***
Однажды Мэн Яо узнал от своей матери, что он сын и наследник одной очень влиятельной семьи, и что его ждёт большое будущее, если он станет её частью. Глава семейства с радостью принял своего отпрыска, как родного сына, но к его матери относился не более, как к собаке, возомнившей, что она может есть из той же миски, что и её хозяин. Цзинь Гуанъяо вступил в права о наследии состоянием семейства Цзинь, как родной сын Цзинь Гуаншаня, ему было позволено жить в родовом поместье, как и всем остальным детям, однако, его мать была вынуждена навсегда исчезнуть из его жизни и не появляться на пороге семьи Цзинь больше никогда. Мэн Яо не сразу согласился на такие условия, однако, этого желала сама его матушка. Он был рождён, чтобы стать лидером, и в этой семье он мог им стать, учитывая его сильный дух и характер. Цзинь Гуаншань лично поручился за него, пообещав, что Мэн Яо, как и все его дети, получит всё только самое лучшее. Женщина не боялась за сына, но ему было страшно, он не хотел покидать матушку и становиться частью этой незнакомой ему семьи, это была не его настоящая семья, пускай по праву рождения он и являлся её частью. – Моя семья – это ты! И ничего другого мне не надо! – говорил он, цепляясь за подол юбки матери. Ей тоже было нелегко прощаться, но она понимала, что не сможет дать ему и малой части того, что могла дать ему семья Цзиней в одно мгновение. – Мне неважно, как много они могут мне дать, я лишь хочу быть с теми, кого люблю, и кто любит меня, – сколько бы его ни умоляли, Мэн Яо не мог остановить свои слёзы. Он никак не мог отпустить свою мать, продолжая прижиматься к её груди и комкать в руках её подол. Она тоже не могла выпустить сына из объятий. – Так будь. Всегда будь с теми, кого любишь, Мэн Яо. Прилежно учись и однажды у тебя будут силы защитить всех, кого ты любишь. Любовь делает тебя сильнее, никогда не отказывайся от неё, хорошо? Я хочу дать тебе силу, так прими её и направь на защиту чего-то важного для тебя. – Хорошо, мамочка. Я обязательно стану сильнее и вернусь к тебе, ты только дождись. – Обещаю, дорогой, я дождусь тебя. – Правда? – Правда. Но она соврала. Матушка Цзинь Гуанъяо скончалась в тот год, когда он заканчивал среднюю школу. На тот момент ему было уже пятнадцать. Прошло больше пяти лет, и Мэн Яо так и не стал сильнее. Матушка не смогла его дождаться. Цзинь Гуаншань проявил благородство и организовал похороны, но это не помогло ему очиститься в глазах сына. Он знал о том, что она больна, знал и даже не собирался ей помочь и ничего не говорил об этом Мэн Яо. Весь дом не может забыть их первый серьёзный диалог по душам, в ходе которого, казалось, содрогался не только дом Цзиней, но и небеса. В тот день Цзинь Гуаншань впервые поднял руку на Мэн Яо, а тот в свою очередь показал, что может ударить в ответ. Этого могло быть достаточно, чтобы в тот же день выгнать его из дома, стерев из биографии семьи, если бы не вмешательство одного из старших сыновей Цзинь Гуаншаня – Цзинь Цзысюаня. Молодой, величественный и своенравный Цзысюань в те годы был идеальным олицетворением семейства Цзинь, но с некоторыми отличиями от их подлой и давно прогнившей натуры. Цзысюань, в отличие от многих, был хотя бы справедлив и честен. В доме Цзинь Мэн Яо не раз сталкивался с упрёками и насмешками со стороны своей мачехи и её младшего сына. Остальные слуги и родственники предпочитали тайком перешёптываться о персоне Мэн Яо, но Цзысюань и его сводная сестрёнка Цинь Су всегда были добры и благосклонны к нему. Они были единственными, кто считал его за равного, для них он был родным братом. Цзысюань вступился за Мэн Яо перед отцом и попросил того простить ему его грубость. Мол, всё было сделано на эмоциях, он только что лишился матери, и всё прочее, во что Цзинь Гуаншань был готов поверить. Его старший сын никогда бы не стал ему лгать. Цзысюань знал, какой человек его отец, также он прекрасно знал, что Мэн Яо никогда не простит его за то, что он сделал. Вернее, не сделал. В сердце мальчика навеки затаилась большая обида, с годами перерастающая в ненависть, и он не избавился от неё, продолжая растить где-то глубоко, не забывая ни на день. Цзысюань не знал, как именно Цзинь Гуанъяо хотел отомстить отцу, но знал, что если это не будет переходить рамки дозволенного, то он обязательно поддержит брата и поможет ему. Время пролетело быстро, ненависть по-прежнему питала душу Мэн Яо, но вместе с тем ему стало не хватать чего-то ещё. В своей семье он стал пользоваться уважением за успехи в учёбе, вот-вот он должен был выпуститься из школы с отличием и вместе с остальными братьями взять в руки управление семейным бизнесом во главе со своим ненавистным отцом. Но всё что-то никак не давало ему покоя. Цзинь Гуанъяо грезил о мести так долго, и так долго обдумывал свой грандиозный план, что порой забывал оборачиваться вокруг и смотреть не только на сотворённый им же дьявольский план, но и на людей вокруг. У него толком не было друзей, хоть его и признавали гением, и уважали все без исключения, он так ни разу и не побывал на свидании с девушкой. Не потому что не хотел, просто так никого он себе и не нашёл. На фоне этого он очень завидовал брату, который в прошлом году выпустился из школы и почти сразу же, как поступил в университет – нашёл себе девушку. Яньли была не из богатой семьи, её родители владели небольшим бизнесом, но это и рядом не стояло с владениями семьи Цзинь. Однако, и дураку было понятно, что Цзысюань выбрал её вовсе не из-за статуса или денег. Он действительно искренне полюбил Яньли. — Ты очень жесток, Цзысюань, — говорит ему однажды Мэн Яо за очередной партией в шахматы. Цзысюань озадаченно посмотрел на брата. – Забрал себе самую лучшую девушку, оставив брата ни с чем, это обидно, знаешь ли. — Уж прости, но лучшим всегда достаётся всё самое лучшее, — усмехнулся Цзысюань и сделал ход конём. Его тактика всегда была предсказуемой, Мэн Яо не составило особого труда просчитать свои действия на несколько шагов вперёд, что приведёт его к полной победе в любом случае. «Братец Цзысюань такой предсказуемый», про себя подумал Мэн Яо и продолжил игру. – Удивительно, что в первую очередь мы говорим о моих отношениях, а не о твоих, – подметил Цзысюань. Мэн Яо было нечего на это ответить. Конечно, он слышал, как девочки шепчутся о нём, но он был далеко не главным красавчиком в классе. Это место почётно занимали братья Лань. Недосягаемые, прекрасные, словно два нефритовых дракона из легенд. Никто не мог с ними сравниться, куда уж Гуанъяо тягаться с ними. Но он был, в общем, и не против. Братья Лань постоянно собирали на себе всё внимание других, давая Мэн Яо отделаться от нежелательной компании. То есть, от любой компании. – Кстати, давно хотел тебе сказать, — Цзысюань задумался над своим следующим ходом, — меня беспокоит то, что у тебя совсем нет друзей. Брат снова кольнул его туда, где Мэн Яо надеялся ему никогда не будет больно, но реальность такова, что ни он не мог, или просто не хотел, тянуться к людям, ни кто-нибудь другой не думал о нём, как о друге. Или парне. — Не отвлекайся, брат, я уже почти загнал тебя в тупик, — Мэн Яо был в шаге от победы, следующий ход — стопроцентно будет шах. — Цзинь Гуанъяо, ты меня не слушаешь? — Цзысюань уже не смотрел на доску, ему хотелось, чтобы и Мэн Яо оторвался от игры и в кои-то веки поговорил с ним. Мэн Яо не стеснялся делиться с ним самым сокровенным, Цзысюань был надежным и умел хранить секреты, но были темы, на которые было трудно говорить даже с ним. Одна из них касалась школы. – Я общаюсь лишь с теми, кто мне полезен, – сказал Гуанъяо первое, что пришло ему в голову, пускай это и была неполная правда. – Например, со мной? — Ты это совсем другое. Мы братья, — ему всё ещё было непривычно говорить это, но от осознания того, что Цзысюань его брат, становилось так тепло на душе. — И как твой брат я желаю тебе только добра, поэтому прошу, не закрывайся от людей. Вот увидишь, если ты им откроешься, то и они потянутся к тебе, а там, кто знает, возможно, ты найдёшь кого-то особенного для себя, — слова Цзысюаня обладали какой-то магией, раз после них кто угодно мог почувствовать себя уверенней. — И насколько ты в этом уверен? — На все сто. Чтоб мне треснуть! — Не шути так, дурак! — А ты перестань быть таким суеверным! Речи Цзысюаня были довольно смелыми, однако, Цзинь Гуанъяо по-прежнему слабо верил в то, что брат может быть прав. Однако, время меняет всё. Мэн Яо и сам не понял, как один из братьев Лань сам изъявил желание с ним общаться. Сперва его перевели в один класс, потом посадили их рядом, словно сама Вселенная вступила в сговор с Цзысюанем, ибо только после его наставлений старший из братьев Лань — Лань Хуань, из незнакомца стал ему настоящим другом. Мэн Яо узнавал его слой за слоем. По крупицам, с каждым новым разом это был он, но только в сто раз лучше. Что же за счастье он хранил у себя внутри? И как много был готов отдать? Со временем Цзинь Гуанъяо стал понимать, что ему мало его слов, мало его секундных прикосновений, ему мало того, что он всего лишь его друг. Может, всё дело в красоте Лань Хуаня? Быть может в природном обаянии, которое наверняка сбило с пути многих парней? Возможно, всё перечисленное разом навалилось на Мэн Яо, и он больше ничего не мог поделать, кроме как поддаться внезапно вспыхнувшему чувству, которое разгоралось изо дня в день, из года в год. И однажды оно вспыхнуло с такой силой, что больше не могло угаснуть. Лань Хуань никогда не жалел о своём решении покинуть родительский дом вслед за Ванцзи. Перво-наперво он сделал это ради брата, который таки решился признаться семье в том, что он полюбил мужчину и хочет провести с ним всю жизнь. Речь шла о Вэй Ине, и Лань Сичэнь прекрасно был осведомлён об этих отношениях, которые действительно были искренними и взаимными. Он никогда не настаивал на том, чтобы Ванцзи рассказывал об этом родителям, поэтому решение было принято самим Лань Чжанем. И это было ошибкой. Родители (особенно отец братьев) пришли в ярость, их дети ещё никогда не видели их такими. Они накинулись на Ванцзи, словно коршуны, попрекая и говоря, что он всё сам себе напридумывал, как это всё неправильно и мерзко, и что если он сейчас же не откажется от своих слов, то они отрекутся от него. — Если вы не готовы принять меня таким, какой я есть, то и делать мне тут нечего. Лань Чжань впервые перечил родителям. Его тон и презренный взгляд брошенный в их сторону заставили душу Лань Хуаня надломиться и понять достаточно важных вещей, чтобы самому последовать за ним в ту же секунду. Их жизни давно уже не принадлежали им. Мать и отец надеялись получить полный контроль над ними и воспитать достойных преемников, и всё лишь для того, чтобы не рушить свою древнейшую династию, потомками которой они являлись. Цель хорошая, но методы бесчеловечны. Если бы в детстве у братьев не было друг друга, то один из них скорее всего умер от одиночества и тоски, потому что родителей редко можно было застать дома. Из других родственников у них был ещё дядя Цижэнь, который был не так холоден с ними, но и тот заезжал крайне редко, так что кроме друг друга у братьев не было никого. Чем старше Лань Хуань становился, тем больше чувствовал, как его мнение обесценивается. Последней каплей стало объявление о насильной женитьбе на дочери одной влиятельной семьи, которая даже намеренно перевелась в тот же университет, что и Лань Хуань, по приказу их родителей. Сама она вовсе не хотела этого, и Лань Сичэнь как мог, но помог ей избежать кары отца за то, что помолвка сорвалась. — Если вы не уважаете моё мнение и не желаете поддерживать в том, чем я действительно хочу заниматься, и если вы так же откажетесь принять того человека, которого я полюблю, то я тоже не вижу смысла оставаться в этом доме. – Лань Хуань, что ты такое говоришь? — мать подбежала к сыну и изо всех сил сжала его руку. — Зачем ты поддался скверному влиянию Ванцзи? Я думал ты гораздо благоразумнее! — отец окончательно и бесповоротно был готов выдворить Ванцзи из дому, но Сичэнь прикрыл собой брата. — Повлиял на моё решение далеко не Ванцзи, а вы и ваш эгоизм. Столько лет вы так старательно планировали нашу жизнь, думали наперёд, чтобы в какой-то момент воспользоваться нами в угоду себе, и всё ради одной великой цели — сохранить имя нашего древнего рода. Да не смешите! Всё это лишь оправдание вашему наплевательскому отношению к собственным детям! Ванцзи никогда не видел брата таким. Мать и отец тоже были в шоке, впервые услышав, как их сын кричит на них. — Да как ты смеешь, щенок?! Глава семейства уже было замахнулся, чтобы ударить Сичэня, но подбежавшая вовремя жена смогла остановить его кулак почти в сантиметрах от лица сына. — Прошу, не надо! Оно того не стоит, господин! Прошу, успокойтесь. Никому не хотелось видеть её слёзы. Какой бы равнодушной ни была их мать, Ванцзи и Сичэнь любили её, и меньше всего на свете им хотелось причинить ей боль. Но они и без того в этом преуспели. Ещё подерись они с отцом – окончательно бы разбили ей сердце, поэтому оба решили незамедлительно покинуть родительский дом. Выходя за ворота родового поместья, они понимали, что оставляют за плечами много лет истории своего рода, большие деньги и ответственность, но как можно называть домом то место, где тебя никто не ждёт и все ненавидят. Они ушли не из-за эгоизма, или чтобы позлить строгих родителей. Они искали настоящий дом, они оба хотели быть с теми, кого по-настоящему любили, и кто любил их, но пока они находятся здесь, им предписано прожить жизнь по чужой указке и быть теми, кем они не являются. – Алло, Вэй Ин? Да. Мы поговорили. Могло быть и лучше. Мы ушли. Я и Сичэнь ушли из дома. Почему? — щёки Ванцзи покрылись лёгким румянцем. — Потому что я хочу быть с тобой, а Сичэнь, — он посмотрел на ободряющую улыбку брата и, почувствовав прилив сил, заново осознал, как много этот человек значил для него. — Сичэнь последовал за мной, потому что он мой брат. Воцарилась минута тишины, после чего в трубке вновь раздался задорный голос Вэй Ина. — Нет, нам есть, где переночевать. Сичэнь с недавних пор начал снимать квартиру недалеко от дома, думаем провести ночь там. Что?! — внезапно лицо Лань Чжаня вспыхнуло, а голос задрожал. — Т-ты… Бесстыдник! — и он бросил трубку. Чуть погодя ему пришло сообщение от Вэй Ина: «Я просто предложил:)». Всё такой же смущённый, Ванцзи прочитал и выключил телефон. Сичэнь никогда прежде не видел брата таким милым. Смущённый Ванцзи — зрелище действительно умилительное и непривычное, но им уже была пора привыкнуть ко всему непривычному и новому. С того дня их жизнь полностью изменилась. Это событие заставило Мэн Яо по-другому воспринимать личность Сичэня. До этого он никогда бы и не подумал, что у Лань Хуаня есть и такая сторона, которая проявляется в ситуациях, угрожающих жизни и благополучию его родных и близких. Рассказанное поражало своей дикостью со стороны господина и госпожи Лань и стойкостью, проявленной Лань Ванцзи и Лань Хуанем. Он не мог не помочь им, когда выяснилось, что родители лишили их той квартиры, о которой говорил Ванцзи. По сути, братья и правда стали бездомными, но парень Лань Чжаня тоже не остался в стороне, обеспечив младшего Ланя временным жилищем в своей скромной обители. Спустя несколько месяцев родители Вэй Ина помогли паре снять хорошую квартиру, но только при условии, что Лань Чжань возьмёт их сына в законные мужья. Ванцзи не пришлось долго уговаривать. Лань Сичэню же пришлось немного поднапрячься. Какое-то время он жил на съёмной квартире Цзинь Гуанъяо, где тот до этого практически не появлялся, но с появлением Лань Хуаня, стал захаживать туда чуть ли не каждый день. Жить за счёт лучшего друга Сичэня не устраивало, так что в кратчайшие сроки он подал документы в другой университет и перебрался в общежитие, где и жил, пока не скопил достаточно средств на новую квартиру. Естественно, Цзинь Гуанъяо всё равно хотелось помочь Лань Хуаню, его не волновали незначительные суммы, которые он тратил на него, и как бы тот не отпирался и не принимал эти деньги, в конечном итоге Мэн Яо таки купил ему дорогую элитную квартиру. — А-Яо, не стоило этого делать, я мог и сам накопить на жильё! — протестовал Сичэнь, пока они осматривали уже приобретёное жильё и расставляли те скудные пожитки, которые Сичэнь забрал из родительского дома. — Сколько ты будешь отпираться? Уже всё решено, она твоя, — за столько лет Мэн Яо уже привык к вечно ворчащему Сичэню, изо всех сил пытающемуся быть вежливым и учтивым. — И всё равно ты чересчур тратишься на меня, — не унимался Лань Хуань. — Это первая дорогая покупка за годы, что я тебя знаю, — возразил Мэн Яо. — Да ну, — усмехнулся Сичэнь. — А как же тот белый «Бентли»? Цзинь Гуанъяо закашлялся. — Последняя модель смартфона? — У тебя был день рождения. — Костюм от лучшего дизайнера из Парижа? — Мы ходили на свадьбу к твоему брату. — Тот миллион, который ты незаметно подложил в вазу в прихожей пару минут назад, думая, что я не замечу, — ухмыльнувшись, Сичэнь протянул другу пачку купюр. Мэн Яо и правда надеялся, что он найдёт их чуть позже. Он хотел быть спокоен за финансовое благополучие Лань Хуаня, поэтому тайно оставлять в его квартире деньги казалось ему неплохой задумкой, однако, рано или поздно Сичэнь и так бы обо всём узнал и наверняка сильно бы злился на него. Гуанъяо забрал деньги назад, но в очередной раз повторил, что что бы ни случилось — он всегда готов помочь. Внезапно он оказался в крепких объятиях Сичэня. — Пообещай мне только одно, — тихим нежным голосом говорил ему Сичэнь. Мэн Яо чувствовал его дыхание на своей шее, от чего сам непроизвольно покрылся румянцем. — Просто всегда будь рядом. Эта фраза заставила всё внутри Мэн Яо перевернуться. В тот момент он и осознал, что никогда не оставит Лань Сичэня. Сколько бы тот ещё не причинит ему боли, Цзинь Гуанъяо будет с ним во чтобы то ни стало, и сделает всё ради него. Впервые в жизни он понял, что значит любить по-настоящему.***
За годы изменилось многое, но только не его чувства к Сичэню. Как и тогда, так и сейчас он был готов отдать всего себя ему, но братец Лань либо старался не замечать чувств Мэн Яо, либо даже о них не подозревал. Гуанъяо склонялся ко второму варианту, ибо Лань Хуань не настолько жесток, чтобы играть с чужими чувствами. Он и вправду ни о чём и не догадывался. По-прежнему видел в Мэн Яо всего лишь друга, не считал странным предложить ему заночевать вместе или переодеться перед ним, а ведь Гуанъяо это всё уже доводило до предела. Из последних сил владея собой, также будучи не в силах смотреть, он перебарывал в себе дикое желание наброситься на Лань Сичэня всякий раз, когда тот сбрасывал с себя в футболку, оголяя свой торс. В конце концов, они уже не дети, и к своей любви пора было относиться серьёзней. Мэн Яо был готов ждать и лишь молча созерцать, ведь не так для него важно делить с Сичэнем постель. Ему хотелось разделить с ним всю жизнь. Они благополучно добрались до дома. На новоселье, когда Лань Хуань только въехал в свою квартиру, Мэн Яо вскользь упомянул, что живёт где-то неподалёку, но кто мог подумать, что его собственная квартира находится прямо в соседнем доме. — Тебе помочь распаковать вещи? — предложил Лань Хуань, когда они уже парковались. — Не стоит, думаю, займусь этим завтра. Сегодня у меня ещё есть работа, так что мне не до того. — Как главой компании стал, так сразу весь в работу ушёл? Сичэню было радостно видеть маленького А-Яо таким повзрослевшим и серьёзным мужчиной, которым тот стал. При этом он всё ещё оставался его маленьким названным братцем, которому даже спустя столетия не уснуть без двух подушек и кофе на ночь. — По-другому нельзя, — усмехнулся Мэн Яо. — Но, кстати, ты так и не рассказал мне о вашей сегодняшней прогулке по зоопарку. В конце дня такой переполох начался, ты бы видел. — Так я и видел. Это из-за одного из наших сорванцов весь зоопарк на уши встал. – Неужто Ванцзи и Вэй Усянь завели второго ребёнка? — удивился Мэн Яо. – Нет, это не их ребёнок, — хихикнул Сичэнь. — Это один из моих подопечных, из детского садика, в котором я сейчас работаю. — С каких это пор ты так близок со своими подопечными? — подтрунивал над ним Мэн Яо. – Почему бы и нет. На секунду выражение лица Сичэня изменилось. Его улыбка и без того была чем-то неповторимым и недосягаемым, но в ту секунду она стала какой-то другой. Сам Сичэнь словно стал каким-то другим. — Давай, признавайся, у этого малыша просто очень милая мамочка? — попытался пошутить Мэн Яо, хоть и самому было не особенно смешно, но ему нужно было знать, откуда ноги растут у реакции Сичэня. — Заткнись, — отмахнулся Лань Хуань и зашагал к своему дому. — Значит милая? — закричал ему вслед Мэн Яо, вроде и подшучивая, но у самого на душе кошки скреблись. Это наконец произошло — Сичэнь влюбился, это было ясно, как день. Хотелось зарыдать от горя, но Мэн Яо решил, что уж лучше он поплачет от смеха, пока не скроется с глаз Сичэня. — Спокойной ночи, А-Яо, — Лань Хуань вошёл в дом и направился к лифту. Уже доезжая до своего этажа, он на мгновение вновь вспомнил подробности сегодняшнего дня и, как ни странно, каждое движение Цзян Ваньиня он запомнил и прокручивал в голове десятки раз с тех пор, как остался один. — Да, он безумно милый, А-Яо, — ответил он на ранее заданный вопрос.