***
Увидеть обнаженный торс Торина, который лежал на обеденном столе, ожидая вживления симбионта, оказалось для Бильбо... чуть большим испытанием, чем он готов был признать. Широкая, поросшая редкими волосками грудь, бледная кожа, темные ареолы сосков и, в контраст с ними — белые шрамы, испещрявшие мощный торс — все это заставило Бильбо за миг замереть в дверном проеме. Но он быстро взял себя в руки и, прочистив внезапно запершившее горло, с деловым видом подошел к столу. — Ты уже готов? Отлично. Выпей чашку грибной настойки, это поможет тебе расслабиться, — еле слышно сказал он, не поднимая глаз к столу. — Бофур, ты готов? — Конечно, Бильбо, не волнуйся, — улыбнулся тот. — Хотя знаешь — я рад, что это последний раз, когда приходится делить симбионта — после операций я его почти не чувствую, и это неприятно. Как будто чего-то не хватает… — Так и бывает, — улыбнулся Бильбо и наконец расслабился. — Это значит, что у вас с ним крепкая связь. Ложись, давай начинать. Бофур лег, и Бильбо забрался на стол, избегая взгляда Торина. Он очень надеялся, что дварф спишет это на волнение. Бильбо просто не мог иначе — он боялся, что если повернет голову, то выдаст свой интерес чем-то, и тогда… Что будет тогда, не хотелось даже думать. Вернуться к натянуто-враждебным отношениям с Торином было бы невыносимо. Он приложил руку к груди Бифура, и уже отработанными до автоматизма импульсами отделил симбионта. Когда тот прошел через его левую руку и направился к правой, Бильбо собрал всю силу воли в кулак и приложил ладонь к мягкой горячей коже на груди Торина. На ощупь она не сильно отличалась от груди Бофура, но, милосердная Йаванна, как же часто начало биться сердце. Бильбо почувствовал, как пот выступает на лбу от волнения, и обозвал себя последними словами. Идиот, тупица! Озабоченный хряк — жизнь Торина сейчас в его руках, а он, вместо того, чтобы сосредоточиться, думает о посторонних вещах. Правильно Торин считал его никчемным — он такой и есть. Страх за Торина полностью прогнал смущение, и Бильбо сосредоточил всего себя на том, чтобы правильно подсадить симбионта. Он отпускал его от себя как можно медленнее, готовый в любую минуту оборвать щупы и отступить, но Торин дышал спокойно и размеренно, лицо его было расслабленным. Он наблюдал за Бильбо с непонятной эмоцией на лице и почти не шевелился. Наконец Бильбо уверился, что симбионт полностью перешел к Торину и не причиняет ему боли, но руку от его груди не убрал. — Торин, — позвал он дварфа, — нам придется остаться в таком положении еще несколько часов. Вживление симбионта непредсказуемо, а у нас нет специального раствора, чтобы убрать его, если что-то пойдет не так. Поэтому я оставлю своего симбионта связанным с твоим, и если тебе станет хуже, постараюсь забрать его обратно. — Хорошо, — кивнул дварф, — мне остаться лежать? — Если тебе не сложно, — улыбнулся в ответ Бильбо, а потом обратился к другим дварфам: — И пожалуйста, дайте что-нибудь съесть, умираю с голоду. Дварфы вокруг загудели, как рой деловитых пчел, и всей гурьбой отправились на кухню. Бильбо представил, какой разгром они там устроят, и заранее пожалел несчастную Берту и других зверей Беорна. — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он у Торина в наступившей тишине. — Щекотно, но ничего неприятного, — усмехнулся в ответ Торин и погладил большой горячей рукой руку хоббита на своей груди. Бильбо напряженно замер под этой легкой лаской но потом, взяв себя в руки, ответил: — Ну… я рад. Если что-то станет не так, ты… — Я сразу же тебе скажу, — снова улыбнулся Торин и, чуть подвинувшись, положил правую руку на ногу Бильбо чуть ниже колена. — Так забавно, — сказал он совсем тихо, неотрывно глядя Бильбо в глаза и пальцами перебирая золотистые волосы на его ноге, — насколько наши народы похожи и одновременно отличаются друг от друга. Бильбо, у которого сердце готово было выскочить из груди, а щеки были красными, как лучшие сортовые томаты, только нервно сглотнул и продолжил разглядывать поверхность старого, исцарапанного стола. Он не знал, как на это реагировать. Он не верил, не мог поверить, что дварф хочет этими жестами что-то сказать. Нет, это просто больное воображение Бильбо заставляет его верить в то, что ему хочется, а Торин просто благодарен ему за спасение и предлагает дружбу. Окончательно убедив себя в этом, Бильбо медленно выдохнул и, успокоившись, прямо посмотрел на Торина. — Да, наши народы очень разные, — ответил он ровно и пересел так, чтобы его ноги оказались в недосягаемости от Торина. Рука дварфа соскользнула с его кожи и так и осталась неподвижно лежать на поверхности стола. Торин закрыл глаза и больше не смотрел на него до тех пор, пока не вернулись остальные дварфы.***
После того, как Бильбо накормили, ему стало намного лучше. Прошло головокружение и слабость, и он смог влить еще немного энергии в симбионта Торина. Дварф лежал неподвижно и, отвернув от него голову, о чем-то негромко переговаривался с Балином. У Бильбо от долгого сидения затекли ноги — уже прошло больше часа с того момента, как он закончил пересаживать симбионта, и пока что все шло хорошо. Он только начал раздумывать о том, чтобы отсоединяться от Торина, как тело дварфа под его ладонью конвульсивно дернулась, и вслед прозвучал слитный крик Фили и Кили: — Бильбо! Торина трясло. Глаза его закатились под веки так, что видны были только белки, а губы сжались в тонкую бескровную линию. Бильбо мгновенно настроился на симбионта Торина и раз за разом начал передавать один и тот же импульс: “Не трогай камень, пожалуйста, только не трогай камень, не трогай…”. Симбионт должен был его слышать, но то ли не понимал, то ли считал, что инородный предмет в теле Торина причиняет вред, и его нужно убрать, как опухоль. Тогда Бильбо положил на грудь Торина уже обе руки и дополнительно выпустил из плеч несколько толстых щупов, оплетая ими тело Торина, пытаясь достучаться до симбионта. Когда и это не помогло, он погрузился в слияние со своим собственным симбионтом и отдал ему все ресурсы с одной лишь просьбой - спасти дварфа. Дальше Бильбо провалился в мутное беспамятство, болотно-зеленое и вязкое. Иногда он просыпался на миг, а может, и на час, и ощущал чудовищную слабость. Он просил пить и есть, слышал невнятные голоса дварфов вокруг, и снова опускался в травянисто-зеленую пучину, которая смыкалась над его головой, как ряска, и погружала в забвение.***
Пробуждение было резким — будто кто-то вдруг ударил его в живот, и Бильбо с криком подскочил, обливаясь холодным потом, в страхе что он проспал все самое важное, и пока он был в отключке, Торин умер. Но его страх умер в зародыше, стоило ему как следует разглядеть то, на чем он лежал. Прямо под его ладонями мерно и гулко билось сердце Торина, а сам дварф безмятежно спал, распластавшись на широкой кровати Беорна, оплетенный как коконом, щупами двух симбионтов. Бильбо по связи прекрасно ощущал, что с ними обоими — с Торином и его симбионтом, все нормально, но ситуация с камнем оставалась неясной. Бильбо не мог прощупать камень, потому что тот не был живым, и поэтому не мог точно сказать, изменилось в нем что-то или нет. — Торин, — тихо позвал он, подавшись вперед, — Торин, ты меня слышишь? Но дварф не ответил. Он по-прежнему лежал под ним тихо и неподвижно, и только ровное дыхание выдавало то, что он жив. Лицо его было бледным — хотя кого можно удивить бледностью в их мире — а под глазами залегли глубокие тени, которые враз сделали его старше. Бильбо осторожно прощупал симбионтом Торина и, убедившись, что все нормально, аккуратно втянул нити и попытался встать, но Торин на это движение вдруг дернулся и рвано выдохнул. Бильбо тут же снова приложил ладонь к груди дварфа, боясь, что тому стало хуже, но состояние Торина не изменилось, лишь сердце стало биться чаще. — Ты уже проснулся, Бильбо? Рад, что с тобой все в порядке, — раздалось от двери, и в комнату неспеша вошел Балин. Он улыбнулся и похлопал Бильбо по плечу. — Если у тебя нет срочный дел, не мог бы ты еще немного понаблюдать за состоянием Торина? Еду и все необходимое мы тебе принесем. — Да, конечно, — не раздумывая ответил Бильбо. — Долго я проспал? — Двое суток, — ответил Балин. — Мы по очереди дежурили возле вас, но, судя по всему, в этом не было нужды — ты и сам отлично справился. — Мы не сможем это точно выяснить, пока Торин не придет в себя. — Он уже просыпался недавно, — ответил Балин и усмешкой. — Когда мы попробовали переложить тебя в другую кровать, он открыл глаза и велел нам убираться. Думаю, это достаточное доказательство того, что он в порядке. — Я так не думаю, — ответил Бильбо, потупившись. Он старался говорить равнодушно, но не был уверен, что ему это удалось. — Обычно Торин так себя не ведет. — Ты так мало знаешь его, друг мой, — снова усмехнулся Балин и положил руку ему на плечо. — Или ты считаешь, что Фили и Кили переняли свои повадки исключительно от матери? На Торина давит долг и стыд за поступки его деда, в такой ситуации любой бы стал угрюмым. Но в другое, счастливое время, он был совсем иным. Я верю, что тебе еще представится шанс узнать его и с этой стороны. — Что ты имеешь в виду? — нахмурился Бильбо, но Балин только улыбнулся в ответ и вышел. — Вот же… дварфы, — фыркнул совсем обескураженный Бильбо, потирая рукой лоб. — И о чем он говорил? — Бильбо… — раздался вдруг справа еле слышный шепот, и он тут же повернулся к Торину. Тот лежал так же неподвижно, закрыв глаза. — Торин, ты меня слышишь? Торин? — встревоженно переспросил Бильбо, снова прикладывая руку к теплой груди дварфа. Судя по поведению симбионта, все было в порядке. — Бильбо, это правда ты, или я сошел с ума? — снова прошептал Торин. Его губы от долгого сна пересохли, и он то и дело пытался облизать их, чем выводил Бильбо из равновесия. — Не могу открыть глаза, все слишком яркое. — Это правда я, Торин, — облегченно улыбнулся Бильбо, — и я так рад, что ты в порядке. По поводу зрения не волнуйся — скоро твой симбионт привыкнет, и тебя не будет слепить дневной свет. — Симбионт… да, я чувствую его, — Торин нашарил руку Бильбо на кровати и приложил к своей груди. — Вот здесь будто бьется еще одно сердце. Это так странно. Никогда не думал, что присутствие кого-то еще в моей голове может быть приятным. — Камень, — вдруг вспомнил Бильбо и подался вперед, нависая над Торином, — что с ним случилось? Ты его тоже чувствуешь? — Нет, — выдохнул дварф пару секунд спустя, — я его по-прежнему не ощущаю. Но надеюсь, что симбионт не повредил его — он нужен нам для прохода в гору. — Если выбирать между твоей жизнью и этой каменюкой, Торин Дубощит, то пусть вся эта гора катится в пасть к балрогу, — сердито ответил Бильбо и тут же охнул, когда Торин поднял его руку и осторожно поцеловал в ладонь. — Мой храбрый хоббит, что бы я делал без тебя, — улыбнулся дварф, по-прежнему прижимая к своему лицу его ладонь, а Бильбо стоял, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. — Вероятно, умер бы еще где-то на равнинах Эриадора. — Да ну, что ты такое говоришь, Торин, — наконец непослушными губами отозвался Бильбо. Ему до смерти хотелось прижать к лицу дварфа и вторую ладонь, провести пальцами по волосам, зарыться в темные пряди, почувствовать подушечками колючие волоски бороды. Но все, что он мог — это заставлять себя ровно дышать, не срываясь в хрип, и молиться всем богам, чтобы этот миг не кончался. — Помнишь, я говорил тебе, что ты бесполезный? Что ты только принесешь проблемы нашему отряду? Я никогда так не ошибался в своей жизни. Прости, что я был слепым напыщенным дураком, — прохрипел дварф куда-то ему в ладонь, посылая по спине Бильбо волну дрожи. — Мне не за что тебя прощать, Торин, — вздохнул Бильбо и, перед тем, как убрать руку, не удержался и едва ощутимо провел подушечкой большого пальца по впалой щеке. — Я скоро вернусь, отдыхай.