Комплект

Зима, поздний вечер, к пустой остановке подъехал автобус. Сухонькая пожилая женщина тяжело спустилась по ступенькам с единственной мыслью: «Как я устала!» Этот годовой отчет доканал окончательно. Такой стресс в ее возрасте… Тянущая боль в груди усилилась и вдруг прострелила, оглушая, не давая вдохнуть. На слабеющих ногах пожилая женщина сделала два шага и упала на замызганную лавочку остановки. Никого. И нет сил вдохнуть, чтоб позвать на помощь. «Сердце!» — мелькнула мысль. И пришло осознание, что это конец. Перед глазами пронеслась жизнь. Нищее советское детство, замученные жизненными тяготами и рано ушедшие родители. Хорошая девочка Катя училась, соответствовала ожиданиям, реализовывала стандарты успешного члена общества. Институт, работа бухгалтером на крупном предприятии, замужество, квартира, машина… Развал страны. Все выживали как могли. Потеряв работу, Катерина подалась в челноки. Только так, продавая друг-другу раздобытое где-то добро, выживала основная часть населения. Хорошо, что ребенка родить не успели, радовалась Катерина. А потом, когда все-таки решилась родить, возраст дал о себе знать. Тяжелые роды, неловкие акушеры и маленькое существо появилось на свет инвалидом. Муж не выдержал, ушел. Пережить предательство было не просто. Только осознание того, что от нее зависит жизнь ребенка удержало женщину на краю. Собрала себя в кулак и бросила на выхаживание малышки. Вела удаленно бухгалтерию нескольких организаций и все деньги вкладывала в здоровье дочери. Массажи, процедуры, гимнастика, развивающие занятия, иглоукалывания, остеопатия и прочие, и прочее, и прочее. И так одиннадцать лет. А однажды утром девочка просто не проснулась. Врачи говорили, с таким заболеванием одиннадцать лет — рекорд. Но это не утешало. Накатила черная тоска. Все было зря и напрасно. Жить не хотелось. Катерина опять собрала себя в кулак, не позволяя расклеиться. Погрузилась в работу, заглушая душевную боль. Но тут стало сбоить здоровье. Разрушающаяся психика скинула проблемы на физический уровень. Начало скакать давление, дал о себе знать травмированный позвоночник. Лежа в больнице с первым инфарктом, познакомилась со Светланой. Психолог по профессии, она приходила навещать подругу — соседку по палате. Сумела расположить к себе и убедить заняться душевным здоровьем. Катерина подумала: «А почему нет? Можно в кои-то веки заняться собой». Следующие пять лет она разгребала свои детские травмы, комплексы, блоки, родительские установки, застарелые обиды и прочие хитровывернутые затыки психики, мешавшие жить. И вот наконец, смогла вздохнуть с облегчением. Простить, отпустить, примириться, напитаться абсолютным принятием, подрастить уверенность в себе. Задуматься, что же она сама от жизни хочет, чем интересуется, с кем хотела бы проводить время… Вот только времени уже не осталось. Накатило острое чувство сожаления. На что потрачена жизнь? Как много не успела, не реализовала, упустила! Нет! Только не сейчас! Теряя сознание, Катерина молила богов, вселенную, кого угодно, дать ей еще время! *** Сознание возвращалось медленно и вязко, постепенно перетекая из сна или бреда к реальности. Вместе с мыслями возвращались чувства. И… Ох! Уж лучше бы не возвращались. Голова казалась похожей на гулкий колокол, в котором что-то перекатывалось по оголенным нервам. В груди и в горле пекло и саднило. В приоткрытом рту все пересохло и захрясло. Тяжелое неповоротливое тело противно ныло, будто затекло от долгой неподвижности. Под веками шкребло и щипало, как если бы туда насыпали песка. Чтобы разлепить глаза, пришлось приложить необычно много усилий. Вокруг был полумрак. Мысли ворочались вяло, неторопливо. Я все еще жива… Почему так трудно дышать? Где я? Не дома… и не в больнице… Что за странные посвистывания? Она попыталась позвать кого-нибудь, к посвистываниям добавился хрип. В поле зрения появилось взволнованное лицо молодой женщины. И все вновь погрузилось во тьму. Очнулась от тихих голосов: — Кризис миновал, малышка справилась. Теперь все будет хорошо. — Хвала Богам! И снова провалилась. Опять с трудом открыла глаза. Усилием воли попыталась собрать мысли в кучу. Надо все-таки понять где я и что со мной. Все также трудно дышать. Похоже я тяжело болею, или болела. Где тогда капельницы? Запах больницы? Зеленые стены и белые халаты? Катерина осмотрелась, насколько позволял угол зрения. Повернуть голову почему то не получалось. Очень странное место! Она определенно лежала в кровати. Большой такой кровати с балдахином. До этого только в кино подобные видела. Положив голову на край ее ложа, дремала женщина. Катерина попыталась ее позвать и не узнала свой голос. Это был еле слышный шепот, да еще такой слабый, будто шептал ребенок. Женщина нервно вскинула голову и радостно заулыбалась: — Кати! Малышка моя! Как же ты нас всех напугала! Наконец ты пришла в себя. Теперь все будет хорошо. Какая малышка? Кого она напугала? По изможденному лицу женщины катились слезы. Она гладила Катерину по голове и продолжала что-то говорить. Кто-то вошел, принес кружку с теплым питьем, женщина приложила ее к губам Катерины. Оказывается очень хотелось пить. Вкуса питья было не разобрать, но глотать его было очень трудно, горло как будто наждаком протерли. Женщина взяла Катерину за руку, продолжая рассказывать как тяжело она болела, как переживал отец (ОТЕЦ?!) и Джоджи заходил каждый день (это еще кто?!). И тут взгляд упал на руку, ее собственную руку, которую держала и ласково гладила женщина. Это была маленькая, детская ручка, тонкая, почти прозрачная. Ошеломленный мозг снова отключился. Так. Можно пока глаза не открывать? Просто все хорошенько обдумать. Почему вокруг чужие люди, незнакомое место, почему у меня детские руки? Все-таки стоит открыть глаза, убедиться, что это не бред. Открылись. Уже хорошо. Комната та же. Сбоку, видимо через щель в шторах, падает тонкий луч света, пересекая комнату. Итак, руки… Катерина поднесла их к глазам. Да. Маленькие детские ручки, очень худые, с просвечивающими венками. Потрогала лицо. И опять не узнала. Кожа была гладкая, упругая, бархатистая. Очень приятно трогать! Рука прикоснулась к волосам, потянула прядку к глазам. Рыжая!!! Она была рыжая! Да что же это такое?! Катерина принялась ощупывать себя, попыталась скинуть одеяло и посмотреть. Ребенок! Она ребенок… Девочка? — огорошила мысль, с опаской пощупала меж ног… Фух! Девочка. Что же это? Переселение душ? Реинкарнация? Почему тогда она все помнит? И почему она не младенец? И почему вокруг все такое странное? Придется разбираться. Больше она не теряла сознание. Просто много спала. Мало говорила, много слушала. Молодая женщина, кстати тоже рыжая, как выяснилось при свете, оказалась ее матерью. Леди Элеонора. Еще к ней заходил суровый мужчина в возрасте с благородной проседью в аккуратно подстриженной бородке. Отец. Герцог! Парнишка лет двенадцати — брат Джоджи, граф Георг. Остальные обращались к ним не иначе как «герцог», «герцогиня», «граф», а Катерину называли «маленькая леди Кати». Остальные — по видимому слуги. Значит это какой-то другой мир, параллельная реальность. Никаких герцогов и слуг в прошлой жизни Катерина не встречала. Новая жизнь? То, о чем так молила Катерина в момент смертного ужаса. Как и почему непонятно, но это шанс. Шанс, которым непременно надо пользоваться! Для начала нужно встать на ноги. Малышка перенесла тяжелую болезнь, что-то типа скарлатины. Состояние медленно, но верно улучшалось, силы восстанавливались. Катерина, точнее Кати (она решила привыкать) старалась больше есть, делать легкую гимнастику, чтоб быстрее поправиться. В один из дней она попросила дать ей зеркало. Надо знакомиться с новой собой. С мутноватой поверхности на нее с любопытством смотрело бледное измученное чудо с огромными серо-голубыми провалившимися глазами и яркими рыжими кудряшками, рядом с которыми бледная кожа казалась прозрачно-голубой. «Ничего, — оптимистично решила Кати, — это не проблема, а фронт работы. Выхаживать болезных детей я умею. Вот и испытаю на себе!» Год спустя. — Мама! Мамочка! Смотри какую мы крепость построили! Погожий зимний день. Во дворе замка детский смех и кутерьма. Идет осада снежной крепости. Кати в сбившейся шапке и распахнувшемся полушубке бежит к матери. — Доченька, милая, ты же простудишься! Йохан, бездельник, почему леди Кати бегает нараспашку? — Да разве за ней уследишь? Простите, герцогиня. — Мамочка, мне совсем не холодно! Я больше никогда-никогда не заболею! Год прошёл не зря. Все еще мелкая и худенькая, Кати уже не производила впечатления болезненного истощенного ребенка. Гимнастика, йога, дыхательные упражнения, закаливание, здоровое питание — она смогла себе это организовать. И детский организм оправился, окреп. Она больше не простужалась от любого сквозняка и проводила на воздухе максимум времени. Хотя за пределы замковой ограды ее почти не выпускали. Зато замок был в полном ее распоряжении и не было уголка, в котором бы не побывала неугомонная лисичка. Кати вытащила себя с того света и собиралась использовать второй шанс по полной. Она купалась в материнской любви, впитывала ее кожей, наслаждалась нежными объятиями и поцелуями. То чего так не хватало в прошлой жизни, теперь она ела большой ложкой. Ну и что, что мать не ее?! Любить можно не только родного человека. Кати удалось скрыть подмену. Никто не ждал от малышки великих знаний. А если делала уж слишком очевидную ошибку, то строила уморительно хитрую мордашку (да спецом потренировалась перед зеркалом, надо же знать какое впечатление производишь на окружающих) и все сходило за шалость. Кати наслаждалась жизнью. Ее новое детское тело было наполнено легкостью и энергией. И как же это было замечательно! Только побывав в старости она научилась ценить легкость и силу, которая абсолютно не ценится в детстве. Ласковую лисичку в замке любили все. Любили и почему то жалели… нет-нет, да и мелькало в словах и взглядах эдакое сожаление. Поначалу Кати списывала это на болезни и слабое здоровье. Но с этой бедой она справилась. А жалостливые взгляды остались. Завесу над тайной приоткрыл случайно подслушанный разговор родителей. — Зачем ты привязываешься к девочке, Элен? — говорил отец, — Ты обрекаешь себя на страдания. Ей не долго уже осталось… — Нет! Не говори так! Пусть ее жизнь будет недолгой, но самой счастливой… То есть как это не долгой? Что еще за новости? С этим нужно немедленно разобраться! Это оказалось не просто. Ни осторожные расспросы, ни прямые конкретные вопросы ни к чему не привели. Все начинали прятать глаза, отшучиваться, переводить тему или откровенно лгать. Наконец, набравшись храбрости, Кати задала этот вопрос отцу. Она нашла его в библиотеке, где глава семейства по обыкновению занимался делами. Прямо глядя ему в глаза, серьезно спросила: — Папа, ты можешь ответить мне на один вопрос. Только честно! Герцог недовольно нахмурил брови, отрываясь от бумаг, но ответил: — Да, дорогая, спрашивай. — Почему ты сказал, что мне не долго жить осталось? — Ты слышала? Кати кивнула. — Что ж… Раз я обещал… — он еще сильнее нахмурился, потер пальцами переносицу и решительно произнес, — В нашем роду ни одна девочка не доживает до совершеннолетия. Пятнадцать-шестнадцать лет и все. — От чего же они умирают? — По разному. Болезни, несчастные случаи. Поэтому твоя мать так о тебе печется и никуда не пускает. Вот это новость! Сказать, что она была ошарашена — ничего не сказать. Пятнадцать-шестнадцать лет… а сейчас ей восемь… Время вроде бы еще есть. Но… С этим точно надо разобраться! Кати решила, что нужно больше узнать об этом мире. Герцогиня уже «научила» дочь читать и девочка стала наведываться в библиотеку, изучая историю и порядки этого мира. Этот мир больше всего напоминал ХVIII век на Земле. Когда еще вовсю пользовались лошадьми, но уже появились первые паровые двигатели. Замок имел паровое отопление, нормальные туалеты и ванные. Что особенно радовало. Оказаться в эпохе средневековья, где мыться было не принято совсем, обернулось бы катастрофой для чистоплотной Катерины. Плодородные земли были поделены между множеством небольших государств, которые постоянно выясняли отношения друг с другом. Кроме людей мир населяли еще несколько разумных рас на разной стадии развития. Некоторые расы были способны использовать магию. Но не люди. Люди шли привычным путем развития технологии. Герцогство, которым владела семья Кати входило в состав Триединого Королевства. Управляла им королевская семья Саммерлендов. Магия на территории королевства была запрещена. Несмотря на высокое звание герцога, земельный надел Флатчестеров был невелик. Сам замок и жмущийся к его стенам городок, расположенные на пологом холме, да несколько деревень. С востока земли герцогства упирались в горную гряду, именуемую Птичьи горы. Быстрая речка, спускаясь в долину, огибала холм, на котором стоял замок. Мелкая и холодная в горах, в долине речка расширялась, но все равно была маловодной. Лишь во время таянья снегов весной и сильных ливней в горах она наполнялась и заливала луга на пологом левобережье. Замок на холме при этом был в безопасности. Там и скрывались на время природных катаклизмов и вражеских набегов жители пригорода. Земля приносила небольшой, но стабильный доход. Герцог не поддерживал прогрессивные веяния королевского двора, которые выражались в лояльном отношении к инорасцам. Нынешний король Фридрих IV Саммерленд уравнял в правах людей с другими расами, когда взошел на престол пятнадцать лет назад. Этим вызвал бурю недовольства среди старых дворянских фамилий. Герцог в качестве протеста удалился от двора, вывез семью из столицы, и с тех пор они жили достаточно уединенно, общались лишь с ближайшими соседями. Кати училась и продолжала наслаждаться жизнью в окружении семьи и друзей. Мать поддерживала все ее увлечения. Главное, чтоб были безопасны. И Кати изучала местные языки, училась рисовать, танцевать, играть на фортепиано и петь — все, что не успела попробовать в прошлой жизни. Брат, потихоньку от матери учил ее ездить верхом, метать ножи и стрелять из арбалета. А иногда брал на вылазки за пределы замка. *** Это произошло четыре года назад. Герцогиня умерла внезапно. Вернулась из поездки к соседям и слегла с сильнейшей лихорадкой. Сгорела за два дня. Смерть ее повергла всех в шок. Как-будто солнце вдруг погасло — замковая жизнь замерла. Похороны, траур… Семья тяжело переживала потерю близкого человека. Но время шло, жизнь продолжалась. Кати умела переживать потери и помогала близким, как могла. Только герцог так и не оправился от горя. Даже по прошествии года он не снял траур. Еще больше замкнулся в себе и отошел от дел, почти все время проводя в своих комнатах и ни с кем не общаясь. Кати он избегал казалось больше остальных. Возможно потому, что она очень была похожа на мать. Иногда сдерживаемое горе выплескивалось в черные запои и неконтролируемые вспышки агрессии. Семнадцатилетнему Георгу пришлось взять на себя обязанности родителей по ведению хозяйства. Старенький управляющий вводил наследника в курс дел, понимая, кому в скором времени отойдет герцогство. Кати вспомнила свой опыт работы бухгалтером в прежней жизни и стала помогать брату. Он смотрел снисходительно, но не гнал. Оказалось, что большой разницы в ведении бухучета на предприятии и в поместье нет. И вскоре Кати незаметно перевела на себя управление хозяйством имения. Оставив брату политические и силовые вопросы.