мальчики не любят.

— О, Спящая красавица, что мне сделать для твоего пробуждения? — пропел удивительно приятный и вовсе не фальшивый голос у Ленского где-то над ухом. Ему даже показалось, что он в сказке, правда, для сказки у него слишком сильно гудит голова, но это можно перетерпеть. — Как там будить надо, — пофыркал голос, — поцелуем? Вова пытался понять, почему, если его потенциально собираются насиловать, он лежит неподвижно, продолжая притворяться спящим и чего-то ожидая. — Блин, Вова, вставай давай, алкаш ты мой, — голос немного видоизменился в что-то ворчливо-сварливое, а Ленский расстроился, посчитав мир все таким же несказочным. — Вставай, — зашипел голос, но Володя продолжал преспокойно лежать и думать о жизни, внезапно почувствовав холод. По ногам пробежались мурашки и что-то щекотнуло кожу. Блин, принц стянул с него одеяло, обделив нормальным подъемом и поцелуем. Так что Вова собрался возмущаться, перевернувшись на бок и распахивая глаза. О, Онегин. Выглядит по-божески со своими торчащими во все стороны полумокрыми кудрями. Вове точно в голову ударило, раз он так внимательно разглядывает своего соседа, примечая его красоту. — И даже не поцелуешь? — почти жалобно спросил Володя, фокусируя взгляд на безжизненном лице напротив. — Я же спящая красавица, алло. Женя только хмыкнул, присаживаясь на край чужой кровати и для удобства перекидывая руку через туловище Вовы и опираясь на неё. — Ты больше похож на проснувшееся чудовище, которое вчера безбожно бухало, — откровенно смеялся Онегин, жмурясь из-за солнца, бьющего в окно. — Прямо-таки безбожно? — как-то неуверенно спросил Ленский. — И за чудовище ответишь! — поздновато спохватился поэт. — Ну, смотри, ты чудовище, я красавец, всё очень даже совпало, — самодовольно протянул Женя, потягиваясь. — Так что это ты вообще меня целовать должен! — Ой, да отвали уже! — проворчал Вова, собираясь встать с кровати. Однако, когда он дёрнулся ему помешал сидящий Женя, который зашипел от удара в бок. — Иди отсюда! — замахал на соседа художник, стараясь столкнуть его. — Агрессивное чудовище, — заключил Онегин, посмеиваясь. — Вот куда ты торопишься? Полежи, — с этими словами Женя разлёгся поперёк Вовы, прищемляя его ноги. — Совсем уже страх потерял? — возмутится Ленский. — Я тебя на завтрак сожру, косточек не оставлю, иди отсюда! — Очень агрессивно чудовище. Тем более, на завтрак мы не попадём, — пассивно протянул Женя. — В каком смысле? — спросил Володя. — Время одиннадцать, а мы опоздали везде, где можно, — протянул Онегин, позевывая и устраиваясь поудобнее. — Женя! Ты сразу сказать не мог! Быстро вставай! — закопошился Вова, пытающийся вытянуть свои ноги из-под тяжелой тушки Онегина. — А смысл? Сейчас по расписанию спортивные мероприятия, но перспектива тащиться на улицу для очередного побоища меня не очень устраивает. — А разве вожатые не заходили? — внезапно вспомнил Вова утреннюю линейку. — Заходили, — утвердительно качнул головой Женя. — Но я им сказал, что тебе было плохо, но ты уснул, а я за тобой присматриваю. — Ух, Женя, ты отъявленный подлец! — злобно ткнул Вова чужой бок, а услышав ойканье, успокоился. — Вставай давай! — Я вообще-то сплю вечным сном, отвали, — поморщился Онегин, изображая на лице подобие спокойного сна, вот только его уголки губ немного дергались, выдавая истину. — Да ты задолбал уже! — откровенно бесился Ленский, не зная, бить ему Онегина или смеяться. Но решил сделать все совсем по-другому. Раз Онегин наелся и спит, Вова сделает так, чтобы он проснулся. Быстро, чтобы самому не успеть передумать, он поднялся, рукой помогая удержать равновесие, перегнулся, мигом оказавшись перед лицом Жени. И коротко и совсем мимолетно коснулся его щеки своими губами. Онегин распахнул глаза, широким, смешанным взглядом смотря на ещё не успевшего отодвинуться Вову. — Распахнула очи наша спящая царевна, — едко улыбнулся Вова, слегка покраснев, но довольно взирая на растерянного Женю. (Вы думали Женя первым поцелует Вову? Ан, Вова решил всех удивить). — Вали давай из своего гроба хрустального. С недовольным цоканьем и кряхтением Онегин сполз с ног Вовы, которые уже занемели, на пол. — Хрустальный гроб — это, конечно, классно, — задумался Женя, — красиво. Вот только почему там труп не разлагается? — Фу, Женя, психику мне не порть. Это же сказки, — бросил Ленский, резкими жестами заправляя кровать. — Ты какой-то хорошо себя чувствующий, — заметил Онегин с пола. — Мне должно быть плохо? — рассеянно спросил Вова. — Ну, может быть, — пожал плечами Онегин. — А ты все помнишь? — Да, — уверенно заявил Ленский. — Выиграли мы конкурс, потом пир закатили на весь мир, потом… — сморщился Вова, усиленно перерабатывая информацию в мозгу и потирая лоб. — Не помнишь? — хмыкнул Женя, к которому возвращалось его обычное самодовольное состояние. — И да и нет, а что было? — напрягся поэт. — Сначала ты приставал к бедному Роде, — улыбнулся в холодец, глядя на меняющееся лицо Володи. — Родион поспешил ретироваться, тогда ты нашёл новую жертву. Меня, — повисло это слово в комнате. — И чем же я тебя мучал? — поинтересовался Ленский. — На гитаре заставлял играть, — хмыкнул Женя, садясь по-турецки. — Потом ты обиделся и, в итоге, попал в драку, — обыденным тоном закончил Онегин. Да, непутевого Ленского из драк вытаскивать — вообще то, чем он по жизни хотел заниматься. — Угу, а ты меня из этой драки вытаскивал? — больше утвердительно спросил Володя. — Ну, почти, — задумался Онегин. — Этот ещё оскорблениями немного покидался, но я тебя в комнату потащил. — Ты так говоришь, как будто тебя эти его слова задели, — проницательно заметил Вова, глядя на потемневшего лицом Евгения. — Немного, но не суть, — отмахнулся Женя, внутренне не зная проклинать ему эмпатию Вовы или нет. — И что теперь? — спросил художник, стоя посреди комнаты. — В каком смысле? — поднял голову Женя, улыбаясь от непонятного чувства теплоты, которое его с головой затопило при виде Вовы в такой домашней одежде, тапочках и с торчащими во все стороны мягкими кудряшками. — В прямом, Женя, что делать? — критично вопрошал Володя. — Снимать трусы и бегать, — ляпнул ночная бабочка. — Перед тобой точно бегать не буду, — показал язык Ленский, поставив руки в бока и раздумывая над, кажется, смыслом жизни. — Что делать в том смысле, что нам делать конкретно сейчас или что делать, то есть жить или не жить — вот в чем вопрос? — затараторил Онегин, тоже погружаясь в свои глубокие размышления. — И то, и то. — Давай поспим, — решил Онегин, опять пытаясь подняться под насмешливым взглядом юноши. — Вместе? — не унимался Володя. — Ой, вот, кажется, не надо было мне тебя вчера уводить в комнату, а ответить тому парню утвердительно, — заворчал Женя, разминающий спину. Немолодой уже, сами понимаете. — Так что он сказал-то? — спросил заинтересованный Вова. — Когда я защищал твою нетрезвую забывчивую морду, этот парень, явно имея желание меня задеть, бросил одну фразу, которую я дословно цитирую: «А ты-то что? Не хочется, чтоб твоего мальчика били?», — на одном дыхании выговорил Онегин, подходя к своей кровати и продолжая потирать спину. — Вов, ты там подвис, что ли? — обернулся Женя на молчащего поэта. — Задумался просто, — пожал плечами Ленский, выглядящий выбитым из колеи. — Разве тебя это задевает? — спросил удивленно Женя, которому казалось, что Вове на это дело плевать. — Не особо, — покачал головой Владимир. — Вот и все тогда! — хлопнул в ладоши Женя, заваливаясь лицом в подушку. — Всю жизнь бы спал, вот честное слово. И всю жизнь бы просыпался от поцелуев Вовы. — Ты серьезно собираешься спать? — удивлённо спросил Ленский. — И тебя приглашаю, — постучал Женя по подушке рядом со своей головой, необычайно широко улыбаясь. — Я для этого тебя целовал, чтобы ты опять уснул? — засмеялся Вова, хотя предложение было заманчивое. — Ещё раз поцелуешь, я не против, — пробурчал Онегин, кажется, пряча улыбку в подушке. — Стой, мне кажется или здесь сейчас происходит что-то не такое, что должно происходить? — задумался Ленский, отчаянно быстро переосмыслявший все то, что он только что услышал. (прошу простить мне это сумбурное гейство). — Вполне возможно, — рассмеялся Женя. — Ладно, — подорвался он резко с кровати, наблюдая, как отпрыгивает от него Ленский. — В твоих мыслях я уже насильник? — спросил он у Вовы, смешно выгнув бровь. — Я уже не знаю, как о тебе думать, — устало протянул Володя, действительно переоценивая все поступки своего соседа. — Без шуток, ты ведёшь себя по-разному, а мне кажется, что я тебя не знаю. — Мы можем познакомиться заново, — вдруг предложил Женя, распрямляющий спину и морщащийся, потому что до этого он слишком резко привстал. Ещё и в глазах потемнело. — Это было бы странно, но почему нет? — Ленский шагнул снова к Онегину. — Я Женя, — хмыкнул холодец. — Я Вова, — шагнул ещё ближе поэт. — Вот и все, теперь мы знакомы. (Я вместо этой фразы чуть не вставила «может пососемся», извините, все мозги отбила). Короткое рукопожатие и обмен весёлыми, но какими-то странными взглядами. — Ладно, Вова, у нас скоро обед, — глянул на часы Евгений. — Пойдём, мой новый друг. — Как любезно с твоей стороны, — хмыкнул Ленский, думая, что теперь они забудут обо всем, что было раньше. Да начнётся новая жизнь!

***

Они сидели за одним столом. Вдвоём. Но разве это одиночество, если вам и в таком маленьком количестве очень приятно проводить время? Тем боле, за столом не было напряженной атмосферы, которая иногда присутствует между двумя. Другое дело — трое. Сразу чувствуешь какой-то подъем. Но разговоры tet-a-tet не все любят. Короче, сидели Женя с Вовой и наслаждались жизнью. Сколько они уже дней в этом лагере? (Автор сам не знает). Зато сколько они успели. Наверное, самое важное — это их сложившиеся отношения. Онегин считает, что Ленский знает его, как никто другой. А Владимиру кажется, что именно Евгений цепляет его своими загадками души. Вот о чем Женя думает, когда долго сидит в абсолютной тишине? Вове это все ещё неведомо. А Онегин впервые за долгое время чувствует себя нужным. Он не лишний. — Что ты любишь кушать? — вдруг спросил Женя, который без особого аппетита сейчас ворочал ложкой в рассольнике (я один раз прочитала слово рассольник с банки, как Раскольников и потом пыталась понять, сумасшествие это или случайность). — Прошу прощения? — поперхнулся Вова, опять натыкаясь на острое лезвие ножа — чужие глаза. Вот и когда они успели такую большую власть заиметь над бедным Володей? — Я спрашиваю, что ты любишь кушать, мы же только сегодня познакомились, — протянул лениво Онегин. — Жареную картошечку, — заулыбался Вова, втягивая в себя воображаемый запах. — За картошечку и двор стреляю в упор, — покачал головой Евгений. — А холодец любишь? — спросил холодец. — Не-а, — передернул плечами Володя. — Он выглядит так, как будто это уже кто-то переварил, а потом выплюнул. — Приятного аппетита, дорогой Вова, — состроил рожицу Женя. — Я вот люблю зелёные яблоки и курагу. — Курагина? — засмеялся Ленский, вспоминая многочисленные мемы по «Войне и миру». — И апельсиновый сок, — мечтательно протянул Женя, не обращая внимания на Ленского, который «сам пошутил — сам посмеялся». — И сырки! — хором воскликнули оба. — Со сгущёнкой! — договорил Вова, мечтательно закрывая глаза. — И так, мы нашли точку опоры, — решил Онегин. — Это сырки. — Ой, Родя, — заметил Вова сутуловатую фигуру с торчащими кудряшками. — Мне же ни за что не следует извиняться? — Нет так-то, но у нас разные моральные принципы, — заметил Женя, поворачиваясь в сторону стола Саши и Роди. — Слушай, а с ними ты знаком? — спросил Володя. — Если бы даже нет, то не хочу знакомиться, — поморщился Женя. — Почему? — немного расстроился поэт. — У меня есть ты, — ляпнул Онегин первое пришедшее в голову и задумался. Вова рассеянно оглядывал профиль напротив, подмечая прямоту носа, которая спереди не видна. И длинные ресницы. — Ты смущаешь, — развернулся Онегин, прямо глядя в ответ. И улыбаясь. А Вова думал о том, что вечность готов смотреть на эту улыбку. Она казалась лучезарней и счастливей всех остальных улыбок. — Хочу хорошенько запомнить лицо своего нового друга, — отмахнулся Вова. — Мы же точно друзья? — внезапно спросил Женя так, будто он на миг усомнился в этом. Так, будто почувствовал в себе что-то другое. На одну маленькую песчинку. Но если эта маленькая капелька вдруг внезапно испортила весь химический состав, заставив все бурлить и кипеть? — Вроде да, — кивнул Вова, вглядываясь в совсем другое и будто бы незнакомое лицо. Или это истинное лицо Евгения, без всей остальной пыли?

***

— Если ты подойдёшь к нему, то не умрёшь, Саш, — уговаривал своим медленным спокойным голосом Родя. — Просто подойдёшь и скажешь, что тогда погорячился немного… — Но я так не думаю! — воскликнул Саня, оглядываясь назад. — Я думаю, что вполне заслуженно дал ему по лицу. А извиниться — это твоя идея, которую ты мне усердно пихаешь. — Тебе ведь хочется помириться с Вовой, правильно? — снова начал свои терпеливые уговоры Раскольников. — Правильно, тебя тяготит ваша глупая ссора, поэтому тебе просто нужно сказать пару слов Онегину. — Ему-то зачем?! — возмутился разъяренный Саша, агрессивно болтающий ложку, которая издавала звонкие, режущие слух звуки. — Потому что это представит тебя в выгодном свете перед Володей, а Женя хочет он этого или нет, простит тебя, — толкал в тысячный раз свой план Родион. — С чего бы это Жене мне прощать? — нахмурился Чацкий, который в приступе раздражения медленнее прокручивал шестерёнки. — Потому что мнение Вовы для него важно, да и сам Вова тоже, надо сказать, — как-то не подумав и лукаво улыбнувшись, выдал Родя. — Да что же это такое?! — сотряс риторическим вопросом воздух Саша. — Володя знает вообще, что существуют токсичные люди? — Не в этом дело, — устало вздохнул Родион. — Тем более, у Вовы уж точно есть мозг. И, поверь мне, ложь Жени он бы распознал с лёгкостью. — Ладно, в жопу это всё, — красноречиво решил Саня, внезапно успокоившийся. — Мне, может, и своих проблем хватает. На это Родя только хмыкнул, понимая, что Саша все равно все сделает по-своему.

***

— Сегодня займемся интересным конкурсом! — почти счастливо воскликнула вожатая, оглядывающая собравшееся вокруг неё собрание. — Так как на улице внезапно потеплело, а солнце нас всё же порадовало своими тёплыми лучами, мы решили заняться кое-чем действительно летним! Мы будем лепить из песка! — решила не томить девушка, оглядывая растерянные и удивленные рожицы. Кто-то засмеялся, считая это лишь шуткой. Кто-то поморщился, представляя, как он будет мараться в этом грязном речном иле. Кто-то обрадовался этому, воистину детскому, развлечению. Вот только это оказалось правдой, и все пошли к прохладному тенистому берегу озерца. Люди поактивнее выбрали место поудобнее и уже расположились, накидав пару лопухов под пятую точку. Прокатились волны смеха. Многие разбились на пары или кучки, создавая что-то общее или просто решая сплотиться в единое, весёлое общество. — Вот тут, по-моему, хорошо, — оглядел округу, чуть прищурившись, Ленский. — Вов, тут везде один и тот же песок, ты что вообще выискиваешь? — скептически хмыкнул Онегин. — Место получше! Я вообще-то для нас обоих стараюсь, — с важным видом покачал головой Володя, с размаху присевший на траву под одной из ив. — Ну, и что ты стоишь? — спросил Ленский, смотря на Женю снизу вверх. — Ты хочешь, чтоб я сел сюда? — он сморщился, оглядывая прибрежную траву и песок. — Капец мы аристократы, конечно, — покачал головой Володя, вскакивая и резким движением дёргая Женю вниз, чтоб тот всё же присел и замарал для начала штаны. — Однако ж Вы гавнюк, мой новый друг, — заключил весь сморщившийся Онегин. — Ладно, что лепить-то будем? — Давай тебя слепим, — предложил смеющийся Вова, поглядывающий на потенциальную модель. — Хуй лучше слепи, Вов, — мрачно и чёрно хрюкнул Женя, обозревавший окружающий мир с толикой презрения и готовый мстить за замаранные штаны. — Фу, какой грубый, — сморщился Володя, который руками нагребал себе песка. Он не был мокрым — просто приятный, сухой, желотоватый песок. — Можно крокодила. Или черепаху. Или собачку, — задумался поэт. — Вова, смею тебя огорчить, нормальные люди из песка замки строят, — обернулся Онегин на аккуратно сыпавшего песок Ленского. — Ну, да, а ты-то у нас великий архитектор? — скептически произнес художник-лепщик, смотря на Женю. — Вполне возможно, хотя никогда не замечал за собой таких наклонностей, — нравоучительно протянул Женя, потягиваясь. — Ты лепи, я тебе не мешаю, — кивнул он Вове. — Ты в курсе, что такое командная работа? — спросил Ленский, разобидевшийся на грубость-лень его личного энергетического вампира. — Так мы ж песню пели, так что знаю, — утвердительно покивал Женя, разглядывающий зеркало озера. — То-то и видно, — хмыкнул Володя, отворачиваясь и рвано и дёрганно делая песчаную кучу. — Ты обиделся что ли, Вов? — через полминуты не удержался холодец, спросив. — Я же не специально, ну. — Угу, — шмыгнул Ленский. — Да ладно тебе, хочешь, я тебе краба слеплю? — нашёл компромисс Женя, не думая о том, что он в этом деле ноль. — Краба? — заинтересованно повернулся улыбающийся Володя. — Ты хоть знаешь, сколько у него ног? — Ой, да фиг с ними, сколько получится, столько и сделаю, — отмахнулся Онегин, притрагивающийся к песку так, будто бы это что-то крайне отвратное. Потом они спорили из-за количества глаз у того краба. Бедный-бедный краб, которому выпала участь стать семиногим и трёхглазым. Вова решил, что Женя испортил ему психику на всю оставшуюся жизнь. Ещё они спорили из-за стиля будущего замка. Онегин топил за классицизм, Вова за барокко. Краб уныло наблюдал за решавшейся судьбой ещё одного собрата, понимая, что получится в итоге ни барокко, ни классицизм, а, так называемый, божечтоэтотакоентизм. — Давай балкон сюда присобачим! — ткнул Онегин куда-то в стену, которая выглядела крайне неустойчиво. — Женя, ты тупой? Я тебе как в воздухе балкон построю? — выгнул бровь Ленский, руками стараясь придать стене более презентабельный вид. — А что это у нас главный вход выглядит как дверь в подвал? — раскритиковал блондин некоторое подобие двери и ступенек, которые из себя представляли просто горку с вмятинами. — Критикуешь — предлагай, Женя, — отозвался Вова, который пытался сделать башню на этом кубе из песка. — Давай зубчики на стене сделаем? — переключился Онегин, пытаясь сформировать прямоугольник, но он рассыпался, и Женя отнял руки под угрожающим взглядом поэта. — Женя, а давай я тебя в песок закопаю, будет нам шикарная скульптура, — предложил Володя, который все так же старался сотворить хотя бы подобие замка, а не просто кучи песка странной формы. — Уф, — фыркнул айсберг, отплывая от замка и скидывая кроссовки. — Топиться идёшь? — немного поднял голову Вова, быстро стрельнув глазами в чужую сторону. — Ага, — донеслось приглушенное, когда Женя коснулся одним пальцем воды. — Холодная, — констатировал он дальше и подошёл обратно к темноволосому, присев на прежнее место. (Странно, что айсбергу вода показалась холодной, он же ещё холоднее…) Женя, решив, что штанам хуже уже не будет, скрестил ноги и рассеянным взглядом уставился на стройку замка. Его охватывало какое-то болезненное тепло при виде этих чуть шумящих деревьев, ряби на воде, летнего тепла и Вовы рядом. Вот он, сидит, хоть и кажется видением, но стоит коснуться и ощутишь пальцами его кудри; он моргнёт, поднимет взгляд темно-синих глаз, уставится внимательно и как-то загадочно и улыбнётся уголками губ Жене. Разве не в этом вся радость? Хотя почему Онегину должно быть приятно от нахождения рядом? Значит, колышется что-то в душе, колется иногда, подавая признаки жизни? Но Жене об этом думать не хочется. Он просто знает, что есть ещё немного времени, пока он будет будить по утрам сонного Вову и шутливо ругаться с ним, а потом гулять на улице и дышать. Хотя бы не сигаретным дымом, а воздухом. Боже, это что же это, Ленский его почти отучил курить? Странные вещи происходят, однако. — Сейчас мы будем выбирать победителя нашего конкурса! — хлопнула в ладоши крайне жизнерадостная вожатая. — Все отойдите от своих песочных творений, посмотрите, что друг у друга. Здесь были и всевозможные животные, всевозможные замки, миниатюры, начерченные палкой на песке, окопы, бункеры, заливы, рвы и тому подобное. Все пытались придумать что-то оригинальное, чтобы удивить остальных. Когда подошли к крабу Жени наступила относительная тишина внимательного разглядывания всех семи ножек, толстого туловища и трёх глаз. — Оригинально, — выдала девушка, отвиснув наконец и двинулась к замку Вовы в стиле господипомилуйтупойЖеняразвалилмнезамок. В итоге, выиграла девушка, которая сделала на песке барельеф Печорина. Самыми красивыми все признали усы, потому что усики — пропуск в трусики они были вылеплены с особой тщательностью, так и блистая своей харизмой. — Нет, я считаю, должен был победить краб, — покачал головой Женя, когда все шли в сторону лагеря. — Ага, — хмыкнул Вова в ответ, лучезарно улыбаясь и оглядываясь на растрепанного, немного песочного и такого летнего Женю. Что же это, айсберг растаял? Не до конца, конечно, но всё же подтаял, причём значительно. По крайней мере, он не стреляет во всех своими льдинами и идёт, улыбаясь и сияя своими голубыми глазами. Впервые поэту захотелось сравнить их не со льдом, а с небом, которое сейчас раскинулось над ними. Пока температура нулевая, но это как раз тогда, когда лёд превращается в воду, а вода превращается в лёд. Просто пока никто не знает, куда пойдёт график температуры потом. Вверх по ординате или вниз…