Я не убиваю по вторникам

Мое тело инстинктивно напрягается, обостряются все чувства, я внимательно прислушиваюсь к шорохам и мелким шагам, раздающимся со стороны кухни. Весь сконцентрировавшись, тихо подкрадываюсь в сторону просторной гостиной, стараясь дышать спокойнее и умерить разыгравшуюся фантазию. Меня разоблачили? Заказали мое убийство? Снова топ-топ, шорох, скрип, а затем тишина. — Ой, блять! — в бешенном испуге отскакиваю на месте, когда под моими ногами оказывается черный пушистый комок. — Джун? Ты вернулся! — за дверным косяком выглядывает блондинистая макушка. На носу, лбу и на правой стороне щеки следы от муки и явные признаки того, что она перестаралась на кухне. Если бы я мог видеть себя со стороны, наверняка, показался бы себе смешным. Но я сейчас раздражен ее присутствием и сдерживаю себя из последних сил. — Почему ты все еще тут? И почему тут кот? — Это котеночек! Бедный, на улице не отставал от меня, так жалобно мяукал, — я сморщиваюсь, видя ее округленные безобидные глаза, слышу писклявый голос, пытающийся подражать мохнатому другу, который тоже начинает издавать свой жалобный звук у моих ног, — Не могла оставить, взяла с собой! Разве не милый? — Нет, — я угрожающе смотрю сначала на нее, а потом на этого чудика и делаю легкое движение ногой, чтобы отбросить его в сторону. На ходу стягиваю толстовку и прохожу на кухню, чтобы быстрее оказаться на балконе и закуриться долгожданной сигаретой. Моя привычка курить только наедине и исключительно дома все же осталась при мне. О, и кстати, раньше я целился и курил. Затягивал клубок дыма поглубже в легкие, сжигал их, чтобы ко мне возвращался трезвый ум и логика, а затем нажимал на курок. На кухне царит бардак, приборы и посуда разбросаны, и на столешнице, и в раковине, и на столе, и вообще, везде. А еще запах гари. Сморщиваюсь и закрываюсь на балконе. Пока зажигаю сигарету наблюдаю как блондинка мельтешит туда-сюда, достает запеканку из духовки и химичит у плиты, а черный комок бегает у нее под ногами. Обреченно выдыхаю и понимаю, что выходные провести с пользой и в спокойствии не получится с этой глупой девчонкой. Ладно, может мне стоит на этот раз побыть дома, продумать все, и только потом приняться за поиски сына той женщины. Я точно знал, что это было не самоубийство и, что она даже не была психически больной. К сожалению, старичок из обувной не знал о ней. Но предположил, что мой отец также мог ей доверить информацию, собранную на Пак Вана. Какое-то время спустя, пока я лежал на диване и копался в своих старых воспоминаниях и о том, как мне собрать подноготные старика, блондинка позвала меня на ужин. — Джу-у-у-ун, идем кушать, — голос у нее всегда такой живой и без надобности звонкий! Накрытый стол, запах горячей еды, хоть и подгоревшей, котенок и девушка с фартуком совсем не делает эту обитель холостяцким. Но отказываться от еды не хочу и молча принимаюсь прожевывать приготовленное. На вкус очень даже неплохо. — Нормально? Сойдет? Нравится? — собирает сведения как партизан, не отстает пока не слышит мое: — Да, сойдет, — от радости она тоже принимается кушать и подкармливает пушистое животное. — Я так-то не готовлю. Не особо умею, если честно. — Не приходилось, вот и не умеешь, — фыркаю под нос и замечаю, что она лишь любезно улыбается моему замечанию, — И, кстати, почему такой бардак даже в гостиной? Что за бумаги лежат? — О-о, это я ночью над эскизами поработала, — вдруг тон ее голоса меняется на более мягкий, спокойный и становится немного хитрей, — Я возьму с тебя мерки, ага? — Нет. Я разрешил тебе переночевать и к утру смывать пятки, желтая макушка! — Ну-у, Джун! У нас важная задача до следующих выходных! — со звуком роняет приборы на стол, - И этот оттенок не желтый! А холодный блонд! — жмурится от недоумения. — У нас? — мои брови вздымаются вверх, — Нет никаких «нас», мадам! — Пфф, не будь букой, — обиженно дуется, скрестив руки перед собой, — И не забывай, что твоя основаная работа не в офисе, а быть моей моделью! Какого черта я теперь стою в гостиной и позволяю этой девчонке записывать какой длины мои руки и сколько сантиметров составляет обхват моих бёдер?! Вот мелкая извращенка! — Не могу решить какой цвет выбрать: чёрный или всё-таки коричневый? — машет двумя бумагами перед моим лицом, с совершенно одинаковыми эскизами, но с разным цветом костюмов. Беспристрастно смотрю на неё, а затем на бумажки. Должен признать навыки у неё неплохие. — Не знаю, — поскорее отмахиваюсь от неё, — Коричневый, наверное. Знаю, что она не отстанет и будет расспрашивать по сто раз. — Да? Согласна! Коричневый на тебе будет ещё лучше сидеть! От ее энтузиазма и того как свободна она ведёт со мной себя, меня не покидает чувство, что мы друг друга знаем очень долго. Что мы именно тот тип друзей, где один болтливый и рассказывает тебе о всех мелочах жизни, как сейчас болтушка рассказывает мне о своём детстве, учебе в Америке, о брате и непростых семейных отношениях, а второй, вечно недовольный, скрытный, как я сейчас молча наблюдаю за ней. Пак избалованная, любимая дочурка отца и матери. Обоих она, с ее слов, любит одинаково, но то, что брат занимает особое место в ее сердце, это видно невооруженным глазом. Но к отцу у неё некоторые обиды. Про которые она тактично отмалчивается. — Это связано с его второй женой. Ничего такого, — я догадываюсь, что с ней у неё отношения не совсем приятные. — А тот мальчишка? — Не знаю зачем задаю этот вопрос, но во мне мелькает недобрая мысль о том, что сблизиться с девчонкой может принести свою пользу. — А, Сон? — на ее лице сияет улыбка, — Так он мой братишка, ну от мачехи. На слове мачеха тон у неё меняет на презрительный, недовольно цокает, но с любовью продолжает говорить о мальчишке. — Он у меня такой умный, такой сообразительный! Ты ведь видел в тот раз! Да, в тот раз и не только, с тех пор как ее встретил нет ни одного спокойного дня. — Видел, — иду на кухню, когда она все записав, снова садится работать над своими рисунками, а под ногами плетётся комок шерсти. — Ты ему нравишься, — тянет мне вслед, — Ох, давай выберем имя! Я фыркаю. — Выбирай сама. И он тут не останется! Спешу выбраться на балкон и закуриться. Сначала думаю, какого фига я со вчерашнего дня позволяю этой глупой оставаться у меня, хозяйничать на кухне. И ведь ей даже не стыдно, не страшно оставаться наедине с парнем, которого она почти не знает?! Она точно поехавшая. Но я все же решаю сблизиться с ней, чтобы взять доступ на все материалы компании. И мне нужно спокойно продумать дальнейшие действия. Старик говорит, что та женщина работала у них некоторое время и скорее была в курсе о незаконных делах Пака. Конечно, тогда нетрудно догадаться, что ее сначала заперли в психушку, а затем убили, когда она отказалась играть по правилам Пак Вана. «Но я не знал, что у неё был сын» Прокручиваю в голове недавнюю встречу с аджосси. «Я продолжу работать в обувной. И ты сюда часто не заглядывай. Пак в любом случае следит за мной». — Вот черт! Думай, думай! — выпускаю клубок дыма, чертыхаюсь и напрягаю мысли, — Туй, как забыл?! Придавливаю окурок в пепельницу и бегу в спальную, шарпаю в карманах джинс, в толстовке и, наконец, нахожу кусочек скомканной бумаги, в котором старик написал номер. — Слушаю? — голос мальчишеский, немного чавкает пока говорит со мной, — Кто это? — Ким Тэхен, — называю своё настоящее имя, предварительно включив воду в ванной. — Аа! А! Да-да, старичок предупредил, — голос у него яркий, веселый и тот принимается расспрашивать меня о том, что нужно делать. Я решаю, что важно проявить осторожность. Быть наемным убийцей с раннего возраста означает научиться всегда действовать ответственно и не оставлять за собой никаких следов, которые могут быть использованы против тебя. — Встретимся через час в кафе *. — Мхм, — он отключается. Не уверен, что он из себя представляет. Но, ясно одно, что мой старик знает многие вещи. И, видимо, не откажется от цели отомстить, как и я. — Ай-Ай-Ай! — этот звонкий голос первое что слышу, когда выбираюсь из балкона. Блондинка возится с котёнком, который не хочет оставлять в покое ее эскизы, — Отвянь! Кому говорю! В ответ на ее возмущения комок шерсти тут же агрессивно шипит. И при видя меня, быстро оказывается под моими ногами. — Лулу! Так нельзя! — девушка отчитывает животное, собирая листы в свою папку. Я наблюдаю за тем, как ее брови сводятся на переносице, губы складываются трубочкой, а длинные волосы выбиваются из пучка, при каждом резком движении. Сейчас она кажется мне такой другой. Серьезной что ли. Отвлекаю себя от ненужных мыслей. Хочу удалиться в спальную, уединиться от всего. Потому что разные мысли в голове создают ощущение вечной спешки, тревоги и чувство неполноценности. Подталкивают меня решить дело, пустив пулю прямо в голову мерзкого старика. — Завтра же возвращайся к себе, — небрежно указываю девчонке, удаляясь в комнату. Мне хватает и того, что я торчу в офисе с ней. — Ладно-ладно! Просто с ней жить уже не могу! Агрх! Злобная женщина! Я впервые вижу настоящую злость с ее стороны. Она быстрыми, торопливыми движениями собирает эскизы, почти комкает их в объемный портфель, туда же бросает прочие инструменты рисования и свои принадлежности. — Зачем все эти деньги, если я не могу жить как мне хочется! Я уже знаю, она даже забыла, что я все ещё в гостиной и слышу ее разговор с самой собой. Она со звуком чуть ли не бросает портфель у входной двери, а затем будто бы что-то вспомнив, забегает в сторону кухни и забирает оттуда контейнер с запеканкой, которую старательно готовила. — Сейчас уже поздно. Поезжай утром, — говорю, облокачиваясь об косяк двери, скрестив руки на груди. Сверив меня злобным взглядом, демонстративно взмахивает волосами и выходит из квартиры, напоследок сказав, что-то вроде «Сиди и голодай!». Указывает на то, что якобы забирает своё приготовленное с собой. — Ой, а Лулу пусть пока у тебя остаётся! — Йа! Она успевает показать мне язык прежде чем выбегает из квартиры. — Мяу! Под ногами путается животное, виляя хвостом. — Да чтобы тебя! И что мне с тобой делать, то?

***

В кафе, где я назначил встречу с незнакомым гением, последнее, конечно же, со слов моего старика, людно. Даже совсем. В уши сразу бьет гул от разговоров, стук посуды, и фоновой музыки. В углу сразу замечаю парня, выглядящего совсем мальчишкой, несмотря на крупное телосложение. Он поднимает голову и машет рукой в мою сторону. Отмечаю какие у него большие глаза, и в целом крупные черты лица. Волосы коричневые, слегка взлохмачены, одет в чёрное. — Эй, старина! Чего тебя так долго не было! — Он хватает меня за плечо и продолжает, — Пойдём лучше в другое место, тут народу слишком много! Берет свой рюкзак и все так же обнимая меня за плечо одной рукой, выводит из кафе. — Как я рад тебя видеть, старик! Прежде чем успеваю возмутиться, скинуть его руку с себя, вижу как мужчина из кафе слишком пристально следит за нами. — Неудачное ты место выбрал. — Все ещё вынюхивает на меня. Пак Ван осторожничает. Следит за мной, за тем, куда я хожу, с кем встречаюсь. Ну и пусть. Заставлю его проиграть в свою же игру. В такой пристальной слежке легко обмануть, создав иллюзию о себе. Может это даже мне на руку. Ухмыляюсь под нос. - Я уже пару дней назад из Пусана вернулся, а ты даже не позвонил?! Я обижен! Продолжает мой новый знакомый, и мы оба понимаем, что обговорить дела таким образом будет сложно, когда замечаем, что мужчина выходит из кафе и плетётся за нами. - Да ладно тебе! Угощение за мной! - поддакиваю в ответ. Мы останавливаемся в ближайшей забегаловке уличной еды и я прошу три бутылки соджу. В конце-концов, обсудить дела не удаётся, но познакомиться с парнишкой оказывается чём-то приятным. Он спокойный, сообразительный, и лучший компьютерный червь. Я лишь незаметно передаю ему записку с просьбой собрать информацию на сына убитой сотрудницы. Он кивает. И мне нравится, что ему фиолетово зачем мне все это, кто я вообще такой и почему мне нужны его хакерские навыки. Понимаю, что почти никогда до такого пьянства не напивался ещё. Но внутри так неспокойно и тревожно, что выпитый соджу почти никак на меня не действует. Попрощавшись с Чон Чонгуком, если честно приятный малый, плетусь к себе в роскошный апартамент. Хорошо, что отошли недалеко. Ногами все же перебирать весьма трудно. Меня тянет на смех. Посмеётся хочется от самого же себя, от жизни, которую проживаю. Но ухмылка у меня испаряется, когда вижу заплаканную жёлтую макушку перед железякой. - Впустишь? - вид у неё жалкий. Она теперь в пижаме с хрюшками, в домашних тапочках, и с тем яблочным пирогом, которые так демонстративно унесла к себе. - Проходи. Молча закрываю за собой дверь. Прохожу вперёд, пока она стоит на месте и не двигается. Мое тело бьет дрожь, когда ощущаю, как крепко она обнимает меня со спины и всхлипывает. Мне не нравится, как у меня посасывает под ложечкой и болит в рёбрах от стука собственного сердца. Ее плачь слишком громкий и шумный, как и она сама.