Симбионт

Бильбо никак не мог заснуть. Он так не не ответил Гэндальфу, потому что хотел все обдумать хотя бы пару часов, и сейчас мысли роились в голове, нагружая и без того уставший мозг. Он знал Гэндальфа много лет, а до этого с ним дружили его родители — Белладонна и Банго Бэггинс, о нем, как о друге, говорил дедушка, да и вообще в Подширье сложно было найти хоббита, который бы не знал этого пройдоху. Гэндальф очень мало рассказывал о себе и о том, откуда и как появился, но за десятилетия, что они были знакомы, Бильбо настолько привык к чудачествам друга, что порой забывал о том, что Гэндальф был всего лишь строчками программного кода, и никогда по-настоящему не жил — настолько естественно тот себя вел. У него не было обычных для подобных созданий проблем с пониманием логики живых существ, он никогда не задавал нелепых вопросов и даже как-то раз — Бильбо хорошо это запомнил — обмолвился, что спит и видит сны. Порой Бильбо одолевало любопытство, он пытался узнать, кто создал настолько совершенный искин и как это было сделано, но информации либо не было вовсе, либо это были досужие сплетни. Для прочих Гэндальф настолько плотно вошел в обыденную жизнь, что они не задавались вопросами о его происхождении — для них он был так же естественен, как родные пещеры Подширья. И все же, несмотря на все тайны, окружавшие старого друга, Бильбо доверял ему и понимал, что раз Гэндальф сказал, что только он сможет помочь отряду, то так оно и было. — Гэндальф, зиверт в виртуальную печень эту искину, — стукнул Бильбо кулаком по кровати, в который раз скинув с себя одеяло, — ты не оставил мне выбора, и мы оба знаем об этом. Он поднялся с постели в надежде раздобыть на разгромленной кухне хоть что-то съестное — еда всегда его успокаивала — и, быть может, поймать для разговора Гэндальфа, если тот не улетел в неизвестном направлении до утра. Привычная нора казалась в темноте чужой, из-за дверей спален то и дело доносился громкий храп, а его обычно тихие шаги словно разносились по всему дому. Бильбо остановился, раздумывая, стоил ли вернуться за лампой, когда услышал голоса из полутемной гостиной, освещаемой лишь огнем догорающего камина. — Ты не убедил меня, Гэндальф, — этот глубокий, раскатистый голос сперва показался Бильбо незнакомым, и только осторожно выглянув из-за угла он понял, почему — дварф Фарин, весь вечер просидевший в шлеме, снял его и разговаривал с Гэндальфом, сидя к Бильбо спиной. Бильбо машинально отметил густые черные волосы ниже лопаток, которые были украшены слабо отблескивающими металлическими бусинами, и тут же спрятался обратно — Гэндальфу не нужно было стоять лицом ко входу, чтобы заметить его. — И что же ты можешь предложить? Остальные кланы дварфов отказались поддержать поход, и я могу их понять — видя картину не полностью, можно подумать, что это чистой воды самоубийство, — Гэндальф неторопливо плыл по комнате — его голос то отдалялся, то приближался, и Бильбо старался дышать как можно тише. — Но я вижу все части этой головоломки и говорю тебе — другого варианта нет. — Я верю тебе, потому что видел, как тебе доверяли дед и отец, но у этого плана слишком много слабых мест. Если мы доберемся невредимыми до горы, если ключ сработает, если мы сможем зайти, если твой взломщик не струсит… сплошные если. Другого варианта я предложить не могу, но и этот выглядит слишком ненадежным. Касайся вся эта затея меня одного — я пошел бы, не раздумывая, но мои друзья, мои мальчики… — Все будет хорошо, Торин. Они уже достаточно взрослые для этого. Ты в их возрасте… — Не нужно рассказывать мне про мою жизнь, — резко прервал его дварф, — Ты не знаешь, чего мне стоило выжить тогда, и я не желаю мальчикам той же судьбы. Раздался глухой стук — видимо, дварф выбивал докуренную трубку об каминную решетку, а Бильбо про себя повторял — Торин, а не Фарин… ну конечно, стоило догадаться раньше… Он, уже не скрываясь, вошел в гостиную и жестом включил свет. Гэндальф застыл у окна, а дварф склонился над камином, занавесив лицо волосами. — И когда вы планировали сказать мне? — тихо проговорил Бильбо, чувствуя, как горло сжимается от гнева. Не дождавшись ответа, он продолжил: — Видимо, только тогда, когда мы будем уже далеко от Подширья и я не смогу отказаться, так? — Бильбо, все не так, как ты… — начал было Гэндальф, но Бильбо перебил его: — Хватит, Гэндальф! Не хочу слушать очередную твою историю, — Бильбо глубоко вздохнул и разжал стиснутые до боли кулаки. — Ты знал, что я откажусь, если узнаю. Взгляни на портреты моих родителей, искин, взгляни и скажи мне, что ты наплевал на их память и дружбу! Или в твоих электронных мозгах нет такого понятия? — Бильбо почувствовал, что не может нормально дышать от нахлынувших эмоций, и снова глубоко вздохнул, чтобы не сорваться. Он повернулся к дварфу, по-прежнему стоявшему у камина, и прохрипел: — Убирайся из моего дома, и забирай с собой остальных. Мне не о чем говорить с тобой. — Бильбо, за тебя сейчас говорит твой гнев, успокойся, и мы все обсудим, — Гэндальф подплыл ближе, но в этот момент отозвался дварф: — Не стоит, Гэндальф, затея с этими хоббитами была провальной с самого начала. Я говорил тебе, что они ни на что не годны, — он шагнул ближе, и Бильбо смог рассмотреть его лицо — еще довольно молодое и неожиданно привлекательное для дварфа, несмотря на пробивающуюся седину у висков и несколько морщин возле рта и в уголках глаз. Синие глаза выражали только усталость и презрение, а над ними, в середине высокого лба, переливался небольшой овальный камень под цвет глаз — неграненый, гладкий и будто вдавленный в кожу. От него серебристыми нитями-венами ветвились тонкие металлические прожилки, прочертившие лоб до висков и дальше под кожу. — Ты не смеешь говорить такое о моем народе, Торин Дубощит, — процедил Бильбо медленно. — Из-за твоего деда погибли мои родители и еще тысячи других хоббитов! Я надеялся, что ваш проклятый род давно гниет в земле, но нет, ты явился сюда за помощью, да еще и смеешь оскорблять нас! Дварф на это ничего не ответил — он только посмотрел на Бильбо долгим тяжелым взглядом и развернулся к выходу. Но не успел он сделать и двух шагов, как дверь с тяжелым лязгом захлопнулась. — А теперь вы сядете, успокоитесь, и мы поговорим, — спокойно сказал Гэндальф. — Открой, или я вышибу эту дверь, — прорычал дварф, но Гэндальф только покачал головой: — Не выйдет — хоббиты строят крепко. А если даже и получится — среагирует система безопасности, и сюда сбежится все Подширье. Я знаю, что ты хороший воин, Торин, но ты безоружен, а меткости хоббитам не занимать. — Это угроза, Гэндальф? — Ты не оставляешь мне выбора, — пожал плечами искин. — Аулэ ради, сядь и успокойся. Это касается и тебя, Бильбо — умерь свой гнев, Торин не имеет никакого отношения к катастрофе и всем ее жертвам. Я же не перекладываю на тебя грехи твоих предков? — искин многозначительно взглянул на хоббита, и тот неохотно уселся в кресло вслед за Дубощитом. — Как я могу верить тебе после этого? — мрачно отозвался хоббит, стараясь не смотреть на темную фигуру, сгорбившуюся в кресле. — Я ни в чем тебя не обманул, мой дорогой друг, — тонко улыбнулся искин. — Просто не сказал всей правды. Зная вас обоих, я предвидел такую реакцию и всего лишь не хотел, чтобы наши планы сорвались. Без вас обоих этот затея потеряет всякий смысл. — Судя по твоему рассказу, Гэндальф, хватило бы только нас с тобой, чтобы обезвредить Аркенстон, — ответил Бильбо. — Ты владеешь ключом, а я — навыками взлома. Зачем нам нужен бесполезный довесок в виде толпы дварфов? — Следи за словами, хоббит, — тихо и угрожающе сказал Дубощит. — Эребор — наш дом, и без нас поход не состоится. — Я всего лишь вернул вам ваши же слова, — парировал Бильбо. — Пока что все, что я видел от дварфов — это оскорбления, разгромленный дом и ни капли благодарности за ужин. — Пусть это будет на их совести, но Бильбо, послушай, что я скажу, — Гендальф неторопливо описывал круги по комнате. — Все мы знаем, что поход неизбежен, я более чем ясно описал вам угрозу, но все не так просто, как ты думаешь. Трор был помешан на безопасности, вся гора напичкана считывателями биометрических данных. Их можно отключить, но внести изменения в систему безопасности может только кто-то из прямых родичей короля, которым он предварительно дал на это разрешение. Из всех ныне живущих такой допуск есть только у Торина. — Отлично, то есть, если в пути его убьют, мы все обречены? —- невесело усмехнулся Бильбо. — Смотрю, вы преисполнены оптимизма, мистер Бэггинс, — глухо отозвался Дубощит. Лицо его было в тени, и рассмотреть его выражение Бильбо не мог, но вся фигура дварфа выдавала напряжение. Бильбо проигнорировал его слова и снова повернулся к Гэндальфу. — Нет, друг мой, — ответил тот, помедлив. — Но это очень сильно усложнит нашу задачу. Так что постарайся не убить Торина ненароком, — усмехнулся искин. — Не разделяю твоего веселья, Гэндальф, — голос дварфа был сух и безэмоционален. — Ты будто бы забыл, что я не давал согласия на эту авантюру. Тем более теперь. Боюсь, что ненависть мистера Бэггинса ко мне может перевесить для него все разумные доводы, а иметь в отряде такого ненадежного взломщика — прямой путь к провалу. — О, Йаванна, Гэндальф, не мог бы ты избавить меня от общества этого дварфа? Давай все обсудим вдвоем, — вздохнул Бильбо. Ему и так нелегко было находится в одной комнате с Дубощитом, так тот еще и подливал масла в огонь. — Нет, Бильбо, это наше общее дело. А тебе, Торин, могу сказать только одно — я знаю Бильбо с рождения, и могу поручиться, что он не подведет наш отряд. Моему слову ты веришь? Дубощит молчал долго. Его руки то с силой стискивали подлокотники кресла, то разжимались. В итоге он ответил: — Поклянись, Гэндальф, всем, что тебе дорого, что сделаешь все возможное для успеха этого похода. — Я клянусь, Торин, хотя в этом и нет нужны — ты знаешь, что я не меньше вашего заинтересован в этом. — Тогда завтра мы выступаем, — бросил дварф и резко встал. — Ради Махала, открой эту проклятую дверь — я хочу пойти отдохнуть.

***

Бильбо никогда еще не приходилось ходить по Подширью в компании тринадцати дварфов и одного искина. Зрелище, вероятно, было крайне странным, но ранним утром в пещерах и тоннелях им попадались лишь редкие патрули, которые провожали компанию удивленными взглядами, но и только. Он смотрел, как тяжелые сапоги дварфов оставляют глубокие вмятины в дерне и размышлял над словами Гэндальфа, которые услышал за завтраком. — Ты совсем не знаешь этот народ, но поверь, они еще не раз удивят тебя, — голова Гэндальфа зависла над обеденным столом, что выглядело крайне странно и могло отбить аппетит любому, но Бильбо давно привык к таким “расчленениям” искина и потому не обращал на это внимание, спешно дожевывая кое-как собранный завтрак. — О, я могу представить себе эти сюрпризы, — хмыкнул Бильбо, — грязные носки под подушкой, чужие волосы на моей расческе, и съеденный кем-то мой ужин. — Ну, дварфы не без недостатков, конечно, — рассмеялся Гэндальф, — но по части порядочности и честности они превзойдут многих других. Это грубый и прямолинейный народ, они не плетут интриг и не терпят лжи, поэтому, если дварф тебе улыбается — можешь быть уверен, он делает это не из вежливости. В том числе, потому что вежливость многим из них незнакома, — с усмешкой закончил он. — Они самые преданные друзья, поэтому мой тебе совет, Бильбо — постарайся подружиться с ними. Не формально, а по-настоящему. Тебе и самому это не повредит — за все годы, что я отсутствовал, ты так и не оброс ни друзьями, ни семьей. — Ты знаешь этому причину, — тихо отозвался Бильбо, опустив глаза. — И именно поэтому я утверждаю — заметь, не предполагаю, а точно уверен, что общество дварфов придется тебе куда больше по вкусу, чем компания хоббитов. — Спасибо, я подумаю над этим, — кивнул Бильбо, и на этом разговор свернул на другие темы — сборов в дорогу, запасов продуктов и упаковку походной лаборатории. Дварфы шли по тоннелям, полностью экипированные, шлемы были подняты, поэтому Бильбо мог отличить их друг от друга только по комплекции. Вон тот толстяк, например — точно Бомбур, а самый высокий дварф — Двалин. Самый худенький в компании — Ори, а та парочка, что вечно дергала друг друга за рукава и ставила подножки — явно братья Фили и Кили. Как Бильбо узнал уже позже от Гэндальфа, эти двое приходились Дубощиту племянниками, но почему-то не вызывали такого глухого раздражения, как лидер компании. Может, из-за того, что вели себя дружелюбно и порой совсем по-детски. — Мистер Бэггинс, вам принести защитный костюм? — вырвал его из размышлений голос Балина. — Такого маленького размера у нас, боюсь, не найдется, но один из костюмов Нори может подойти.Будет не совсем удобно, но... — О, нет-нет, благодарю, — замахал руками Бильбо, — хоббиты не пользуются подобным. Все, что мне нужно, сейчас на мне, — он похлопал рукой по своему любимому рабочему жилету с кучей карманов и тайников. Под ним и парой слоев ткани, невидимый для окружающих, скрывался теплый пульсирующий комочек — его симбионт, и Бильбо не нужно было видеть его, чтобы знать, что тот на месте — он отчетливо ощущался каждой клеткой тела. — Но вы получите дозу радиации, — возразил Балин. — Зачем понапрасну рисковать? — Симбионт или выведет из организма все вредное, или переработает, — отмахнулся Бильбо но, заметив молчаливую паузу, недоуменно спросил: — Вы не знали об этом? — Признаться честно, я первый раз слышу о чем-то подобном, — через некоторое время, откашлявшись, ответил Балин. — Вы можете рассказать подробнее, как это работает? — Почему нет, — пожал плечами Бильбо. — Расскажу и покажу, только немного позже. Сперва нужно проконтролировать погрузку, а то эти остолопы еще что-нибудь разобьют. В это время впереди как раз показались ворота шлюзовой, за которой был оставлен крот, а так же пост часовых, возле которого их уже ждал тан. — Не передумал ехать? — усмехнулся Старый Тук, увидев кислое выражение лица Бильбо. — За ночь в тебе поубавилось энтузиазма. — Просто плохо спал, — нервно дернул плечами Бильбо, вспоминая ночные потрясения и просьбу Гэндальфа, зиверт ему в печень, хранить молчание. — Вижу, все вещи уже привезли? — Да, я распорядился упаковать вам в дорогу побольше припасов — Гэндальф предупредил, что с едой у дварфов все не так хорошо, как у нас, — улыбнулся тан и похлопал себя по животу, обтянутому красивым алым бархатным сюртуком с золочеными пуговицами — одной из немногих вещей, спасенных из старого Шира. — Так что загружай свои пробирки, а за остальное не волнуйся. — Спасибо, дедушка, — Бильбо тяжело вздохнул и неловко обнял Старого Тука и тот снисходительно взъерошил ему волосы. — Ну-ну, не раскисай, мой мальчик. Лить слезы на прощанье — дурная примета. Я жду твоего триумфального возвращения, и никак не меньше. Ты ведь не подведешь старика? — Еще чего, — фыркнул Бильбо, и тан улыбнулся. — До свидания, внук, жду тебя домой с хорошими вестями. Когда ворота шлюзовой закрылись за отрядом, тан спрятал дрожащие руки под плед и прошептал: — Будь осторожен...

***

В шлюзовой всей компании было тесновато — дварфы, при их невысоком росте, в плечах были шире хоббитов чуть ли не вдвое, и всем пришлось потеснится, чтобы не проходить шлюзование в два захода и не терять время. Пока оператор проводил стандартные процедуры, брал пробы и проверял аппаратуру, их несколько раз обрызгали разными составами, просушили и наконец отпустили. Внешний шлюз открылся, и компания вывалилась в огромную пещеру. Теперь от ядовитой поверхности их отделяли только исполинские ворота Подширья. А за ними — снег, и холод, и смерть. Крот дварфов стоял чуть в стороне, у одной из стен. От количества антирадина, которым его опрыскали, свербило в носу, но на броне по-прежнему тут и там были видны желтые фосфоресцирующие огоньки охранной системы. Только теперь, вблизи, Бильбо понял, насколько же огромным был механизм. Металлическое брюхо поднималось вверх на три, а то и четыре его роста, буровой нос остро блестел широкими зубьями, а гусеницы были толщиной с его ногу. Железный зверь пока молчал, но от этого вовсе не становился дружелюбнее. — Впечатляет, а, мистер Бэггинс? — подошел к нему один из дварфов. Судя по голосу, Бильбо предположил, что это Бофур — весельчак в смешной шапке, что намедни играл на флейте. — Как вам наш малыш? Одно из лучших изобретений нашего цеха. Не бойтесь, внутри он удобнее, чем кажется. Единственное — не лезьте в топливные отсеки, а то пуфф — и сгорите как свечка. — Что? Почему сгорю? — ошарашенно спросил Бильбо, но в этот момент металлический бок крота дрогнул, и пластины корпуса разъехались, образуя прямоугольное отверстие. — Все на борт! — зычно крикнул Бофур, и отряд поспешил внутрь. В коридоре крота места было достаточно только для того, чтобы дварфу встать в полный рост и развести в стороны руки. Но это было все равно куда больше, чем обычно позволяли себе делать в землеройных машинах хоббиты. Бильбо подумал, что такая конструкция крота появилась из-за того, что дварфы проектировали его для дальних путешествий. Конечно, сам Бильбо в таком случае предпочел бы летательный аппарат, но всем было известно о том, как дварфы ненавидят летать. Входная мембрана схлопнулась, и весь отсек тут же заволокло дезактивационным дымом. Бильбо закашлялся — дым был не опасен, но от него ужасно першило во рту. — Ну вот мы и на месте, теперь можно снять защиту, — скомандовал Балин, и отряд тут же приступил к делу. Окованные металлом сапоги загрохотали по ячеистому полу, дварфы загудели, как растревоженный рой крылаток, и начали расходиться по своим делам: Балин выводил на комм какие-то сводки; Бофур, нацепив гогглы, открыл люк и полез куда-то в брюхо железного зверя; дварф с металлической пластиной во лбу — кажется, Бифур, уже тащил куда-то ящик инструментов… в общем, дварфы выглядели необычайно деловито и явно чувствовали себя в своей стихии, в отличие от Бильбо. — Пойдем, друг мой, не будем отвлекать их от дел, — усмехнулся Гэндальф, заметив растерянность Бильбо. — Экскурсию по кроту тебе после проведет кто-нибудь другой, а я только покажу спальный отсек и лабораторию. — Да уж, я лучше подожду, пока кто-то объяснит мне, что тут и как, — опасливо ответил Бильбо, вспомнив слова Бофура.