебя, дочь. Подумай над моими словами. Рената не понимает собственного стремления вытаскивать из болота Еву, но наконец осознает ошибочность своих действий. Этакий синдром спасателя. Дунаева ведь могла быть в крепких отношениях со стабильным, во всех смыслах этого слова, человеком. Правда, выходит так, что она с Евой, и вместо того, чтобы идти вперед, топчется на месте с Хлопотиной. И от этого ни ей, ни Еве пользы никакой. Ведь студентка не хочет меняться. Точнее, хочет, но делать для это что-то не собирается. Быть может, созреет потом. Вырастет, станет сильной. Ну, а сейчас она только пробует самостоятельность на вкус, любит инфантильность и не готова брать ответственность. Ева далеко не плохая, просто она не то, что нужно Ренате. И в глубине души Хлопотина тоже это прекрасно понимает.***
Репетиторство оказалось прибыльнее, чем ожидала девушка изначально. Кроме того, ей начинало это нравится. Она объясняла доступно, постоянно шутя. Ее любили дети, а из-за этого и родители, которые рекомендовали Хлопотину своим друзьям. Французский, конечно, не такой популярный язык, как английский, но желающие находились. И заработанные деньги девушка решила тратить на психотерапию. Ну, потому что больше их тратить некуда. Кровом, едой да и вообще всем необходимым ее обеспечивала Рената, а лечиться никогда не поздно. Кстати, о Дунаевой. Та долго слушала рассказы о несуществующей подработке в кофейне, но вскоре почувствовала что-то неладное. Ева во всем призналась и, к ее огромному удивлению, осуждения не получила. — У вас есть тот, кто поддерживает вас? — Мужчина средних лет поправил легкий шарфик, который почему-то сейчас на его шее выглядел весьма уместно с этим голубым свитером. — Да, я живу вместе с девушкой, но… — Ева вздохнула, а ее глаза забегали по комнате, пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы подобрать слова. — Я часто испытываю чувство вины, потому что…недостаточно выражаю свою благодарность. — Как вам кажется, какую именно благодарность хотела бы получить ваша девушка? — Снова поправляет шарфик, словно сам им любуется. Видно же, что не из дешевых. — Я думаю…мое выздоровление. Сеанс психотерапии заканчивается и Ева вприпрыжку спускается по лестнице, зная, что уже во дворе этой клиники она встретится с Ренатой. Это мотивирует девушку молниеносно выбросить бахилы и также молниеносно надеть ветровку, которую она только что вырвала из рук старенькой гардеробщицы. Дойти до парковки — одна минута. Шестьдесят секунд. Пятьдесят шагов. — Привет, — одно слово. И Ева становится счастливой. — Привет, — широко улыбается Хлопотина и, следуя примеру старшей, садится в машину. — Готова? — Главное, чтобы пробок не было. Студентка откидывается на спинку сидения, надеясь, что они доедут быстро. Ей хочется успеть показать, как можно больше, а это ей будет под силу только до захода солнца. К ночи они должны вернуться. Ева закрывает глаза и улыбается, мысленно проходя по любимым улицам. Она пытается придумать, с чего начать экскурсию, а что оставить напоследок. Солнце уже садится за горизонт. Огромная ива, склонившаяся к земле, вот-вот начнет напоминать чудовище. В темноте на нее всегда страшно смотреть. Вдалеке большое поле, усеянное пшеницей. Там никто не гуляет, но для Евы оно всегда казалось красивым, могучим и бескрайним. Хлопотина бежит по деревянному мостику, который построен уже очень давно. Он трухлявый, но страха бегать по нему совсем нет, ведь внизу такая маленькая речушка, до которой рукой подать. Даже если мостик сломается, будет не больно. Ладно, только если чуть-чуть. Пройденный мост тут же забывается, теперь Ева бежит еще быстрее, открывая в себе новые силы. Она постоянно оглядывается, замечая, то валяющийся на траве велосипед, то бегающую рядом собаку, то высокие репейники. Хлопотина вытягивает руки в стороны, и колючки цепляются к рукавам ее кофты, она задорно смеется и продолжает бежать, начиная чувствовать усталость. Наконец гудящие ноги напоминают ей, что не железные. В горле все пересохло. Противный мальчишка догоняет ее и громко хлопает по спине. — Теперь ты вóда, Ева! — Ты чего довольная такая? Студентка резко открывает глаза, возвращаясь в реальность. Она замечает, что они уже выехали из города и едут по какой-то трассе на высокой скорости. Хлопотина понимает, что мало кому доверяет так, как Ренате. В ее водительских способностях девушка уверена. Та тоже вон особо не переживает за дорогу, еще и успевает за Евой следить: чем та занимается и насколько довольное выражение ее лица. — Задумалась просто, — студентка отмахнулась, не желая обсуждать свои детские воспоминания. Сейчас это все уже так далеко, словно и не с ней происходило. — Ренат… — А? — Тебе нравится твое детство? Дунаева задумалась, как будто действительно серьезно отнеслась к вопросу. С одной стороны, она была единственным ребенком в семье, ей всегда хотелось брата или сестру. С другой, родители ей уделяли гораздо больше внимания, чем получали ее сверстники. И ей это нравилось. Папа хорошо зарабатывал, мама была домохозяйкой, все время сидела дома с дочерью, так что Рената не ходила в детский сад. Ее не заразили ветрянкой, она не выступала на утренниках, не устраивала драк за игрушки. Девушка всегда была окружена заботой и вниманием, она росла в любви. И да, она была счастлива. Хотя, как ей потом казалось, очень многое упустила. — Да, но это пройденный этап, который кажется мне скучным. В общем, по детству я не ностальгирую и возвращаться не хотела бы, — сообщила Рената, перед тем как откашлялась. — А я бы вернулась на денек. «Увидеть бабушку» — пронеслось в голове студентки, но это уже она озвучивать не стала. Кажется, понятно без слов. Дальше девушки ехали молча, Ева решила лечь спать, а Рената внимательно следила за дорогой и раздумывала над тем, что их может ожидать. Сегодня ей важно быть рядом с Хлопотиной, хочется посмотреть на мир Евы. Узнать о ней немного больше и, в конце концов, увидеть, где начинается история этой совершенно удивительной, немного странной, где-то грубой, но очень интересной девушки. — Вставай, — вдруг проносится из неоткуда и Хлопотина подрывается с места, пока ремень безопасности ее не останавливает. — Приехали? — Приехали, — подтверждает преподавательница, прежде чем выйти из машины. Ева буквально выпрыгивает из машины. Если быть честным, здесь совершенно некрасиво. Дороги требуют ремонта, достаточное количество заброшенных зданий, скучные дома. Здесь нет никаких развлечений, но именно здесь Хлопотина чувствует себя лучше всего. Поставив сигнализацию, Рената сунула руки в карманы и внимательно посмотрела на Еву. Англичанка здесь впервые, все кажется чужим и незнакомым, так что сегодня за главную Хлопотина, которая вот-вот должна начать свою умопомрачительную экскурсию по этому месту. Дунаева не представляет, о чем здесь можно рассказать, но видя, как довольно потирает ладони ее студентка, начинает заинтересовываться. — Итак, сейчас мы находимся на самой большой улице, которая носит такое редкое название, как улица восьмого марта. Справа от нас небольшой парк, в котором я была больше раз, чем ты просила меня начать учить английский, но ради вас, я так и быть, посещу его еще раз, — Ева еле сдерживает смех и всеми силами пытается сохранить серьезное лицо. Она подхватывает свою спутницу под локоть, и они вместе направляются вперед. Если честно, от парка одно название: куча деревьев, старые скамейки и один памятник, которому никто не может дать точный возраст, настолько он старый. Справедливости ради, здесь прекрасные асфальтированные дорожки, которые сделали два года назад. — Привет, Ева, — улыбается женщина лет сорока, везя детскую коляску. — Как давно я тебя не видела, а выросла-то как! Похорошела! Хлопотина смущенно улыбается и здоровается в ответ, краем глаза замечая, с каким довольным лицом сейчас Дунаева. Ева не учла, что здесь ее знают на каждом шагу и что, возможно, придется покраснеть. — Ой, здравствуйте, — заметив Ренату, сказала все та же женщина. — Годы, конечно, летят… Я Еву же еще вот такой помню, — прохожая соединила вместе указательный и большой пальцы и прищурилась. — Сперматозоидом что-ли? — Бубнит студентка себе под нос. — Что? — Говорю, рада видеть я вас как! — Ой, Ева, а я-то как. Ну, ты заходи к нам, мы же ждем всегда. Столько расскажешь новостей, — не унималась женщина. — Конечно, конечно. Обязательно надо будет… Ева не любительница гостей и посиделок с соседями. Это ее бабушка обожала такие мероприятия и всюду таскала с собой внучку. Та, конечно, как выросла, перестала в этом участвовать. Однако весь поселок знает Еву, так что никакого покоя девушка так и не получила. Правда, многие знали лишь маленькую Еву и до сих пор держали этот образ в голове, думая, что та ничуть не изменилась. — Это кто такая была? — Поинтересовалась Рената, как только они распрощались с прохожей. — Ты думаешь, я знаю? Парк был пройден очень быстро. Затем они прошли к реке, где Ева рассказывала сумасшедшие истории из своего детства. Больше всего ей нравилось вспоминать, как она чуть не утонула. Пока они подходили к дому Хлопотина начала рассказывать про все места, куда она выбрасывала еду, которую готовила бабушка. И сейчас ей так стыдно, что ее труды она совсем не оценивала, но с другой стороны, ничего другого сделать не могла. Что-либо съесть без чувства вины у нее не получается. Рената сидела на табуретке, подогнув ноги под себя. Каждое слово матери заставляло ее мозг вести непрекращающийся анализ, ведь Дунаева Инга — первый человек, который смотрит на сложившуюся ситуацию со стороны. Конечно, у Ренаты было много друзей. Такие девушки всегда пользуются популярностью. Однако толку от этого было немного: половина друзей — это коллеги из университета, которым знать про такой роман нельзя. А другие особо вникать в ситуацию не хотели. Отношения между двумя девушками очень часто не воспринимаются всерьёз. Это кажется мимолетным развлечением. Англичанка, в целом, не сильно переживала из-за этого. Непрошенные советы ей не нужны, а прошенные она будет ждать только от одного человека. Мамы. — Я пыталась с ней говорить, — снова начинает Рената спустя долгие десять минут молчания. — Она не хочет даже обсуждать. Каждый раз делает вид, что все в порядке, кушает, как все, но я же вижу. Она постоянно голодает. Голодает, срывается, ест, голодает… Я сама устаю от этого замкнутого круга, а она… — Да не нужно потому что с ней это обсуждать! — Недовольно говорит старшая. — Позволить ей умереть от голода? — Рин, послушай. У таких людей все мысли о еде. Постоянно. Они больше ни о чем не могут думать. И единственное, как ты можешь ей помочь — это отвлекать ее от этого, а ты наоборот ее нервируешь. Не говори с ней про диеты. Она с тобой, потому что ты помогаешь ей в этом не тонуть. Так не топи ее еще больше. Дай ей самой себя спасти.