Двое, трое

Арахна видела, как росла самоуверенность в Медузе с каждым новым днём, когда от неё не пахло чем-то помимо мыла и её болотного террариума, так что она поставила десятилетку перед фактом, что теперь она тоже должна была зарабатывать себе на жизнь.  В тот день она велела Медузе одеться, надеть амулет и следовать за ней в город. Плавая по шумным улицам, Арахна вела её в дом мерзкой парочки, сбывавшей приготовленные зелья и настойки. — Смотри, — строго сказала она, входя в лавку. Несколько фраз, несколько жестов, несколько обеспеченных дней – змеиные глаза Медузы жадно наблюдали и запоминали.  — Смотри, — предупреждала она, когда они выходили на улицы, и Медуза видела липкие взгляды прохожих, и от неуютного чувства чесала руку и кривилась. Всю обратную дорогу спиногрызка молчала, а дома вернулась в своё комнатное болото. Арахна зло усмехнулась. В следующий раз она отправила Медузу одну, а сама осталась чинить одежду. Мерзавка оказалась смышлёной и вернулась целой, сухой и не слишком голодной. Естественно, ожидать чего-то стоящего от дерзкой неопытной десятилетки было смешно, и Арахна продолжала платить за жизнь их двоих своим трудом. По субботам она так же уходила в город за необходимыми покупками, а по средам охотно отправляла Медузу. Жизнь начинала налаживаться, если забывать периодические возвращения мамаши и её протяжные плачи по любовнику. Арахна с усталым вздохом опустила ведро с ключевой водой и размяла плечи. Мелкая зараза больше разливала по пути, чем приносила. Она ненавидела Медузу почти так же сильно, как презирала мать. Они обе были недовольны собой и обе были уродливы. Зато мерзавку можно было бить по рукам палкой, когда та что-то ломала или разбивала. Арахна всегда делала вид, что не замечала вони от неудавшихся настоек и ядов в тесной комнате мелкой занозы – почти великодушие, не правда ли? Вот бы к ней кто был так добр. Молодая ведьма знала, что её мать в магии так же дурна, как и в воспитании. В ней не было ни привлекательности, ни ума, ни потенциала. Она не могла ничему научить и не в силах была объяснять постулаты и их значения, забывала или путала ингредиенты и их пропорции, а то и вообще отмахивалась и отправляла читать самой. Арахна быстро перестала просить её чем-либо помочь и с семи лет училась сама, иногда спрашивала совета у бабки, но чаще ей приходилось и готовить новое варево, сверяясь постоянно с рецептом, и пробовать его тоже, надеясь, что она нигде не ошиблась. Арахна опустила взгляд на свои красные и покрытые мелкими мозолями руки. Она в доме была и прачка, и уборщица, и повариха, и ремонтник. Вот бы ей добраться до денег матери… Ещё немного, думала ведьма, ещё немного, и Медуза тоже станет полезной. Ещё немного… — Я вас знаю? — спросила девушка у леса. Кто и чего мог бы искать за пределами города? Арахна про себя повторяла: хоть бы не мужчина, хоть бы не мужчина! Темнота приняла форму и вышла на опушку ониксовым созданием… Создателем. Арахна со вздохом осела на землю. Будет она просить оставить её паршивую жизнь? Она улыбнулась как можно более мягко и её голос липким шёлком оплёл пространство: — Чем заслужила Ваш визит? Сердце стучало в ушах, грело уши и подзывало к глазам слёзы, но девушка упрямо держала улыбку в мольбе. Она не хотела умирать дочерью и старшей сестрой, она хотела жить свободной. — Я здесь мимоходом, не для кары. — Хотя голос звучал устрашающе, в нём не было гнева. Арахна, кажется, сломалась изнутри – звук из горла получился странный. — Правда? — До тех пор, пока ты безгрешна, — Шинигами протянул руку, и кровь в жилах Арахны обратилась льдом, пока она не поняла, что требуют не её душу. Она кинула быстрый взгляд на лицо – то что было на месте лица – и осторожно подняла свою руку. Поднимаясь с божественной помощью, она трепетно подумала: «А могут ведьмы быть вечно невинными?» Она была согласна на это. *** На первый взгляд могло показаться, что Арахна сидела напротив зеркала в своей спальне. Но она не просто сидела. Вокруг неё была странная аура, которую можно было потрогать и увязнуть в ней. Медленно проводя расчёской по своим распущенным волосам, Арахна делала то, что было в её духе и одновременно непохоже на неё.  Она напевала. Очень тихо.  Заметив в отражении щёлки младшую сестру, она прервалась. Когда же Медуза решила скорее уносить ноги, чтобы ей не прищемили нос дверью, Арахна указала на неё расчёской. Медуза стояла, недоверчиво косясь на вещь и ожидая, что она полетит в её сторону. Сестра подняла тонкую бровь и легко повела плечом, намереваясь отвернуться, и что-то подтолкнуло Медузу вперёд.  Она тогда в первый раз дотронулась до мягких чёрных волос старшей сестры – будто бы коснулась чего-то запретного. Арахна слегка наклонила голову и растянула свои губы, гладко окрашивая их тёмно-красным. Цвет тут же приковал взгляд Медузы к отражению сестры. Та поймала его и спросила:  — Хочешь?  Медуза ядовито нахмурилась. Хотела.  Улыбка Арахны стала шире. Она мазнула тонкой кисточкой по субстанции и щекотнула нижнюю губу Медузы. Глянув на результат, она издала тихий и довольный звук, от которого у девочки пересохло в горле.  Чистая поверхность зеркал отражала, без сомнений, Медузу Горгону. Она в первый раз была похожа на свою гадкую старшую сестру – и не шла с ней ни в какое сравнение.